<<
>>

Глава 2 ПРАВОВОЙ УРОВЕНЬ СТРУКТУРЫ ЛИЧНОСТИ

1. Личность на правовом уровне существования (функ­ционирования, развития) сохраняет свои сущностно» содержательные свойства, родовые качества, не пред[69] ставляя нового, собственно-юридического определения человека.

Нельзя согласиться с тем, что многопла­новость проблемы личности объясняет невозможность ее «универсального» определения1. «Универсально», в. целостности личность исследуется на философском уровне8. Частнонаучный анализ осуществляется на вторичных уровнях структурирования личности и не преследует цели интегрировать разнородные знания о человеке в единое определение.

На правовом уровне сущностно-содержательные ка­чества человека преобразуются^ создается юридичес­кая модель личности как фиксация системы ее качеств, обеспечивающих возможность включения человека в государственно-правовую сферу общественной жизни (наподобие homo politicus у Аристотеля, выделяющего личность, включенную в систему политических отноше­ний).

Государственные функции, указывает К.

Маркс, «не что иное, как способы существования и действия соци» альных качеств человека». Все сферы деятельности го­сударства связаны «с индивидами (государство явля­ется действенным только через (посредство индиви­дов), но с индивидом не в качестве физического, а. в качестве государственного индивида, они связаны с го­сударственным качеством «индивида... через существен­ное качество этой личности. Они — естественное дейст­вие ее существенного качества»1. Остальные качества на этом уровне личности «несущественны, вернее, не яв­ляются объектом государственно-правового воздейст­вия, предметом юридического анализа.

Современная наука, обратившись к специальному исследованию правовых аспектов личности, использует традиционно-юридический (имеющий истоки в древне­римской юриспруденции) подход к человеку—носите­лю прав и обязанностей.

Личность рассматривается в качестве субъекта права, физического лица, гражданин на или более конкретно — в качестве истца, правонару­шителя, арендатора, продавца и т. п. Фундаменталь­ная разработка проблемы правового положения лично­сти[70] [71] привела в последнее время к формированию систе­мы категорий, отражающих этот юридический феномен общественной жизни. Наряду с обычными представле-

НИЯМИ о правовом положении личности как совокупно* сти прав и обязанностей было предложено включить в правовое положение также гарантии прав — обязанно* стей (А. И. Лепешкин), общую (статутную) ответствен­ность личности перед государством и обществом (Н. И. Матузов), а в правовой статус — гражданство* правоспособность, принципы (Л. Д. Воеводин), интере­сы личности (Н. В. Витрук). Предприняты попытки разграничить правовое положение и правовой статус, конкретизировать эти понятия в правовом модусе лич­ности (В. А. Патюлин)1. Н. В. Витрук соотносит право­вой статус, правовой модус, конкретное правовое поло­жение личности как общее, особенное и единичное. Правовой статус — система прав—обязанностей я за­конных интересов личности. Правовой модус—совокуп­ность прав-обязанностей определенной группы лиц (вы­деленной по социально-классовым, профессиональным, семейным и другим признакам). Конкретное (индивиду­альное) правовое положение личности динамично и за­висит от характера правовых связей с другими субъек­тами права[72] [73] [74] [75]. Однако в общем виде правовое положение личности представляется автору обобщающей категори­ей, охватывающей все стороны закрепленного в праве положения личности в обществе. Здесь позиция Н. В. Витрука сближается со взглядами ученых, считающих правовое положение (статус) обобщающей, собира­тельной категорией. Правовой статус, пишет Н. И. Ма­тузов, понятие, которое «охватывает по существу всю сферу юридических связей и отношений между лич­ностью и обществом»8.

Но в этом случае категория пра- вового положения личности снимает и целом проблему соотношения личности и права. А юридическое бытие личности определяется посредством понятий, отражаю­щих ее права и обязанности (в статическом или динами­ческом состояниях). Подобным образом нередко опре­деляется весь объем индивидуальной формы юридичес­кого бытия человека. В правоведении, пишет Е. А. Ануф­риев, «признание человека личностью связано с (нали­чием у человека определенных прав и обязанностей,’за­крепленных в законах»[76].

Права и обязанности, несомненно, важное условие существования личности на правовом уровне. Но это не дает оснований ограничивать содержание правового уровня существования личности конструкцией «прав- обязанностей», которая является производной, специаль­но-правовой и обусловлена более. фундаментальной, ро­довой (для данного уровня) системой личностных ка­честв. Эти качества (в отличие от множества иных) яв­ляются структурообразующими, они определяют возмож­ность характеристики личности в различных позициях на одном (правовом) уровне, они необходимы и доста­точны для данного уровня.

Например, осуществление служебных функций госу­дарственного служащего основано на оптимальном сси четании прав и обязанностей, но решающим образом опосредовано его интра- и интериндивидуальной харак­теристикой (правильным представлением правовой дей­ствительности, способностью к осуществлению своих функций, возможностью совмещения служебной роли с профессиональными, общественно-политическими, семей­ными и другими ролями, совместимостью его личност­ной характеристики с другими членами рабочей группы в процессе общения, соподчинения, взаимодействия).

Другим примером является отношение юридической пауки к особенностям личности преступника. И. И. Кар- пец считает, что в условиях социализма нет оснований «для определения личности преступника в общем пла­не... вполне достаточно традиционного и очень точного по своему содержанию понятия субъекта преступления»2.

Н. С. Лейкина, напротив, доказывает, что характеристи­ка личности преступника «не может быть іисчфїіана те­ми обстоятельствами, которые относятся к составу пре­ступления», «личность (преступника 'представлена в составе не только в виде признаков, характеризующих субъекта преступления». Личность преступника, следо­вательно, не может быть отождествлена с субъектом преступления, «преступник как личность отличается •от других людей»*.

В действительности на философском и общеправо­вом уровне все структурные элементы личности сохра­няются независимо от образа жизни личности, ее право­вого положения и отношения к правовой действительно­сти, Правовой негативизм или инфантилизм правонару­шителя не свидетельствует об отсутствии у него лично­стных качеств,' в частности правосознания. Нельзя отри­цать личностную характеристику человека, который не обладает какими-либо положительными качествами, не ведет образ жизни, соответствующий идеалам его эпо­хи или класса[77] [78]. В этом отношении интересны рассужде­ния Ч. Дарвина о «нравственном существе», для которо­го обязательным условием является способность сопо­ставлять и оценивать свои поступки и побуждения. Пре­ступник в этом нравственном и правовом смысле не от­личается от других людей, в структуре его личности не существует «вакуума» личностных свойств, и именно в этом отношении следует согласиться с А. М. Яковлевым, что «преступной личности не существует»[79].

На специально-правовом криминологическом уровне обосновано выделение «криминогенного комплекса», качественных признаков личности преступника, «прису­щих ему антиобщественных взглядов, отрицательного отношения к общественным интересам»1. Возможны и иные специально-правовые уровни анализа личности в юридической науке и практике. Например, уголовно­правовой — с выделением такого качества личности, как ее «общественная опасность, которая «появляется еще до совершения преступления»[80] [81]; криминалистический — с выделением идентификационных свойств личности; гражданско-правовой—с выделением правосубъектнос­ти; государственно-правовой—«с выделением качествен­ных особенностей правового статуса гражданина и т.

д.

Естественно, что перечень этих уровней не является исчерпывающим, как и «комплекс» свойств личности, на каждом данном уровне. Но такой подход соответствует современному состоянию научного знания, в котором создаются свои макро- и микроэтажи (уровни), приклад­ные и метанаучные разделы[82]. Теоретически это плодо­творно, ибо дает возможность фиксирования и анализа личности на различных уровнях. Практически поуровне- вый анализ способствует выявлению общеправовых и отраслевых возможностей в процессе правового воздей­ствия на личность1.

2. В процессе, обусловливающем формирование лич­ности и ее существование на правовом уровне, первым ( в общем ряду родовых для данного уровня признаков) является сознательное отношение к правовой действи­тельности, соотнесение в сознании потребностей, путей и средств их осуществления с интересами общества (социальной группы) и его членов, опосредованных пра­вом. Сознание — не только функция человеческого моз­га, оно — свойство, атрибут личности. Сколь верно ут­верждение С. Л. Рубинштейна о том, что вне сознания, вне способности занять определенную позицию нет лич­ности, столь обоснованно считать личностью в правовой сфере человека, имеющего правовое сознание, способно-

го сознательно определить свою позицию в системе пра­вовых связей общества.

Следовательно, не реальные отношения, цели, сред* ства, а их субъективное отражение в сознании представ­ляет данный элемент структуры личности. Представле­ния людей, пишут К. Маркс и Ф. Энгельс, «являются сознательным выражением, — действительным или ил­люзорным,— их действительных отношений и деятель­ности, их производства, их обращения, их общественной и политической организации». «Сознание [das BewufJt- sein] никогда не может быть чём-либо иным, как осоз­нанным бытием»1.

По предмету отражения правовое осознание действи­тельности не отличается от иных форм общественного сознания, но по характеру представляет познание право­вых реальностей, представление о своем месте в госу­дарственно-правовой жизни, ценностную ориентировку в объективной социальной необходимости, опосредован­ной правом, включая предвидение — «опережающее от­ражение» юридических последствий социальной дея­тельности.

Это верно не только для характеристики предмета отражения правового сознания в его массовндном (об­щественно-групповом) аспекте, но и для личност­ной (индивидуальной) характеристики как! элемента правового уровня структуры личности. Человеческое сознание вообще «существует только как индивидуаль­ное мышление многих миллиардов прошедших, настоя­щих ,и будущих людей»[83] [84]. Оно не «рядоположанная сфе­ра» в отношении индивидуального, а форма его сущест­вования[85]. Это особенно четко выступает в области пра­вового сознания, которое является более индивидуаль­ным и конкретным (единичным) в сравнении с други­ми элементами политике-(правовой надстройки[86].

Люди познают мир и самих себя, соотносят свои зна­ния со своими потребностями и доступными средства­ми их удовлетворения в условиях данной необходимо-

сти. Но, используя накопленные знания и опыт других людей, их общностей, самосознание личности всегда об* щественно обусловлено. В качестве определяющего фак* тора этой обусловленности выступает социальная типо­логия личности, принадлежность личности к социаль­ной группе, малым и большим социальным общностям. Наряду с общественной обусловленностью характер осознания действительности, степень адекватности ее отражения личностью (индивидуальным сознанием) оп­ределяется индивидуальными особенностями структуры ■личности, ее мировоззрением, жизненным опытом, со­циально-нравственными и другими установками, т. е. по содержанию отражение остается объективным на любом уровне, по форме оно субъективно, ибо связано с познающим субъектом.

Это, однако, не дает оснований отождествлять инди­видуальное правовое сознание и ' обыденное сознание, охарактеризованное К. Марксом как «ходячие формы мышления». Индивидуальное правосознание, так же как классовое, групповое и т. д., возможно на разных уров­нях — обыденном и научном с расчленением последнего на два самостоятельных уровня — эмпирический и тео­ретический.

Индивидуальное сознание наряду с классовым и со­циально-групповым не только отражает действитель­ность, но оказывает на нее обратное воздействие, спо­собствуя утверждению новых форм общественной жиз­ни. Ф. Энгельс, подчеркивая ошибочность для всей пред­шествующей история взгляда, «согласно которому будто бы идеями и представлениями людей созданы условия их жизни», указывал, что в будущем «люди будут заранее знать необходимость изменения общественного строя (sit venia verbo), вызванную изменением отношений, и пожелают этого изменения, прежде чем оно будет на­вязано им помимо их сознания и воли. — Это примени­мо и к представлениям о праве...»[87]. Эта (возможность основана на человеческих способностях не только отра­жать объективное, но объективировать субъективное посредством деятельности, активности. И потому обо­снованно среди функций правосознания выделить прак­тическую функцию, содержанием которой является то, что правосознание — идейный источник права, фактор

идеологического и психологического воздействия на дея­тельность людей1.

Но само идеальное отражение дейстаителвюости в любых условиях ничего создавать, творить не может, оно должно проявиться через деятельность людей. «Идеи вообще ничего не могут осуществить. Для осу­ществления идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу»[88] [89]. Связь осознания, от­ражения мира н деятельности человека является дву­сторонней: человек отражает мир, действует в соответ­ствии с осознанием мира, и в его деятельности выража­ется то, как он отражает мир.

Правосознание, таким образом, в структуре личности не только обеспечивает познание правовой действитель­ности, ио приобретает роль источника деятельности, активности человека[90] — важного индикатора человечес­кой индивидуальности, в котором воплощаются, реали­зуются все возможности, свойства человека.

. 3. В отличие от сознания активность является атри­

бутом любой формы' развития, материи — от неживой природы до социальной ступени ее организации, услож­няясь и приобретая в каждой форме новые качества. Если активность неорганичёской природы заключается .в реакции на внешние воздействия, которая не содер- жит своей собственной независимой причины, то живая природа отличается ярко выраженной активностью.

Социальная активность — высшая форма проявле­ния активности, заключающаяся в сознательной, целе­направленной деятельности личности, включенной в систе­му социальных связей, и характеризующая интенсивность, степень .развития, меру этой деятельности. Личности пред­ставляют «из себя несомненно деятелей»[91], и потому *ис­ходной точкой» для марксизма «являются действительно деятельные люди»1. В этом смысле активность прису­ща самой природе человека, выступает, «с одной сторо­ны, как реализующаяся способность социального субъ­екта к социальному действию, а с другой, как его обще­ственное качество, черта личности», «личность есть пер­сонифицированная деятельность»[92] [93].

Практический, реальный гуманизм марксизма-лени­низма определил значимость социальной активности людей в теории и практике социализма[94]. Роль социаль­ной активности в жизни общества и каждого человека, интенсивное действие в условиях зрелого социализма всеобщего закона возрастания активности[95], повышение ценности индивидуальной формы бытия этого феномена обусловили появление в последнее время серьезных фи­лософских, социологических исследований проблемы со­циальной активности (особенно работы конца 60-х — начала 70-к годов: Е. А. Ануфриева, Г. С. Арефьевой, В. X. Беленького, Ю. Ф. Бухалова, М. С. Кагана, А. С. Капто, Т. С. Лапиной, Л, В. Сохань, Е. А. Якубы и др.). Юридическая наука этой проблемой специально не зани­малась.

В структуре социальной активности выделяются про­изводственная, общественная, политическая активность. Логически следовало ожидать выделения и специально­го исследования правовой активности. Однако эта кате­гория признается и используется обычно только в качест­ве основания классификации форм осуществления пра­ва, определения степени «участия субъектов в «работе» ■механизма правового регулирования» или в связи с формированием правосознания личности[96] [97] [98] [99], В результате даже исследования, отличающиеся широкомасштабным подходом к личностной проблематике, ограничиваются постулированием важности социальной активности как Одного «из главных качеств нового человека» и значимо[100] [101] сти воздействия права на это . качество, определяемое как «стремление отдать свои силы и способности делу построения коммунистического общества»1. Так, практи­чески категория активности выпадает из проблематики юридической науки, воспринимается как исключительно философски-социологическая и политическая.

Учитывая, что правовая активность проявляется не только в предметной (деятельной) форме, но и в образ­ной, идеальной форме (мыслительная активность, пра­вовое осознание действительности), обусловливающей 'решающим образом характер (наполнение) предметной активности, теоретически корректно использовать м а ret- риалы дискуссии о самостоятельности правового созна­ния.

В центре полемики оказалось высказанное И. Є. Фар­бером мнение о том, что правосознание потому являет­ся самостоятельным в отношении политики, что оно есть знание «о правах и обязанностях членов общества, а эти последние не сводимы только к политическим пра­вам и обязанностям»2. Замечая, что «признание полити­ческого содержания, политического характера правосо­знания и права вовсе не тождественно растворению правосознания и права в политике», Г. С. Остроумов занимает крайнюю позицию, включая правосознание «непосредственно... в состав политических взглядов»2. Ю. Я- Баскин и И. А. Чудинов, обращаясь к анализу взглядов Г. С. Остроумова, убедительно доказывают, что право несводимо к политике, хотя включает ее эле-.

менты, правосознание вплетается в пслитическое н на[102] оборот. Право и политика как феномены реальной об* щественной жизни отражаются в самостоятельных фор­мах общественного сознания: «Если принять точку зрения Г. С. Остроумова, — заключают авторы, — то придется либо признать, что правосознание, не являясь самостоятельной формой (видом) общественного созна­ния, представляет собой совокупность элементов поли­тического и морального сознания, либо прийти к фор­мально-логическому противоречию»1.

Эти доводы могут быть использованы и для доказа­тельства самостоятельности формы (вида) социальной активности, опосредованной правом и правосознани­ем.— правовой активности. Действительно, какие есть основания для того, чтобы, признавая самостоятельность социальной активности людей в области политических отношений, отрицать качественную определенность со­циальной активности личности, включенной в систему правовых связей и отношений? Логически признание относительной самостоятельности правосознания и пра­ва2 необходимо ведет к выделению в структуре социаль­ной активности правовой активности личности. Теорети-. чески эта категория представляет одну из важней­ших в системе социалистической юридической науки, которая «призвана все в большей степени становиться наукой о социальном поведении человека в обществен­ной жизни, регулируемой правом»3.

4. «Поведенческая» проблематика правоведения должна разрабатываться в свете теооии социально-пра­вовой активности личности. Это обеспечит возможность не только определения действенности правовых соедств, степени достижения целей законодателя, но даст более полное представление о личности как деятеле, субъекте правовой деятельности, о механизме правового воздей­ствия на личность, социальном и личностном потенциа­ле права и эффективности его социального действия на различных стадиях развертывания правовой активности ( в процессе принятия решения, осуществления право[103] вого действия, его правовой оценки). На этой основе возможно теоретическое и конкретно-социологическое изучение интенсивности правовой деятельности лично­сти, определение ее меры, степени в условиях демокра* тического политико-правового режима, разработка ре­комендаций по интенсификации этой деятельности.

В лексике теории права и юридической практики по­нятие активности и связанные с ним понятия деятельно­сти и поведения применяются редко, а в случаях их прим-анания смысловое их назначение смещается к бо­лее известным, уС'ГОЯіВШіИМ-СЯ в юридическом языке по­нятиям действия, бездействия, деяния, (поступка, прос­тупка.

Правовая активность' и деятельность как самостоя­тельные категории не обсуждались в юридической нау­ке. Против категории «поведение» по существу было высказано возражение, видимо, только С. Ф. Кечекья- ном, обратившим внимание на недостаточную согласо­ванность этого понятия с действиями юридических лиц, государственных органов1. С. Ф. Кечекьян, безусловно, прав в том смысле, что в общественной науке и -практи­ке это понятие носит личностный характер, и более точен, чем те ученые, которые склонны определять в качестве поведения действия коллективных лиц. 'Но при этом следует учитывать, что право, регулируя функцио­нирование коллективных лиц, непосредственное воздей­ствие оказывает не на материальные предметы, вещи, процессы, а на людей, занимающих определенное роле­вое положение в системе коллективного лица.

Предельность, потенциальные возможности правово­го воздействия рассчитываются не непосредственно на процессы функционирования субъектов права всех ви­дов, не на внешние поведенческие акты (за исключени­ем физического принуждения человека), а на внутрен­нюю «поведенческую» структуру, иа свойства личности, её внутренние функциональные характеристики, пред­определяющие ее поведение. Право непосредственно воздействует на процесс перевода внешнего (нормы права) во внутреннее (интериоризация правовых пред­писаний) и далее—внутреннего (сложившаяся «поее- денческая» структура личности) во внешнее (поведение человека).

Конкретное единство внутреннего и внешнего, до­ступное научному познанию, постепенно становится главным предметом в этой области правоведения. .Так­же как в современной психологии произошел отказ от ограничения предмета исследования исключительно вну­тренними процессами — движением представлений, их ассоциацией в сознании, их генерализацией, внутренни­ми переживаниями, в юридической науке и практике происходит переориентация на углубленное философ­ско-правовое, юридико-социологическое и психологиче­ское исследование активности личности, ее внешних проявлений и внутренней, личностной структуры актив­ности.

Это имеет не только теоретическое, но и практичес­кое значение, соответствует требованиям закона. Напри­мер, одна из основополагающих идей социалистического уголовного права, закрепленная нормативно,—индиви­дуализация наказания — не может быть реализована вне теоретического изучения и практического анализа внутренней структуры поведенческих актов — действия, бездействия лица. Суд при определении наказания не может ограничиваться познанием, оценкой лишь объек­тивных (объективированных) признаков преступного поведения (предмет или лицо, на которое совершено по­сягательство, способы и средства преступления и т. д.), но обязан выяснить его внутренние . характеристики (.мотив, цель, воина и т. д.), учесть, как, в каких формах 'эти характеристики проявились вавке, стали объектам судебного познания1.

В литературе обычно указывается на внешнюю сторону поведения лица, действие как внешнее проявление поведе­ния и структуру поведения, включающую его внутренние детерминанты. В работах М. С. Кагана, специально по­священных человеческой деятельности, признается не­точным использование термина «поведение» к активнос­ти животных н предлагается система онтологических категорий, определяющая место деятельности в объек­тивном мире. В фундаменте этой системы находится «движение» материи, «активность» жизни, «оюизнедея- тельность» животного, а венчает систему «деятельность» человека. Предполагается (возможным применение по* нятий более, низкого уровня для определения форм дви­жения более высоких уровней как частных случаев форм, расположенных ниже. На этом основании «дея­тельность» интерпретируется как наиболее адекватно отражающая активность человека, которая призвана обеспечить его биологическую жизнедеятельность и его социальную жизнь1.

Последнее время встречаются также представления о поведении как внешнем проявлении активности лич­ности и деятельности, отражающей «активность более всеобъемлюще», охватывающей «как внутреннее состоя­ние системы, так и вовне проявляемую ею активность, выраженную в соответствующих действиях (или бездей­ствиях)»[104] [105]. Это в целом соответствует широкому марк­систскому пониманию деятельности[106], обеспечивает соот­носимость деятельности с активностью человека, не про­тиворечит в принципе смыслу содержания этой категории в некоторых специальных «(поведенческих» науках[107], способствует большей терминологической опре­деленности.

Используя эти. представления и учитывая особеннос­ти предмета правоведения, социально-правовую актив­ность можно определить как реализацию способности функционирования личности в правовой сфере и степень интенсивности правовой деятельности, а эту последнюю интерпретировать как социально целеполагающую ак­тивность, направленную на достижение опосредованного правом (с положительной или отрицательной оценкой) результата. Это дает основания для критического отно­шения к определению И. Ф. Покровским правовой ак­тивности как активной деятельности по реализации правовых требований[108] [109]. Во-первых, степень интенсивнос­ти деятельности не является критерием для определе­ния ее правовой природы. Во-вторых, правовая актий-

ность включает не только деятельность по осуществле­нию требований права, ио и деятельность, не соответст­вующего правовым предписаниям. Например, в психоло­го-правовом исследовании сектора судебной психологии института Прокуратуры CCGP контрольная группа в отношении «активно-противоправной» выделялась как «активно-правовая» (законопослушные граждане)1. 'Здесь лишь следует уточнить, что «противоправная» деятельность также является правовой. Поэтому более точным представляется выделение в правовой деятель­ности правомерной (основанной на праве, соответствую­щей требованиям права) и неправомерной (опосредо­ванной, урегулированной правом, но не соответствую­щей правовым предписаниям).

Независимо от характера правовой деятельности она проявляется в отдельных юридически значимых дейст­виях, поведенческих актах.* В этой связи с активностью познавательные функции категории, «поведения» огра­ничиваются определением внешней стороны правовой деятельности, проявлений вовне правовой активности личности[110] [111].

Таким образом, правовое поведение — внешнее проявление активности личности, урегулированное пра­вом, оцениваемое по социально-правовой программе ’(общественная полезность, правомерность), осущест­вляемое деллктоспособным лицом. Оно состоит из от­дельных поведенческих актов[112], в которых объективирует­ся сознание и воля человека, проявляется свобода воли при выборе направления правовой, активности. При этом поведение включает не только «активное» проявление активности, но и воздержание от активных действий (бездействие). В праве бездействие не отождествляется с пассивностью, и урегулированное правом бездействие также получает поведенческую характеристику.

С этих позиций необходимо решать ряд научно-прак­тических вопросов о соотношении, взаимодействии пра­вовой активности — действия — деяния — акта—поведе­ния-поступка[113].

Практически деяние в праве должно рассматривать­ся не как отдельное действие (бездействие), а как по­веденческий акт в аспекте его практического содержания и достигнутого результата, в качестве единства Действия и результата, хотя и отличного от последствий этих дейст­вий. Деяние включает объективно совершенные человеком и /произведенные им изменения в социальной (природной) действительности. Последствия же относятся к состоя­нию этой действительности после завершения действий. Поведение—это только действия (бездействия) безотно­сительно к результатам и последствиям проявления ак­тивности. Поведенческая характеристика правовой ак­тивности в этих случаях достаточна для определения вида правового поведения (правомерное, неправомер­ное). В других формах проявления активности юриди­ческая характеристика действительности требует оценки -не только поведенческих актов, но и последствий дейст­вий лица.

Особенности правовой характеристики активности личности обнаруживаются не только в соотношении дей­ствия, деяния, поведения, но и при сопоставлении этих явлений (проявлений активности) с поступком (прос­тупком) личности. Юридический поступок—это право­мерное действие, порождающее правовые последствия независимо от направленности активности личности на эти последствия. Психическое отношение к правовым последствиям своих действий (внутренняя характеристи­ка правовой деятельности) в данном случае безразлично для права, правовое значение имеет только внешнее проявление активности. Личность, поступая определен? ным образом, не преследует никаких юридических целей (не намерена своими действиями вызвать юридические последствия). Здесь цель деятельности имеет неюриди­ческую характеристику, а действие и его 'результат приобретают Юридическое значение.

Таким образом, правовая активность обладает осо­бенностями, дающими возможность рассматривать ее как вид социальной активности, самостоятельное, ка­чественно определенное свойство личности на правовом уровне ее существования.

5. Но эта самостоятельность является относительной, так как правовая активность в ее мыслительной и предметной формах органически связана и решающим образом обусловлена политическим сознанием, и поли­тической активностью. В этом смысл марксистского по­ложения о том, что «все юридическое в основе своей имеет политическую природу»1. Ф. М. Бурлацкий, опре­деляя содержание политической активности как объек­та научного исследования, указывает на политическую социализацию в механизме распределения граждан по политическим ролям, соотношение ситуаций и политичес­кого поведения, переоценку ценностей как основу рево­люционной активности, формы и виды политической ак­тивности (партийная деятельность, участие в избира­тельных кампаниях и процедурах, политическое лидерст­во, политический конформизм и нонконформизм) и др.[114] [115].

В социалистическом обществе политическая актив­ность означает не «присутствие», нахождение в полити­ческой сфере общества, а деятельное участие личности в политической жизни, в определении политики общест­ва и государства, общественно-пол итического строя и го­сударственного устройства. Социалистический демокра­тизм соэдаетнеобходимые условия для .развития полити­ческой активности (а не только привлечения масс и каждо­го гражданина к управлению обществом и государством), решающего участия масс в политике, инициативного и эффективного политического поведения каждой личнос- ти. В. И. Ленин непосредственно после Октябрьской ре­волюции определил цель партии и государства в пого­ловном вовлечении трудящихся в практическую деятель­ность по управлению страной, в поголовном обучении всех трудящихся управлению государ­ством, обучении не книжном, а практически, «чтобы каждый мог испытать свою способность взяться за это дело». Эта работа, считал В. И. Ленин, «подсильна и рядовому рабочему и крестьянину, обладающему гра­мотностью, знанием людей, практическим опытом»1. Ленинские идеи о развитии политической инициативы каждого члена общества нашли отражение в програм­мных документах правящих коммунистических партий, законодательной деятельности социалистических госу­дарств. В условиях развитого социализма задача раз­вертывания демократизма включает создание такой со­циально-политической обстановки, в которой личность чувствует «себя гражданином в полном смысле этого слова, заинтересованным в общенародном деле и несу­щим за него свою долю ответственности»[116] [117].

Демократическая основа политической активности личности непосредственно связана с правовой системой социализма и правовой активностью личности. «Каждо­му человеку важно сознание того, что он равен в правах с другими членами общества, всегда может рассчиты­вать на справедливое, уважительное к себе отношение, на заботу государства...—говорил Л. И. Брежнев.— Каждый человек заинтересован в том, чтобы активно участвовать в делах своего предприятия я учреждения, в делах своего государства»[118]. Демократия обеспечивает простор не только для активного участия в обществен­но-политической жизни, но и для развертывания содер­жания правового положения личности, ее прав, гарантий этих прав, возможностей деятельного поведения личнос­ти в правовой сфере. В условиях социализма «правовая активность участников социалистических общественных отношений, наряду с государственно-властной «энерги­ей», служит определяющим фактором в существовании я функционировании механизма правового регулирова­ния»1.

• Так демократический политико-правовой режим взаимодействует с правовой активностью личности, оп­ределяет этот вид социальной активности объемом (со­держанием) свободы личности на каждом данном исто­рическом этапе развития политической организации об­щества и правовой системы социализма.

6. Марксизм понимает свободу как способность и возможность действовать на основе познанной естест­венной и социальной необкюдимости. Отсюда следует, что степень активности личности обусловлена прежде всего познанием естественных и общественных закономер­ностей: чем глубже эти знания, тем больше возможнос­тей для проявления личностной активности. В правовом аспекте свобода означает, с одной стороны, соответствие правотворческой деятельности объективным закономер» ностям природы и общества, правовой системы — есте­ственной и социальной необходимости. С другой сторо­ны, соответствие социальной деятельности личности правовым предписаниям, которые не воспроизводят идеально все варианты возможного поведения, а дают ориентиры должного поведения, рамки варьирования поведения личности.

Но свобода — не только «использование» личностью природной и социальной, в том числе правовой, действи­тельности. Правотворческая и правореалнзующая дея­тельность людей является одновременно адаптацион­ной в отношении среды. В качестве примера можно указать на возрастание в условиях научно-технрческой революции технических норм, получивших санкцию госу­дарства и направленных на то, чтобы человек, познавая природу, преобразуя ее, сам был приспособлен к имею­щимся условиям жизнедеятельности. Например, в дей­ствующих УК советских республик предусмотрено в шесть раз больше составов преступлений, связанных с правилами использования техники, чем в уголовных кодексах 20-х годов.

Осуществляя свободу правовой деятельности, лич­ность 'субъективирует свое содержание на правовом уровне, присваивает правовые ценности, относится к

«им как к личностным ценностям, давая им положитель­ную ил,и отрицательную оценку, в зависимости от этой оценки выбирает вариант правового поведения. И этот выбор обусловливает ответственность личности перед обществом и государством. В этом смысле ответствен­ность не только социально-правовой фактор, связы­вающий человека с правопорядком и стимулирующий его правовую активность, но « личностный признак1, от­носящийся к содержанию правовой активности как свой­ству личности,

Но осуществление свободы проявлений активности одновременно характеризует процесс рбъективирования личности, ее адаптации в социальной действительности. Способность и возможность действовать свободно, осу­ществлять выбор варианта поведения, имеющего наи­большую социальную ценность для личности, и нести ответственность за этот выбор, деятельное участие лич­ности в правовой сфере по реализаций субъективных прав и исполнению юридических обязанностей, правовая защита личностью своих интересов и интересов общест­ва, коллектива, других социальных общностей—одна из важнейших характеристик правового уровня структу­ры личности социалистического общества»

Таким образом, социально-правовая активность оп­ределяется объективно — по степени соответствия пра­вового поведения личности юридическим предписаниям и субъективно — по личностным возможностям, способ­ностям деятельного участия в правовой сфере. В связи с этим активность личности нельзя определять только по степени правовой «любознательности» (первая ступень формирования мыслительной активности) или по степе­ни интенсивности реализации субъективных прав (тем более что государство не всегда заинтересовано в реа­лизации этих прав, например права на расторжение брака), а усиление или уменьшение активности — по количественным показателям (например, обращения в Суд или участия в охране общественного порядка). Так, индивидуальные физические особенности личности могут исключить возможность ее активного участия в работе народной дружины, возраст личности может ограничить ее возможности в проявлении правовой активности по

формальным основаниям (ограничения, предусмотрен* ные законом) и в силу ее неподготовленности к серь* езной правовой деятельности (особенно в условиях сое* ременной акселерации, ускоренном интеллектуальном и физиологическом развитии при более поздней социаль­ной зрелости).

Следует учитывать также повышение требований к подготовке личности к участию в правовой деятельности: постепенно главным становится глубокое знание дела, умение организовать его, добиться практических резуль­татов, проявить деловитость1.

Но во всех случаях определяющим является закон­ность деятельности личности, соответствие ее поведения требованиям права. В этом отношении наибольшую значимость представляет не столько знание требований права, восприятия их, сколько точное следование право­вым предписаниям. При возможности рассогласования в сознании человека триединой формулы «знать — при­нимать—следовать» главным индикатором его положе­ния в правовой сфере и отношения к праву является пос­ледняя часть этой формулы. Интересный материал в подтверждение этого вывода дают конкретно-социологи­ческие исследования. Так, Б. М. Блегвард (Дания), докладывая на VII Международном конгрессе социоло­гов результаты изучения связи: знание норм права — отношение к ним — поведение людей,—указывала на данные, свидетельствующие, что определенные типы правовых норм (® частности, обязывающие) соблюдают­ся и при негативном к ним отношении. С другой стороны, изменившееся поведение влечет за собой и изменение отношения к норме права[119] [120] [121]. На этих основаниях можно заключить, что конечной целью воздействия права яв­ляется социально-правовое управление сознательной, волевой деятельностью людей, проявлениями их право­вой активности.

7. Социально-правовая активность в структуре лич­ности связана с взаимодействием, взаимоотношением, взаимосвязью между людьми, социально-правовым об­щением. В литературе нередки представления о сощиаль- ном общении как виде, стороне, коммуникативном типе деятельности1. Действительно, вне общения иавоаможна никакая человеческая деятельность, даже непосредствен­но внешнеизолированная от деятельности других людей, ибо уже «мое собственное бытие есть общественная дея­тельность»[122] [123].

Социальное общение — жизненно необходимый исто­рический процесс развития общества, форм его органи­зации. «Общество, какова бы ній была его форма», ука­зывал К. Маркс, есть «продукт взаимодействия людей», оно «выражает сумму тех связей и отношений», в кото­рых находятся люди[124].

Основой всех форм общения является производствен­ное общение. Производство обусловливает форму ЭТОГО общения и само «предполагает общение (Verkehr) инди­видов между собой»[125]. На этой основе складываются раз­нообразные формы общения, различающиеся по пред­мету, средствам и характеру общения людей. По этим же признакам возможно выделение его самостоятельной формы — правового общения.

Общение—ие только обш(есоциальный феномен, предпосылка и результат исторического развития обще­ства. Оно является специфически личностным свойст­вом[126], одновременно выступая в качестве обязательного условия труда, познания, любых личностных проявлений человека, его самовыражения, его активности. В юриди­ческой действительности содержательная характеристи­ка общения зависит от уровня индивидуального право­вого осознания действительности, направленноеги и ин­тенсивности активности личности, в целом —от ориентации человека в мире правовых и иных социаль­ных ценностей, личностных 'возможностей и способнос­тей к избирательности по отношению к этим ценностям в каждой данной ситуации.

Как процесс и свойство личности общение может быть рассмотрено на уровнях физическом и психическом, материальном и духовном с выделением философского, психологического и других аспектов анализа.. В юриди­ческом аспекте, подобно другим, содержатся различные стороны, начала феномена общения—информативное, эмоционально-действенное, регулятивное. Но эти сторо­ны по-разному субординированы, каждая из них доми­нирует применительно к аспекту анализа. В социально­правовом общении такой доминантой является регуля­тивная сторона, которой подчинены другие стороны общения людей в государственно-правовой сфере об­щественной жизни. Юридическая информация, которую получает личность, эмоциональные состояния, связан­ные с восприятием и переработкой этой информации в различной степени, но всегда связаны, обусловлены ре­гулятивным началом в социально-правовом общении.

Информативное воздействие права, на личность й восприятие личностью правовой информации осущест­вляется прежде всего в процессе функционирования права как регулятора поведения людей. Например, уго­ловно-процессуальный закон связывает обязанность должностных лиц по разъяснению (информации) прав участников процесса с их обязанностью обеспечить осуществление этих прав (ст. 53 УПК УССР). Еще бо­лее последовательно это выражено в ст. 8 Закона от 19 июля 1973 г. «О государственном нотариате», где содействие нотариусов в осуществлении прав и защите законных интересов граждан связано с обязанностью нотариусов «разъяснять права и обязанности, предуп­реждать о последствиях совершаемых нотариальных действий с тем, чтобы юридическая неосведомленность и другие подобные обстоятельства не могли быть исполь­зованы им во вред»[127]. Информация о праве органически вплетается таким образом в механизм реализации пра­ва, в котором обнаруживается его регулятивная функ­ция. А информативное начало в условиях лравореали- зующего йроцесса оказывается производным от регуля­тивного.

Это не означает, что информационное действие нрава в отличие от регулятивного не является специфически правовым или содержит «мало особой специфики»1. Естественно, что информационно-правовое воздействие на личность подчиняется общим законам психологии и информации, но лишь в той степени, в которой прояв­ляются отражательные свойства права, способность пра­ва выражать идеологические и теоретические формы нашего знания, быть средством познания и элементом общего. коммуникативного процесса передачи, восприя­тия, переработки в сознании личности социальной ин­формации. Но свойства правовой материи — норматив­ность, формальная определенность, системность, прину­дительность, характер правовой информации, заключен­ной в «языковой форме права» (А. А. Ушаков), обуслов­ливают особенности информативного правового воздейст­вия. «Общие теоретические посылки о циркулировании ин­формации в обществе,—верно отмечает В. И. Никитин­ский,— не могут быть механически использованы для характеристики прохождения информации о содержа­нии правовых норм»[128] [129].

Отличие информативного действия права от регуля­тивного связано не с отсутствием юридических особен­ностей, специфики первой формы действия, обнаружения права в личности. Это отличие следует искать в особен­ностях непосредственного объекта воздействия права и уровне достижения целей правового воздействия. Инфор­мативное действие направлено на сознание личности, обеспечение присвоения ею правовой программы, осоз­нание социального и личностного значения права. Но уровень достижения конечной цели права — обеспечения правомерного поведения человека, достижения юриди­ческой действительности, запрограммированной нормой права,—не является обязательным условием осущест­вления (завершения) информативного действия права.

Регулятивное действие права направлено на подчинение воли личности, активной стороны ее сознания, на обеспе­чение повиновения правовым предписаниям. Это не исключает задачи достижения положительного созна­тельного и эмоционально-действенного отношения к пра­ву, но решение этой задачи в процессе регулятивного 'действия права не всегда выполнимо, а подчинение пра­ву является обязательным условием законности и право­порядка в стране. Поэтому информативно-идеологичес­кое воздействие права не связано с применением кон­кретных мер, направленных на подчинение воли,— непосредственного регулятора поведения человека, а реализация норм права (в которой проявляется его ре­гулятивное действие) всегда предполагает применение конкретных мер в отношении личности (правообеспечи­тельных, правовосстановительных или правоохранитель­ных) с целью добиться правомерного поведения (неза­висимо от сознательно-эмоционального отношения лич­ности к праву).

Таким образом, несмотря на важность информатив­ного действия права, решающее значение для обеспече­ния законности, достижения целей права имеет его регу­лятивное действие.

По типу регулирования оно всегда нормативно н уже в силу этого предполагает связь, корреспонденцию прав- обязанностей. Основываясь на логической теории чело­веческого взаимодействия, А. А. Ивин доказывает воз­можность представления всякой нормы как связи двух и более субъектов. Связывающими звеньями при этом выступают типы деятельности: требование, предостав­ление, причинение и принятие. Требование — выражение желания, чтобы другое лицо выполнило определенное действие в пользу лица, предъявившего это требование. Выполнение или невыполнение этих действий определя­ет состояние предоставления.

Причинение—осуществление действий, ограничиваю­щих свободу другого лица, «навязывание одним лицом другому определенного состояния». Ответом на причи­нение является принятие (или непринятие) «навязывае­мого» ограничения[130].

Автор в своих рассуждениях и аргументации не слу­чайно использует модели правовых связей. В праве вы­деленные типы деятельности четко определены (в силу синтеза нормативности и формальной определенности правовых норм) и опосредованы правомочиями и обя­занностями субъектов в правовых отношениях. Но этим не исчерпывается содержание человеческого общения в правовой сфере, и автор, следуя юридической традиции, Оперируя правоотношениями в их «классическом» смыс­ле, не использует всех возможностей приведенной кон­струкции. '

8. В юридической литературе правовое общение как свойство личности обычно укладывается в рамки право­вых отношений. Личность в связи с этим «предстает прежде всего со стороны своих особых политико-юриди­ческих качеств, проявляющихся в сфере правовых отно­шений»[131]. Небезынтересно отметить, что правоотношение вообще признается исходным, ключевым понятием пра­воведения, центральной его категорией, аккумулирую­щей «все основные проявления права», «все элементы механизма правового регулирования». И. Сабо считает, что «марксистская теория права есть в конечном счете теория правовых отношений» (при этом понимая право как статическое выражение общих абстрактных дина­мических правоотношений)2.

Не касаясь сложного и важного методологического вопроса о системе категорий общетеоретического право­ведения и определения исходной категории3, следует, однако, признать, что правоотношение не может быть признано таким исходным началом для построения кате­гориального аппарата юридической науки.

Правоотношение не является предельно элементарной я наиболее всеобщей категорией. Оно опосредовано пра­вовыми нормами. При этом движение правоотношений связано не непосредственно с объективным правом, а с

его конкретизацией в субъективном праве, реализация Которого ведет к правомочию субъекта и корреспонди­рующей ему обязанности. Сами правовые отношения достаточно сложны, при структурировании допускают воз­можность выделения более элементарных и общих кате­горий. Одновременно эти отношения недостаточно всеоб­щи, так как являются одной из возможных форм право­вого общения. Наконец, эти отношения складываются из актов правового поведения людей, в этом поведении (а не в правоотношении) находят завершение процессы функционирования права. Однако и категория правово­го поведения не удовлетворяет требованиям всеобщности и универсальности. Она относится к теории правового воздействия и не имеет методологического значения в теории правотворчества. Правовое поведение детерми­нировано правовой свободой, имеющей бдлыпие основа­ния для центральной позиции в системе категорий право­ведения.

Кроме-того, «категории так же мало являются веч­ными, как и те отношения, выражением которых они являются»[132]. На определенных этапах развития науки действительность может быть объяснена в рамках су­ществующих понятий. Развитие общества, правовых систем приводит к необходимости расширения смысла этих понятий, введения новых категорий или даже к ломке сложившейся системы категорий. В последнем случае необходимо не только расширение (изменение) смысловых границ традиционных категорий и формули­рование новых понятий, но и определение связи, коорди­нации и субординации, взаимопереходов категорий вну­три складывающейся системности.

Марксова идея об историческом развитии форм об­щественной связи, об общений как свойстве человечес­кой личности имеет не только широко социологический смысл, но и юридическое значение. Формы связи челове­ка с социальным окружением, опосредованные правом, выражаются в качестве различных проявлений правово­го общения—свойства личности на правовом уровне ее существования. И чем более развитым является общест­во, чем более всеобщим выступают общественные связи, тем более многообразны пути проникновения права в жизнь человека, формы правового общения личности.

Это действительно существующая тенденция в развитии права, естественно, отражается в юридических теориях.

Если на ранних этапах социалистического правоведе­ния единственным путем (формой) действия права приз­навались правоотношения, то в настоящее время юриди­ческая наука фиксирует ряд путей, (форм, способов, средств) действия права, особенности стадий конкрети­зации и реализации права.

Развитие теории социального действия права, потреб­ности практики государственно-правового строительства привели к требованию преодоления узкотрадиционного понимания правоотношения, разносторонней их диф­ференциации и конструированию:

абсолютных правоотношений, в которых «управомо­ченному лицу противостоит неопределенное множество пассивно обязанных субъектов»1;

эвентуальных отношений, не требующих для своего возникновения определенных юридических фактов (та­ким фактом является нормотворческий акт)[133] [134];

всеобъемлющих (И. Ф. Рябко), общих (Н. И. Мату­зов), общерегулятивных (С. С. Алексеев) правоотноше­ний, для возникновения которых «не требуется иных обстоятельств (юридических фактов), кроме существова­ния самого объекта—носителя общего права или общей обязанности»[135];

«особых общественных отношений» (А. В. Мицкевич), представляющих юридическое выражение правового- статуса граждан и организаций[136];

системы «слоев» правоотношений и типов правовых связей, включающих отношения, складывающиеся непос­редственно на основе правовой нормы и не требующих для своего возникновения и развития юридических фак­тов1.

9. Все эти конструкции отражают действительно наз­ревшую необходимость «четко различать два обществен­но-юридических явления — правоотношения в собствен­ном смысле слова и более общую категорию—все обще­ственные отношения, так или иначе урегулированные правом»[137] [138]. В этих последних отношениях акцент перено­сится на связи, существующие не между субъектами права (индивидуальными или коллективными), а между «ими и обществом, государством. Рассматривать эти связи в пределах теории правоотношений вряд ли воз­можно, ибо они, как верно отмечает Л. Д. Воеводин, «так существенно отличаются от традиционного пред­ставления о правоотношениях, что о них, как о таковых, можно говорить лишь весьма условно»[139].

Такой условный допуск оказывается необходимым для придания правоотношениям универсального, все­объемлющего характера. Эта потребность особенно наблюдается в государственном и уголовном праве. Так, в дискуссии, о юридической природе конституцион­ных прав[140] отрицательное мнение по поводу их субъек­тивности обосновывалось тем, что субъективные права существуют только в правоотношениях, вне правоотно­шений эти права—ничто, «социальный нуль». Доказы­вая субъективный характер конституционных прав, ученые, придерживающиеся этой позиции, исходят из того, что субъективное право, немыслимо в отрыве и за пределами правоотношений, а «всякие юридические права и обязанности находятся в рамках правовых отношений», «существуют только в правоотноше­ниях»[141].

Здесь для доказательства теоретического вывода используются доводы, сами требующие дополнительной аргументации. В частности, представление о субъектив­ном праве исключительно как элементе правоотноше­ний ведет к тому, что обычным состоянием этого аспек­та существования права признается его реализация. Так фактически снимается (проблема реализации субъективного права, она растворяется в самом его состоянии, обладании, наличии. Но, как верно отметил И. Е. Середа, правовая возможность не всегда «превра­щается в реальное ее осуществление», элементы субъективного права мопут находиться в состоянии возможности и в состоянии ее осуществления1.

Практически очевидно, что обладание правом не всегда предполагает его реализацию и отказ от реали­зации определенного субъективного права не может вести к отказу от самого права личности. Ошибочным следует признать встречающуюся оценку отказа от использования права (например, права на жилплощадь при расторжении брака) в качестве отказа от самого права. Советский закон признает недействительной сделку, направленную на ограничение правоспособнос­ти (ст. 12 ГК УССР), ибо эти ограничения ведут к сужению свободы общения в правовой сфере, свобо­ды выбора правовых средств при осуществлении право­вого общения, нарушают равенство возможностей субъектов общения, гарантированное государством.

Поэтому проблема субъективного права не уклады­вается в теории правоотношений, выходят вообще за пределы теории осуществления права. Субъективное право—один из аспектов существования права, конкре­тизация, индивидуализация другого аспекта—объекн тивного права. Это—единство обоих аспектов сущест­вования права. Субъективное и объективное право не соединяются в одном понятии (А. А. Пионтковский), не противополагаются (Н. И. Матузов), не представ­ляют отношений по реализации —объективного в субъективном (И. Е. Фарбер)[142] [143]. Объективное конкрети­зируется, персонифлцируется в субъективном. В объек­тивном праве непосредственно отражена правоспособ-. ность—субъективное право в потенции1. Это не дает оснований для отрицания разграничения субъективного права и правоспособности[144] [145] [146], наоборот, подчеркивает их различие. Праівоспособность, как известно, эта способ­ность быть носителем субъективного права (ст. 8 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик), в правоспособности существо заключается ,не в «праве», а в «способности». Это общественно-пра­вовое свойство субъекта права, качество личности, позволяющее ей быть «участником, субъектом право­вого общения»[147], или, точнее, свойство личности, пред­ставляющее обязательное условие обнаружения ее структурообразующих элементов на правовом уровне— правовой активности и правового общения.

Субъективное право — гарантированная законом воз­можность пользоваться правами, возможность опреде­ленного поведения личности в правовом общении. В составе правового статуса личности субъективное право существует,, принадлежит субъекту как «налич­ное, существующее право» (Ц. А. Ямпольская). Право­мочие—реализуемое в правоотношении субъективное право, это—гарантированное законом и возможностью требование определенных действий (бездействия) от других лиц, поведение управомоченного лица. На этой стадии реализации субъективного права, в условиях осуществляемого правомочия, вступает в действие (может вступить) механизм государственного принуж­дения для обеспечения беспрепятственного проявления правовой активности личности, направленной на дости­жение правомерной цели, приобретение личностных ценностей, социальных благ. Отсюда следует, .что эти ценности, блага не являются содержанием субъектив­ного права или правомочия1. Присвоение в результате травомерного поведения социальных, личностных блат—цель субъективного права, и в этой связи право выступает как средство достижения этой (в целом или чисти) неправовой, выходящей за пределы юридичес­кой действительности, цели[148] [149].

Так, на основе использования идеи стадийности развития субъективного права[150] обеспечивается отраже­ние движения субъективного права от абстрактной возможности поведения к реальной и от нее к юриди­ческой действительности, выполняющей роль средства, способа достижения целей личности, действующей в правовом общении. Стадийный анализ развертывания содержания субъективного права, последовательности его развитии оказался вообще весьма плодотворным в теоретическом отношении. Этот анализ способствовал раскрытию содержания правовых ситуаций, складыва­ющихся в правовом общении людей. Наряду с извест­ными конструкциями «вертикальных» и «горизонталь­ных» связей личности с государством и другими субъек­тами правового общения (Л. Д. Воеводин, В. М. Мано­хин, Н. И. Матузов, Г. И. Петров, Л. С. Явич), разно- порядковости общих правоотношений, связанных с конкретными посредством субъективного права «в ста­дии непосредственной реализации», выделения стадии готовности к реализации, соответствующей субъектив­ным правам в рамках общих правоотношений второго порядка, этот анализ послужил основанием для обоб­щения формализации всего многообразия «юридичес­ких связей, где одной из сторон выступает личность»1.

Идея стадийности обнаружения субъективного пра­ва обеспечивает углубление знаний о механизме дей­ствия права и имеет, следовательно, научно-практичес­кое значение. Однако в литературе последних лет эта идея используется в распространенных конструкциях, включающих субъективное право в общие правоотно­шения, постоянно существующие отношения между государством и. гражданами, а также между отдельны? мн гражданами (С. С. Алексеев, Л. Д. Воеводин, Н. И, Матузов, В. А. Патюлин, И. Ф. Рябко, Т. Н. Радь- ко, И. Е. Фарбер и др.). При этом все общественные отношения, связи субъектов в государственно-правовой сфере заключаются в рамки правоотношений. В резуль[151] тате эта категория теряет свою определенность, она фактически охватывает все юридическое в его идеаль­ной или предметной формах. Показательно, что сторон­ники общих правоотношений при их характеристике подчеркивают, что эти отношения и связи вызваны к жизни социально-политической принадлежностью граж­данина к народу, осуществляющему суверенитет. Лич­ность в этих отношениях выступает как «член социаль­но-политической общности», «ассоциированный носитель суверенитета» (Л. Д. Воеводин). В этой ситуации естественной является «жесткая» привязка субъектив­ного права к правоотношениям, ибо права, как указы­вал К. Маркс, могут осуществляться «лишь, в сообще­стве с другими людьми». Но здесь К-Маркс имел в виду не правоотношения в их традиционном смысле, а поли­тическое, государственно-правовое общение, взаимо­действие людей вообще в «политической общности, в государстве»1. Субъективное право и в этом случае проявляется «в сообществе» с субъектами права. Но характер правового общения, взаимополагания субъек­тов изменяется. Например, право собственности как субъективное право личности существует до и вне воз­можных правоотношений по поводу имущества. Но это ее исключает широкого круга обязанностей других лиц, которые таким образом обеспечивают возмож­ность существования и реализации субъективного пра­ва собственника в правовом общении.

Это еще один из аргументов в пользу необходимости разработки проблемы субъективного права не в рам­ках правоотношений, а более широко, в свете теории правового общения.

10. В литературе, посвященной этой проблеме, все чаще появляются термины «общность», «правовое общение», «правовое состояние» и другие, которые призваны уточнить содержание общих правоотноше­ний. Однако эти термины не обладают еще достаточной смысловой определенностью и потому не вошли прочно в юридическую лексику.

Наибольшее внимание вызвало понятие «правовое состояние», под которым обычно подразумевают урегу- лироваяие правом отношения между государством и гражданами. Правовое состояние—не правоотношения, а их основание, и в этом качестве правовое состояние может служить основанием для различных правоотно­шений1. Эти конструкции чаще всего используются для характеристики одной из разновидностей государствен­но-правовых отношений и вряд ли могут быть приме* нимы как общетеоретические. В общей теории права состояния либо относят к юридическим фактам, либо выражают посредством этой категории положение лич* ности по отношению к другим лицам, обществу и госу­дарству[152] [153], т. е. правовое положение личности в самом широком его понимании.

Таким образом, безусловно плодотворный в своих исходных началах теоретический поиск, заключающий­ся в стремлении выйти за пределы традиционных, уз­ких ДЛЯ современного СОСТОЯНИЯ науки СМЫСЛОВЫХ границ правоотношения, привел к растворению право­отношений в других юридических категориях (.напри­мер, правовое положение личности) или обобщениях очень высокого класса (все общественные отношения, опосредованные правом). Эта «подмена» категорий на различных уровнях обобщения и отсутствие в общетео­ретическом правоведении фундаментальной разработки теории связей в свою очередь обусловили появление ныне укоренившегося в юридической литературе мне­ния о тождестве правовых отношений й связей, об отно­шениях как виде, типе, форме правовых связей[154] [155] [156] [157] [158] [159] [160]»

Но связь—это общность явлений, а отношение—это одновременно относительная самостоятельность явле­ний, их взаимодействие и взаимовлияние[161]. Кроме того, . в личностном аспекте отношение «имеет • характер потенциальный, выражающий вероятность реализации избирательной активности» личности2, и это при опре­делении ее свойств на правовом уровне приобретает самостоятельное значение и смысловую связь с право­вой активностью человека. Связь, и отношение, следо­вательно, характеризуют разные стороны явлений и их взаимополагания, отношение—более многообразно по содержанию, но не содержит все возможные социаль­ные, в том числе правовые, связи и иные формы соци­ально-правового общения.

В юридической действительности эти формы обще­ния личности на правовом уровне ее существовании включают: 1) правовые отношения в их традиционном понимании (например, договорные отношения); 2) пра­вовые связи, отражающие общность правовых интере­сов личности и других субъектов, не являющихся сто­ронами правоотношений и проявляющиеся в стремлении к общей цели с использованием различных или одина­ковых правовых средств (например, деятельность ра­ботников милиции и представителей общественности по охране общественного порядка); 3) правовую обу­словленность как необходимость взаимоограничений правовой активности личности содержанием правового статуса (прежде всего абсолютных прав) других субъектов правового общения (например, совместное проживание в коммунальной квартире с жильцом, про­водящим музыкальные занятия).

При этом правовое общение личности и государст­ва выступает как наиболее общее, политическое по су­ществу. Оно определяет положение личности в полити­ческой организации общества, в механизме государст­венной власти, взаимодействие между государством и личностью. Независимо от социально-правовой роли личности в государстве она постоянно связана с госу­дарством посредством политического ее свойства— «принадлежности» к государству (Б. Спасов) или, как образно назвал его И. Сабо, «вынужденного членства» (которое не следует ограничивать только гражданст­вом)[162]. Юридическим выражением этого политического свойства личности является правовое положение. Его содержание включает нрава и обязанности личности, характеристику личности, находящейся на «пересече­нии» прав-обязанностей, ответственность личности перед обществом, государством, другими людьми и их общностями за избранный вариант поведения в данной правовой ситуации. Но это—одна сторона правового взаимодействия: личность—государство. Другой не ме­нее важной стороной является гарантированность осу­ществления прав и исполнения обязанностей государ­ством, для которого обеспечение этих гарантий являет­ся обязанностью перед личностью. Это можно проил­люстрировать на социалистическом представлении о действии, развитии, укреплении законности. Являясь' одним из важнейших принципов социалистического го­сударственно-правового строительства, организации вза­имодействия государства и личности, законность пред­полагает не только строжайшее соблюдение каждым человеком законов, в которых закреплены его обязан­ности, правил общественного порядка, но и строжай­шую охрану прав граждан, недопущение проявлений произвола со стороны должностных лиц государства2.

В политическом отношении личность в социалисти­ческом обществе является участником суверенной власти, активно участвует в процессе осуществления власти государства. «Демократия,—писал К. Маркс,— исходит из человека и превращает государство в объективированного человека»3. И в этом смысле лич­ность «выступает в некотором роде как «государство»4.

Она—не субъект власти и «е субъект политической организации общества[163]. Социалистический демокра­тизм обеспечивает не отождествление, слияние госу­дарства, общества, личности, а их взаимодействие, в котором государство переводит «социальное в право­вое» (И. Сабо), служит посредником между общест­вом и личностью. Юридической стороной этого взаимо­действия являются взаимные права и обязанности, вза­имная ответственность социалистического государства и личности2.

<< | >>
Источник: М. Ф. ОРЗИХ. Личность и право. 2005

Еще по теме Глава 2 ПРАВОВОЙ УРОВЕНЬ СТРУКТУРЫ ЛИЧНОСТИ:

  1. 33 ПРАВО И ЛИЧНОСТЬ ПРАВОВОЙ СТАТУС ЛИЧНОСТИ: ПОНЯТИЕ, СТРУКТУРА, ВИДЫ
  2. 73. Правовой статус личности: понятие и структура
  3. § 1. Правовой статус личности: понятие, структура, виды
  4. Глава 9 ГОСУДАРСТВО И ЛИЧНОСТЬ. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЛИЧНОСТИ
  5. §1. Правовой статус личности: понятиﺍе, структура, принципы
  6. Правовое государство, основные признаки. Соотношение государства правового и полицейского, тоталитарного - авторитарного и m.n. Гражданское общество, его свойства, структура. Личность, ее правовой статус. Общество рыночное - общество традиционное.
  7. Понятие и структура конституционно-правового статуса личности в Российской Федерации
  8. 2.Структура личности. Типы личности
  9. Глава 5 МЕХАНИЗМ ПРАВОВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ЛИЧНОСТЬ
  10. «Правовой статус» личности и «правовое положение» личности
  11. Глава 5. ОСНОВЫ ПРАВОВОГО СТАТУСА ЛИЧНОСТИ В РФ
  12. ГЛАВА 4. ПОНЯТИЕ, СОДЕРЖАНИЕ, ПРИНЦИПЫ ПРАВОВОГО СТАТУСА ЛИЧНОСТИ
  13. ВВЕДЕНИЕ .............................................................................. 5 ГЛАВА I. ОБЩИЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕ­ДОВАНИЯ ГРАВДАНСКО-ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТ­ВЕННОСТИ 9 § X. Понятие и содержание методологии науки гравданского права.................................................................... 9 § 2. Понятие и структура социальной ответ­ственности как общие методологические основания исследования гражданско-пра­вовой ответственности 16 § 3. Понятие и структура правовой ответс
  14. 2. Структура личности преступника
  15. Глава 1. Понятие, признаки и структура правовых норм.
  16. Понятие личности и ее структура
  17. Глава 1. новая методолоГия исследования личности. личность в ценностно-смысловой интерПретации
  18. 2.6. Понятие и структура личности