<<
>>

2. Мораль и труд. Человек и вещь

Труд, писал Ф. Энгельс, «первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека»*).

Это положение обычно усваивается еще в школе и ассоциируется с происхождением человечества, с превращением обезьяны в человека. Однако у формулы «труд создал человека» есть и другая сторона. Труд сохраняет свою созидающую роль для каждого нового поколения и для отдельного человека. Только в нем и благодаря ему каждый из нас становится человеком в самом высоком смысле слова. С этим связана и нравственная ценность труда, и возникающие в процессе его моральные проблемы, которые не могут не привлекать внимание этической науки.

Наше общество получает в наследство от прошлого двоякое, весьма противоречивое отношение к труду. С одной стороны, это многовековые традиции трудолюбия и дисциплины, осознание великой социальной роли труда, его воспитательного и нравственного значения, что принадлежит к основным элементам морального сознания трудящихся.

«Без труда нет добра», «Землю солнце красит, а человека труд» – так гласит народная мудрость. «Уничтожение дармоедов и возвеличивание труда,– писал Н. А. Добролюбов,– вот постоянная тенденция истории. По степени большего или меньшего уважения к труду... можно узнать степень цивилизации народа».

Но эксплуататорское общество формирует и другие представления. Уделом большинства людей из века в век был и остается тяжелый, подневольный, изнуряющий труд, труд на других, который рассматривался как проклятие, как божья кара за «грехи». От такого труда бежали, от него отлынивали, об отдыхе от него мечтали как о счастье. Не случайно все религии мира представляют рай местом, где праведники предаются вечному безделью. Логика здесь проста: в земной жизни я наработаюсь, намучаюсь, зато в раю наконец отдохну.

Вот почему перед социалистическим обществом с самого его возникновения встает задача огромной сложности: опираясь на прогрессивные трудовые традиции человечества, шаг за шагом, постепенно, но неуклонно вытравлять привычку отлынивать от общественно полезного труда, внедрять новую сознательную дисциплину труда и новое, коммунистическое к нему отношение. Вспомним, с какой радостью приветствовал В. И. Ленин первые коммунистические субботники. «Это,– писал он,– начало переворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это – победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину»*).

В процессе создания нового общества все яснее становится тесная связь между трудом и моралью. Труд на благо общества – основа нравственного поведения личности, в труде прежде всего формируются и реализуются ее коллективизм, сознание долга, чувство ответственности. Общественно полезный труд становится основой человеческого достоинства, гордости, самоуважения, в нем раскрываются задатки и способности каждого человека, только в труде может достигнуть он подлинного человеческого величия.

Нравственное значение труда обусловлено самими принципами социализма. «Кто не работает, тот не ест»,– сурово и твердо провозглашает новое общество в момент своего рождения. Социалистический принцип распределения по труду, по его количеству и качеству справедлив и понятен всякому трудящемуся человеку. Ты хорошо и честно поработал на благо общества, общество воздает тебе за это определенной мерой, поддерживает материально и морально. Поэтому там, где строго соблюдается принцип «от каждого – по способностям, каждому – по труду», обеспечивается нравственное, воспитательное воздействие труда на личность.

В то же время совершенно ясно, что не всякий труд, не всегда и не во всем имеет нравственное значение. Если трудовые усилия личности направлены на осуществление корыстных, антиобщественных целей, они приобретают нравственно-отрицательный смысл.

Труд может быть и безразличным по отношению к морали. Об этом очень хорошо сказал А. С. Макаренко: «...труд без идущего рядом образования, без идущего рядом политического и общественного воспитания не приносит воспитательной пользы, оказывается нейтральным процессом. Вы можете заставить человека трудиться сколько угодно, но если одновременно с этим... он не будет участвовать в общественной и политической жизни, то этот труд будет просто нейтральным процессом, не дающим положительного результата».

Но что значит в нашем понимании политическое и нравственное воспитание в труде? Это значит, что труд должен приобрести коллективистскую и гуманистическую направленность, что сами побуждения к труду должны иметь высокий идейно-нравственный характер. Наибольшим нравственным содержанием обладает коммунистический труд, труд бескорыстный и добровольный, «даваемый без расчета на вознаграждение, без условия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд, как потребность здорового организма»*).

В условиях социализма труд и мораль делают решительные шаги навстречу друг другу, именно здесь создаются необходимые предпосылки для постепенного превращения труда в первую жизненную потребность, для утверждения коммунистического труда. Социалистический образ жизни – трудовой образ жизни, а социалистическое общество – общество трудящихся, большинство членов которого не мыслит себе жизни без общественно полезного труда. Все это имеет огромное социально-нравственное значение.

Было бы, однако, неправильным преувеличивать наши достижения в утверждении нового, коммунистического отношения к труду. В нашей экономике, в трудовой сфере в целом, в трудовом воспитании подрастающего поколения существует еще немало нерешенных проблем.

Любой человек, во всяком случае, любой настоящий человек должен быть трудолюбивым, способным на большие и длительные трудовые усилия. Это – истина, подтверждаемая и небольшим опытом каждого из нас, и огромным опытом всего человечества.

Откуда же тогда берутся лентяи и тунеядцы в нашем трудовом обществе, почему еще немалое число юношей и девушек медленно и трудно включается в производственный процесс, привыкает к трудовой дисциплине? Здесь целый комплекс причин, но одна из основных – серьезные недостатки в трудовом воспитании школьников. На их устранение направлена осуществляемая сейчас в стране реформа общеобразовательной и профессиональной школы, которая, как указывается в новой редакции Программы КПСС, «основывается на творческом развитии ленинских принципов единой трудовой политехнической школы и направлена на то, чтобы еще выше поднять уровень образования и воспитания молодежи, улучшить ее подготовку к самостоятельной трудовой жизни, осуществить постепенный переход ко всеобщему профессиональному образованию»*).

Исследователи справедливо указывают и на ослабление трудового воспитания в семье. Единственного ребенка нередко балуют, не приучают к напряженной каждодневной работе. Вообще без должного воспитательного подкрепления может обернуться отрицательной стороной даже такое великое завоевание социализма, как постоянная и всесторонняя забота о детях, которые воистину становятся «привилегированным классом» социалистического общества.

Все это так. Но дает ли это право самим детям, обласканным обществом и избалованным родителями, становиться в позу невинно пострадавшего и объяснять объективными причинами свою лень и неприятие трудовой дисциплины. Конечно нет. Ребенок, подросток, юноша должны как можно раньше понять, а поняв, сделать своим жизненным правилом, что ничего серьезного в жизни нельзя достигнуть без упорного труда. Без него никогда не осуществятся ни честолюбивые юношеские замыслы, ни светлые мечты о счастье.

Как можно раньше должно прийти и понимание необходимости и важности повседневной, черновой, далеко не всегда интересной, порой даже нудной работы. Без нее невозможен ни физический, ни умственный труд, труд слесаря и тракториста, писателя и артиста. Человек должен быть великим тружеником, должен без устали трудиться руками, головой, душой.

Перед каждым, вступающим в жизнь, естественно, возникает вопрос о своем месте в делах и свершениях нашего народа, в осуществлении великой программы ускорения социально-экономического развития страны. Место это определяется прежде всего трудом, трудом честным, добросовестным, нужным людям. Ведь «планы станут реальностью лишь при условии напряженного и эффективного труда каждого советского человека. Каждого – на каком бы рабочем месте он ни трудился, какой бы пост ни занимал. Что мы сами сделаем, то у нас и будет, так мы и будем жить»*).

Три вещи характеризуют настоящего мастера. Подлинное профессиональное умение, отличное владение знаниями, приемами и навыками, обеспечивающие высокий класс работы, во-первых. Творческое отношение к делу, индивидуальный «почерк», неповторимость и в этом смысле – незаменимость, то есть все то, что называется талантливостью, ибо каждый мастер – талантлив, во-вторых. И, наконец, в-третьих, служение обществу, людям, социально-нравственная значимость работы мастера.

Эта последняя сторона не менее важна, чем первые две. Более того, без нее мастерство лишается смысла, приходит в противоречие с интересами людей, с моральными нормами. Ведь никакое «умение» не может сделать нравственными те виды деятельности, которые антигуманны по своему существу или служат антигуманным целям (например деятельность вора или мошенника, как и деятельность реакционного политика). Это лишь усугубляет аморальный характер подобной «работы» и является как раз тем случаем, когда «чем лучше, тем хуже».

У мастерства два явных антипода – неумение и халтура. Неумейка, если он только учится, постигает тайны мастерства, не подлежит моральному осуждению. Он – еще не мастер. Нравственно осуждать следует халтурщика, который уже не мастер и не хочет им быть, для которого плохая, некачественная работа стала жизненной позицией.

Халтурщик, плохой, равнодушный к своему делу работник, к сожалению, явление довольно распространенное. Почему же появляются халтурщики, эти равнодушные «уже не мастера», которые «вымучивают» свою работу и мучают всех тех, кому приходится иметь с ними дело? Если внимательно приглядеться, как возникают мастера и как появляются халтурщики, мы обязательно придем к тому, что называется призванием.

Мастер – человек, нашедший свое призвание, дело по способностям и по душе. Без этого нет его неповторимости, талантливости, потому что одним только обучением и внешним побуждением создать мастера нельзя. Тут нужно еще оптимально «соединить» каждую личность именно с той профессией, которая наиболее соответствует ее интересам, личным качествам, всему душевному строю. Халтурщик же сплошь и рядом оказывается «человеком не на своем месте», хотя, несомненно, немаловажную роль играют и такие причины, как лень, неспособность к длительным трудовым усилиям, к подчинению требованиям дисциплины.

Следовательно, формирование мастера и искоренение, исключение из нашей жизни халтурщика, как такового, прямо связано с правильным выбором человеком своей будущей профессии. Этот выбор, который каждый из нас делает в молодые годы, оказывается одним из важнейших, определяющих всю нашу жизнь, наше счастье, нравственность или безнравственность нашего поведения. Ибо в принципе только мастер может быть нравственным человеком, а халтурщик – безнравствен, более того, он нравственно опасен.

Расползающееся в атмосфере

из квартир,

контор

и дворов

громовое:

«А нам до фени!!.» –

наступает

на мастеров!..

А они стоят,

будто крепости,

в правоте

своего труда.

И не могут иначе.

И требуются срочно!

Спешно!

Всюду!

Всегда!

Р. Рождественский

Разговор о мастерстве и антимастерстве подводит нас к тому разделу этической науки, который называется профессиональной этикой. Еще в глубокой древности было замечено, что нравственное значение различных профессий далеко не одинаково, что некоторые из них нуждаются в особых, тщательно детализированных нормах, обеспечивающих нравственное поведение в профессиональной сфере. Так появилась профессиональная этика врача, потом – учителя, юриста, журналиста, ученого и т. д. Эти и другие профессиональные этики, по существу, представляют собой моральные кодексы тех профессий, которые непосредственно затрагивают интересы людей, их здоровье и духовное развитие, которые особенно важны для общества и требуют в силу этого повышенной ответственности.

Так, например, врачебная этика предъявляет к врачу с учетом специфики его профессии особые, повышенные требования. «Не повреди», «сохраняй врачебную тайну», «проявляй сострадание к больному, с полной самоотдачей борись за его здоровье и жизнь» – эти и другие правила должны соблюдать все медицинские работники. «Профессия врача,– писал А. П. Чехов,– подвиг. Она требует самоотвержения, чистоты души и чистоты помыслов. Не всякий способен на это».

Говоря об отношении человека к труду, нельзя не сказать и об отношении к продуктам труда, к вещам, к материальным благам, к собственности, общественной и личной. Здесь также исторически сложились и прогрессивные и реакционные традиции. Жизнь учила людей бережливости, хозяйскому отношению к вещам, но классовое общество учило их беречь свое, умножать свое и хватать, тащить, грабить чужое, учило все общественное рассматривать как чужое. Поэтому задачей социалистического строительства становится переделка психологии людей, приучение их к тому, чтобы беречь и умножать общественное как свое.

«Коммунизм начинается там,– читаем мы в уже цитировавшейся знаменитой ленинской работе «Великий почин»,– где появляется самоотверженная, преодолевающая тяжелый труд, забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, достающихся не работающим лично и не их «ближним», а «дальним», т. е. всему обществу в целом...»*) Вот как ставится вопрос – коммунизм начинается с заботы об общем благе, с бережного отношения каждого работника к общественной собственности.

Социализм далеко продвинулся вперед в реализации этого ленинского завета. Замечательным сплавом политического, экономического, нравственного сознания, высокой ответственности стала забота миллионов советских людей о сохранении и умножении общественного достояния. На этом фоне все более нетерпимыми становятся факты бесхозяйственного, расточительного отношения к нему, не говоря уже о прямых хищениях общественной собственности.

Длительное время, если иметь в виду уровень развития экономики, у нас было изобилие ресурсов. Это избаловало многих руководителей, да и рядовых работников, способствовало формированию психологии и практики расточительства: страна, мол, наша богатая, все в ней есть в избытке, нечего особенно экономить. Такие «широкие натуры» – широкие за чужой счет, за счет общества – не заметили, что положение давно изменилось. Нет прежнего притока рабочей силы, а потребности в ней возрастают, мы стали платить дорогую цену за добычу и доставку каждой тонны руды, угля при значительном возрастании их потребления. «На эти факты,– подчеркивалось на XXVII съезде партии,– нельзя закрывать глаза, с ними нужно считаться. И экономить во всем и везде – на производстве и в быту, не проходить равнодушно мимо бесхозяйственности и расточительства»*).

Вообще, чем больше развивается наше народное хозяйство, чем богаче мы становимся, чем крупнее задачи решаем, тем больше должны заботиться о сохранении каждой минуты рабочего времени, каждого киловатта энергии, каждого килограмма металла, каждого метра ткани, ибо в масштабе страны из этих минут, киловатт, килограммов и метров складываются гигантские материальные ценности, которые могут и должны служить укреплению могущества нашей Родины, росту благосостояния советских людей. Например, за каждую рабочую минуту промышленность страны выпускает сейчас продукции более чем на полтора миллиона рублей, но ведь столь же велика цена и каждой потерянной минуты.

Речь идет о формировании у граждан нашего общества социалистической бережливости, умения беречь продукты человеческого труда и богатства природы, чувства ответственности за экономное расходование материальных ценностей, непримиримости к стяжателям и хапугам, к расхитителям народного добра, к тем, кто безответственно относится к делу, выпускает некачественную продукцию. Иначе говоря, нужно, чтобы совесть каждого из нас стояла на страже общественной собственности.

Есть еще одна большая этическая проблема, возникающая на стыке экономики и нравственности, материальных и моральных ценностей. «Человек и вещь» – вот название этой проблемы. Смысл ее сводится к тому, какое место в жизни человека должны занимать вещи, материальные блага, деньги. В современном мире вопрос этот стал предметом острой идеологической борьбы, в которой мы свое понимание роли и места вещей, материальных благ противопоставляем теории и практике так называемого потребительского общества.

«Потребляйте, потребляйте и потребляйте! Живите ради приобретения и потребления тех красивых, дорогих и удобных вещей, которые создает современная промышленность, ради чувственных наслаждений, в этом смысл жизни, в этом ее высшая ценность» – так примерно можно изложить идеал современного буржуазного потребительства, свойственную ему систему ценностей. Идеал этот, несомненно, обладает чертами внешней привлекательности, он может увлечь немалое число людей, которых призывают упорно трудиться, обогащаться, чтобы в качестве награды за все труды и лишения приобщиться к «красивой жизни» обеспеченного и развлекающегося потребителя.

Но «высшие ценности» потребительства таят в себе глубокий внутренний порок, непримиримое противоречие между потребительством, «вещизмом» и социальной сущностью человека, его ролью творца всех материальных и духовных благ, его статусом высшей, ни с чем не сравнимой ценности. Это противоречие рано или поздно обнаруживается. И тогда наступает разочарование, которое порой пытаются распространить на всю систему человеческих ценностей.

В романе Ю. Бондарева «Берег» описана публичная Дискуссия между западногерманским журналистом Дицманом и советским писателем Никитиным, устроенная во время визита последнего в ФРГ. «Западная Германия,– говорит в своем выступлении Дицман,– после войны уже зажралась как свинья, и мозги ее все больше заплывают жиром. Обыватели живут в одурманивающем мире товаров и превращаются в бездушные машины потребления... современные западные немцы слишком много думают о новых моделях «мерседеса», о холодильниках и уютных загородных домиках, и у среднего немца исчезает или уже нет ни высокой духовной жизни, ни духовной веры... Боюсь, господин Никитин, что через несколько лет Советский Союз тоже зажрется, и у вас тоже исчезнет духовная жизнь: машина, квартира, загородный коттедж, холодильник станут богами, как на Западе».– «Вряд ли,– возражает ему Никитин.– Хотя знаю, что нас тоже ждет испытание миром вещей».

Да, рост материального благосостояния советских людей не обходится без известных издержек идейно-нравственного характера. Не все выдерживают «испытание миром вещей», и тогда стяжательство, «вещизм», мещанская психология теснят в их сознании и поведении социалистические ценностные ориентации. Особенно опасно, когда потребительские настроения находят отклик в душе молодых людей.

Однажды на студенческом диспуте автору довелось услышать такое определение счастья, предложенное одной студенткой: «Счастье – это иметь 5 «Д»: дом, диплом, деньги, дачу и мужа-дурака в придачу». Формула эта вызвала смех и оживление в зале, но выступавшие на диспуте говорили и о том, что за шуточной формой здесь скрывается определенная жизненная программа, причем программа обывательская, мещанская, в которой духовные ценности и общественно полезная деятельность не предусмотрены.

Что же противопоставить «вещизму», как правильно решить для себя вопрос об отношении к материальным благам? Хороший ответ на этот вопрос есть в пьесе В. Маяковского «Клоп». В молодежном общежитии идет разговор о поведении бывшего рабочего Присыпкина, говорят о том, что он изменился и внутренне, и внешне, даже галстук себе купил. Один парень резонно замечает: «Не в галстуке дело, а в том, что не галстук к нему, а он к галстуку привязан». Перефразируя эти слова применительно к нашему времени, можно сказать: дело не в дорогих вещах, не в даче или автомашине, а в том, кто к чему или что к кому привязано: человек – к автомобилю или автомобиль – к человеку.

Вообще-то вещи сами по себе, конечно, лишены нравственности, нравственным, общественно значимым может быть лишь отношение человека к вещам. Если вещи заработаны честным трудом, если они служат человеку, украшают и облегчают его жизнь, тогда все нормально, тогда можно сказать: «Пусть будет больше хороших, удобных и красивых вещей». Но если человек служит этим вещам, стремится всеми правдами и неправдами обзаводиться ими, если приобретательство стало для него самоцелью, единственным смыслом жизни, тогда дело плохо, тогда вещь превратилась в хозяина, а человек стал лишь ее придатком, ее покорным рабом. Такому «приобретателю» следует решительно напомнить о том, что он унижает свое человеческое достоинство, попирает нормы социалистического общества, принципы нашей морали.

<< | >>
Источник: Блюмкин В. А.. Этика и жизнь. 1987

Еще по теме 2. Мораль и труд. Человек и вещь:

  1. 1. Этика и этикет. Всегда ли морален вежливый человек?
  2. §865. Мораль – это право человека быть внутренне свободным при определении содержания своей собственной жизнедеятельности.
  3. Вещь
  4. Вещь
  5. § 52. Право на чужую вещь
  6. Смыслы шире, чем вещь
  7. 2. ТРУД И ГОСПОДСТВО
  8. «Слово есть самая вещь»
  9. НАЕМНЫЙ ТРУД
  10. 1. Труд и заработная плата