СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА

Подобно тому как рассуждения о явлении и сущности в праве представляют собой продолжение, дополнение, конкретиза­цию и развитие конкретного и абстрактного, так и рассуж­дения о содержании и форме права являются продолжени­ем, дополнением, конкретизацией и развитием явления и сущности права.

В содержании права выражена его сущность в том смыс­ле, что содержание каждой правовой нормы есть частичка, момент, сторона сущности права той правовой системы, к которой принадлежит данное право. Определение сущности не имело бы ни теоретического, ни практического значения, если бы за этим определением не последовало раскрытие со­держания правовых норм, входящих в ту же правовую сис­тему. Если сущность вскрывает то, чем право практически является, то содержание определяет, в чем состоят веления (дозволения) правовых норм. Сущность права обретает со­ответствующее содержание в системе правовых норм и в каждой отдельной правовой норме — в ее принципах, долж­ном или возможном поведении людей, их политических структур и общественных формирований.

Сущность права проникает в содержание всей совокупно­сти правовых норм и в каждую отдельную правовую норму, в которой заключена определенная часть содержания соот­

170

Содержание и форма

ветствующей правовой системы. Через содержание конкрет­ных норм права выражается и проявляется частичка, сторо­на или момент сущности права. Содержание права, каждой отдельной правовой нормы не существует иначе, как в той связи, которая ведет к сущности права; всякое содержание правовой нормы есть (так или иначе) сущность права, но не полно входит в нее.

Следовательно, в содержании права заключается жизнь его сущности. Сущность и содержание права отнюдь не «разно­плановые», а именно однопорядковые категории. Но это во­все не означает их полного совпадения: сущность права в аб­страктно-концентрированной форме обобщает главные, основные, важнейшие его свойства; в содержании права на­ходит конкретизацию, продолжение и раскрытие его сущно­сти. Поэтому отождествление сущности и содержания недо­пустимо, ибо сущность — более глубокая, более общая категория, нежели категория содержания. Если сущность — основа, суть процесса, то содержание — выражение сущно­сти в многочисленных и разнообразных ее проявлениях. Сущ­ность — фундамент, содержание — «надстройка» над сущ­ностью в виде различных модификаций. Если сущность вскрывает внутреннюю природу права, то содержание кон­кретно выражает в правовых нормах те или иные запреще­ния или дозволения данной сущности.

И в данном пункте наших рассуждений необходимо под­черкнуть еще один важный методологический момент. Сущ­ность права объективна, но поскольку содержание правовых норм, выражаясь гегелевским языком, «погружается в свое основание», т. е. в сущность, постольку и они (правовые нормы) обретают объективное качество. Однако правовые нормы вместе с тем продукт правотворческой деятельности государственных органов и тем самым приобретают субъек­тивный характер. Происходит своеобразное раздвоение правовых норм на объективные и субъективные моменты. Иначе говоря, правовые нормы являются объективно-субъ­ективными феноменами, разумеется тогда, когда создание

171

Методологические функции философии права

правовых норм исходит из сущности определенной правовой системы, соответствуют и не противоречат ей.

Право порождается и обусловливается общечеловеческим развитием и спецификой каждого общества, его материаль­ными, историческими, национальными, политическими, мо­ральными, культурными и иными условиями и традициями жизни.

«В каждой юридической норме можно, следовательно, — писал он, — различать два элемента. Во-первых, элемент, воспроизводящий (разумеется, идеально) известные отноше­ния, существующие или могущие существовать в объектив­ной действительности. Во-вторых, элемент, воздействующий на отражаемые общественные отношения...»¹ Однако в пра­вовой норме даже мысленно невозможно «различить» «вос­производящий элемент» и «воздействующий элемент». Вос­произведение объективной действительности в правовой норме осуществляется не в простой зеркальной форме, а в обобщенной, концентрированной и преобразованной фор­ме. И только благодаря такому воспроизведению действи­тельности правовая норма приобретает способность обрат­но воздействовать на нее.

Вслед за «воспроизводящим» и «воздействующим» элемен­тами появились «материальное», «классово-волевое» и «юри­дическое содержание права»²; «экономическое, политическое

¹ Александров Н. Г. Сущность права. М., 1950. С. 11.

² См.: Иоффе О. С. О форме и содержании социалистического права//Вест- ник Ленинградского государственного университета. 1959. № 11. Вып. 2. С. 85; Иоффе О. С, Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 136.

172

Содержание и форма

и идейное» содержание права¹; «классово-волевое», «факти­ческое», «интеллектуальное» содержание права² и т. д. Эти и подобные воззрения ранее были подвергнуты подробному анализу и критике³, против которой ни один из критикуе-

4

мых не возразил, а многие авторы эту критику поддержали .

Обратимся теперь к категории правовой формы и ее со­отношению с правовым содержанием.

Прежде всего воспроизведем устоявшиеся выводы в фи­лософской литературе по данному вопросу.

Любой предмет, явление или процесс обладает и своим со­держанием, и своей формой. Нет содержания без формы, рав­но как нет формы без содержания. Вместе с тем каждый пред­мет, явление или процесс имеет специфическое содержание и соответствующую ему форму. В свою очередь содержание и форма обладают своими особенностями связи, соотноше­ния и взаимодействия. Это относится и к такому сложному социальному образованию, каковым является право и его про­явления, в частности в законодательстве.

Изучение форм права имеет чрезвычайно важное теорети­ческое и практическое значение не только потому, что орга­низует и выражает вовне сущность и содержание права, но так­же и потому, что от их особенностей зависят многие факторы правовой жизни: общеобязательность, нормативность, степень юридической силы правовых актов, методы и способы право­вого регулирования общественных отношений и т. д.

Многообразие форм права предполагает определение их общего понятия, на основе которого окажется возможным вскрыть особенности и назначение каждой из них.

¹ См.: Шейндлин Б. В. Сущность советского права. Л., 1959. С. 25.

² См.: Алексеев С. С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1970. С. 44.

³ См.: Керимов Д. А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 200—214.

⁴ См., например: Белов Г. А. О содержании и форме социалистического права//Советское государство и право. 1964. № 12. С. 86—88; Шебанов А. Ф. Форма советского права. М., 1968. С. 14, 20; Кубинский В. А. Личность, свобода, право. Формы их выражения. Л., 1964. С. 66; Марксистско-ленин­ская общая теория права и государства. М., 1970. С. 373—374.

173

Методологические функции философии права

Отметим в первую очередь смысловое различие между понятиями «правовая форма» и «форма права».

Констатируя двоякое значение формы, Гегель писал: «При рассмотрении противоположности между формой и содержа­нием существенно важно не упускать из виду, что содержа­ние не бесформенно, а форма в одно и то же время и содер­жится в самом содержании, и представляет собой нечто внешнее ему. Мы здесь имеем удвоение формы: во-первых, она как не рефлектированная в самое себя есть внешнее, без­различное для содержания существование». И ранее: «Таким образом, форма есть содержание, а в своей развитой опреде­ленности она есть закон явлений. В форму же, поскольку она не рефлектирована в самое себя, входит отрицательный мо­мент явления, несамостоятельное и изменчивое, — она есть равнодушная внешняя форма»¹.

¹ Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук.

174

Содержание и форма

Отмечая глубокий смысл данных размышлений (особен­но плодотворной идеи о рефлектированной и не рефлекти- рованной вовнутрь себя формы), мы, тем не менее, не раз­деляем некоторых их моментов. Удвоение формы состоит отнюдь не в разрыве «формализованной» и «содержательной» форм (что допускается и в нашей философской литературе¹), а в двояком аспекте рассмотрения одной и той же формы. Во-первых, «рефлектированная в самое себя» форма вовсе не есть самое содержание, а остается формой, внутренне орга­низующей субстанцию², тем самым превращая ее в содержа­ние. Во-вторых, «не рефлектированная в самое себя» форма является не чем иным, как внешней оболочкой той же са­мой «рефлектированной в самое себя» формой. В-третьих, «не рефлектированная в самое себя» форма вовсе не безразлич­на для содержания, а является его внешним выражением и

¹ Так, С. Н. Мареев всячески пытается доказать, будто бы форма зачастую «безразлична» содержанию, которому «все равно», какую форму оно име­ет. Это утверждение иллюстрируется множеством примеров: «глыба мра­мора» существует либо в форме статуи, колонны или плиты для облицов­ки стен и безразлична к мрамору; одно и то же знание может быть записано на русском языке, переведено на какой-то другой, иностранный язык, за­писано с помощью азбуки Морзе, на перфоленте или на перфокартах при определенном его редактировании без изменения самого содержания и т.д. (см.: Мареев С. Н. Формальные и содержательные системы в научном по- знании//Вопросы философии. 1986. № 6. С. 34—35).

Все эти примеры свидетельствуют, однако, не о безразличии содержа­ния к форме, а лишь о возможности множественности форм одного и то­го же содержания. При этом «безразличие» содержания к форме весьма относительно, ибо статую, колонну или плиту нельзя сотворить из рус­ского или другого языка, записать с помощью азбуки Морзе, равно как одного только знания недостаточно, чтобы создать статую, колону или пли­ту. В том-то и дело, что нет «безразличной» к своему содержанию фор­мы, ибо она всегда так или иначе, но определенным (и разнообразным) образом оформляет именно определенное содержание и поэтому зависит от этого содержания. Ведь и глыба мрамора (и иные объекты) имеет свою определенную форму. Любая форма содержательна, равно как и любое со­держание оформлено.

² Понятие «субстанция» в философской литературе лишено четкой и яс­ной определенности. По нашему мнению, «субстанция» чисто субъектив­ное понятие, более того, бессмысленно-аморфное представление, которое не существует в объективности и становится реальностью через оформлен­ное содержание.

175

Методологические функции философии права

в силу этого зависит от содержания. В-четвертых, форма не есть содержание, и тем более она, даже в своей развитой оп­ределенности, вовсе не выступает законом явления и не есть равнодушная внешняя форма (например, внешние формы правой системы: законы и многочисленные подзаконные ак­ты отнюдь не равнодушны к своему содержанию, посколь­ку определяют «статус» и юридическую силу каждого из них).

Субстанция не может быть отделена от содержания, равно как и содержание не может быть отделено от формы. Такое от­деление может существовать лишь в мышлении, в понятии, но никак в реальности. Субстанция только тогда становится содер­жанием, если она оформлена. Форма не только соотносится с тем, что она оформляет, но и является неизбежно необходимым атрибутом субстанции как ее целостность и тотальность, как ее тождественность самой субстанции, как ее определенность, ее энергия, как условие возможности и направленности развития. И именно благодаря этому форма превращает субстанцию в со­держание, а содержание в содержательность.

Если содержание и форма представляют две неразрывно связанные между собой категории, существующие вместе как две стороны любого предмета, явления или процесса объек­тивного мира, то, следовательно, и в праве содержание и фор­ма — это не только связанные между собой категории, но стороны одного и того же правового образования, например нормы права. Содержание правовой нормы реально, объек­тивно существует лишь тогда, когда государственная воля «возведена в закон», соответствующим образом оформлена и превращена в результате этого из «отвлеченного» в «опреде­ленное» содержание.

Единство содержания и формы права является обязатель­ным условием его существования. Именно благодаря этому единству право приобретает качественную определенность. Так, в процессе правотворчества в результате сочетания от­дельных волевых актов (или их частей, сторон, моментов) представителей государства (или народа путем референдума) образуется государственная воля, которая, будучи выражена в праве, составляет его содержание. Но составные компонен­ты содержания права не могут выступать обособленно, изо­лированно друг от друга. В этом случае мы имели бы лишь

176

Содержание и форма

различные, органически не связанные между собой право­вые идеи, правовые взгляды, но отнюдь не правовую норму как органическое единство этих идеи и взглядов. Существо­вание содержания права необходимо предполагает определен­ную структурную его организацию, требует своего выраже­ния в определенной форме. Но и форма права не может существовать без его содержания, поскольку форма должна организовывать и выражать данное содержание, а если нет того, что должно быть организовано и выражено (содержа­ния), то, естественно, не может быть и самой организации, самого выражения (формы). Следовательно, основанием формы права является его содержание.

В отличие от изложенного понимания формы права не­которые авторы полагают, что формой права являются сами правовые нормы¹. Подобная трактовка понятия формы пра­ва приводит не только к ее смешению или отождествлению с содержанием права, но и к отрыву одного от другого, на­рушает их единство. В самом деле, если правило поведения (норма) есть лишь форма права, то что же является его со­держанием? Сторонники указанной точки зрения считают, что содержанием права является государственная воля. Но ведь именно эта воля конкретизируется в правовой норме, составляя его содержание. С другой стороны, если признаёт­ся, что правовая норма есть лишь форма права, то для со­держания права не остается места, оно выходит за пределы самой правовой нормы, оказывается за ее бортом. Тем са­мым содержание отрывается от формы права, нарушается их неразрывное единство или (что еще хуже) форма оказывает­ся без содержания. Между тем, как было отмечено выше, форма не может объективно существовать, если она не на­полнена определенным содержанием, и, наоборот, содержа­ние права не может быть реальностью, если это содержание не организовано и не выражено в определенной форме.

Прямо противоположную точку зрения выдвигают по это­му вопросу другие авторы, указывая, что правовая норма —

¹ См., например: Фабер И. Е. О сущности права. Саратов, 1959. С. 47; Иоффе О. С, Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. С. 54.

12 Зак. № 2838 Керимов

177

Методологические функции философии права

это «не форма права, а само право»¹. Между тем ради точности следовало бы указать, что не правовая норма в ее структурной организации, а конкретное правило поведения, в ней зафик­сированное, является содержанием данной нормы, равно как и не правовая норма вообще, а лишь ее структурная органи­зация является внутренней формой правовой нормы. Иначе говоря, в правовой норме следует различать, какое в ней уста­новлено правило поведения (содержание) и как это правило поведения структурно организовано (внутренняя форма).

Односторонность позиции как тех авторов, которые счи­тают норму права формой права, так и тех, которые усмат­ривают в ней лишь его содержание, состоит в том, что эти авторы не видят, а поэтому и не учитывают диалектического единства содержания и формы права, из которого вытекает не только их сосуществование, но и взаимопроникновение. Указанные авторы охотно подчеркивают тесную, непосредст­венную или даже органическую связь между содержанием и формой, но при этом забывают, что всякая «связь и есть пе­реходы...»². Между тем именно это взаимопроникновение, эти «переходы» являются ключом к пониманию диалектики со­держания и формы в правовой норме (равно как и в систе­ме права в целом)³. Так, в частности, правило поведения, как содержание правовой нормы, является определенной конкре­тизацией сущности права и одновременно, будучи структур­но организовано, есть внутренняя форма данного правила. Или, наоборот, правило поведения, как структурно органи­зованная норма, является внутренней формой права и одно­временно, будучи определенной конкретизацией сущности права, есть его содержание.

В этой связи следует обратить внимание еще на один, весь­ма тонкий момент особенности понятия содержания права, определяющий его соотношение со своей формой. Во всех рассуждениях выше речь шла о содержании права как о про­

¹ Александров Н. Г. К критике пережитков буржуазной идеологии в опре­делении права//Советское государство и право. 1948. № 10. С. 48.

² Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 162.

³ Подробнее об этом см. гл. 14 наст. изд.

178

Содержание и форма

стом его объективном субстрате — государственной воле. Между тем при более глубоком проникновении в понятие со­держания права обнаруживается, что лишь этим оно не огра­ничивается. Как известно. Гегель отличал «содержание» от «материи». Это отличие состоит в том, что хотя материя «от­нюдь не бесформенна вообще», тем не менее она «относи­тельно... равнодушна к форме...»¹; что «вещество хотя оно в себе не лишено формы, однако в своем наличном бытии по­казывает себя равнодушным к ней; напротив, содержание, как таковое, есть то, что оно есть, лишь благодаря тому, что оно содержит в себе развитую форму»².

Оставляя в стороне вопрос о «равнодушной форме», о чем говорилось выше, отметим то важное, что нас в данном слу­чае интересует. По Гегелю, следовательно, понятие содержа­ния, будучи куда более сложной категорией, чем категория «материя», включает в себя в снятом виде как «материю», так и форму. Гегель заключал, что содержание объемлет собой как форму как таковую, так и «материю», и оно имеет, та­ким образом, некоторую форму и некоторую материю, ос­нову коих оно составляет. Разделяя эти положения, мы все же должны отметить, что и «материя», так же как и содер­жание, объемлет собой как содержание, так и форму. Дру­гое дело, что «развитость» формы может быть различной у различных объектов. За исключением отмеченного момента, рассуждения Гегеля безусловно продуктивны. Их методоло­гическое значение заключается в том, что позволяет рассмат­ривать, в частности, содержание права как более высокую степень его развитости и понимания единства и взаимопро­никновения его субстанциональной природы и форм орга­низации и выражения, как более глубокую зависимость фор­мы права от его содержания, как действительный процесс «формообразования в его различных фазах»³. Понятие содер­жания права включает не только сам по себе субстрат госу­дарственной воли, но и его определенное внутреннее состоя­

¹ Гегель Г. В. Ф. Соч. Т. I. С. 218-219.

² Там же. С. 224.

³ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 526.

12*

179

Методологические функции философии права

ние, сложную систему связей и отношений его компонентов как между собой, так и с внешней средой, которые характе­ризуются многими признаками, направленностью, целью, перспективами. Именно этот момент содержания права де­терминирует (и вместе с тем объясняет) особенности той или иной правовой формы, которая имманентна специфическо­му состоянию развивающегося содержания. При всем мно­гообразии и разнообразии внешних форм выражения права все они так или иначе, но в конечном итоге зависят от сво­его содержания. Это обстоятельство подчеркивал М. А. Ар­жанов. «Содержание, — писал он, — может выступать в раз­ных, но не в любых формах. Форма может быть формой различного, но не всякого содержания. Полной самостоятель­ности, полного безразличия здесь нет и быть не может, как бы велика она в отдельных случаях ни была»¹.

Специфика самого содержания права предполагает юри­дически «развитую» форму в смысле наибольшей степени ее соответствия своему содержания. Органическая связь и вза­имопроникновение содержания и формы не должны давать повод для их смешения. Между тем в философской литера­туре наблюдается подобное смешение. Так, В. С. Тюхтин по­лагает, что «если познаваемый объект представить как сис­тему, то его состав... действительно необходимый компонент содержания, однако оно им далеко не исчерпывается. Отож­дествив сведения о составе объекта с его содержанием, от­неся организацию, структуру к категории "форма", мы зна­чительно обедним категорию "содержание" или, образно выражаясь, вынем из нее душу, ликвидируем как самостоя­тельную категорию». И отсюда делаются далеко идущие вы­воды. Указав на то, что при одном и том же составе может качественно измениться содержание объекта в зависимости от типа его структуры, В. С. Тюхтин пишет: «...если принять определение формы как структуры самого содержания, то следует признать, что форма определяет содержание, а не со­держание форму. А признание примата формы над содержа­

¹ Аржанов М. А. Соотношение государства и права//Советское государст­во и право. 1941. № 2. С. 29.

180

Содержание и форма

нием, как известно, характерно для идеалистической фило­софии»¹. С этими положениями и выводами нельзя согла­ситься (за исключением лишь положения о недопустимости отождествления состава объекта с его содержанием). Преж­де всего отметим, что при обогащении категории содержа­ния за счет включения в него организации и структуры ка­тегория формы не только значительно обедняется, но и вовсе выхолащивается. Далее, «душой» содержания является состав (субстанция), а отнюдь не то, что его структурно организует. Невозможно ликвидировать не существующее в действитель­ности: содержание не самостоятельно, а выступает лишь в единстве с формой (организацией, структурой). В рассужде­ниях В. С. Тюхтина, как, впрочем, и многих иных филосо­фов, упускается из виду одно важное методологическое положение: внутренняя структура потому и именуется «внут­ренней», что она рефлектирована вовнутрь самой себя, т. е. в свое содержание, сливается с ним и тем самым образует нечто целостное. Отграничить органически слитую структу­ру от содержания возможно лишь в мышлении, но никак не в действительности. Игнорирование этого обстоятельства и приводит к путанице, когда оказывается, будто бы не содер­жание определяет форму, а форма (структура) определяет со- 2

держание .

Содержание не только может изменяться, но и, как пра­вило, изменяется под воздействием формы. Более того, раз­личная структурная организация одной и той же субстанции может дать качественно отличные друг от друга содержания. Но отсюда вовсе не следует, что все зависит только от стру­ктуры, что форме принадлежит примат над содержанием. Та или иная организация, структура объекта может качест-

¹ Тюхтин В. С. Категории «форма» и «содержание» и их структурный ана­лиза/Вопросы философии. 1971. № 10. С. 89, 90.

² Утверждение примата формы над содержанием, вопреки мнению В. С. Тюхтина, характерно вовсе не для всей идеалистической философии, а лишь для отдельных ее представителей. Так, Г. Дель Веккио писал, что правовая форма абстрактна, независима от правовой действительности и правового опыта (см.: Del Vecchio G. Lehrbuch der Rechtsphilosophie. Basel, 1951. S. 345-351).

181

Методологические функции философии права

венно изменить его содержание лишь в том случае, если са­ма субстанция данного объекта поддается преобразованию. Как бы мы ни изменяли организационную структуру объек­та, последний невозможно превратить в нечто такое, чего по­тенциально не содержится в его субстанциональном соста­ве. Именно поэтому первичным в изменениях содержания объекта является в конечном итоге его же субстанция.

Содержанию права присуще постоянное развитие, непо­средственно отражающее движение и изменение материаль­ной и духовной жизни общества; развитие же формы права является опосредованным, происходит через изменение на­правленности и функций содержания. Однако определяющую роль содержания права по отношению к его форме не сле­дует абсолютизировать: на развитие той или иной формы пра­ва влияют и многие иные факторы природной и социальной действительности (особенности исторической обстановки, на­циональные традиции, обычаи и т. д.), равно как и уже су­ществующие формы позитивного права (например, наличие развитых форм конституционного законодательства, влия­ющих на формы текущего законодательства). Но в основном определяющее значение в развитии форм права принадлежит его содержанию.

Следует, далее, иметь в виду, что, подобно тому как сущ­ность может быть первого, второго порядка и т. д., так и фор­ма может быть более или менее глубоко рефлектирована вовнутрь себя, т. е. в свое содержание. Глубоко рефлектиро- ванная в самое себя внутренняя форма, структура погружа­ется в содержание и тем самым сливается с ним. Если, на­пример, структура правовой нормы внутренне имманентна, типична для содержания всякого правового правила поведе­ния, то внешнее выражение данной нормы в зависимости от ряда объективных и субъективных условий и обстоятельств имеет отнюдь не одинаковую степень связанности со своим содержанием. В одних случаях она выражается только в фор­ме закона; в других — либо в законе, либо в иной форме ак­тов высших органов государственной власти или управления; в третьих — может быть выражена в форме актов как выс­ших, так и местных государственных органов, в форме актов как органов общей компетенции, так и органов специальной

182

Содержание и форма

компетенции и т. д. В отличие от внешней формы права внут­ренняя форма права, погружаясь в свое основание и слива­ясь с ним, более стабильна и менее многообразна.

Итак, в праве следует различать внутреннюю и внешнюю формы. Так, в частности, внутренней формой правовой нор­мы является система строения, способ связи частей, струк­тура, определенным образом организующая содержание этой нормы. Обычно в литературе эту форму называют структу­рой правовой нормы (гипотеза, диспозиция, санкция). Внеш­няя форма правовой нормы — это выражение вовне внутрен­не организованного содержания ее. Обычно в литературе эту форму называют формой выражения права, нормативным ак­том или источником права в так называемом формальном смысле (закон, указ, постановление и т. д.).

Проведенное различие между сущностью и содержанием права, между внутренней и внешней формами права позво­ляет более глубоко уяснить единство содержания и формы права, их соотношение и взаимодействие. Это различие имеет и непосредственное практическое значение. Так, если сущность права обнаруживает, волю какого именно государ­ства право выражает и закрепляет, то содержание права оп­ределяет, какие именно требования эта воля предписывает. Если, далее, внутренняя форма придает всем правовым нор­мам обязательную силу, то внешняя форма определяет сте­пень юридической силы каждой правовой нормы по отно­шению к другим правовым нормам. Все правовые нормы, как известно, обязательны к исполнению, но не все правовые нормы в соотношениях между собой обладают одинаковой юридической силой (например, закон и постановление оди­наково обязательны к исполнению, но закон обладает боль­шей юридической силой, чем постановление).

Наконец, предложенная трактовка содержания и формы права раскрывает их развитие. Так, в процессе развития со­держания права наступает такой момент, когда его новые ка­чества не укладываются в рамки старой формы. Тогда про­исходит «сбрасывание» старой формы права новым правовым содержанием, возникновение новой формы, адекватной сво­ему содержанию. Однако следует иметь в виду, что такое «сбрасывание» старой формы права в целом происходит лишь

183

Методологические функции философии права

при смене политической и социально-экономической фор­мации, что отдельные старые формы права при определен­ных исторических условиях могут выражать новое правовое содержание, что иногда правовые правила поведения про­шлой политической и социально-экономической формации (а следовательно, и их формы) могут сохраняться в новой формации (разумеется, в преобразованном, трансформиро­ванном виде). Со временем старая правовая форма видоиз­меняется применительно к новому содержанию или вовсе от­брасывается и заменяется новой.

Сказанное полезно учитывать, в частности, в законотвор-

1

честве.

Следует в заключение данной главы отметить два обстоя­тельства. Во-первых, анализ содержания и формы, как мы могли убедиться, органически связан с теми «парными» ка­тегориями, которые были рассмотрены в предыдущих главах, представляя собой их дополнение, обогащение, конкретиза­цию и развитие. И это вполне оправданно, поскольку в про­цессе познания права используются не отдельные «парные» категории, а их совокупность и одновременность. Во-вторых, в данной главе в качестве иллюстративного материала исполь­зовалась простая правовая «клеточка» — норма права. Меж­ду тем проблема содержания и формы права распространя­ется и на более обширные пласты права, в частности на систему права и систематизацию законодательства, которой будет посвящена специальная глава. Но прежде чем непосред­ственно обратиться к данной проблеме, решить ее последо­вательно и всесторонне, представляется необходимым под­вергнуть анализу структуры и элементы, отдельное и общее, часть и целое в праве, которые не только лишний раз под­твердят органическую связь и взаимодействие всех философ­

¹ А. А. Ушаков справедливо отмечал: «Проблема содержания и формы в пра­ве выступает как важнейшая часть методологии законодателя... ибо, к ка­кому бы вопросу мы ни обращались, будь это вопрос о мастерстве законо­дателя, о качестве законодательства, о роли языка в праве, его решение связано с решением вопроса о содержании и форме в праве. Отсюда изуче­ние проблемы содержания и формы имеет огромное не только теоретиче­ское, но и практическое значение» (Ушаков А. А. Очерки советской зако­нодательной стилистики. Пермь, 1967. С. 26—27).

184

Содержание и форма

ских категорий в познании права, но и вместе с тем позво­лят ближе подойти к познанию системы права и системати­зации законодательства.

Глава 12