<<
>>

ЦЕЛОЕ И ЧАСТЬ

В предшествующих рассуждениях попутно использовались категории целого и части. Теперь же следует более подроб­но остановиться на их познавательном значении при анали­зе правовых явлений.

Прежде всего необходимо отметить, что комплексные ис­следования различных материальных и духовных процессов выдвинули проблему целостности на передний план современ­ной науки. Интенсивная разработка этой проблемы за пос­ледние десятилетия дала плодотворные научные результаты не только в естествознании, но и в ряде отраслей общественно­го знания. С помощью категории целостности оказалось воз­можным четко выделить объект исследования, в котором обо­значены не только познанные его части, но и те, которые должны быть познаны. Вместе с тем применение этой кате­гории к исследованию соответствующего объекта позволяет вплотную подойти к определению природы и характера свя­зей и взаимодействия между составляющими его частями, т. е. к его системно-структурному и функциональному анализу. На методологическое значение этой категории оправданно обратил внимание Б.

Г. Юдин, указав: «...постановка проб­лемы целостности всегда связана с анализом исходных пред­посылок, в значительной мере формирующих предмет и ме­тоды той или иной научной дисциплины... Взятое в качестве ориентира научного исследования, понятие целостности иг­рает двоякую роль. Во-первых, это понятие позволяет обозна­чить, очертить разрыв между тем, что уже познано, и тем, что еще не познано, но что должно быть познано. Иными сло­вами, не познанный еще объект интуитивно задается нам как целостность и таким образом становится объектом научного

214

Целое и часть

исследования. В этом случае можно говорить о регулятивной функции понятия или, скорее, представления о целостности. Во-вторых, понятие целостности позволяет конкретизировать, сделать более развернутыми наши представления об объекте.

Фиксируя исследуемый объект, оно оказывается своего рода системой отсчета, ибо только в связи с ним приобретают оп­ределенность, точный смысл такие понятия, как функциони­рование, развитие, поведение, структура, организация и т. д., то есть те понятия, без применения которых сейчас немыс­лимо изучение сложных объектов... Очень важно отметить также привносимое этим понятием требование выявить спе­цифику данного объекта, то, что конституирует его именно 1

как целостность» .

Научное руководство и оптимальное управление прогрес­сивным общественным развитием осуществляется на осно­ве самого общества как единого, целостного организма. При этом существенную роль в реализации такого руководства и управления призвано сыграть право. Именно это обстоя­тельство актуализирует разработку проблемы целостности са­мого права.

При исследовании права категории целого и части, рав­но как и их соотношение между собой и с другими катего­риями, почти не рассматривались в отечественной юридиче­ской литературе. Что же касается философской литературы, то в ней, на наш взгляд, до сих пор отсутствует достаточно четкое разграничение между данными однопорядково-парны- ми (но отнюдь не тождественными) категориями. Это ста­вит серьезные преграды на пути обнаружения гносеологиче­ского значения категорий целого и части (как, впрочем, и многих других) в анализе правовых явлений. А между тем, чтобы познать одну из интересующих нас однопорядково- парных категорий через посредство другой, необходимо знать, чем первая отличается от второй. Без подобного раз­граничения этих категорий, особенно при их использовании не вообще, а применительно к конкретному объекту, исклю­

1 Юдин Б. Г. Понятие целостности в структуре научного знания//Вопро- сы философии. 1970. № 12. С. 82-83.

215

Методологические функции философии права

чается познание таких сложных социальных образований, ка­ковым, в частности, является право.

В справедливости этих упреков можно убедиться, взяв для сравнительного анализа, например, определения целого и структуры, сформулированные В.

И. Свидерским: «Призна­ком целого... является обязательное наличие общей структу­ры, объединяющей отдельные элементы и накладывающей свою печать на сами эти элементы»1. Под структурой же он понимает, «принцип, способ, закон связи элементов целого, систему отношений элементов в рамках данного целого»2.

Таким образом, целое определяется здесь через структу­ру, а структура — через целое. Разумеется, против подобно­го логического приема возражать нельзя, если бы при этом было проведено отличие целого от структуры, без которого невозможно понять ни целое, ни структуру. Более того, ока­зывается, что целое и структура — понятия совпадающие. В самом деле, если под структурой понимается определен­ная закономерность связи элементов целого, а целое обяза­тельно имеет структуру, в пределах которой устанавливается определенная закономерность связи между ее элементами, то получается, что и для структуры, и для целого основным при­знаком является закономерная связь между их элементами. В чем же тогда разница между понятиями структуры и це­лого? Определяя, далее, структуру, автор использует и поня­тие системы, соотношение которой со структурой и целым также остается неизвестным. Если под системой понимают­ся те же закономерные отношения (или связи) тех же эле­ментов в рамках данного целого, то вопрос еще более ослож­няется, поскольку неизвестно, в чем же, собственно, состоит различие не только между структурой и целым, но и между ними и системой.

В трактовке категории целого в философской литературе обнаруживаются две противоположные, но в одинаковой ме­

1 Свидерский В. И. Некоторые особенности развития в объективном ми­ре. Л, 1964. С. 6.

2 Свидерский В. И. Некоторые вопросы диалектики изменения и развития. М., 1965. С. 135.

216

Целое и часть

ре односторонние тенденции. В одном случае эта односторон­ность выражается в представлении, будто части непременно пространственно отделены от целого, существуют самостоя­тельно и только при этом условии могут именоваться частями целого1.

В другом случае столь же категорически утверждает­ся противоположное, а именно: частями являются лишь такие

органически связанные и взаимодействующие компоненты,

2

которые пространственно неотделимы от целого .

Обе эти точки зрения односторонни, и прежде всего по­тому, что не учитывают универсального характера категории целого, включающего в себя как первую, так и вторую ее осо­бенность. Обоснованность этого утверждения легко обнару­живается при применении категорий целого и части к по­знанию, в частности, правовых явлений. Абсолютизировать ту или иную особенность целого неправильно, поскольку дей­ствует немало целостных3 правовых образований, части ко­торых не имеют смысла без органических связей и взаимо­действия друг с другом (например, взаимодействие гипотезы, диспозиции и санкции правовой нормы или нормы права и правоотношения). Но с другой стороны, имеются и такие це­лостные правовые образования, части которых могут суще­ствовать относительно самостоятельно, автономно (например, при нарушении той или иной статьи нормативного акта при­меняется не этот акт в целом или отрасль законодательства, к которому он относится, а именно данная конкретная ста­тья нормативного акта). Диалектическая универсальность це-

1 См., например: Сержантов В. Ф. Основные аспекты проблемы материи и сознания и их связь с физиологией//Некоторые философские вопросы теоретической медицины. Труды Института экспериментальной медицины. Л., 1958. С. 13-14.

2 См., например: Афанасьев В. Г. Проблема целостности в философии и биологии. М., 1964. С. 17.

3 В литературе была предпринята, по нашему мнению, безуспешная попыт­ка отграничить понятие целого от понятия целостности. Так, Г. П. Корот- кова считает, что целостность, в отличие от целого, есть «состояние не пол­ной, а относительной замкнутости какой-то совокупности явлений» (Короткова Г. П. Принципы целостности. Л., 1968. С. 7). Но и целое есть относительно замкнутая совокупность соответствующих явлений.

Поэтому в данной работе эти термины используются как синонимы.

217

Методологические функции философии права

лого особенно наглядно выражается в системе права, которая, будучи органически единой, вместе с тем подразделяется вну­три этого единства на отдельные относительно самостоятель­ные, автономные части — отрасли права. Материальное право и процессуальное право — вполне самостоятельные отрасли единой системы права, но их применение немыслимо себе представить вне взаимодействия.

Универсальный характер категории целого, далее, состо­ит в том, что составляющие его части объединяются как ес­тественным, так и искусственным путем; как по объектив­ным, закономерным, так и по субъективным, произвольным моментам; как по качественным, так и по количественным признакам; как по содержательным, так и по формальным критериям.

Законодательство в целом, равно как и отдельные законо­дательные целостности, является, разумеется, искусственным образованием в смысле его отличия от целостных образова­ний природы, представляющих собой продукт естественной эволюции. Они создаются законодателем в процессе законо­творческой деятельности. Однако это вовсе не означает, что любая законодательная целостность во всех случаях являет­ся продуктом произвольного образования. Подобно тому как целостное образование природы и само общество как целое суть результат естественноисторического процесса, так и со­здание законодателем законодательных целостностей подчи­няется объективному праву, объективной необходимости — естественноисторическим закономерностям общественного развития. Законодательство, будучи государственной волей, всегда отражает достигнутый уровень общественного разви­тия, ни отменить который, ни перескочить через который оно не в состоянии. Однако в пределах общих исторических за­кономерностей могут образовываться законодательные цело­стности, имеющие либо объективные, закономерные, либо субъективные, произвольные основания. Так, отрасль права состоит из определенного количества институтов, которые обязательно обладают соответствующими качественными признаками (прежде всего единым предметом правового ре­гулирования) и которые связаны между собой строгой вза­имной обусловленностью.

218

Целое и часть

Однако в практике имеются и другого рода целостные пра­вовые образования, которые не обладают столь устойчивой организацией. Трудно отказать в целостности отдельным пра­вовым актам, но их организация носит субъективный харак­тер, и поэтому эти акты нередко существенно отличаются друг от друга.

Из сказанного следует, что уровень устойчивости право­вой организации может быть различным в зависимости от ха­рактера связи между ее частями. «Шкала» этой устойчиво­сти движется от относительно слабой к абсолютно сильной, необходимой связи ее частей. Так, правовая норма и форма ее реализации составляют некое целостное единство. Но ес­ли правовая норма имеет различные формы (или пути) ее ре­ализации, то наименее целесообразная из них, очевидно, и в наименьшей степени связана с этой нормой.

Уровень устойчивости правовой организации зависит и от природы, свойств самих частей данного целого. В этом случае «шкала» устойчивости движется от простой право­вой организации к сложной. Например, инкорпорация правовых актов в хронологической последовательности их издания является целостной систематизацией законода­тельного материала на уровне простой организации. Свой­ства этой организации в основном совпадают с совокупно­стью свойств составляющих ее частей: исключение или дополнение актов или норм к ней (например, повторяющих­ся) не влечет за собой сколько-нибудь серьезных качествен­ных изменений самой организации. Иначе обстоит дело с правовой целостностью сложной организации. Так, коди­фикационная систематизация одной из отраслей действу­ющего законодательства не может оставаться качественно неизменной в случае каких-либо исключений или дополне­ний, уточнений и т. д., ибо части целого здесь находятся в более прочной, стабильной и логически необходимой взаи­мосвязи. Вследствие этого часть в составе целого обладает иным качеством, чем то, которое она имела бы в случае еди­ничного существования.

Характер связи между частями целого и природа самих ча­стей целого, таким образом, определяют уровень целостно­сти правовой организации. При этом данный уровень может

219

Методологические функции философии права

иметь, как было отмечено выше, либо объективные, либо субъективные основания. Так, система и систематика права, будучи целостными правовыми организациями, тем в ос­новном и отличаются друг от друга, что первая имеет объе­ктивные, а вторая — субъективные основания. И именно это обстоятельство нас в данном случае непосредственно инте­ресует, поскольку здесь обнаруживается основное различие между понятиями целого и системы в праве и законодатель­стве. Оно состоит прежде всего в том, что целое в праве и законодательстве может быть либо объективным, закономер­ным, необходимым, либо субъективным, произвольным, в то время как система права всегда объективна, закономерна, не­обходима. Следовательно, целостное правовое образование может быть как системным, так и суммативным.

С такой трактовкой целого не соглашаются многие фи­лософы, хотя она, как было показано выше, и вытекает из анализа реального существования, в частности, целостных правовых образований. Л. О. Вальт, например, отмечает: «Любое целое тем и отличается от механического агрегата, что оно обладает некоторой закономерной упорядоченно­стью, организацией частей»1. Но квалифицированное прове­дение, например, инкорпорации законодательства достигает порой безупречной упорядоченности и организованности нормативного правового материала в единое целое, которое, тем не менее, вовсе не является результатом объективного, закономерного, необходимого развития законодательства. Л. О. Вальт под целым понимает лишь такое объединение ча­стей, которое свойственно не целому вообще, а только сис­темному целому.

Эта линия при рассмотрении данных категорий последова­тельно проводится В. Г. Афанасьевым, который доводит ее до логической завершенности — прямого отождествления категории целого и системы. В частности, он пишет: «Слов нет, всякое целое есть система» — и затем указывает, что це­лое следует определять «как систему, совокупность объектов,

1 Вальт Л. О. Соотношение структуры и элементов//Вопросы философии. 1963. № 5. С. 45.

220

Целое и часть

взаимодействие которых обусловливает наличие новых инте- гративных качеств, несвойственных образующим ее частям»1.

То, что целое может обладать качеством системности, без­условно, правильно. Верно и то, что взаимодействие частей может обусловить возникновение таких интегративных ка­честв целого, которые не свойственны образующим его ча­стям. Однако целое может носить не только системный, но и суммативный характер. Далее, взаимодействие частей не всегда обусловливает возникновение новых качеств целого, несвойственных его частям. И наконец, система и совокуп­ность частей (или объектов, по выражению В. Г. Афанасье­ва) отнюдь не одно и то же. Система частей целого — это качественная характеристика его содержательного, субстан­ционального начала, в то время как совокупность частей це­лого — лишь его количественный признак.

Следует заметить, что позиция В. Г. Афанасьева по данно­му вопросу противоречива. Так, он считает, что не может быть суммативного целого, что оно всегда система, поэтому каж­дое целое является целостной системой. И тем не менее он допускает наличие суммативной системы. Но, не говоря уже о том, что простая сумма каких-либо компонентов является в определенном смысле противоположностью их закономерно­му объединению в систему, если целое есть система (а систе­ма может быть, по В. Г. Афанасьеву, суммативной), то, сле­довательно, и целое может быть «суммативно-системным». Тогда отрицание суммативного целого лишено логической ос­новы. Конечно, наличие аддитивности (т. е. способности ча­стей сохранять в целом численное значение некоторых своих свойств) не дает оснований сводить целое к сумме его частей. Но вряд ли можно отрицать тот факт, что в реальной дейст­вительности имеются и такие целостные образования, в ко­торых аддитивные свойства целого, не будучи единственны­ми и определяющими, имеют известное значение для их характеристики. Это значение аддитивных свойств целого не следует, разумеется, преувеличивать и тем более абсолютизи­ровать; на них, как выражался Ф. Энгельс, «далеко не уедешь»,

1 Афанасьев В. Г. Проблема целостности в философии и биологии. С. 8, 10.

221

Методологические функции философии права

поскольку сущность целого отнюдь не сводится к количест­венной его характеристике, а определяется реальными отно­шениями и пространственными формами, взаимодействием частей, его составляющих1. Но отсюда вовсе не следует, что аддитивными свойствами целого, особенно суммативного це­лого, во всех случаях можно полностью пренебрегать.

Точку зрения В. Г. Афанасьева разделяет Г. А. Югай, ука­зывающий, что любое «целое есть система, но не всякая си­стема есть целое...»2. В действительности же дело обстоит как раз наоборот: всякая система есть целое, но отнюдь не вся­кое целое есть система. Суммативное целое — это тоже це­лое, но оно еще не система, ибо не имеет объективных, за­кономерных, необходимых связей и взаимодействия между составляющими ее частями, компонентами. Поэтому целое может быть системным и несистемным. Всякая система есть разновидность целого. Она является хотя и наиболее совер­шенным, но отнюдь не единственным видом целого. Если данная целостность системна, то она не только состоит из определенного количества закономерно между собой связан­ных частей, которые образуют субстанциональную, содержа­тельную основу (сторону или начало) целостной системы, но и всегда должна быть определенным образом внутренне структурно организована. Нет системы без структуры, кото­рая есть необходимый скелет, внутреннее устройство, зако­номерная организация субстанциональных, содержательных компонентов системного целого. Но если не может быть си­стемы без структуры, то означает ли это одновременно, что нет и структуры без системы? Думается, что не означает. Су­ществует множество несистемных целостных образований, имеющих свои структуры, специфика которых, однако, су­щественно отличается от структур целостных систем. Они об­разуются не по объективным, закономерным, необходимым основаниям, а субъективно, произвольно и поэтому значи­тельно менее устойчивы, прочны, стабильны. Именно поэ­тому-то структуру в праве и тем более в законодательстве

1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 39.

2 Югай Г. А. Диалектика частей и целого. Алма-Ата, 1965. С. 99.

222

Целое и часть

нельзя характеризовать только как непременно закономер­ную связь между элементами целого.

Между тем именно с такой характеристикой структуры мы сталкиваемся не только в философской, но и в юридической литературе. Так, С. С. Алексеев с наивной доверчивостью и без каких-либо сомнений прямо воспроизводит определение структуры В. И. Свидерского как закона, способа связи, ор­ганизации элементов явления1 (не имея представления об оценке данного определения в философской литературе). Де­ло, однако, не только в том, что в данном определении пол­ностью отождествляются понятия системы и структуры2, но также и в том, что структура рассматривается только как за­кономерная связь между компонентами целого. Ошибочность этого убеждения легко обнаруживается при конкретном ана­лизе различных правовых явлений, например структур статьи нормативного акта и правовой нормы. Каждая часть норма­тивного акта (как и сам нормативный акт в целом) так или иначе структурно организована, но она вовсе не всегда сов­падает со структурой правовой нормы. Построение статьи нор­мативного акта (как и постатейное построение самого норма­тивного акта) зависит от законодателя, от тех целей и задач, которые он перед собой ставит. Именно поэтому структура ста­тьи нормативного акта даже в тех случаях, когда она совпада­ет со структурой правовой нормы, носит в своей основе субъ­ективный, произвольный, а иногда даже случайный характер. И именно этим она отличается от структуры правовой нор­мы, которая всегда объективна, закономерна, необходима.

Из такой трактовки вытекает, что структура — это кате­гория, характеризующая внутреннюю форму предмета или яв­ления, и как таковая она представляет собой имманентный признак любого целого. Именно поэтому она не может быть тождественной целому. Следовательно, целое может быть как системным, так и несистемным; оно отнюдь не сводится лишь к форме своей организации, а характеризуется прежде

1 См.: Алексеев С. С. Общетеоретические принципы исследования струк­туры права//Советское государство и право. 1971. № 3. С. 41, 42.

2 См.: Алексеев С. С. Теория права. М., 1995. С. 187—189.

223

Методологические функции философии права

всего содержательной субстанцией. Другое дело, что целое может характеризоваться как с содержательной, так и с фор­мальной стороны. Так, например, когда мы говорим, что институт права собственности сложился в правовую целост­ность под воздействием исторически определенных условий развития экономических отношений, то тем самым характе­ризуем данную целостность со стороны ее содержания. Утверждение же о том, что этот институт является целост­ным правовым образованием в силу объединения в нем со­ответствующих юридически обязательных предписаний, яв­ляется его характеристикой с формальной стороны.

Очевидно, однако, что первая характеристика является главной, основной, существенной, в то время как вторая — второстепенной, незначительной, поверхностной (разумеет­ся, лишь в сравнении с первой). Но какой бы ни была вторая характеристика целого, она, тем не менее, свидетельствует о другом важном аспекте универсальности ее природы: целое может быть образовано путем объединения (необходимого или случайного) его компонентов как по содержательным, так и по формальным критериям. Так, объединение норм права в целостную организацию по признаку предмета правового регулирования является объединением по содержательному критерию, а объединение их по признаку метода правового регулирования — объединением по формальному критерию. Поэтому следует отличать целостное правовое образование, в основу которого положен содержательный критерий, от то­го целостного правового образования, основой которого яв­ляется формальный критерий (например, объединение всех предписаний законодательства о труде, в частности, в сбор­ник в соответствии со степенью их юридической силы).

В этой связи возникает вопрос: может ли сложиться пра­вовая целостность, которая была бы объективной, закономер­ной, необходимой и вместе с тем объединяла бы свои ком­поненты по формальным критериям? Или наоборот: может ли сложиться правовая целостность, которая была бы субъ­ективной, произвольной, случайной и одновременно объеди­няла бы свои компоненты по содержательным критериям?

Для выяснения этого вопроса обратимся к самой право­вой действительности. Правовой целостностью является, на­

224

Целое и часть

пример, вся совокупность актов, изданных в форме законов. Объективность, закономерность, необходимость этой целост­ности выражается в том, что все ее компоненты — законы — регулируют основные, главные, наиболее существенные об­щественные отношения, в стабильности которых особенно заинтересовано государство. Вследствие этих качеств данной целостности она составляет базу, фундамент всей системы действующего законодательства. Тем не менее в основу ее об­разования положен формальный критерий — факт издания законов соответствующим органом государства. С другой сто­роны, в правотворческой практике государства, как извест­но, нередко издаются правовые акты, объединяющие в це­лое нормы различных отраслей законодательства, которые, однако, регулируют одну и ту же сферу политической, хозяй­ственной или культурной жизни общества. Здесь мы сталки­ваемся с обратной картиной: правовая целостность образо­вана субъективным путем, хотя в ее основе лежит содержательный критерий — характер той сферы обществен­ной жизни, которая подвергнута правовому регулированию.

Утвердительное решение первого вопроса выдвигает вто­рой: если правовая целостность создана по формальному кри­терию, то может ли она иметь как суммативный, так и сис­темный характер?

Все правовые нормы, объединенные в целое по содержа­тельному критерию, могут быть как системными (например, институт, отрасль, система права или законодательства), так и суммативными (например, хронологическое собрание той или иной отрасли законодательства), равно как и наоборот: все правовые нормы, объединенные в целое по формально­му критерию (например, по методу правового регулирования), могут быть как системными (например, Гражданский кодекс), так и суммативными (например, систематизация гражданско- правовых актов по степени их юридической силы).

Перечисленные признаки правовой целостности вполне реальны, существенны и специфичны вне зависимости от то­го, в каком соотношении они находятся между собой. А это означает, что все эти признаки должны войти в определение понятия правовой целостности. Только при этом условии оно вскроет универсальность понятия правовой целостности,

15 Зак. № 2838 Керимов

225

Методологические функции философии права

тождественность и отличие ее от категорий системы и стру­ктуры в праве и законодательстве.

Под правовой целостностью следует понимать единство со­ответствующих ее компонентов (частей), которые определен­ным образом объединены между собой (по содержательным или формальным критериям) и которые в зависимости от их при­роды и характера связи между ними (объективной, закономер­ной или субъективной, произвольной) составляют относитель­но устойчивую организацию.

Правовая целостность тождественна системе и структуре в праве и законодательстве в том отношении, что всякая система и структура есть целое вне зависимости от критерия объедине­ния их частей (содержательного или формального). Но этим, собственно, и ограничивается их тождественность, за которой следуют весьма существенные различия между ними. Если пра­вовая целостность может быть как объективной, закономер­ной, так и субъективной, произвольной, то система в праве всегда объективна, закономерна. Если, далее, правовая целост­ность характеризуется объединением своих частей как по содержательно-субстанциональному, так и по формально-ор­ганизационному признаку, то структура в праве — характери­стика лишь организационно-формального признака правовой целостности1. Иначе говоря, всякая система и структура в праве есть правовая целостность. При этом, однако, правовая целостность — это как объективное, закономерное, так и субъ­ективное, произвольное; как субстанциональное, содержатель­ное, так и организационное единство своих частей. Система в праве — это лишь объективное, закономерное, как субстан­ционально-содержательное, так и организационное единство частей целого. Структура в праве и законодательстве — это лишь организационное как объективное, закономерное, так и субъективное, произвольное, единство частей целого.

Возникновение любого целого может иметь место лишь в том случае, если реально существуют его части, объединение

1 Однако характеристика целого со стороны его формальной организован­ности отнюдь, разумеется, не лишает целое его материальной природы. Речь идет в данном случае не о природе целого, а о характере, способе его организации, о признаке объединения частей целого.

226

Целое и часть

определенной совокупности которых и создает некую цело­стную организацию. Нет и не может быть частей, которые не являлись бы частями своего целого, как нет и не может быть целого, если оно не является целым своих частей. Нет, напри­мер, целостной системы права того или иного историческо­го типа без необходимых отраслей права, отрасли права — без институтов права, а института права — без правовых норм. Или нет систематики законодательства без нормативных ак­тов, а нормативных актов — без правовых установлений, пра­вовых новелл, статей нормативного акта, объединяемых по то­му или ному признаку, избранному систематизатором. Короче говоря, нет системы права или систематики законодательст­ва без частей, их составляющих.

Правовая часть, будучи компонентом правовой целостно­сти, естественно подчиняется общим принципам существо­вания и функционирования этой целостности и поэтому мо­жет быть определена в соответствии с ней. А именно она объединяется с другими частями данной целостности (по со­держательным или формальным критериям), и в зависимо­сти от их природы и характера связи между ними (объектив­ной, закономерной или субъективной, произвольной) все эти части в своей совокупности образуют относительно устойчи­вую правовую организацию.

Обратимся теперь к взаимодействию целого и части в пра­ве и законодательстве.

Анализ взаимодействия целого и части имеет в правовой теории свою длительную историю, в которой обнаруживают­ся две основные тенденции, в одинаковой степени бесплод­ные. Если представители одной из них (например, естествен­ной школы права) исходят из первичности естественных прав отдельного человека по отношению к целостной система по­зитивного права, то представители другой тенденции (напри­мер, исторической школы права), наоборот, исходят из при­мата исторически сложившегося права нации по отношению к правам отдельного индивида. Между тем право отдельно­го члена общества как отдельная часть целостной правовой системы не может быть первичным, поскольку именно эта система является его источником, содержанием и гарантией осуществления. Но и целостная правовая система не может

15*

227

Методологические функции философии права

обладать качеством примата по отношению к своим частям, поскольку образуется из частей, в том числе и субъективных прав граждан, ее составляющих. Взаимодействие целого и ча­сти в праве, как и во многих иных явлениях, куда более слож­ное. И онтологически, и гносеологически категории целого и части в праве диалектически соотносительны, поскольку не только имеют смысл лишь по отношению друг к другу, но и вообще вне друг друга не существуют.

Однако неразрывную связь целого и части не следует аб­солютизировать в том смысле, что они непременно возника­ют одновременно, что одно не может предшествовать друго­му, что совокупность частей и целое во всех случаях качественно тождественны. Во-первых, категорическое утвер­ждение того, что часть и целое возникают одновременно, про­тиворечило бы действительности и лишало бы нас возмож­ности рассматривать явления в их диалектическом развитии. Во-вторых, нередко взаимодействие составных компонентов целого детерминирует возникновение в нем новых интегра- тивных качеств, несвойственных его исходным компонентам до их вступления во взаимодействие. В. И. Ленин воспроиз­водит положение Аристотеля о том, что отдельные члены жи­вого организма «лишь в своей связи суть то, что они суть. Рука, отделенная от тела, лишь по названию рука»1. По ана­логии с этим можно сказать, что правовые нормы лишь в сво­ей связи суть то, что они суть; что норма права, отделенная от системы права, лишь по названию правовая норма. Сущ­ность системы права в том именно и состоит, что в отличие от простой совокупности правовых норм она не является сум­мой свойств компонентов, ее образующих, а обладает по срав­нению с ними новым качеством. Более того, системе права свойственно не только это новое качество. При необходимо­сти и наличии соответствующих условий в системе права об­разуются новые компоненты, которые до ее возникновения вообще отсутствовали.

Правовая часть, возникнув внутри, в «недрах» правовой си­стемной целостности, придает ей новую «окраску», наполня­

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 184.

228

Целое и часть

ет новым специфическим содержанием, изменяет эту цело­стность. Новые правовые части, вступая в противоречие со старыми, вытесняют их, занимают их место, вступают в свя­зи и отношения с другими частями целого и тем самым в еще большей степени видоизменяют целостную правовую органи­зацию. А на этой основе может возникнуть новая правовая часть, изменяющая правовую целостность, и т. д. Отсюда сле­дует вывод о беспочвенности постановки вопроса о примате целого над частью в праве, равно как и наоборот, поскольку правовая целостность своим возникновением обязана объеди­нению соответствующих правовых частей, но вместе с тем она может быть своеобразным правовым основанием для возник­новения новых своих частей, а последние, видоизменив пра­вовую целостность, являются непосредственной причиной ее развития. Правовая целостность, таким образом, оказывает­ся первичной по отношению к новым своим частям, но вто­ричной по отношению к старым частям, объединение кото­рых и образовало эту целостность. Точно так же и правовые части первичны по отношению к правовой целостности в том смысле, что их объединение образует ее, и вместе с тем вто­ричны, поскольку не только могут быть порождены правовой целостностью, но и вообще вне ее существовать не могут.

Нетрудно видеть, что в праве, как и в любых иных явле­ниях, взаимодействие целого и части во многом сходно с вза­имодействием общего и отдельного. Подобно тому как об­щее существует лишь в отдельном, через отдельное, целое существует только благодаря своим частям, в своих частях. Как отдельное не существует иначе, как в той связи, кото­рая ведет к общему, так и часть не существует вне целого, равно как и наоборот. Если, далее, отдельное так или ина­че есть общее, то и часть в той или иной мере является це­лым. Вместе с тем, как и общее, целое есть сторона или сущ­ность части, а часть, как и отдельное, обладает своими специфическими особенностями, признаками, чертами. На­конец, подобно соотношению отдельного и общего, всякая часть множеством переходов связана с другими частями, со­ставляющими целое, и т. д. и т. п.

И тем не менее взаимодействие целого и части нельзя пол­ностью сводить к взаимодействию общего и отдельного, по­

229

Методологические функции философии права

скольку каждое из них имеет своеобразную характеристику.

B. Г. Афанасьев правильно отмечал, что категории общего и отдельного отражают сходство и различие не только данно­го целого с его частями, но данного целого с другими цело­стными и нецелостными образованиями, сходство и разли­чие самых разнообразных предметов и явлений; что понятие общего не исчерпывает всех сторон целого, оно отражает только те из них, которые роднят его с частями, делают их выражением одной и той же сущности, не раскрывая его осо­бенностей, специфичности; что понятие отдельного не тож­дественно понятию части, поскольку учитывает лишь то, что отличает часть от целого, не характеризуя, однако, их сход­ства, общности1. Вместе с тем В. Г. Афанасьев, по нашему мнению, ошибался, когда полагал, что часть, как и отдель­ное, входит в целое не всеми своими чертами2. Именно в об­ратном утверждении: часть, в отличие от отдельного, со все­ми своими чертами входит в состав целого — кроется одна из особенностей понятия части, ее отличие от отдельного. В этом и состоит единство многообразия частей целого.

Гегель по этому поводу писал: «Целое не есть абстракт­ное единство, а единство некоторого разного многообразия; но это единство как то, в чем многообразное соотносится од­но с другим, есть та определенность этого многообразия, в силу которой оно есть часть...

Но... целое есть рефлектированное единство, части же со­ставляют определенный момент или инобытие единства и суть разное многообразное. Целое равно им не как этому само­стоятельному разному, а как им, вместе взятым. Это их "вме­сте" есть, однако, не что иное, как их единство, целое как таковое. Целое, следовательно, равно в частях лишь себе са­мому, и равенство его и частей служит выражением лишь той тавтологии, что целое как целое равно не частям, а целому.

Обратно, части равны целому; но так как они суть момент инобытия в них же самих, то они равны ему не как единст-

1 См.: Афанасьев В. Г. Проблема целостности в философии и биологии.

C. 85.

2 См. там же. С. 85-86.

230

Целое и часть

ву, а так, что одно из его многообразных определений при­ходится на часть, или, иначе говоря, они равны ему как мно­гообразному; это означает, что они равны ему как разделен­ному на части целому, т. е. как частям. Здесь, следовательно, имеется та же самая тавтология, а именно, что части как ча­сти равны не целому как таковому, а в этом целом — самим себе, т. е. частям.

Целое и части, таким образом, безразлично выпадают друг из друга; каждая из этих сторон соотносится лишь с собой. Но удерживаемые таким образом одно вне другого, они раз­рушают сами себя. Такое целое, которое безразлично к час­тям, есть абстрактное, не различенное внутри себя тожде­ство; последнее есть целое лишь как внутри самого себя различенное, и притом различенное внутри себя так, что эти

многообразные определения рефлектированы в себя и обла-

i

дают непосредственной самостоятельностью» .

Следовательно, в отличие от общего, включающего в се­бя лишь богатство многообразных отдельных, целое содер­жит в себе не только богатство части, но и части со всеми их чертами, особенностями (в том числе и второстепенны­ми), т. е. целое включает части целиком2.

Сказанное наглядно обнаруживается при анализе соотно­шении целого и части в праве. Возьмем, например, инсти­тут или отрасль права. Они состоят отнюдь не из тех лишь черт, которые характеризуют богатство отдельных правовых норм, а включают (и не могут не включать!) в себя сами пра­вовые нормы со всеми их существенными и несущественны­ми чертами, особенностями, спецификой. Без этого инсти­тут или отрасль права из конкретного средства правового регулирования общественных отношений превратились бы в абстрактное понятие.

1 Гегель Г. В. Ф. Соч. Т. V. С. 618.

2 Еще Аристотель писал: «Целым называется то, у чего не отсутствует ни одна из тех частей, в составе которых оно именуется целым от природы, и также то, что объемлет объемлемые таким образом, что эти последние создают нечто единое; а таковое они образуют двояким образом: или так, что каждая из этих вещей есть одно, или так, что из них образуется одно» (Аристотель. Метафизика. М.; Л., 1934. С. 102—103).

231

Методологические функции философии права

И еще одно соображение в этой связи. Речь пойдет о со­отношении целого и части с анализом и синтезом (кстати, это лишний раз свидетельствует о взаимосвязи одних парных категорий с другими парными категориями). По сложившим­ся в литературе представлениям, анализ выглядит как расчле­нение целостного объекта на части, а синтез — как объеди­нение частей. Такое общее представление имеет под собой логические основания, но этим соотношение анализа и син­теза, части и целого не исчерпывается. При анализе и син­тезе лишь на первом этапе происходит расчленение целого на части и их последующее объединение. Вслед за этим на­ступает второй, более сложный этап, когда расчленяются уже не части как таковые, а те их стороны, которые характери­зуют противоположности целого. И именно благодаря вто­рому этапу оказывается возможным обнаружить причины и тенденции развития целого. Можно легко расчленить, напри­мер, правоотношение на его составные части (этим, собст­венно, и ограничивается юридическая теория). Но в резуль­тате едва ли будет познано развитие самого правоотношения как целого, едва ли окажется возможным существование тех противоречивых его сторон, которые не только обусловли­вают движение, но и выявляют его особенности, специфи­ку, неповторимость, которые только и высвечиваются в ре­зультате второго аналитико-синтетического этапа познания.

Интегративные свойства целого имеют различные уровни, и чем выше уровень, тем сложнее его познание, поскольку взаимосвязи противостоящих сторон целого более органич­ны и не поддаются простому (легкому) расчленению.

Из всего ранее сказанного вытекает и другой аспект соот­носительности целого и части в праве. Так, норма права, рас­сматриваемая как определенное правило поведения, являет­ся относительно самостоятельным и целостным явлением. Но та же правовая норма теряет свое относительно самостоятель­ное и целостное значение в связи с ее рассмотрением как ча­сти определенного института, отрасли или системы права. Од­нако и в том и в другом случае правовая норма «ощущает» на себе влияние, действие целого, которое как бы проника­ет в свои части, пронизывает их, существует в них. Любая пра­вовая норма создается и реализуется на основе, с учетом и в

232

Целое и часть

соответствии с той правовой системой в целом, составной ча­стью которой она является. Лишь в рамках целостного пра­вового образования (института, отрасли, системы права) от­дельные правовые нормы в полной мере реализуют свои потенции. И именно благодаря совокупности этих обстоя­тельств мы можем легко отличить смысл, значение и роль внешне сходных правовых норм различных исторических ти­пов права. Право того или иного исторического типа может четко, ясно и определенно регулировать соответствующие об­щественные отношения, устанавливать твердый и стабильный правовой порядок, эффективно способствовать государству в осуществлении его задач и функций лишь при том непремен­ном условии, если оно едино в целом, если его части внут­ренне согласованы между собой как по содержательным, так и по формальным признакам.

Часть в праве, на наш взгляд, имеет двустороннюю при­роду: с одной стороны, она характеризуется своими индиви­дуальными особенностями, а с другой — эти особенности при­обретают специфический оттенок в результате воздействия других частей и самого целого, в состав которого они входят. Часть всегда несет на себе печать целого, сохраняя, однако, свою особенность. Именно благодаря тому, что часть обла­дает особенностью, она занимает соответствующее место в це­лом и играет в нем определенную роль, воздействует на це­лое и в той или иной степени детерминирует его характер. Но не только особенности частей, а также специфика их вза­имосвязи и взаимодействия определяют природу целого. Так, противоречивость или несогласованность между отдельными частями (хотя бы незначительная) действующего законода­тельства, устарелость или нереальность, повторяемость или не­ясная редакция отдельных правовых предписаний отрицатель­но сказываются на действии данной правовой системы в целом, могут повлечь за собой неразбериху, волокиту, бюро­кратизм, нарушение требований законности и т. д.

Однако, какое бы значение ни имели части в составе це­лого, они в конечном счете носят подчиненный характер по отношению к целому. Здесь, так же как и во взаимоотноше­нии содержания и формы, ведущая роль принадлежит содер­жанию и целому. Последнее интегрирует, объединяет части,

233

Методологические функции философии права

воздействует на них, преобразует их в соответствии со сво­ей природой, целями и задачами. Именно целое составляет тот фундамент, на котором существуют, функционируют и развиваются части. Этот методологический принцип имеет исключительно важное значение как для правотворческой, так и для правореализующей практики. Создавая ту или иную новую правовую норму, статью нормативно-правового акта, правотворческий орган должен строго определять их связи и отношения с уже действующими правовыми нормами, стать­ями нормативно-правового акта, их место и роль в целост­ной правовой системе действующего законодательства. По­добно этому, при выборе наиболее целесообразного пути осуществления этой нормы, статьи в конкретных условиях места и времени правотворческий орган всегда обязан опи­раться на действующую систему права и законодательства в целом, неукоснительно соблюдать требования законности, учитывать общую «политику права».

Это вовсе не означает умаления роли правовых частей в составе целостной правовой системы. Правовые части не пас­сивные компоненты их целостности. Они активно воздейст­вуют на правовую систему в целом, будучи доминантами ее развития и совершенствования. Это воздействие имеет самые разнообразные проявления. Отражая объективные и субъек­тивные потребности общественного прогресса, постоянно возникают новые правовые нормы, статьи нормативно-пра­вового акта, изменяются другие, отменяются третьи; устана­вливаются, преобразуются и прерываются их связи между со­бой и целостной правовой системой; дифференцируются, ассимилируются и интегрируются правовые части, обуслов­ливающие перестройку правовой системы; повышается эф­фективность регулирующего воздействия отдельных правовых норм, институтов и отраслей на соответствующие обществен­ные отношения, а тем самым улучшается и функционирова­ние всего действующего законодательства. Отсюда следует, что для того, чтобы познать то или иное целостное правовое образование (систему права, отрасль или институт права), проникая из сущности первого порядка в сущность второго порядка и т. д., необходимо путем анализа выделить в этом правовом образовании его части, определить существо, со­

234

Целое и часть

держание и форму каждой из них, выявить характер их свя­зи и взаимодействия между собой, обнаружить их роль в дей­ствии данного целостного правового образования.

Любая правовая часть обладает относительной самостоя­тельностью, мера которой зависит от типа целостного пра­вового образования, в состав которого она входит. Так, ча­сти правовой нормы настолько органически связаны между собой и настолько непосредственно подчинены общему, что их раздельное существование бессмысленно. Относительная самостоятельность этих частей выражается в том, что каж­дая из них выполняет специфические, только ей свойствен­ные функции в составе целого — правовой нормы. В отли­чие от этого в таком целостном правовом образовании, как, например, институт права, части его обладают значительно большей относительной самостоятельностью, поскольку са­ми по себе регулируют соответствующие общественные от­ношения, хотя, разумеется, и не без известного влияния це­лого — института права.

Мера относительной самостоятельности правовых частей является одним из признаков устойчивости их целостности. Превышение этой меры или ее недостаточность влечет за со­бой выход соответствующей части из состава целого, но от­нюдь не всегда влечет за собой разрушение целого. Только при условии выхода определенных (основных, главных, су­щественных) частей из состава целого возможно разрушение последнего. При этом его части лишаются качества таковых, обретая самостоятельное существование или становясь час­тями других целостных правовых образований.

Мера относительной самостоятельности правовой части нередко достигает уровня полной «автономии». Эта «автоно­мия», «независимость» функционирования правовой части, в свою очередь, воздействует и соответствующим образом не­посредственно определяет характер того целостного право­вого образования, в составе которого она обрела известную «автономность»1.

1 А. Голднер справедливо отмечает, что части системного целого обладают большей или меньшей степенью автономии, независимостью от других частей, что отражается в той или иной мере на существовании и

235

Методологические функции философии права

Следует, далее, отметить и другую важную особенность от­дельных частей целого. Для некоторых из них характерно не только то, что они входят в состав соответствующего целого, но и то, что одновременно являются частями другого цело­стного правового образования. В результате оказывается, что разнообразие свойств, связей и отношений этих правовых ча­стей гораздо богаче и шире их разнообразия лишь как час­тей данного целого (т. е. целого, в которое они прямо вхо­дят). Об этом свидетельствует, например, тот факт, что общая часть того или иного кодекса (как целого) может служить не только особенной частью того же кодекса, но и играть ту же роль для других законодательных установлений. То же мож­но сказать и о некоторых правовых принципах той или иной отрасли права и тем более о принципах права вообще.

Различные правовые части в составе целостного право - вого образования занимают отнюдь не равноценное поло­жение. Одни из них менее подвижны, статичны, стабиль­ны, другие более динамичны, активны, изменчивы. Они имеют различное значение в целостном правовом образо­вании. Все это обусловливает постоянное возникновение, обострение и разрушение самой правовой целостности. Противоречие между правовыми частями, в результате их преодоления, влечет за собой изменение и развитие цело­стного правового образования1.

функционировании данной системы (см.: Goldner A. Repriprocity and Auton­omy in Functional Theory//Symposium on Sociological Theory. L., 1959. P. 241-270).

1 Оскар Ланге по этому поводу пишет: «В системах, образующих целое, появляются противоречия, которые делают невозможным сохранение системы в неизменном состоянии. Противоречия вызывают в системе изменения, которые приводят к преодолению возникших противоречий. Эти изменения, однако, становятся источником новых противоречий, которые вызывают новые изменения в системе, и т. д. В результате системы, образующие целое, никогда не могут оставаться в неизменном состоянии, они беспрерывно меняются. Но эти изменения протекают в определенном направлении или образуют процесс развития. В ходе развития отдельные целые связываются в более сложные системы, в целые "более высокого порядка", которые отличаются новыми свойствами и новыми, не встречавшимися ранее закономерностями» (Ланге О. Целое и развитие в свете кибернетики//Исследования по общей теории систем. М., 1969. С. 182).

236

Целое и часть

Из сказанного следует, что у различных правовых частей далеко не одинаковые перспективы: некоторые из них суще­ствуют временно и обречены на неизбежное исчезновение, другие несут в себе зародыш более прогрессивного правово­го целого, возможность более эффективного, рационально­го, целесообразного регулирования соответствующих обще­ственных отношений и т. д. Поэтому задача научного познания правовых частей того или иного конкретного це­лостного правового образования отнюдь не сводится лишь к определению их места, значения и роли в функционирова­нии данного целого; необходимо также проследить процесс их развития, будущего, возможностей, потенций в совершен­ствовании действующего законодательства.

Познание части, однако, вовсе еще не означает познания целого. При исследовании отдельного правового явления сле­дует всегда находить его место как части целого, поскольку оно не может существовать и функционировать вне целост­ного правового образования, в состав которого оно входит и которым в той или иной степени определяется.

Целостное правовое образование — это не только простая совокупность его частей. В сложном переплетении частей це­лостного правового образования возникает своеобразный комплекс функциональных связей, характерный только для этого целого и вне его не существующий. Именно это своеоб­разие целого видоизменяет характер его составных частей, превращая их из отдельных правовых явлений в организован­ную правовую систему. Поэтому невозможно понять целое, исходя лишь из особенностей отдельных его частей и даже их совокупности. Гегель по этому поводу писал: «Целое по своему понятию есть то, что содержит в себе части. Но если целое будет положено как то, что оно есть по своему понятию, если оно будет разделено, то оно перестанет быть целым»1.

При изучении правовой действительности необходимо ис­следовать не только влияние части на целое, но и обратное влияние целого на части. Ясно, например, что сущность пра­ва может быть познана и познается на основе тщательного

1 Гегель Г. В. Ф. Соч. Т. I. С. 227.

237

Методологические функции философии права

изучения отдельных правовых проявлении и определения за­кономерностей их развития. Но не менее очевидным явля­ется и то, что существо, назначение и роль каждого отдель­ного правового явления, как и закономерность его развития, находятся в прямой связи и зависимости от сущности того исторического типа права, составной частью которого оно яв­ляется.

Предшествующие рассуждения непосредственно подвели нас к центральной методологически-правовой проблеме — системе права и систематизации законодательства, рассмот­рению которых посвящена следующая глава.

Глава 15

<< | >>
Источник: Керимов Д.А.. Методология права. Предмет, функции, проблемы философии права. 2-е изд. М.: Аванта+,2001. - 559 с.. 2001

Еще по теме ЦЕЛОЕ И ЧАСТЬ:

  1. Часть и целое в объектах материального мира
  2. Человек и общество: часть и целое
  3. Стороны тела (целое, строение, часть/система, структура, элемент)
  4. НЕДЕЛИМОЕ ЦЕЛОЕ
  5. Прогрессирует ли Вселенная как целое?
  6. § 3. Система как целое
  7. Мир как органическое целое
  8. Ошибки применения категорий «целое—строение—часть» и «система—структура—элемент»
  9. 8.2. Национальная экономика как единое целое, факторы ее функционирования
  10. Ошибки применения категорий «целое— строение—часть» и «система—структура— элемент»
  11. Человек и человечество в биосфере как закономерная часть ее живого вещества, часть ее организованности.