V. Эгалитаризм медиа
Современное общество сложно и абстрактно, ему не хватает чувствительности, поэтому его невозможно полюбить. Известный тезис Фридриха фон Хайека о том, что свободный рынок — величайшее изобретение человечества, оставляет всех равнодушными.
Таким образом, здесь наблюдается острая потребность в чувствительности, необходимость в эмоциональном насыщении современного общества. Это вполне удается СМИ, которые только и делают, что постоянно освещают темы социального неравенства. Тем самым они обслуживают руссоистскую ностальгию по обществу, управляемому с помощью архаических чувств, тому самому обществу, в котором авторитарное государство создает зримую «социальную справедливость».Социализм снова в моде. Только теперь речь идет не о классовом обществе, а о новом неравенстве, которое, с одной стороны, отсылает к порнографии чрезмерного богатства Москвы и Беверли-хиллз, а с другой — к молчаливым страданиям детского труда и существованию на пособие по безработице (Hartz-IV)1.
В газетах можно прочесть о том, что средний доход в богатейших странах в 50 раз выше, чем в беднейших. Топ-менеджеры зарабатывают в 400 раз больше средних служащих. Здание социальной справедливости трещит по швам всякий раз, когда по телевидению рассказывают о том, насколько мобильным стал капитал. Честные люди превратились в дураков — ведь только дураки платят1 Речь идет о реформах рынка труда и порядка получения социальных пособий в 2003-2005 гг., названных по имени » руководителя комиссии по их разработке Петера Хартца «Хартц-реформами». Последняя из них (Hartz-IV) вступила в силу в январе 2005 г. См.: Погорельская С. Немецкое общество в процессе реформ // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 7. С. 20-29. — Примеч. пер.
94
V. эгалитаризм медиа
налоги.
Перераспределение доходов во имя равенства стало само собой разумеющимся политических требованием, ежедневно находя резонанс в СМИ. И только изредка можно услышать дополнительную информацию о том, что, например, в Германии 70% подоходного налога складывается из доходов 20% населения.Имманентность мира, вероятно, подразумевает исключительно социальное неравенство — поэтому равенство должно приходить извне. Перед Богом все люди равны в своей греховности. Но если Бог мертв, что тогда? Уже в XIX в. можно было увидеть, что, несмотря на смерть Бога, сознание вины осталось. Оно искало для себя новые основания и нашло их в бедственном положении пролетариата, в социальном вопросе. Так появилась всемирная религия любви, сострадания и толерантности. И действительно, только чудовищное сознание вины может объяснить успех в западных странах мультикультурализма, зеленых и антикапиталистов. «Социальное» — эрзац-Бог нашего времени. Тот, кто ищет систему современной веры, найдет ее здесь. Она гордится кризисом как новым грехом.
Прежде можно было сказать, что в неравенстве виновна судьба: незаслуженное счастье и незаслуженное проклятье. Справиться с этим можно, лишь поверив в это. И это вопрос теодицеи, а не социальной политики. Но современные СМИ старательно поддерживают и развивают примитивные верования, обнаруживая во всем происходящем причину и виновных в каждой причине. И ответственны в этом не «ответственные за программы», а сама структура СМИ. Они низводят нас, зрителей, слушателей, читателей, лишь к переживаниям: мы должны наблюдать, как другие решают, насаждаются и страдают. И в тот момент, когда другие решают, это начинает касаться и нас. Когда другие наслаждаются, мы чувствуем себя обделенными. Когда другие страдают, это становится невыносимым для нас. По всему миру СМИ занимаются тем, что заставляют нас ощущать неравенство, вокруг которого
95
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
политики и интеллектуалы строят свои программы. Интеллектуалы считают себя нравственными авторитетами и критиками капитализма, системы или общества, которые виновны в неравенстве.
Очевидно, требования отстраненной этики лучше всего переносить, находясь на позициях протестующих. В свою очередь политики со свойственным им патернализмом выступают защитниками обездоленных.Так же как и интеллектуалы, политики паразитируют на господстве слабых. Ведь в медийной демократии господствуют слабые, медийная демократия — это господство слабых, поскольку они принуждают нас к жалости; эта власть причиняет боль. Бесчисленные телевизионные форматы облегчают им задачу делать то, что Ницше называл «выставленным напоказ несчастьем»2. Не только зрители испытывают удовольствие, возмущаясь бедствиями, показанными в передачах социально-критической направленности, но и те самые обездоленные, которых показывают; они наслаждаются жалостью к себе, восторгаясь жизнью неудачников.
Увидеть в СМИ торжество справедливости вызывает своего рода социальное наслаждение. Телевидение удовлетворяет социальный спрос на нравственность не только развлекательными программами. В мнимой реальности криминальных сериалов преступника всегда настигнет справедливое наказание. В настоящей реальности СМИ публично пригвоздят коррумпированного политика или предпринимателя к «медийному позорному столбу»3. СМИ инсценируют скандал, выдавая его за демократический показательный процесс, на который так падки зрители. В медийной среде скандал заключается в поиске козла
2 Nietzsche E Menschliches, Allzumenschliches // Nietzsche F. Werke: in 3 Bd. Bd. I. Munchen, 1966. S. 486. [Рус. изд.: Ницше Ф.
* Человеческое, слишком человеческое // Ницше Ф. Соч.: в 13 т. Т. 2. М.: Культурная революция, 2011. С. 63.]
3 Kepplinger H.M. Die Kunst der Skandalisierung und die Illusion der Wahrheit. Munchen: Olzog Verlag, 2001. S. 143.
96
V. эгалитаризм медиа
отпущения. При этом не имеет никакого значения, делается ли это во имя альтруистических целей или из-за подлых намерений. Наказание злодеев является общественным благом — и здесь уже все равно, лежит в основе чувство солидарности или злой умысел.
Единственное, что важно — эффект социального контроля.Этика плакатного мира СМИ прекрасно иллюстрирует диалектику лицемерия, которую еще двести лет назад развивал Гегель. Как если бы Дидро спросил сегодня: что есть благо для добродетельных людей? Их нравственная агрессия является необходимым социальным механизмом защиты альтруистов. Чем динамичнее общество, тем вероятнее злоупотребления и обман и тем больше потребность в нравственности, которую мошенники всегда использовали как социальную технику контроля. Исследователи эволюции пришли к заключению, что генетический отбор обусловливает нравственную агрессию против мошенников и халявщиков. СМИ, регулирующие вопросы уважения и внимания, являются для нее идеальным инструментом. И тот выспренний тон, который можно услышать в большинстве случаев, не имеет отношения к критике, а связан с модным сегодня потоком безудержной ярости. Это позволяет сэкономить на усилиях по убеждению. Возмущение рассматривается как доказательство подлинности. Тот, кто раньше критиковал, сегодня задыхается от ярости. Это работает только потому, что поощряется медийной демократией. Ярость так же демократична, как и страх, каждый может их выразить.
Проповедники добродетели, о которых однажды высказался Вильфредо Парето, имеются сегодня не твлько в редакциях газет и телеканалов, но и в виртуальных сообществах и социальных сетях в Интернете. Как и прежде, все болтают и сплетничают, вот только слухи сегодня распространяются со скоростью света. Болтовня и сплетни теперь называются чатом, но, как и прежде, их функции заключаются в социальном
97
размышление о неравенстве. анти-руссо
контроле и управляют репутацией. Точно по формуле Клауса Тиле-Дормана: «Нагота уменьшает величие»4.
Развитие медиатехнологий привело к наступлению новой эпохи, о которой священник-иезуит и исследователь средств коммуникации Уолтер Онг сказал, что она настолько очевидно и программно социальна, как никакая эпоха до нее. Электронные медиа позволили осуществить всемирную коммуникацию в реальном времени, что дает нам ощущение вездесущности.
Все, что происходит в мире, имеет теперь отношение и к нам, и все мы с помощью радио, телевидения и Интернета заняты созданием социального смысла глобального единства5.Именно поэтому формы прямой демократии становятся все более привлекательными. Они возможны только благодаря СМИ и только в СМИ. Здесь уместно вспомнить растущее значение опросов общественного мнения, от которых в настоящее время зависят все политические решения. Разумеется, эта зависимость имеет свою цену. Благоразумие и наличие вкуса едва ли имеют хоть какие-то шансы в нашей культуре. Но является ли это обстоятельство основанием для критики культуры? Как бы это ни было больно, мы должны научиться жить в обществе, где процветает безвкусица. Так как само понятие вкуса дискриминировано — оно недопустимо в массовых демократиях. Поэтому демократические культуры подменили вкус общественным мнением, инсценируемым в СМИ.
При этом самая стабильная форма общественного мнения, разыгрываемого в СМИ, — это протест. Ни-клас Луман показал, что существуют две техники, с помощью которых можно очень легко запустить про-тестный потенциал. Одна — «зонд» внутреннего ра-
' * 4 Thiele-Dohrmann К. Der Charme des Indiskreten. Reinbek: Rowohlt, 1997. S. 191.
5 Ong W. The Presence of the World. New Haven; L.: Yale University Press, 1967. P. 100.
98
V. эгалитаризм медиа
венства, который выявляет неравенства в обществе. Другая — «зонд» внешнего равновесия: он показывает общество в целом в состоянии экологического неравновесия6. Так тематизируются риски и опасности.
СМИ стимулируют нас протестовать против условий существования современного общества, а именно против неравенства — для этого существует «красный» протест, и против неравновесия — для этого существует «зеленый» протест. Так тематизируются зависть и страх. Темы страха приводят к тому, что опасность приводит к равенству: катастрофы уравнивают всех. Катастрофа — это всестороннее освобождение: я должен винить себя в собственной беспомощности.
Сегодня тема изменения климата стала инструментом эгалитаризма и общемирового государственного централизма. Квинтэссенция эгалитаризма СМИ заключается в темах зависти, которые зондируют общественное неравенство.Зонд равенства, который СМИ вводят в общество, выступает перманентным тестом на демократию. СМИ ежедневно показывают порнографию богатства. Не только богатство Запада бедным, но и состоятельным гражданам богатство сверхбогатых. Довольно быстро становится понятным, что наша терпимость к богатству других не так высока. При восприятии неравенства исчезает фильтр социального положения и кастовости: каждый является человеком таким же, как я и ты. Это и делает всякое неравенство темой для очередного скандала. Социальное сравнение культивирует зависть и приводит к взрыву ожиданий. В связи с возрастающим значением различий в жизненных стилях для повседневной ориентации в обществе, в котором больше не действуют меритократические установки, Хайнц Буде замечает: «Общество зацик-
6 Luhmann N. Die Gesellschaft der Gesellschaft. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1997. S. 857. [Рус. изд.: Луман Н. Дифференциация. М.: Логос, 2006. С. 294.]
99
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
V. эгалитаризм медиа
лено на том, кто где покупает, кто где отдыхает, кто что может сказать, кто во что одет, кто как выглядит. В определенные моменты мы как будто бы жертвуем свою жизнь на то, чтобы найти собственную истину в других, потому что нет ничего иного, за что можно было бы ухватиться»7.
То, что бедняки стран третьего мира недовольны своей судьбой, очевидно всем. Сегодня СМИ показывают им мир таким, каким раньше его видели только богатые. Смотреть на мир глазами богатых и не быть при этом богатым — источник постоянной фрустрации. Своими сюжетами СМИ провоцируют новое переселение народов. Бедняки всерьез принимают эгалитаризм СМИ. Телевидению достаточно показать картинки Запада — и произойдет взрыв ожиданий.
Но почему мы, вполне обеспеченные люди, о чьем положении многие могут лишь мечтать, чувствуем себя несчастными? Высокий рост уровня жизни на Западе сделал человека более состоятельным, свободным, здоровым, но никак не более счастливым. Из-за того что человек сравнивает себя с кем-то, неравенство означает для него несчастье. Больше уже нельзя наслаждаться красотой собственного дома, потому что соседский дом красивее. Как правило, это люди, которые уже забыли все ужасы и лишения войны, это люди, которые с благодарностью замечают, как многого они достигли. И даже не столько дом, машина или жена соседа искушают нас сравнением, сколько СМИ, которые постоянно сопоставляют нашу жизнь с роскошной жизнью богатых и сильных мира сего. Они показывают нам тот образ жизни, который остается для нас недосягаемым.
Люди принимают социальное неравенство до тех пор, пока можно контролировать их восприятие различий. Так было в сословных и кастовых обществах. В эпоху массовых демократий и СМИ восприятие раз-
1 Bude H. Die Ausgeschlossenen. Mimchen: Carl Hanser Verlag, 2008. S. 65.
личий стало неуправляемым. Печать, радио, кино, телевидение суть эгалитарные медиа, не говоря уже об Интернете. Позиция СМИ заключается в одном — все люди равны. И любое очевидное неравенство приводит к скандалу. Каждый сравнивает себя с другим, и эту коллективную практику социального сопоставления невозможно контролировать. Поэтому эпоха массовых демократий является также эпохой перманентной революции и постоянно растущих ожиданий и претензий. Любая публично доступная информация о распределении власти и денег укрепляет эгалитаризм8.
Люди из разных социальных слоев не только сравнивают положение друг друга, но и сравнивают свое сегодняшнее положение с тем, что было раньше. Поэтому нувориши счастливы, а те, у кого дела идут не так хорошо, например, из-за того, что глобализация уничтожила их привилегии, глубоко несчастны. Многие испытывают недовольство уже оттого, что привычные темпы роста уровня жизни всего лишь понижаются, а не резко падают. Только 2,1% роста, слышим мы по телевизору, а до этого было 3,5%. Это статистическая депрессия: больше — это меньше.
Социолог Никлас Луман в газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг»9 замечательно объяснил явление статистической депрессии в ироничной статье. Откуда берутся пессимистические ожидания будущего? Ответ так же прост, как и удивителен. СМИ очарованы цифрами и таблицами, потому что цифры все определяют и кажутся такими однозначными. Интереснее цифр (например, точное число погибших в автокатастрофах) может быть только их сопоставление, например, экономический рост в этом году составил 2,]$>, а в прошлом — 3,5%. Рост всего лишь 2,1%! Хотя мы и имеем больше, но одновременно и меньше.
8 Brickman Ph., Campbell D.T. Hedonic Relativism and Planning the Good Society // Adaptation-Level Theory: A Symposium. N.Y.; L: Academic Press, 1971. P. 297.
9 Frankfurter Allgemeine Zeitung. 1996. 20. Marz.
100
101
размышление о неравенстве. анти-руссо
Но если какие-то вещи однозначно улучшаются, то какие-то совершенно точно ухудшаются, например ценность достигнутого ранее. Возвращение в собственную квартиру в Дюссельдорфе, покупка которой еще совсем недавно была моей мечтой, выглядит как навязанное обязательство. С ростом доходов растут и ожидания, тем самым неудовлетворенность уже заложена в росте. Проблема возникает тогда, когда нас принуждают сравнивать. Таким образом, большинство образует меньшинство, богатство — бедность, а рост — депрессию.
Ханна Арендт однажды сказала, что худшее в бихевиоризме то, что он очень точно описывает действительность массовой демократии. Для нее идеальным средством репрезентации служит статистика, где все самое выдающееся рассматривается как отклонение. Бихевиоризм — это социальная психология управляемого мира. Опекающее социальное государство заинтересовано не в том, чтобы люди действовали, а в том, чтобы удержать их от действий10. А выдающиеся достижения и успехи могут только помешать процессу стандартизации. Это триумф публичного равенства загоняет желание отличиться в частную жизнь.
Общество, которое может описать себя при помощи статистики, успешно стандартизировало своих граждан. Реальность оперирует лишь единичными случаями. Статистика же, напротив, создает вымышленную параллельную реальность единиц, к которой мы все больше привыкаем. Как бы ни было для нас тяжело в это поверить, но в игре в рулетку даже после того, как пять раз подряд выпадало красное, вероятность того, что в следующий раз выпадет опять красное, столь же велика, как и та, что выпадет черное. СМИ заменили разум. Они готовят нас наблюдать за наблюдателями и прививают нам тот самый квазистатистический смысл, который социолог Элизабет Ноэль-Нойман
10 Arendt H. The Human Condition. Chicago: The University of Chicago Press, 1998. P. 41.
102
V. эгалитаризм медиа
определяла как инструмент ориентации современного человека.
Связь между политическим требованием равенства, реальностью масс, средствами технического воспроизводства и статистической наукой была рассмотрена Вальтером Беньямином еще в 30-е годы прошлого столетия. В своей важнейшей работе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» он цитировал в этой связи замечательные слова датского писателя Йоханнеса Йенсена о «вкусе к однотипному в мире»11. Это и есть квазистатистический смысл, определяющий равенство в неравенстве и утверждающий реальность масс.
СМИ прекрасно знают, что сегодня никого не удивишь темами секса, а вот статистикой оплаты труда — вполне. Размеры доходов менеджеров становятся скандальными темами благодаря усилиям и возможностям желтой прессы. При этом никто не берется сказать, каким должен быть уровень вознаграждения за решение весьма сложных задач. Число топ-менеджеров, так же как и выдающихся футболистов и поп-звезд, ограничено. Поэтому они могут зарабатывать больше, чем кто-то в состоянии себе представить, и СМИ сообщают об этом.
Звезды зарабатывают сегодня гораздо больше, чем рядовые граждане. Это в одинаковой степени относится как к менеджерам (Йозеф Аккерман)12, так и к представителям шоу-бизнеса (Гюнтер Яух)13 и спор-
11 Benjamin W. Haschisch in Marseille // Benjamin W. Gesam-melte Schriften. Bd. IV. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1972. S. 414. [Рус изд.: Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. М.: Культурный
ф центр имени Гете; Медиум, 1996. С. 25.]
12 Йозеф Аккерман (Josef Ackermann) — с 2006 по 2012 г, глава Deutsche Bank. Один из самых высокооплачиваемых топ-менеджеров мира. — Примеч. пер.
13 Гюнтер Яух (Gunter Jauch) — один из самых популярных телеведущих Германии. С 1999 г. бессменно ведет передачу «Кто хочет стать миллионером?». — Примеч. пер.
юз
размышление о неравенстве. анти-руссо
та (Михаэль Баллак)14. Эти люди получают невообразимо много, но при этом они также невообразимо много работают. При этом они используют СМИ для создания ощущения вездесущности. На другом конце спектра находится остальная Германия в виде «парка развлечений», о чем предупреждал еще Гельмут Коль. И первых и вторых объединяет растиражированное миллионными копиями трико Баллака, которое дети носят не только на пляже, но и в школе.
Здесь мы сталкиваемся, возможно, даже диалектически, с существенной проблемой: обратной стороной эгалитаризма СМИ является поклонение звездам. Действительно, в массовых демократиях затруднительно воспринимать конкретного человека, здесь нет интереса к индивидуумам, потому что их и так слишком много. Почему нам нужно обращать внимание именно на него? Любая массовая демократия, руководствуясь своим «вкусом к однотипному в мире», отрицает любые каноны и классиков, элиты, великих и звезд. Но опыт показывает, что везде, где исчезают обычные иерархии, складываются иерархии доминирования (порядок клевания) — любой ребенок учится этому на детской площадке, а любой американец — в офисе. Из Джека и Боба только один может быть боссом. СМИ специализируются на наблюдении за иерархией доминирования, ища при этом тонкий баланс между эгалитаризмом и элитаризмом, демократией и избранностью.
Поэтому наряду с культом равенства существует преклонение перед списками всего лучшего. Ежедневно СМИ приносят жертвы богу хит-парадов. Так приходит известность, так поддерживается и так исчезает. Если мы говорим о феномене знаменитостей, то мы должны понимать, что речь идет об асимметрично распределенном внимании, т.е. классическом случае
14 Михаэль Баллак (Michael Ballack) — один из ведущих футболистов Европы. — Примеч. пер.
104
V. эгалитаризм медиа
дифференциации по статусу и положению. Но знаменитостей можно определить еще проще и точнее, а именно как деление людей на тех, кто знает меня, и тех, кого знаю я. В данном случае, разумеется, СМИ играют ключевую роль: «Я видел вас по телевизору». Наряду с деньгами, которые мы зарабатываем, существует также психологический доход: известность, уважение, восхищение, создающие на сегодняшний день статусную дифференциацию.
Поддерживать баланс между эгалитаризмом и элитаризмом СМИ удается созданием совершенно новых продуктов. У нас больше нет настоящих героев — или лучше сказать: мы не хотим их больше иметь? — но потребность в почитании героев все еще имеется. Если харизматический герой всегда представлял угрозу для демократии, то лучшие препараты для обывателей — это нынешние знаменитости. Их суть заключается в том, чтобы отличаться от себе подобных15. Знаменитости доказывают способность совершенствования обывателей. Они находятся «наверху» не за счет того, что мы как бы находимся «внизу», и поэтому они делают возможным демократическое восхищение. Мы не завидуем им, потому что замечаем в них самих себя. Знаменитостью может стать каждый. Это основной принцип кастинг-шоу. И почти ежедневно, сидя перед телевизором, мы видим, как СМИ преодолевают специфические современные препятствия существующих отклонений: «Германия ищет суперзвезду»16.
Интеллектуальная ирония над такими передачами не выдерживает никакой критики. Если присмотреться внимательнее, то станет очевидно, что эти передачи действуют как психотропные средства. Зритель стано-
15 Boorstin D.J. The Image. N.Y.: Vintage Books (Random House), 1987. P. 65.
16 «Deutschland sucht den Superstar» — немецкое телевизионное шоу. Аналогичные шоу были показаны и на российском телевидении, например «Фабрика звезд». — Примеч. пер.
105
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
вится никем. Чем роскошнее выглядит знаменитость на экране, тем невыносимее чувство собственной ничтожности. Ужасно быть незамеченным. Поэтому СМИ внушают нам, что любой может перейти на другую сторону и оказаться на экране. До тех пор пока статус звезды рассматривается не как признание заслуг, а как форма (Design), тезис Уорхола о пятнадцати минутах славы не потеряет своего значения для большинства зрителей. Их реалистичный и ограниченный теорией вероятностей посыл звучит так: каждый может стать звездой.
Эгалитаризм превзошел всех своих оппонентов по числу парадоксов в понимании известности. СМИ демократизировали славу; это стало возможным в результате эмансипации славы от заслуг. В повседневной жизни современного общества это означает, что самооценка людей больше не зависит от их достижений. Раньше самореализацию человека рассматривали как испытание, измеряя его одинаковым для всех стандартом. Сегодня во главе всего уверенность в собственной правоте, не подкрепленная никакими достижениями самооценка: я ценен сам по себе.
Очевидно, подобная свободно парящая самооценка не выдерживает испытания реальностью. Поэтому для СМИ так важны фабрики грез. Симуляция — это один из результатов массовых демократий. Можно удовлетворить справедливые требования всего человечества, исполнив их соответствующим образом не в реальности. Участие всех разрушает то, в чем каждый хочет принять участие. Эта специфическая современная истина, старая, как мир, хорошо известна по литературе. Роман — это родина истинного эгалитаризма: каждый может стать героем повествования, даже N или несчастная мать. Джон Апдайк однажды заметил по поводу демократии художественной литературы, странном эгалитарном мире романа: «Важны не богатства и слава, а аутентичные переживания. Действительно
106
V. эгалитаризм медиа
эгалитарны только роман и кино — там речь идет исключительно о чувствах и важна только любовь»17.
Если переключиться с аналога на цифру, со СМИ на интерактивные медиа, с книг на компьютер и с газет на блоги, изменится многое, но диалектика эгалитаризма и элитаризма останется неизменной. Интернет — это источник эгалитаристских утопий. Коллективные знания успешно конкурируют со знаниями экспертов, так как все вместе знают больше, чем каждый по отдельности. Википедия стала признанным мировым символом самоорганизации дилетантских знаний. Блог может превратить любого читателя в автора и журналиста. А на рынках интернет-капитализма господствует потребительская демократия. Все это флажки, размечающие представления о новом социальном.
Прежде всего, попробуем очертить утопические признаки интернет-культуры. В отрытых сетях свободно встречаются объединенные общими интересами индивиды, они образуют сообщество, которое сродни гипертексту, где каждый может писать все что угодно. Это не является цельной культурой, а представляет собой сетевые группы по интересам и знаниям.
Хорошо знакомые формы социальной иерархии сегодня все чаще сменяются гетерархической сетевой культурой. Интернет — это ключевая метафора спонтанного социального порядка. Открытая сеть уже давно стала проекционным полем просвещенческих утопий; сегодня говорят об электронных муниципалитетах и виртуальных парламентах. Но для молодежи гораздо более привлекательной является возможность создать сеть меньшинств, используя открытые структуры Интернета.
Это* то, что касается конкретных утопий. Но уже долгое время их дальних углов киберпространства доносятся скептические голоса, сомневающиеся в идее Интернета как средства радикально-демократическо-
17 UpdikeJ. Picked-up Pieces. N.Y., 1976. P. 36.
107
размышление о неравенстве. анти-руссо
го коллаборационизма (сотрудничества). В сети все заметнее становятся аристократические структуры. Львиная доля трафика в блогосфере приходится лишь на незначительное число блогеров. Причина довольно проста: лишь некоторые блоги по-настоящему интересны — они и привлекают к себе основное внимание. Это подтверждается законом Парето о несбалансированном распределении богатства: 20% населения распоряжаются 80% богатства. Этот эффект возника-, ет везде, где люди могут свободно выбирать из множества вариантов. Клей Ширки вывел это в формулу: многообразие + свобода выбора = неравенство. На 20% точек обмена интернет-трафиком приходится 80% всех ссылок. Поэтому не имеет никакого смысла выискивать в подобных сетях репрезентативных, т.е. среднестатистических участников. Поэтому математик Альберт-Ласло Барабаши называет эти сети безмасштабными. Статистические средства здесь совершенно бесполезны.
Соединение многообразия, неравенства и усиления отклонений использовано еще 1897 г. Вильфредо Парето в открытом им распределении, которое можно представить с помощью обычной математической формулы: у = 1/х. На языке экономики это означает: малое количество продается в больших объемах, и большое количество продается в малых объемах. Этот степенной закон распределения правила Парето всегда возникает там, где у людей есть возможность выразить свои предпочтения. Это приводит к экономике звезд и соответствует тому, что большинство оценивает других ниже среднего. Здесь господствует логика усиления отклонений. Популярность растет благодаря положительной обратной связи. Это как раз и есть свобода выбора, предоставленная потребителям на рынке, производящем звезд: потому что люди выбирают то, что выбирают.
Логика усиления отклонений в блогосфере, с одной стороны, приводит к тому, что у некоторых блогеров
ю8
V. эгалитаризм медиа
появляется все больше читателей и возникает принцип обратной связи. Эти звезды блогосферы в какой-то момент просто не в состоянии ответить на огромное число комментариев и, как это ни смешно звучит, возвращаются в мир СМИ. Они распространяют материал среди большого количества людей, не вступая с ними в предполагаемую коммуникацию. С другой стороны, все больше появляется блогов, у которых есть совсем незначительное число читателей и которые, в отличие от популярности, следуют совсем иным критериям успеха. Значительная часть электронных дневников — это письменные разговоры друзей.
Сегодня популярность означает число ссылок. И так как популярность привлекательна, то тому, у кого что-то есть, дается еще больше. Ученые, пишущие новые тексты, с большой долей вероятности будут цитировать тексты, которые уже неоднократно цитировали, тем самым способствуя их популярности. Социолог Роберт Мертон назвал это эффектом Матфея18: «Ибо каждому имеющему будет дано» (Мф. 13:12 и 25:29). Работы известных ученых получают несоразмерно большее признание, чем сопоставимые работы малоизвестных ученых, которые остаются почти незамеченными. За всем этим стоит проблема внимания. Никто не может угнаться за потоком научных публикаций, поэтому читатель ориентируется на известное ему имя. Доверие к источнику информации стимулирует к тому, чтобы его использовать. Таким образом, известные ученые становятся известнее, а неизвестные, если рассматривать их относительно первых, неизвестнее.
Эффект Матфея прослеживается и в Интернете. Сегодня каждый может высказываться в сети, но только некоторые записи станут видимы. Фактически здесь применяется формула епископа Беркли: существо-
18 Merton R. The Matthew Effect in Science // Science. 1968. Vol. 159. P. 56.
109
размышление о неравенстве. анти-руссо
вать — значит быть воспринимаемым. Если никто не ссылается на мою веб-страницу, значит, я не существую в сети. Быть воспринимаемым значит всё. Видимость в Интернете связана с постоянными ссылками на собственные ссылки. Те, кто не достигли статуса звезды, снова оказываются в самом низу той самой кривой распределения, открытой Парето и сегодня известной под названием степенных законов. То, что Интернет создает неравенство и способствует развитию экономики звезд, является глубокой нарциссиче-ской травмой для всех радикально демократических утопистов, увлеченных миром новых медиа.
Тот, кто не имеет ни малейшего представления о сетевой логике, продолжает слушать рассказы об Интернете как об ультимативном демократическом средстве. Первое знакомство действительно производит такое впечатление, как будто бы здесь важен каждый голос. Сложно установить цензуру в Интернете, почти невозможно. Каждый может высказать свое мнение. А то, что однажды попало в сеть, теоретически находится в распоряжении сотен миллионов людей. Но всемирная паутина (World Wide Web) — это не сеть, где ссылки, т.е. связи между веб-страницами, были бы равномерно распределены. Дело обстоит как раз наоборот. Более того, Альберт-Ласло Барабаши говорит вообще о полном отсутствии демократии, справедливости и эгалитарных ценностей в Интернете19. Обоснование этого тезиса чрезвычайно просто. Из миллиардов документов, существующих в сети, мы видим лишь ничтожную долю. Поэтому для тех, кто размещает в сети информацию или делится там своим мнением, вопрос звучит следующим образом: кому и когда это может быть интересно?
Речь идет о проблеме видимости. Интернет измеряет мою видимость очень просто: числом ссылок на мою страницу. Ведь только несколько узлов в сети
19 Barabdsi A.-L. Linked. L.: Plume Books, 2003. P. 56.
110
V. эгалитаризм медиа
очень сильны, т.е. бесконечное число раз соединены с другими, например Amazon или Google, почти все остальные в этом смысле чрезвычайно слабы. По сравнению с «центральными аэропортами» Интернета большинство других узлов практически не существует. Веб-страницы становятся видны, только если на них укажут ссылки. И чем больше будет ссылок, тем легче будет их найти и тем доверительнее будет наше к ним отношение. Так формируется бессознательное предубеждение в пользу успешных сайтов. Популярность привлекательна. Каждому имеющему будет дано. Кто еще не гуглит?
Это отличный пример сетевого эффекта усиления отклонений, называемый еще положительной обратной связью. Распределение Парето привело нас к противоположному полису эгалитаризма. В большинстве сетей реализуется распределение Парето, известное как «правило 80/20». 80% подоходного налога складываются из доходов 20% населения; 80% прибыли предприятия складываются из работы 20% сотрудников; 80% доходов супермаркета приходятся на 20% всех продуктов; 80% научных текстов пишут 20% ученых. То же самое и здесь: 80% ссылок в Интернете приходятся на 20% всех веб-страниц.
Разумеется, при более детальном рассмотрении процентные соотношения в перечисленных областях могут несколько отличаться, хотя и несущественно. Распределение Парето выявляет некоторые хорошо видные структуры и бесчисленное количество мелких едва заметных элементов. Тот, кто занимает второе место, становится вдвое дешевле по сравнению с первым. Тот, кто на пятом месте, стоит лишь одну пятую от цены первого. Суть в том, что здесь совершенно бессмысленно говорить о средних значениях. Если в соответствии с расчетами этого степенного закона распределение доходов в западных странах сводится к тому, что 20% населения зарабатывают 80%, то это
in
размышление о неравенстве. анти-руссо
означает, что статистические данные о среднем доходе так же бессмысленны, как и посчитанное по той же системе определение бедности.
Очевидно, эгалитаризм возможен только в очень небольших обществах. Как только будет превышена критическая масса, популярность одержит вверх. О чем свидетельствует развитие блогосферы. Чем успешнее блог, тем меньше интерактивность. Интерактивность равных еще совсем недавно рассматривалась как обещание спасения интернет-сообщества. Но сегодня для всех очевидно, что успех всегда означает неравенство. Успешные люди, которые привлекают наше внимание, не могут ответить нам взаимностью, потому что нас слишком много. Они живут в другом мире.
Правила успешных людей распространяются и на сетевых активистов. Здесь не существует усредненных позиций, примером чего может служить Википедия. Большинство не принимает почти никакого в ней участия, и только абсолютное меньшинство выполняет всю работу. Статистически это выражается в том, что средние значения все больше удаляются от медианы. Так, в социальных сетях Meetup, MySpace или Facebook число «друзей» в среднем равно 50, в то время как по медиане их получается только 5, так как на некоторых пользователей ссылаются в тысячу раз больше, чем на большинство других. То же самое мы наблюдаем и с Википедией: 20% пользователей создают 80% всех статей. Таким образом, мы не можем говорить о репрезентативном интернет-пользователе20.
Журнал «Тайм» назвал основателя Википедии Джимми Уэйлса чемпионом интернет-эгалитаризма, так как Википедия опирается на идеалы всеобщего равенства. Совершенно неважно, кто ты: школьник, сту-
20 В данном вопросе существуют другие подсчеты. Давид Вайнбергер исходит из того, что 2% пользователей пишут 2/3 всех статей. (Weinberger D. Everything is Miscellaneous. N.Y.: Henry Holt and Company, 2007. P. 139).
112
V. эгалитаризм медиа
дент, профессор, ученый-любитель или профессионал. Не имеют никакого значения ни научная степень, ни квалификация, ни академическая репутация, главное — это твой вклад. Кажется, что этот эгалитаризм интернет-культуры сверг господство классических интеллектуалов и экспертов. Но радикальная демократизация информации порождает проблему ориентации и руководства. Разве не нужны люди, знающие что-то лучше, чем другие? В связи с этим Ричард Талер и Кэсс Санстейн говорят о либертарианском патернализме; Ларри Сэнгер, стоявший у истоков Википедии, ратует сегодня за привлечение экспертов21.
Не каждый может то, что он мог бы. По мере расширения возможностей участия происходит рост требований. Равные шансы означают неравномерный уровень участия, поэтому вместе с равенством растет и недовольство. И здесь необходимо зафиксировать важный промежуточный результат нашего исследования: не существует никакого равенства в реализации равенства возможностей. В современном обществе коммуникативные возможности распределены неравно. В мире новых медиа старая формула «знание — сила» получает совершенно новую конкретику. Вопрос власти в XXI в. связан с распределением и доступом к знанию. Политика, осознающая это, вращается вокруг проблемы защиты данных, конфиденциальности, секретной информации и свободного открытого доступа к данным.
В дополнение к социальным стандартам, которые называются законами, все большее значение в интернет-эпоху приобретают технические стандарты, а именно программные коды, которые устанавливаются в компьютерах и распространяются по всему миру с каждым проданным чипом. Лоуренс Лессиг, профес-
21 Keen A. The Cult of the Amateur. N.Y.: Doubleday/Currency, i- 2007. P. 186; Thaler R.H., Sunstein C.R. Nudge. New Haven; L.: Yale University Press, 2008. P. 5.
"3
размышление о неравенстве. анти-руссо
сор права Стэнфордского университета, считает, что закон потеряет всякое значение, и единственным местом урегулирования вопросов станет компьютерный код. Тот, кто хочет это понять, должен задать следующие вопросы: есть ли высший коммуникативный приоритет или он все еще ждет своего появления? Кто и какую информацию получает? У кого есть доступ к базам данных и кто имеет право вносить новые данные? Эти вопросы можно продолжать: кому принадлежат данные? Кто разрабатывает программное обеспечение? Таким образом, старый вопрос Гоббса о сути политического — кто решает? — приобретает новое содержание в более точной формулировке Карла Шмитта: «Это вопрос о том, кто задает вопросы и кто программирует аппарат, который сам по себе не в состоянии принимать никакие решения»22.
Разделение глобального мира сегодня связано не с противопоставлением «бедность vs богатство», а с новой оппозицией «в сети vs не в сети». Эти противопоставления проходят через все общества. Возможно, в будущем мы убедимся, что оппозиция «в сети vs не в сети» еще сильнее, чем противоречия между бедными и богатыми. Ценность цифровых сетей складывается по принципу закрепления различий: ценные лишь укрепляют свою ценность, а никому не нужные лишь увеличиваются количественно, В глобальном мире больше не осталось общих медиа. Разные системы обслуживаются разными медиа. Демографические, политические и культурные отклонения отделяют разнообразные информационные миры друг от друга. Прежде всего, новые компьютерные и сетевые медиа способствуют созданию новой когнитивной страти-
22 Schmitt К. Die vollendete Reformation // Schmitt K. Der Leviathan. Koln: Hohenheim-Verlag, 1982. [Рус. изд.: Шмитт К. Завершенная реформация // Шмит К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. СПб.: Изд-во «Владимир Даль», 2006. С. 294, 295.]
114
V. эгалитаризм медиа
фикации, интеллектуальному разделению на классы. На светлой стороне мировой коммуникации мы можем наблюдать глобальную кооперацию работников умственного труда. И в то же время СМИ предлагают бедным и глупым то, что Рэймонд Кэттел называл компенсацией фантазии — сериалы, которые смотрят в фавелах Сан-Паулу.
Еще по теме V. Эгалитаризм медиа:
- СОДЕРЖАНИЕ
- Контрольные вопросы:
- Вячеслав Петрович ВОЛГИН.. ОЧЕРКИ ИСТОРИИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ ИДЕЙ с ДРЕВНОСТИ до КОНЦА XVIII в., 1975
- Социальная структура и стратификация
- СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Вопросы
- Другие права, сохраняемые за заключенными
- Общественная коллегия
- Болыд, Н.. Размышление о неравенстве.2014, 2014
- Список рекомендуемой литературы
- Право на свободу выражения
- Свойства средней линии
- Примерные вопросы к экзамену/зачету
- Что является ключевым моментом, ядром, сущностью неоконсерватизма как движения? — ставит вопрос Кристол
- Фон Штейн и Лассаль: консервативный синтез как упущенный шанс для Германии?
- Аксиологические проблемы информационной реальности
- СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ