<<
>>

§ 2. Историко-правовые аспекты формирования правового статуса иностранного военнопленного, находящегося на территории России, в исследованиях отечественных юристов в довоенный период

В ряду проблем изучения правового статуса военнопленного выделяется вопрос о правовых источниках, закрепляющих такой статус. Современные отечественные исследователи в основном используют отечественное законодательство и акты международного права, принятые после Второй мировой войны, крайне редко обращаются к правовым актам периода Первой мировой войны.

Некоторые из них, например Б. И. Ниманов, в работе «Особенности и основные факторы содержания и хозяйственной деятельности военнопленных в 1914-1917 гг. в Поволжье», утверждают, что положения актов международного права и отечественного законодательства, принятые накануне Первой мировой войны, устарели и не работают[34]. С такой позицией нельзя согласиться. Правовые акты, принятые накануне Первой мировой войны, в 1899 и 1907 гг. и ранее, не только не устарели, а требуют более тщательного исследования, так как составляют правовую основу современного отечественного военного законодательства и международного права в части урегулирования прав человека во время войны.
Применение новых типов оружия и боевой техники (подводных лодок, огнеметов, пулеметов, отравляющих газов), новых военных стратегий и многого другого, с чем впервые пришлось столкнуться участникам противоборствующих коалиций в годы Первой мировой войны, потребовало дополнительных действий в правовом регулировании не только военных действий, но и в определении правового статуса иностранных военнопленных, в массовом порядке начавших поступать с фронтов в тыл воюющих стран, в том числе и Российской империи.

Главным звеном, объединяющим отечественное законодательство о военнопленных, на протяжении нескольких веков служило право пленного на жизнь в обмен на отказ от вооруженного сопротивления. Данная позиция прочно вошла в современное правовое положение военнопленного и составляет его основу.

Не менее важной является позиция, связанная с необходимостью гуманного обращения с военнопленными, находящимися на территории России. Объединение в нормативных правовых актах двух указанных позиций является многовековой традицией для отечественного законодателя. В этом ряду следует обозначить и положение о трудовом использовании данной группы. Привлечение иностранных военнопленных к труду было характерной чертой для политики, проводимой по отношению к военнопленным в период как Первой[35], так и Второй[36] мировых войн. Н. Б. Малясова в работе «Военнопленные и интернированные Второй мировой войны на территории Чувашской АССР (1942-1949 гг.)» указывает: «В отличие от фашистской Г ермании, Советский Союз придерживался более гуманной политики в отношении военнопленных... она была продиктована... стремлением использовать военнопленных в качестве трудового ресурса»[37]. Труд для военнопленных, находящихся на территории российского государства, являлся неотъемлемой обязанностью, входящей в структуру юридической конструкции правового статуса.

Отдельные категории военнопленных были защищены и нормами международного права. Среди них, согласно Гаагской Конвенции 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны», — армия, ополчение и добровольческие отряды, отвечающие определенным требованиям, население незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно бралось за оружие для борьбы с вторгающимися войсками. В этом документе впервые выделяется три группы лиц, чье правовое положение в той или иной степени охранялось нормами международного права. В дальнейшем этот аспект получил развитие в актах международного права. Современные Женевские конвенции и акты международного права[38], регулирующие порядок и правила ведения войны, выделяют уже таких шесть групп участников, имеющих право на защиту. Это военнослужащие, медицинский персонал, население, находящееся на оккупированной территории, раненые, больные и потерпевшие кораблекрушение, беженцы и интернированные[39].

Усложнение субъектного состава требует более тщательной разработки механизма защиты прав и свобод каждого из них, где непреходящее значение имеет исторический опыт. Таким образом, обращение к истории правового статуса военнопленных в период Первой мировой войны не только не утратило своей актуальности, а требует более глубокого и тщательного изучения.

Несмотря на сложившийся достаточно объемный правовой блок актов современного международного права и отечественного законодательства в области регулирования хода войны и наличие норм, которые призваны защищать участников конфликта от чрезмерной жестокости друг к другу[40], все-таки для отдельных категорий лиц существует проблема реализации субъективного права на защиту в период войны. Решение этого вопроса сводится, на наш взгляд, к изучению опыта реализации участниками военного конфликта своих прав и исполнения обязанностей в условиях войны. В XIX — начале XX вв., еще до событий, связанных с участием России в тяжелейшей Первой мировой войне, внимание научного юридического сообщества было обращено на несовершенство норм «права войны»[41] в определении правового статуса отдельной личности.

Обозначенная проблема в наибольшей степени получила научное осмысление еще в дореволюционной России, поэтому считаем полезным и необходимым в рамках данной работы обратиться к этому исследовательскому опыту, чтобы сформировать основные подходы к изучению предмета диссертации — правового статуса иностранных военнопленных, находящихся на территории Российской империи в годы Первой мировой войны (август 1914 — ноябрь 1918 гг.), как системы признанных и закрепленных в международном праве и отечественном законодательстве прав, свобод, законных интересов и взаимных юридических обязанностей пленного человека, гражданина и государства, его пленившего.

Яркой страницей в исследовании правового статуса иностранного военнопленного в Российской империи, на наш взгляд, является работа Александра Владимировича Лохвицкого «О пленных по древнему русскому праву (XV, XVI, XVII века)», изданная в Москве в 1855 г.[42] И несмотря на то, что издание выходит за рамки исследуемого периода, оно заслуживает пристального внимания, так как является, пожалуй, единственной работой историко-правового характера в дореволюционной отечественной науке, посвященной непосредственно феномену плена.

Анализ данной работы позволяет акцентировать внимание на развитии отечественной правовой традиции обращения с военнопленными, а также заключить, что традиция проявления гуманности по отношению к военнопленным как части общего института плена сложилась в отечественном праве в качестве основного принципа, возможно, раньше, чем в Европе.

В начале работы раскрывается позиция А. В. Лохвицкого относительно юридического положения пленного, напрямую относящаяся к нашему исследованию: «Два элемента обусловливают юридическое положение пленного в различные эпохи у различных народов: право государственное и право общенародное. Пленный есть новое, пришлое лицо, добытое войною. Если право известного народа мало развито, если в нем нет присутствия высших нравственных начал, то понятно, что оно ставит пленного в самое худшее социальное положение, которое имеет. С развитием государственной жизни, с развитием христианского понятия о личности общественное положение, как каждого члена, так и пленных делается лучше. Право общенародное имеет непосредственное влияние на положение пленных. Коль скоро государство вошло в сферу общенародного права, то должно, волею или неволею, подчинить его положениям об этого рода лицах, составляющих одно из произведений общенародного военного права»[43].

Следовательно, источником юридического закрепления положения пленного являются как минимум два обстоятельства: право позитивное — законы и подзаконные акты, издаваемые государством, и правовой обычай — общенародное, интуитивное отношение к пленным.

Институт правового статуса пленного проходит длительную эволюцию, равно как и правовой статус личности. В частности, А. В. Лохвицкий указывает, что в истории нашего права мы можем ясно проследить изменения состояния пленных сообразно развитию у нас государственных понятий и влиянию международных сношений: «...русская дипломатия XIV и XV века выработала весьма важные начала народного права: о взаимной выдаче уголовных преступников по произведении следствия, о выдаче беглых холопий и рабынь, о праве гражданина одного княжества на гражданский иск в другом.

Еще более важные начала были выработаны относительно пленных. Пленные по заключении мира взаимно возвращаются без выкупа и без поголовного размена. Если пленный дал присягу на службу, то по заключении мира присяга с него снимается, если он был отдан на поруки, то снимается порука, если он был отдан в кабалу — кабала уничтожается, если был отдан в другое княжество, то продававшая сторона обязана его выкупить»[44].

Из приведенной цитаты следует, что исторически положение пленного было связано с временным ограничением свободы. После заключения мирного договора такая необходимость исчезала, пленные освобождались от ранее наложенных на них обязанностей и подлежали обмену или освобождению. Подобное положение, основанное на освобождении из плена после окончания войны, мы будем встречать далее во всех правовых актах государственного и международного характера.

В Древней Руси складывается традиция содержания военнопленных за счет государств, пленивших их. Так, автор приводит в качестве примера распоряжение Алексея Михайловича относительно пленных литовских дворян: «Пленные литовские дворяне, взятые в битве при р. Ведрош (1500 г.), были сосланы на житье в Вологду, где им отпускалось в день по полуденьгена пищу. Царь Алексей Михайлович повелел выдать литовским пленным семейным по 6 денег в день, одиноким — по 2»[45]. Такое положение мы находим спустя более четырех веков и в Гаагской Конвенции 1907 г. (Ст. 7, Глава I. Отдел I Положения о законах и обычаях сухопутной войны), и в российском Положении о военнопленных от 7 октября 1914 г. (п. 14, Г лава I)

Среди важных выводов для настоящего исследования следует выделить заключение А. В. Лохвицкого о традиционности специальных договоров между воюющими сторонами, которые наравне с государственными законами выступали основными источниками регулирования правового положения военнопленного. Как правило, заключение таких договоров приводило к взаимному улучшению положения пленных по обе стороны фронта. Например, во время Русско-польской войны (1654-1667) два государства условились, что взаимно не будут держать пленных в тюрьмах закованными в цепи и т.

д.[46]

Попадая в плен, лицо теряло свободу. Однако законодательство Московской Руси (Судебник Ивана III, Соборное Уложение Алексея Михайловича) разграничивало личное рабство (холопство) и холопство пленное. Пленное холопство было срочным, а другие его виды — постоянными: «Пленное холопство устанавливалось: 1) взятием в плен; 2) отдачею пленного в частное владение правительством; 3) покупкой пленного у первого приобретателя»[47]. В этом виде плен служит одной из форм легитимного закрепощения, которое наступало вследствие определенных обстоятельств, вызванных войной. В данном случае война как событие служит основным источником легитимации зависимого положения военнопленных.

Другим значимым фактором, определяющим статус пленного, на который указывает ученый и который имел важное значение и в изучаемый период, было его вероисповедание. В зависимости от того, к какой религиозной конфессии принадлежал пленный, отношение к нему могло улучшиться или ухудшиться. В частности, в Судебнике Ивана III содержались положения, объявляющие свободным пленного холопа по принятии им православия. Но такое положение касалось не всех пленных холопов, принимавших православие и, следовательно, переходящих из других конфессий, а только бывших на «государеве имени»[48]. С принятием православия пленного иноверца или язычника начинали рассматривать как русского, пусть и удерживаемого по принуждению, но все же человека, духовно близкого и потому более ассоциированного с обществом. У пленного с принятием православия появлялось «лицо», он становился, хотя и по принуждению, но все же частью русского народа, субъектом, разделяющим его быт и, что самое главное, религиозные устои.

Принявшие православие иноверцы-пленные селились отдельно от своих бывших братьев по вере: «Татарским дворянам новокрещеным давались поместья внутри коренных русских земель; новокрещеные из простых людей, негодных в царскую службу, селились отдельными слободами. Они пользовались разными льготами в податях и проч., что делало из них особенное сословие»[49].

Таким образом, анализируя позицию А. В. Лохвицкого, можно заключить, что именно религиозному аспекту уделялось наибольшее значение, так как выдача соплеменникам мусульманина, принявшего православие, означала для него смерть, поэтому обычно его не выдавали. Важным для нашего исследования является положение о том, что статус пленного для субъекта — носителя традиционного для русского права является временным или, как мы указывали со ссылкой на исторические документы, срочным. В части изменения и развития собственной правовой формы, выраженной в нормах-предписаниях, этот статус динамичен.

В качестве значимого для дальнейших событий следует рассматривать такой способ освобождения православных пленных, например, из татарского плена, как выкуп. Процесс обмена пленных на материальный эквивалент составлял основу товарно-денежных отношений между ханами Золотой Орды и великокняжеской Русью. Выкуп соплеменников было делом не единичным и не частным. Напротив, он возводился в масштаб общегосударственной задачи, имеющей вначале морально-нравственное одобрение и потому проходившей в виде всеобщей милостыни, предназначенной на выкуп пленных. Такой порядок просуществовал достаточно долго. В частности, А. В. Лохвицкий указывает на то, что «не только до XV в., но и в период с половины XV до конца XVII в. невозможно было выручить из рук наших пленных иначе, как выкупом»[50].

Такой процесс получил правовое закрепление в восьмой главе «О искуплении пленных» Соборного Уложения 1649 г. С этого времени выкуп приобретает важное общегосударственное значение. В Уложении содержится перечень субъектов, на которых распространяется обязанность вносить средства и размеры сумм, которые необходимо было уплатить[51]. Первая группа субъектов связана с церковью, ее первостепенная роль в деле освобождения пленных получала законную силу. В эту же группу входила и часть зажиточного городского населения. Вторую группу составляли крестьяне, третью — служилые люди. Таким образом, налог по выкупу пленных возлагался на три основные социальные группы. Тем не менее, это не означало, что помимо перечисленных категорий никто более не участвовал в уплате данного налога. Сумма выкупа зависела от сословия и от обстоятельств попадания в плен.

Для нас является наиболее значимым то, что в этот период формируется очень важный принцип — ответственности государства за своего подданного, находящегося в плену. Характерным примером такой ответственности как раз и служит выкуп не только сословной знати, но и холопов. Юридическое закрепление подобных положений характеризует правовой прогресс государства в регулировании правового статуса личности.

Равно как и выкуп развивается такой правовой институт, как обмен пленными. А. В. Лохвицкий считает, что в отношениях со Швецией этот факт проявился особенно ярко[52]. Начала закладываются в договорах и трактатах, составленных между двумя государствами во второй половине XVI — начале XVII вв. (мирный договор 1557 г., Плюсский договор 1583 г., Тявзинский трактат 1595 г., договор новгородцев со Швецией 1611 г. и т. д.). Именно признание в пленном личности и есть та главная задача, которая решалась несколько веков, прежде чем пришла к своему решению в виде норм международного и национального права. Из анализа работы А. В. Лохвицкого следует, что в период с XV по XVII вв. статус пленного находился под влиянием внешней политики России в отношениях с татарами, поляками, шведами и т. д. Наиболее прогрессивные отношения сложились с представителями Запада, в частности со Швецией. Этим во многом обусловливается привилегированное положение пленных шведов в России. Особенно в период правления Петра I шведы, оставшиеся на службе своего нового отечества, получали право приобретения в собственность деревень с православными крестьянами. Православие не исключало плена само по себе, но определенным образом способствовало возможности быть освобожденным посредством обмена или выкупа и помогало избежать каких- либо дополнительных лишений. В результате эволюции положение о выкупе не нашло развития, легитимность получил только обмен пленными между воюющими государствами.

Как следует из рассмотренного труда и приведенных в нем документов, отношение Российского государства к пленным было традиционно гуманным. Эта традиция была хорошо известна соседям в Европе и на Востоке. Анализ представленных свидетельств приводит к выводу, что

Российское государство никогда не захватывало пленных с целью сделать их выкуп основой своей внешней политики или достигнуть каких-либо внешнеполитических результатов в сношениях с соседями. Плен расценивался как возможность численного заполнения или перераспределения народонаселения на огромных территориях, привлечения образованной массы для решения внутригосударственных проблем, приобщения России к европейской культуре, европейскому образу жизни и мышлению. Некоторые принципы были закреплены законодательно, во многом они схожи с теми, которые впоследствии составили основу международного права в вопросе регулирования правового статуса военнопленных в войнах начала XX в., в частности, в период Первой мировой войны.

Правовому статусу личности в период войны, изучению истории формирования, изменения принципов поведения сторон на поле брани, правам и обязанностям лица во время войны и многим другим, не менее важным вопросам, посвятил свою монографию Михаил Иванович Догель[53]. Его работу можно назвать первым серьезным трудом в отечественной науке, направленным на анализ и обобщение имеющегося европейского и отечественного опыта в вопросах правового статуса личности в условиях войны. Рассматривая отношения личности и государства в период войны, ученый приходит к выводу, что человек оказывается незащищенным от тех испытаний, на которые его обрекает война, и указывает на необходимость выведения на первое место интересов отдельного лица. Он пишет: «Вопрос об юридическом положении человеческой личности во время войны является одним из самых интересных вопросов всего международного права, и решение его весьма важно для возможной гуманизации самой войны: только определив точно и ясно права и обязанности воюющих государств по отношению к человеческой личности, можно надеяться на известное смягчение ужасов войны, на подчинение ее проявлений известным юридическим нормам»[54].

Выводы ученого позволяют заключить, что война, несмотря на прямой отход от права в части соблюдения и гарантий прав и свобод человека, тем не менее, не выходит полностью за его пределы. Не меняются и субъекты, участвующие в этих специфических правоотношениях, — это по-прежнему человек, общество и государство. События войны переводят их взаимосвязь в иную, экстремальную область отношений, но ни в коем случае не упраздняют возможность их осуществления. В настоящее время международным правом признаются недопустимыми применение насилия по отношению к мирному населению, пленным, раненым и иные проявления противоправного поведения в условиях ведущихся боевых действий[55]. Развитие института ответственности, основанного на принципах

справедливости и неотвратимости наказания, могло бы служить гарантом соблюдения правового статуса участника вооруженного конфликта на современном этапе.

Как отмечалось ранее, участники вооруженного противостояния подразделяются на две основные группы: комбатанты и некомбатанты. В этом отношении важна позиция М. И. Догеля, подразделяющего самих комбатантов на активных, т. е. «лиц, принимающих активное участие в ведении войны, активно сопротивляющихся силой оружия подобным же военным органам враждебного государства»[56], и пассивных, к которым он относил «священнослужителей, сопровождающих армию, лиц медицинского персонала — доктора, фельдшера, сестру и брата милосердия и т. п., интендантов, поставщиков армии, маркитантов, а также сюда обыкновенно причисляются и репортеры газет»[57]. Такой подход в отечественной правовой науке встречается впервые. Разделение по степени участия в вооруженном противостоянии представляется актуальным. Все группы тесно взаимосвязаны, и провести между ними четкую грань сложно. В совокупности и те и другие представляют единое целое — сложный, динамично меняющийся механизм — армию.

Не утратило актуальности общее определение комбатантов, к которым М. И. Догель относил: «...лицо, открыто взявшееся за оружие от имени и в интересах своего государства, носящее известный отличительный, постоянный и видимый на достаточно далеком расстоянии внешний признак, отличающий его от некомбатантов, соблюдающее законы и обычаи войны и принадлежащее или к военным образом организованному отряду, или к поголовному восстанию»[58]. В значительной части эта дефиниция может быть использована в определении понятия современного правового статуса комбатанта, участвующего в сухопутной операции. С этих позиций мы будем рассматривать основные черты правового статуса военного человека, попавшего в плен.

Идеи М. И. Догеля нашли развитие в трудах профессора Московского университета Леонида Алексеевича Комаровского[59]. Он анализирует ряд важных аспектов, касающихся защиты правового статуса личности в ходе военных действий. Ученый считает, что фундаментом правовой защиты лица на войне должно служить международное право. Вывод вполне обоснован, так как к этому времени существовало несколько международных конвенций, регулирующих специфические отношения, возникающие между участниками военно-политического конфликта: «Международное право, — указывает Л. А. Комаровский, — предметом своим имеет: применение начал справедливости и гуманности к сношениям государств не только в мирное время, но и во время войны. С точки зрения международного права война не уничтожает юридического порядка, а лишь временно приостанавливает его в известных, определенных границах, так что война является хотя и насильственною, но все-таки юридическою формою сношений государств. Основной принцип права войны, из которого вытекают все его отдельные нормы, следующий: война есть отношение государства к государству, а не человека к человеку в отдельности. Отсюда частные лица, как таковые, не враги между собою... Война ведется против неприятельского государства и его организованных (военных) сил, а не против его мирного населения и его имущества, как таковых. Вне этого принципа немыслимо никакое право войны, а, следовательно, и смягчение истребительности войны»[60]. Беря за основу позицию Л. А. Комаровского, определим для себя главный подход к анализу правового материала, отдавая приоритет актам международного права, которые в основной своей массе возникли задолго до Первой мировой войны и указывают на длительный эволюционный процесс института правового статуса военнопленного, поэтому в этой части работы хронологические рамки объективно значительно расширяются.

Вопросы права войны нашли отражение в работах Николая Николаевича Алексеева. Он отмечал, что «одной из самых неустойчивых и зыбких областей международного права является так называемое право войны. И по-видимому, это обусловливается самой природой вещей, самой стихией военного дела. Как бы мы ни определяли с юридической точки зрения войну, по-существу, всегда она остается простой реальной борьбой физических сил, причем такой борьбой, смысл которой заключается не в тех или иных формах ее внешнего проявления, но в прямом обнаружении некоторого конечного физического преобладания.»[61].

Из позиций Л. А. Комаровского и Н. Н. Алексеева следует, что основными субъектами международных отношений выступают государства. Право несет в себе потенциал урегулирования отношений между субъектами военного конфликта, опираясь на принципы справедливости и гуманности.

Война, как специфическое правовое состояние субъектов, не упраздняет де- юре правоотношения, а переводит их в ограниченный режим реализации. Различая правовой статус участников войны, ученые особо выделяют тех, кто попал во власть неприятеля и именуется военнопленным. Правовой статус военнопленного наиболее уязвим, так как его поддержание и соблюдение полностью возлагается на сторону, удерживающую данных лиц. Л. А. Комаровский подчеркивает, что «.. .пленные не преступники, с ними должны обращаться человеколюбиво. Они находятся во власти неприятельского правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен»[62]. Л. А. Комаровский и Н. Н. Алексеев считали, что признание в бывшем противнике таких качеств, как честь и воинский дух, позволяет судить об армии как о профессиональном сообществе людей, исполняющих свой долг с осознанием того, что человек есть основной предмет отношений. Враг или нет, не имеет значения, если он не сопротивляется и не создает угрозы, следовательно, чрезмерная жестокость к нему недопустима. Такое отношение к военнопленным в качестве принципа международного права обрело нормативное выражение только в начале XX в. Оно нашло отражение во Временном положении о военнопленных 1904 г., а затем — в Положении о военнопленных 1914 г. и других основополагающих документах, связанных со статусом военнопленного.

Мощным катализатором развития права войны стала Первая мировая война. Задача права состояла в данных обстоятельствах не столько в воспрепятствовании военным силам исполнять свой долг, сражаясь за отечество, сколько в заключении данного явления в определенную «протокольную форму». Наличие такого «протокола», регламентирующего ключевые аспекты войны, призвано отличить войну от простого убийства. В этих экстремальных условиях, как уже отмечалось, правовая защита личности приобретает особый характер, однако отношение к данному фактору у участников военных действий различно. Этот факт отмечал

Н. Н. Алексеев. Исследователь ссылается на слова одного английского адмирала о праве войны, который говорил: «Пусть меня присудят к смерти, но я предпочту выиграть сражение, а не проиграть его под предлогом оказать покорность Гаагским или каким-либо другим конвенциям»[63].

Безусловно, мысль военного человека, процитированная ученым, проста — на войне прежде всего ценится победа, в противном случае — это попытка оправдания ее отсутствия. Приведенный текст интересен еще и тем, что обращает наше внимание на контраст в понимании права юристами, разработчиками и проводниками права войны и военными, к которым прежде всего обращено это право. Этот факт в какой-то степени объясняет множественные нарушения этого права уже с самого начала Первой мировой войны. Вместе с тем следует указать и на возможность отступления от принятых норм в силу отсутствия санкций за их нарушение. Такой пробел подрывает авторитет международного права и приводит не только к возможности, но и к сознательному допущению отхода от принятых мировым сообществом положений.

Этот и ряд других выводов ученых, чьи работы рассмотрены выше, позволяют заключить, что осознание необходимости гуманизации войны и возведения личности человека в статус высшей ценности в системе правоотношений неразрывно связано с процессом развития права как регулятора общественных отношений и представляет результат изменения отношения государства к личности в целом.

В качестве источников юридического закрепления положения военнопленного следует рассматривать как нормативные правовые акты, так и правовой обычай. Институт правового статуса пленного, как и правовой статус личности, имеет длительную эволюцию. Постепенно формируются основные традиции урегулирования положения плененного человека. К ним дореволюционные отечественные ученые относят традицию содержания военнопленных за счет государств, пленивших их, а также ответственности государства за своего подданного, находящегося в плену; заключения специальных договоров между воюющими сторонами, которые наравне с государственными законами выступали основными источниками регулирования правового положения военнопленного. Значимым фактором, определяющим статус пленного, было вероисповедание, способствующее улучшению или ухудшению положения захваченного в плен человека.

Существенным является и вывод о том, что война не меняет субъектный состав возникающих специфических правоотношениях, — это по-прежнему человек, общество и государство. Она переводит их в иную, экстремальную область, при этом не упраздняет возможность реализации ими своих прав, свобод, законных интересов и исполнения обязанностей. Основой правовой защиты лица на войне должно служить международное право, которое содержит потенциал урегулирования отношений между субъектами военного конфликта, опираясь на принципы справедливости и гуманности.

Итак, процесс формирования правового статуса военнопленного имеет свою длительную историю, законодательное закрепление на уровне национального права и признание отдельных положений на уровне международного права осуществляется намного раньше развернувшихся в 1914 г. событий. Поэтому правовой статус, приобретаемый лицами, попавшими в плен в годы Первой мировой войны, юридически был закреплен во всем множестве международных и национальных правовых актах, принятых в XIX в., накануне и в начале войны. Рассмотрим этот процесс последовательно.

<< | >>
Источник: Цветков Алексей Олегович. ПРАВОВОЙ СТАТУС ИНОСТРАННЫХ ВОЕННОПЛЕННЫХ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1914-1918 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2016. 2016

Еще по теме § 2. Историко-правовые аспекты формирования правового статуса иностранного военнопленного, находящегося на территории России, в исследованиях отечественных юристов в довоенный период:

  1. ГЛАВА 2. ПРАВОВОЙ СТАТУС ИНОСТРАННОГО ВОЕННОПЛЕННОГО, НАХОДЯЩЕГОСЯ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ, В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ПЕРИОДА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (АВГУСТ 1914 — МАРТ 1918 гг.)
  2. § 4. Опыт реализации норм международного права и отечественного законодательства, регулирующих правовой статус иностранных военнопленных, находящихся на территории России в годы Первой мировой войны
  3. ГЛАВА 1. ПОНЯТИЕ ПРАВОВОГО СТАТУСА ИНОСТРАННОГО ВОЕННОПЛЕННОГО И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ И РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ В ДОВОЕННЫЙ ПЕРИОД.
  4. § 2. Нормативная правовая основа положения иностранного военнопленного, находящегося на территории России в годы Первой мировой войны
  5. Цветков Алексей Олегович. ПРАВОВОЙ СТАТУС ИНОСТРАННЫХ ВОЕННОПЛЕННЫХ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1914-1918 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2016, 2016
  6. § 3. Брест-Литовский мирный договор и его роль в правовом регулировании положения иностранных военнопленных на территории России
  7. § 4. Юридическое закрепление правового статуса иностранного военнопленного в российском законодательстве в XIX — начале XX вв.
  8. § 3. Формирование статуса иностранного военнопленного в международном праве
  9. В.А. ЛЕТЯЕВ. РЕЦЕПЦИЯ РИМСКОГО ПРАВА В РОССИИ ХIХ – НАЧАЛА ХХ В. (историко-правовой аспект)2001, 2001
  10. § 1. Понятие правового статуса военнопленного
  11. ВИДЫ ПРАВОВОГО СТАТУСА. СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ «ПРАВОВОЙ СТАТУС», «КОНСТИТУЦИОННЫЙ СТАТУС», «ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ»
  12. Глава 1. Теоретико-правовые аспекты правового режима иностранных инвестиций в Российской Федерации
  13. Глава 1. Теоретико-правовые аспекты правового режима иностранных инвестиций в Российской Федерации
  14. § 6. Роль теории государства и права в формировании правовой культуры современного юриста
  15. 4.4. Административно-правовой статус иностранных граждан и лиц без гражданства
  16. ГЛАВА I. ЭЛЕКТРОННОЕ ГОЛОСОВАНИЕ В СИСТЕМЕ ЭЛЕКТРОННОЙ ДЕМОКРАТИИ В РОССИИ И ЗАРУБЕЖНЫХ ГОСУДАРСТВАХ: ИСТОРИКО-ПРАВОВЫЕ И КОНСТИТУЦИОННО- ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ
  17. § 3. Административно-правовой статус иностранных граждан и лиц без гражданства
  18. (История государства и права зарубежных стран — общественная историко-правовая наука. C исторической точки зрения она воссоздает картину конкретных исто- рическихсобытий, формирования государств, правовых систем общества начиная с древнейших времен