<<
>>

12.2. Ценностная суверенность науки

Ценность – то, что имеет значение, выглядит необходимым для человека, общества и культуры. Если считать, что человек ничего не делает ненужного, то все многообразие видов, предметов и результатов человеческой деятельности и даже природа, обрамляющая деятельность, составляет ценности.

Установление значимости предмета или отношения для человека называется оценкой. Она руководствуется критериями и способами их применения, взятыми из соответствующих областей интересов человека (экономических, правовых, политических, нравственных и т.д.). Оценка явлений познания и практики с позиции критериев, или норм научного познания и практики устанавливает научную ценность этих явлений. Так, к примеру, научную ценность могут обретать свидетельства очевидцев природных событий (появления комет, падения метеоритов, находок минералов, останков вымерших животных и предметов исчезнувших культур и др.), технические изобретения самоучек (очки и подзорная труба, паровоз Ползунова, регулятор Уатта, селекция растений и животных и т.д.).
Оценка достижений науки с точки зрения влияния их на состояние теории и эксперимента в науке выявляет их научную ценность (такие оценки присутствуют почти во всех научных публикациях). В подобных случаях само собой разумеется, что научные ценности создаются наукой, учеными.

Ценностная суверенность (независимость) науки состоит в обладании наукой собственными характеристиками и достижениями, значимыми, необходимыми и полезными для нее самой, для ученых, с одной стороны, и для людей вненаучных областей теории и практики, – с другой. Рассмотренные в предыдущих разделах определения свойств и средств научного познания, образцы научных знаний, процедур и предписаний к их оценкам и выбору составляют один из неполных перечней ценностей науки. Среди них – существенность, истинность, непротиворечивость, доказательность и другие гносеологические, логические и прагматические характеристики научного знания, схемы объяснения, доказательства и предсказания, критерии оценки и процедуры выбора альтернатив в научном познании, а также иллюстрации слабости и неприемлемости вненаучных знаний, претендующих на равноценность научным или замещение научных знаний.

Будучи принадлежащими самому научному познанию, они суверенны, независимы в той мере, в какой независимо научное познание. Наука, можно сказать, самоценна. Конечным, онтологическим оправданием суверенности науки и ее ценностей является качественное многообразие мира, относительная независимость, выделенность любого качества, объекта, процесса в ряду других; среди них – объект, процесс и результат научного познания, значимые для человека.

Ценностная независимость науки обусловливает нормы, требуемые характеристики ученого. Большая часть из них касается мышления и языка ученого, выразительных и передаточных (коммуникативных) возможностей языка (вместе взятые они повторяют характеристики научного познания). Меньшая и не столь ясная часть норм касается морали ученого. В качестве основных моральных норм выделяются беспристрастность, бескомпромиссность, преданность идее (школе), терпимость (толерантность) и умственная (интеллектуальная) честность. Все они соединимы в одном лице лишь постольку, поскольку уместны в различных отношениях, аспектах познавательной ситуации.

Беспристрастность обусловливается преобладающей ориентировкой познания на объект, а не на субъект познания. Беспристрастность – это способность признавать верховенство объективных данных над ожиданиями и пристрастиями, способность жертвовать пристрастиями в пользу существа дела. Наиболее ярко эта черта проявляется при оценке и выборе альтернатив в познании по эмпирическому критерию (т.е. выбору гносеологически преимущественной альтернативы). Хотя беспристрастность может проявиться и при оценке логико-прагматических достоинств альтернатив, когда познание ориентировано не на объект, а логико-прагматические цели. Вполне возможна беспристрастность в оценке, например, логической полноты, непротиворечивости или степени простоты альтернативных знаний.

Бескомпромиссность означает безусловную преданность высшим ценностям науки и нетерпимость к подмене их низшими ценностями. Она проявляется в последовательном различении шагов и результатов познания по их значимости для достижения высшей познавательной цели.

От ученого требуется способность отвергать соблазны подлогов, оправдывающих поверхностных и частичных данных, потаканий интересам заказчика, опережения соперника ценой потери тщательности исследования и т.п.

Частным выражением бескомпромиссности служит преданность идее. Преданность идее означает субъективную привязанность ученого, но в то же время она обусловлена необходимостью выбора средств познания, обеспечивающего эффективность познания. Метаться между возможностями средств и шагов познания без выбора одних и отбрасывания других – значит не совершать познания (уподобиться буриданову ослу). В пользу приверженности идее свидетельствуют успехи научных сообществ или школ, объединенных теми или иными научными идеями (школы Гильберта или Колмогорова в математике, лаборатория Резерфорда в физике и масса других примеров).

Терпимость – это способность признавать права на существование других, в том числе альтернативных шагов и результатов научного познания. Она основана на осознании ограниченности своих возможностей в познании объекта, с одной стороны, и неустранимого плюрализма возможностей познания как таковых, – с другой. Разумеется, терпимость касается альтернативных возможностей и достижений научного познания, а не альтернатив вненаучного познания. Если во вненаучном познании есть достоверные факты, то по отношению к ним может быть зафиксировано со стороны ученого временное безразличие или незнание объяснений. Проверкой терпимости служат отношения между учеными, их сообществами и школами.

Умственная (интеллектуальная) честность представляет собой способность к достоверной самооценке и полноте учета познавательной ситуации. Упрощенно – это способность по достоинству оценить вклад в познание, признать успех и неудачу свои и чужие. Практически это выражается в критической самооценке достигнутого, признании подлинных достижений и сочувствии неудачам других.

Антиподы требуемым моральным чертам ученых, составляющим свод моральных ценностей, служат черты, возникающие при подмене научных познавательных целей вненаучными, когда наука превращается в средство достижения непознавательных целей: карьеры, престижа, социального статуса, прибыли и т.д.

В этом случае беспристрастность переходит в равнодушие к злободневным объектам и проблемам познания, бескомпромиссность – в преданность по существу незначительным, но выгодным, т.е. прагматическим ценностям науки (например, простоте, понятности и т.п.), преданность идее – в догматизм (слепую веру) и кастовость науки, терпимость – в неразборчивость, интеллектуальная честность – в конъюнктурность и конформизм (приспособленчество).

Признание самоценности науки позволяет выяснить ее взаимоотношения с вненаучными ценностями и установить степень ее ответственности за негативные социальные и природные явления. В первую очередь следует выяснить соотношение научно-технического прогресса и его последствий.

Побуждаемая собственными ценностями, наука обеспечивает саморазвитие и технический прогресс, а ее предсказания дают картину следствий, т.е. состояний познаваемых объектов в новых естественных или искусственных условиях. Наука ответственна за свои предсказания постольку, поскольку на них, а не на какие-либо вненаучные знания, опирается поведение людей. Если ее предсказания подтверждаются, ее хвалят, если нет – винят. Но нельзя упускать из виду, что наука предсказывает объективные следствия (включая возможное поведение людей), но не от нее зависит (по крайней мере, пока еще), на какие предсказания будут ориентироваться люди, – на научные или вненаучные. За людьми остается выбор, а вместе с ним и ответственность за выбор. Так что наука несет ответственность за достоверность предсказаний, а пользователи, выбирающие их для ориентировки или преобразования мира (создания искусственных условий), – за их применение. Нечто подобное можно утверждать и относительно последствий научно-технического прогресса.

Когда говорят о последствиях научно-технического прогресса, имеют в виду следствия его использования. Они разнообразны и возникают во всех областях общественной и индивидуальной жизни, а также в окружающей природе (их примеры может привести любой читатель). Важно установить, в какой мере ответственна за них наука.

В первом приближении наука не должна считаться ответственной за последствия своего применения, поскольку последствия не являются ее предсказаниями (она предсказывает лишь следствия) и предметом исследования. Вряд ли оправдано обвинять Карно и Дизеля в создании парникового эффекта, Фарадея и Максвелла – в шумовых помехах городского электрического транспорта, генетику – в изменении юридического статуса отцовства и т.д. Очевидно, что причина подобных последствий заключается в выборе масштабов и направлений применения науки, ответственность за который несет пользователь, а не наука.

В последующих приближениях, касающихся все более широкого круга факторов, все же можно выявить ответственность науки за последствия ее применения.

Прежде всего нужно отметить, что наука призвана не только удовлетворять любопытство ученых за чужой счет, но и служить средством удовлетворения потребностей людей путем преобразования мира, природного и собственного. Поэтому она обязана предсказывать не только следствия, но и последствия ее применения. Направления и масштабы применения научно-технических средств должны быть предметом ее исследования. Варьируя направлениями и масштабами применения научно-технических средств, научное познание способно предсказать характер, интенсивность и величины их влияния на общество и природу. Знание последствий применения позволяет по достоинству оценить выбираемые научно-технические средства и установить масштабы их применения, не нарушающие приемлемого состояния окружающего мира.

Знание последствий применения науки предотвращает регресс последствий научно-технического прогресса. Регресс возможен тогда, когда провозглашается принципиальная невозможность знания последствий: считается, что каждый шаг познания может познать предыдущее последствие, но своим применением знание предыдущего последствия вызывает неизвестное последующее последствие. Однако, если знание последствия возможно, то оно, будучи существенным, позволяет предвидеть существенную тенденцию, отношение к последующим последствиям (экстраполировать ее на них).

Непознанными и непредвиденными остаются несущественные тенденции и последствия. Но наука и не претендует на знание несущественного в том смысле, что достигает знания ценой отвлечения от несущественного. Существенные последствия применения научно-технических средств сейчас не только стали предметом теоретического исследования, но и моделирования (в частности, мониторинга). Одним словом, в науке нет собственного источника нежелательных последствий ее применения. Это обстоятельство позволяет дать сравнительную оценку сайентизму и антисайентизму3.

Сайентизм – это мировоззренческая установка, признающая определяющую роль науки во всех областях жизни. Среди философских учений к сайентизму наиболее близки неопозитивизм и диалектический материализм.

Образцом науки считается естествознание, а внутри него – теоретическая физика как единство содержательности и определенности (точности). Все другие науки таковыми считаются лишь постольку, поскольку они приближаются к образцу (с этой позиции оценивается научность психологии, лингвистики, теории права и т.д.).

Наука и ее воплощения в технике представляются движущей силой общественного развития. Эта идея лежит в основе технократических учений об обществе – как индустриальном, технотронном, информационном и т.п. Наука олицетворяет высшую разумность, рациональность и составляет основу культуры. Она призвана изгнать предрассудки из морали, рационализировать искусство, устранить субъективный произвол и внести строгость в право и политику, преодолеть стихию путем планирования в экономике; в итоге – создать общество рационального индивидуализма и всеобщего благоденствия. Все проблемы – индивидуальные, общественные и общечеловеческие, – если они допускают решение, решаются наукой, учеными. Данью сайентизму можно считать окружение политиков экспертами и экспертными комиссиями, а также предложение А. Д. Сахарова создать мировое правительство ученых. Из науки перенесены в общественные отношения принципы релятивизма, дополнительности, терпимости и т.п., которые, потеряв свой первичный смысл, внесли сумятицу в общественное и индивидуальное сознание, литературно-философским выражением которой стал постмодернизм.

Хотя в пользу сайентизма свидетельствуют достижения науки и техники, нельзя забывать о его слабостях. Основная из них – неспособность оценить необходимость вненаучного многообразия мира (не испытавшего научного преобразования), которое даже в самой науке порождает многообразие, плюрализм. Наука усредняет, обобщает, унифицирует, но то, с чем она это делает, разнообразно и в силу изначального превосходства в разнообразии, богатстве над наукой, служит внешним источником ее развития. Замещение вненаучного мира научным резко суживает внешний мир и источник развития науки и общества.

Очевидно также, что есть области субъективной действительности (эмоционально-волевая, моральная, эстетическая и религиозная), научные представления о сущности которых слишком бедны, чтобы исчерпать их специфику. И если, как настаивают сайентисты, ограничиться научным представлением таких областей действительности, то можно оказаться сплошь и рядом вне существа дела. Например, наука, включая психологию, мало что-либо существенного скажет об эмоциональном подъеме или опустошении от зрелищ, прослушивания музыки или достижения цели в труде. Такая же ситуация с постижением сущности храбрости и трусости, трагического и комического, изысканного и примитивного, веры в сверхъестественное и т.д., если стремятся постичь сущность подобных явлений с объяснительной и предсказательной силой, присущей образцовым разделам естествознания (например, теоретической физике). Существующие теоретические учения в виде психологии, этики, эстетики, теологии и т.д. с позиции образцового естествознания не заслуживают названия наук, так как они слишком ситуативны, описательны либо умозрительны. Тем не менее они, вопреки сайентистской установке на естествознание (в том числе биологию), несравненно больше повествуют о сущности явлений субъективного мира.

К чести сайентистов, нужно признать их неослабевающее стремление применять научные подходы ко всем областям действительности, не считаясь с имеющимися вненаучными подходами и кажущимися непреодолимыми трудностями.

Антисайентизм – это мировоззренческая реакция на вред, сопутствующий пользе от применения науки. Исключая случаи изначальной нацеленности на получение и употребление вредоносного знания (например, при создании оружия массового уничтожения), наука обычно ориентирована на получение знаний, применение которых несет пользу человеку. Однако всякой пользе сопутствует вред, хотя предполагается, что польза своей существенностью перекрывает несущественность вреда. К примеру, разнообразие научных знаний воплощается в разнообразии техники, технологий и продукции; научные нововведения несут растущую производительность труда, специализацию трудящихся, избавляющую от излишеств универсального образования и т.д., – все это полезно людям, поскольку они заинтересованы в получении максимума средств существования при минимальных усилиях. Но люди заинтересованы также в многогранной жизни, опирающейся на разностороннюю умственную и эмоциональную подготовку, в компетентном разностороннем общении, в сохранении значимых объектов и привязанностей и т.д. И если научно-технический прогресс требует все вытесняющей специализации в образовании и производстве, замены средств сообщения более эффективными, модернизации или перестройки среды обитания, то человек становится образовательно и профессионально однобоким (одномерным), общение теряет множество эмоционально-эстетических оттенков, среда обитания лишается индивидуально значимых, устойчивых объектов и привязанностей.

На подобных перечнях несущественных потерь, сопутствующих научно-техническому прогрессу, сосредоточились антисайентисты. К ним добавляются глобальные обстоятельства. Одно из них – растущее многоликое отчуждение. Человек создает ценности, не подвластные ему: продукцию коллективного труда, капитал, рынок, толпы одиночек, противоестественную среду обитания (идеальную и материальную). Другое – изощренные средства уничтожения людей, примененные и применяемые в мировых и локальных войнах, а также в повседневных преступлениях. Поскольку наука причастна к созданию этих глобальных обстоятельств, постольку она ответственна за их вред для человека, считают антисайентисты.

Философским выражением антисайентизма служат экзистенциализм (М. Хайдеггера, Ж.П. Сартра, А. Камю и др.), религиозный персонализм (Н.А. Бердяева, Л. Шестова, П. Рикёра, Э. Мунье и др.), постструктурализм (постмодернизм Ж. Делёза, Ж. Деррида и др.) и др. При всем разнообразии этих философских учений между ними есть единство в обвинении науки в неспособности постичь сущность человека как неповторимого индивида, влекущей за собой незнание его подлинных потребностей и проблем, а также создание искусственного мира, не отвечающего потребностям человека, чуждого им и отвлекающего от его подлинных проблем. В противовес исследовательским претензиям науки предлагается постижение человека и его связи с миром путем самопознания, познания бога и творческого духовного преобразования неба и земли, вслушивания в бытие языка, взятия на себя ответственности за происходящее в мире, метафизического бунта против абсурда жизни, деструкции империи разума и т.п. Главная цель – показать, что индивид представляет собой совсем не то, что изображает наука, и его спасение состоит в противостоянии науке.

На первый взгляд антисайентизм кажется вполне оправданным. Очевидны издержки научной рационализации жизни человека и опасность применения достижений науки во вред человеку (не будь их, нечего было бы применять). Но нельзя не заметить при более внимательном рассмотрении слабостей антисайентизма.

Самое важное – это ошибочность противостояния общего, открываемого в индивиде наукой (например, его социальность, историчность и т.п.), и индивидуального, которое лишь фиксируется, но ни как не определяется и не объясняется вненаучным знанием, включая философское. Наука вскрывает сущность индивида через совокупность общего в нем с другими индивидами, что дает возможность индивиду постичь себя и свое отношение к другим; поэтому наука не чужда, а близка индивиду. Вненаучное же знание стремится растворить индивида в потоках неповторимых переживаний, метафизических актах или боге. Вряд ли оно ближе индивиду, чем научное, так как не вскрывает его сущностной индивидуальности.

Другая слабость антисайентизма состоит в смешении ответственности науки за предсказания с ответственностью за ее применение; выбор направления применения науки лежит на совести выбирающего.

Сравнивая сайентизм и антисайентизм, в известных отношениях (достоверности, эффективности и т.д.) предпочтение следует отдать сайентизму.

Скрыто или явно с позиций сайентизма или антисайентизма обсуждается соотношение науки и морали, интерес к которому усилился открытыми генетикой возможностями вмешательства в наследственность и размножения особей (клонирование). Здесь нужно различать два аспекта соотношения: один касается этических оценок (в понятиях добра, зла, справедливости, несправедливости и т.п.) реализации подобных возможностей, другой касается этической свободы выбора наукой объектов исследования.

Что касается этической оценки вмешательства в наследственность, клонирования, манипулирования психологией масс и т.п., то она зависит от этических оценок целей и средств науки. А эти оценки предопределяются признаными источниками морали – естественными (человеческими) или сверхъестественными (божественными). Когда источником морали считают человека, стремятся постичь сущность человека (физическую, химическую, биологическую, социально-духовную) и тогда вклад науки в это постижение расценивается как добро. В то же время расширение знания сущности человека еще не оправдывает необходимость изменения человека. Здесь важны вненаучные представления о нравственном значении многообразия и единообразия, приоритета личных или общественных потребностей и т.д., об областях личного (интимного) и публичного, запретного и разрешенного. Наука может вскрывать несоответствие морально одобряемых явлений сущности человека и охарактеризовать их моральные оценки как предрассудки. И все же такие характеристики даются наукой с позиций избранных опытных данных (физических, биологических, психологических, социометрических и т.п.), в то время как решение общества или индивида о принятии рекомендаций науки основывается на более широких позициях, – представлениях о свободе, целостности, предназначении человека, не сводящихся к сумме научных представлений о них. Чем слабее общеобразовательная, в особенности общефилософская основа моральных оценок, тем податливее люди к рекомендациям науки и тем более они руководствуются утилитаризмом, оправдывающим моральное одобрение полезностью одобряемого. В целом нельзя считать, что в обществе, признающем только естественный источник морали, неизбежен всеобщий утилитаризм (с учетом противостояний и антагонизмов между оценками полезного, он является видом морального вырождения, хаоса). Мораль, нуждающаяся в раскрытии своих источников, и наука, нуждающаяся в разнообразии предметов исследования и моральной оценки средств и результатов познания, взаимно дополняют друг друга.

В обществе, признающем сверхъестественный источник морали, иное соотношение между наукой и моралью. В нем религия монополизирует понимание сущности человека; ею освящаются традиции, семейно-бытовые отношения и религиозные моральные оценки. Научные данные о сущности человека заведомо относятся к его низшей, тварной части. А поскольку изменение созданного богом не является уделом твари божьей, человека, постольку рекомендации науки по вмешательству в наследственность человека, деторождение и т.д. должны отвергаться. Конечно, это свойственно обществам, исповедующим ортодоксальные, а не приспосабливающиеся религии.

Различны также моральные оценки свободы выбора наукой объектов исследования.

Ценностная суверенность науки и направленность на удовлетворение интересов людей, в особенности, безграничного любопытства, оправдывают любой выбор объектов исследования. Однако этот выбор осуществим лишь в рамках возможностей конкретной эпохи, общества, исследовательской группы или индивида. Наряду с экономическими, техническими, интеллектуальными, психологическими и другими существуют моральные ограничения, рамки выбора направлений и объектов исследования. Здесь также нужно учитывать различие в ограничениях, вносимое различием религиозной и светской морали.

Как показала история, религиозная мораль изначально и долгое время нетерпимо относилась к науке вообще, и к исследованиям ею человека, в особенности. В настоящее время она терпимо относится к исследованию природы и снисходительно – к исследованию человека для поддержания его природных задатков (снисходительность оправдывается предпочтительностью потусторонней жизни). Если же наука выбирает объектом исследования изменение природы человека (наследственности, деторождения, распоряжение длительностью жизни), то религиозная мораль преимущественно отрицательно относится к такому выбору (и добилась в ряде стран запрета таких направлений исследования).

Светская мораль, ориентированная на сущность естественного человека, тоже ограничивает (одобряет или не одобряет) выбор объектов научного исследования, исходя из знания сущности человека, имеющего конкретно-исторический характер. Хотя сущность человека все более становится объектом научного исследования (антропологии, физиологии, психологии, социологии, лингвистики и т.д.), постижение сущности человека обыденным сознанием, литературным творчеством и философским созерцанием остается многогранным, глубоким и опирающимся на более многообразные данные. Отсюда следуют ограничения на выбор объектов научного исследования через установление приоритетов и областей, посягающих на основные интересы человека. Примерами установления приоритетов могут служить свёртывание американской программы запуска космонавтов на Луну в 70-х годах ХХ века, закрытие стэнфордского и серпуховского ускорителей частиц и другие, причиной которых послужило, среди прочих, моральное предпочтение земных, обыденных проблем космическим, фундаментальным. Примерами запретных областей могут служить химическое, бактериологическое и психотропное оружие, посягающее на жизнь человека.

Светская мораль гораздо изменчивее религиозной и ее ограничения на объект научного исследования весьма относительны. В зависимости от экономической и военно-технической силы, политического режима и объективных перспектив каждой из этих составляющих, то, что позволяется ученым одной страны или одного времени, не позволяется ученым другой страны или другого времени. И все же объективная тенденция растущей взаимозависимости землян (из-за глобализации видов деятельности) вынуждает искать общее для всех народов понимание сущности человека (скромным и простым выражением которого служит декларация прав человека) и вводить общечеловеческие запреты на направления исследований, угрожающих существованию человечества.

Таковы краткие характеристики относительной ценностной суверенности науки.

<< | >>
Источник: В. В. Будко. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ. 2007

Еще по теме 12.2. Ценностная суверенность науки:

  1. Суверенные фонды благосостояния
  2. Что же представляет собой суверенная демократия?
  3. Концепция суверенной демократии как основа модернизации российского государства на современном этапе социального развития страны
  4. Ценностная цепочка.
  5. Статья 493. Имущество, используемое в целях осуществления суверенной власти
  6. § 2. Становление идейно-политических основ суверенной государственности
  7. Нормативно - ценностное пространство
  8. 1.18. Определение науки или «Нет науки, а есть ученые!»
  9. Конституция Республики Беларусь 1994 года - основа формирования правовой системы суверенного государства
  10. Качество как ценностно-практическая категория
  11. Моральные и ценностные категории информации и информационных технологий.
  12. Измерение ценности: относительный и абсолютный ценностный вес
  13. Глава 7 Проблема границ: естественные науки, гуманитарные науки
  14. Ценностные установки философии техники
  15. Тест 4. Списки ценностей по методике «Ценностные ориентации» М. Рокича
  16. § 2. Абсолютные и относительные моральные ценности. Проблема ценностных симулякров
  17. Идеология «Народного Дела» 1860-х гг.: базовые компоненты и ценностные основания
  18. ЧАСТЬ 1. ОБЩАЯ МЕТОДОЛОГИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ 1.1. Об ангажированности юридической науки: постановка проблемы
  19. Глава 4. факторы деформации Профессиональной самореализации сотрудников милиции общественной безоПасности: ценностно-смысловые барьеры и внутриличностные конфликты