<<
>>

§ 2. Суды первой инстанции (уездные суды, городовые магистраты и ратуши, Нижняя расправа, Словесный суд, Сиротский суд).

Уездные суды Новгородской губернии. Уездные суды были образованы на основании «Учреждений для управления губерний» в качестве первой судебной инстанции для рассмотрения мелких уголовных дел и гражданских дел дворянского сословия.

Это соответствовало самому духу реформ Екатерины II, направленных на упрочение сословного суда в Российской империи[27]. Уездный суд подчинялся Верхнему земскому суду, который принимал жалобы на его решения. В свою очередь, уездный суд являлся апелляционной инстанцией для Нижнего земского суда.

«В уездном суде заседает уездный судья один и два заседателя, кои выбираются и определяются через три года...» (ст. 196). Собираться уездному суду было предписано три раза в год (ст. 206)[28].

В ходе реформирования судебных органов при Александре I подсудность уездным судам расширилась, поскольку им перешли функции упраздненных при Павле I и не восстановленных в последующем нижних расправ. Соответственно изменился их выборный состав[29].

В силу этого уездные суды приобрели всесословный (для дворян и крестьян) характер.

Кроме решения судебных дел, в обязанности уездных судов входило совершение крепостных и явочных актов; распоряжение о вводе во владение недвижимым имуществом, доставшимся по наследству, купчим, закладным крепостям, дарственным записям и другими актам; межевое судебное разбирательство, содержание и хранение межевых книг и планов; осмотр спорных владений и проверка в натуре земельных планов. Также на уездные суды возлагались: привод к присяге лиц всех сословий, продажа с публичных торгов описанного имущества, проведение ревизий («свидетельства») уездного казначейства. При уездном суде состояла дворянская опека для вдов и малолетних дворян. Таким образом, уездные суды Российской империи являлись административно-судебными учреждениями.

Рассматривая уездные суды в качестве модели судов с народным представительством, А.А. Демичев и С.Ю. Агафонов отмечают следующую особенность: отсутствие профессионального элемента в виде назначаемого судьи, и в тоже время, невозможность отнести уездные суды к «народным» формам суда вследствие их сословного характера и состояния лиц, отправлявших правосудие, в определенных должностях по Табели о рангах[30]. Действительно, должности судей и заседателей были выборными и в то же время приравнивались соответственно к 7-му и 9-му классам Табели о рангах. Однако такое положение скорее составляет не особенность, а характерную черту организации всей судебно системы Российской империи, причем на всем протяжении её существования. Стремление законодателя совместить демократические принципы организации судебной власти, призванные обеспечить её независимость и объективность, со всепоглощающим имперским администрированием порождало весьма противоречивые по содержанию институты. Тем не менее, уездные суды, «вынесли на своих плечах», значительную долю судебного производства губерний, будучи деятельным рабочим звеном в «цепи» судов первой инстанции.

Информация, сохранившаяся благодаря работе Губернского статистического комитета, дает общее представление о составе уездных судов в разные годы.

В 1859 г. в составе Боровического уездного суда работали: судья - полковник Павел Иванович Веселаго, 2 дворянских заседателя (майор и кап.

лейтенант) и секретарь[31]. В 1861 г. в Новгородском уездном суде трудились: судья - капитан М.Ф. Сухов, дворянские заседатели - титулярный советник И.К. Сурин, губернский секретарь Н.А. Андреев, исправляющий должность секретаря - не имеющий чина П.А. Ромша-Корвецкий, 5 судебных следователей.

Кадровый состав судов позволяет делать выводы относительно общей тенденции их последовательной бюрократизации. В.А. Воропанов в ходе анализа структуры уездных органов правосудия на Урале выявляет ситуацию, характерную для российских губерний в целом: постепенное усиление роли государственных служащих в сфере правосудия связывалось с мерами по повышению их образованности и квалифицированности; установление в уездных судах империи всесословной компетенции табельных членов присутствий[32].

Журналы заседаний уездных судов Новгородской губернии содержат достаточно обстоятельные определения по делам, поступавшим из нижних земских судов, городских магистратов, нижних расправ и после рассмотрения направлявшихся на ревизию в Палату уголовного суда. Из содержания документов можно проследить процедуру движения дел в ходе производства. Например, в определении Новгородского уездного суда говорится: «1839 год августа 28 дня по Указу Его императорского Величества Новгородский Уездный Суд слушал дело, присланное из Новгородского Земского Суда 24 числа сего августа о взятом в здешнем уезде за имение фальшивого билета крестьянине помещика Барановского, Терентие Герасимове. Приказали: как значущийся по сему делу, крестьянин Терентий Герасимов пойман и в суд представлен с фальшиво сочиненным билетом и подделанной печатью, тот Терентий Герасимов сам добровольно по допросу сознался, что этот подложный билет он купил у неизвестного ему человека за три рубля серебром и желал с ним проживать. ...Уездный Суд полагает означенного крестьянина Терентия Герасимова на основании Тома 15 Свода законов уголовных 444 статьи наказать плетьми, сослать в Сибирь на поселение. Сам билет уничтожить надрыванием и крестообразным перечеркиванием, о чем помещика коллежского асессора Барановского по средствам полицейского места известить. .дабы с подобным фальшивым билетом не мог более кто-либо проживать в ведомстве Новгородского уезда, то всем полицейским чиновникам и служителям Новгородской городской полиции и Новгородского земского суда для наблюдения и примечания представить самый выше значущийся к уничтожению предположенный билет с подделанною в нем печатью. Посему исполненное дело на основании Свода законов 15 тома, статей 1062 и 1074 представить на ревизию в Новгородскую Палату Уголовного Суда»[33].

В свою очередь, многочисленные рапорты Палаты уголовного суда на имя губернатора содержат отчеты о ревизиях уголовных дел, поступивших из уездных судов: «В следствие предложения Господина бывшего Новгородского губернатора от 7 июля 1848 г.

за № 8074 Палата Уголовного суда имеет честь Ваше Превосходительство уведомить, что дело об арестантах Федоре Лупанове, Федоре Иванове и Андрее непомнящем родства /: он же Сергей Афанасьев/: на ревизию в Палату поступило из Новгородского уездного суда в октябре 1852 г. ...»[34].

В.А. Воропанов обращает внимание, что обязательные оценочные процедуры в рамках ревизионного контроля Екатерина II ввела в уголовных делах, грозивших обвиняемым тяжелыми телесными наказаниями, лишением чести или жизни. Надзор в уголовно-правовой сфере совершенствовался общими и специальными указами, инициированными органами губернской прокуратуры и администрации[35].

Всего в архивном фонде Новгородского уездного суда сохранившихся дел - 793: о беглых каторжниках, об отказах движимого и недвижимого имения, о наследственных спорах, о беглых крестьянах, о подлогах, о неповиновении крестьян, дела по челобитным и т. д.

Старорусским уездным судом было рассмотрено значительное число дел по казнокрадству, например, «За 1777 г. дело фурьера канцелярии подушных сборов Парамона Шепелева об утайке 186 рублей»[36] или «Дело о пропаже подушных сборов»[37].

Характерным для уездных судов Новгородской губернии было большое количество дел о незаконной рубке лесов[38].

Серьезной проблемой уездных судов являлось слишком медленное делопроизводство, волокита, долгое «лежание дел под спудом». Такая проблема была характерна для уездных судов всех губерний и для всей судебной системы России в целом. Е.Е. Панин, исследовавший историю уездных судов Мордовского края, весьма точно описывает общую ситуацию: «Извлечение бумаг, имевших существенное значение для судебного исследования, занимало много времени и было трудоемким. ... Производство могло затягиваться на неопределенное время бесконечной подачей всевозможных бумаг и прошений. Так, часто в уездных судах края (Мордовии) практиковалось возвращение подлинных дел в городскую и земскую полицию для дополнений и под этим предлогом исключение их из числа нерешенных дел»[39].

Проблема в масштабах государства приобрела системный характер. Уже в XVIII в. предпринимались попытки разрешить её путем учреждения должности генерал-рекетмейстера для осуществления надзора за своевременным отправлением правосудия или посредством создания при

Сенате особой комиссии для решения неоконченных дел[40]. Однако радикально исправить ситуацию не удалось вплоть до Судебной реформы 1864 г.

В фонде Канцелярии Новгородского губернатора сохранились рапорты уездных судов в Новгородскую палату уголовного суда о числе судебных дел, неоконченных производством с 1 октября 1852 г. по 13 октября 1854 г., список судебных дел, производство которых Министерство юстиции считало необходимым ускорить, а также переписка с судебными органами губернии о скорейшем окончании этих дел. Например, документ на бланке Министерства юстиции (Департамент, Отделение 2. Стол 1. № 22167. 22 сентября 1852 г.), содержит отношение на имя губернатора: «Из имеющихся в Министерстве Юстиции сведений видно, что некоторые арестантские дела замедляются производством в судебных местах Новгородской губернии. Долгом считаю препроводить при сем к Вашему Превосходительству выписку означенным делам, покорнейше прося оказать содействие к скорейшему оных окончанию. Товарищ Министра Юстиции». Прилагаемая выписка содержит перечень из 51 дела[41].

Ведомость (с 15 июля по август 1852 г.) Боровического уездного суда о делах, «по коим подсудимые содержатся под стражей», включает сведения о том, что некоторые из них, в основном крестьяне, находятся под стражей с 17 апреля 1850 г.[42]

Причины «замедления» со всей очевидностью просматриваются в отчетной документации уездных судов. Так, рапорт Крестецкого уездного суда от 18 октября 1853 г. свидетельствует об отсутствии согласованности в деятельности судебных органов разных инстанций: «Исполняя предписание Вашего Превосходительства от 7-го текущего октября месяца за № 10.149, Уездный суд имеет честь донести, что из числа поименованных в ведомости дел об арестантах: Захаре Никитине, решено 29-го июля, Николае Иванове — 27-го августа и Иване Горохове — 25-го сентября текущего года, из коих первые два представлены по принадлежности, а последнее приготовляется к отсылке, о положении же остальных, а именно: об Агафье Гавриловой, Илье Яковлеве, ...он же Самуйлов, Иване Васильеве, Никите Тимофееве и Анисиме Иванове с товарищами равно, как и о прочих арестантах, представляются Вашему Превосходительству ведомости 15-го и последнего числа каждого месяца согласно циркулярного предписания от 18 июля сего года за № 7710, - если же засим суд должен представить таковые ведомости в другом экземпляре, то на сие покорнейше просим Ваше Превосходительство дать предписание»[43].

Отчетность за 50-е гг. XIX в. позволяет констатировать, что рапорты уездных судов о движении дел, по которым подсудимые находились под стражей, поступали в Канцелярию губернатора регулярно. Валдайский уездный суд сообщал: «Во исполнение предписания Вашего превосходительства от 18 июля сего 1852 года № 4410 Уездный суд имеет честь при сем представить ведомость о делах, по которым подсудимые содержатся под стражею по Валдайскому уездному суду по 15 августа 1852 года». Прилагаемая ведомость содержит 12 дел. Например, за воровство содержались под стражей: «со 2 мая 1851 г. - государственный крестьянин и дворовый человек, с 22 мая 1851 г. - ямщик; крепостной крестьянин за покушение на жизнь помещика - с 14 августа 1851 г.»[44]

В рапортах того же суда за 3 сентября 1852 г. содержащимися под стражей с 15 августа по 1 сентября 1852 г. числятся 13 человек; с 1 по 15 сентября 1852 г. - 15[45]. В рапорте Крестецкого уездного суда «о делах с 15 июля по 1 августа 1852 г.» числится 31 арестант. В следующем рапорте суд отчитывается: «Уездный суд, исполняя циркулярное предписание Вашего Превосходительства от 18-го июля сего года №7710, имеет честь представить Вашему Превосходительству ведомость о делах, производящихся в сем суде с 1 -го по 15 числа августа месяца, по коим подсудимые содержатся под стражею». Из ведомости следует, что количество арестантов снизилось до 28[46]. К 1 сентября оставалось 25 арестантов, а в октябре их число выросло до 29[47].

В случае соответствующего запроса уездный суд предоставлял в Канцелярию губернатора более подробный отчет по конкретным делам: «Крестьянская девка Боровического уезда помещика Платона Аничкова деревни Молодеево Анна Захарова, по прозвищу Бегунок, украла у крестьянина Алексея Ефстафьева из клети денег до трехсот рублей серебром. ...не замеченные в следствии упущения подлежат доследованию. Сообщено Боровическому городническому правлению и предписано Боровическому земскому суду указом 31 числа октября 1852 г. за № 1683 и 1884 по должности содействие в скорейшем выполнении означенными местами требования сего, и здешнему уездному стряпчему отнесено 3-го числа ноября сего года за № 1682. Вновь подтверждено Боровическому городническому правлению и земскому суду 14 ноября за №1752, 1753 ... представлено Новгородскому Губернскому правлению того же 14 числа ноября за № 898, подтверждено помянутому городническому правлению.» и т. д[48]. Рапорт Боровического суда точно передает «тягучую атмосферу» уездного и губернского судебного делопроизводства, тормозящую не просто рассмотрение дел, а, как кажется, саму жизнь. Как видно, «неусыпный» контроль со стороны губернатора отнюдь не способствовал ускорению в движении дел, хотя его канцелярия дублировала в случае необходимости некоторые процессуальные действия и процедуры, например, отправляя запросы и требования в различные ведомства и органы. Так, в канцелярию на бланке Начальника Тверской губернии (1852 г.) поступило уведомление: «...на отношение Ваше от 24 сентября за № 9683, сообщаем, что требование Валдайского Земского суда от 26 апреля № 2761 по делу об арестантке Прасковье Алексеевой Вышневолочковским земским судом исполнено 16 августа, о сем Валдайский земский суд уведомлен того же числа за № 7863. За Гражданского Губернатора, Вице-Губернатор...»[49]. В немалой степени сообщение необходимой информации, продвижение документов тормозилось слабым финансированием вспомогательных служб: курьеров, почты и т. д., особенно при необходимости переправки документов в другие губернии и в столицу. Ввиду этого трудно согласиться с В.А. Воропановым в том, что губернская администрация способствовала налаживанию деятельности подведомственных учреждений, тиражируя общие инструкции, разъясняя нормы сословного процессуального права и настаивая на соблюдении правил судопроизводства[50]. Да, контроль осуществлялся, но его формы и методы часто приводили лишь к дополнительным проволочкам в судебном производстве. Чрезмерная загруженность делопроизводства составляла одну из очевидных причины медленного рассмотрения дел.

С 1801 г. в связи с упразднением нижних расправ уездные суды получили в свое рассмотрение крестьянские дела. Суд стал всесословным. Это значительно повысило рабочую нагрузку. Увеличение состава суда за счет избрания двух заседателей от крестьян существенному облегчению работы не способствовало.

В 1824 г. часть Новгородской губернии перешла в ведомство военных поселений. К концу царствования императора Александра I в Новгородской губернии было размещено 12 гренадерских полков и 2 артиллерийские бригады. Это неизбежно отразилось и на организации системы судебных органов. Старорусский уезд как один из центров размещения военных поселений был административно приписан к г. Демянску. Старорусский уездный суд временно прекратил свою работу.

Упразднены уездные суды были в 1867 г. в связи с введением «Учреждений судебных установлений» от 20 ноября 1864 г. При этом Боровический, Валдайский, Демянский, Крестецкий и Старорусский уездные суды упразднены на основании указа Правительствующего Сената от 13 марта 1867 г., с передачей их делопроизводства Новгородскому уездному суду, действовавшему до 1869 г. включительно.

Оценивая роль уездных судов, следует отметить, что именно на их долю приходилась наибольшая рабочая нагрузка среди всех судов первой инстанции. Несмотря на отсутствие специального образования судей, низкий уровень финансирования, канцелярскую форму производства, уездный суд был ближе всего к основной массе населения, особенно с приобретением всесословного характера. С уездным судом, прежде всего, связывались представления о правосудии в России. Наконец, практика и опыт работы уездных судов дали фактический материал для выводов при подготовке проектов реформирования судебной системы во второй половине XIX в.

Городовые магистраты и ратуши. Городовые магистраты появились в 17201724 гг. как местные учреждения по управлению посадским населением в уездных городах на основании именного указа от 15 февраля 1720 г. Новгородский городовой магистрат в 1727 г. был преобразован в ратушу и находился под контролем Губернской канцелярии. С 1743 г. магистрат был восстановлен.

В результате реорганизации управления городами согласно «Учреждений для управления губерниями» городовые магистраты были преобразованы в местные административно-судебные учреждения: «В городах остаться имеют городовые магистраты» (ст. 28)[51]. Будучи органами городского управления, городовые магистраты выполняли множество административных функций. Что касается судопроизводства, они разбирали уголовные и гражданские дела купцов и мещан, а также в случае отсутствия коммерческого суда заменяли их. Апелляционной инстанцией для городовых магистратов служили палаты уголовного и гражданского суда. При магистратах состояли сиротские суды.

Среди рассмотренных Новгородским городовым магистратом числятся дела о нарушении правил торговли (например, завышение цен), кражах (в том числе из церквей), взыскании денег по векселям, убийствах, оскорблениях, отравлениях, избиениях крестьян.

Следует упомянуть также о практике совместного рассмотрения дел. Например, сохранилось определение Новгородского городового магистрата об участии в рассмотрении уголовного дела Новгородской нижней расправы по обвинению в убийстве крестьянином М. Макаровым осташевского мещанина С. Григорьева. Имеется также определение об участии ратмана Ситникова в слушании дела Новгородского уездного суда о краже убруса с жемчугом с иконы Тихвинской Божией Матери в Софийском соборе[52]. Рассматривалось дело (1779 г.) о принуждении купеческой дочери У. Украинцевой к исполнению решения Совестного суда о содержании её на хлебе и воде в течение недели. Из него следует, что Устинья Украинцева была привлечена к ответственности Совестным судом по челобитной отца Демида Украинцева как пособница в краже пожитков и ценностей из отеческого дома[53].

В публикациях архивистов упоминаются и курьезные случаи, тем не менее, составившие реальные дела, подлежавшие рассмотрению городового магистрата: «.. .по обвинениям купеческого сына Уткина в допущении отдачи его в пьяном виде в рекруты под чужой фамилией или новгородского мещанина Леохновского в стрельбе из ружья, в результате которой сгорела городская скотобойня»[54].

Т.А. Данько приводит примеры дел из Губернской канцелярии, содержащих доношения на имя военного губернатора Новгорода и новгородского губернатора генерал-майора Фёдора Анисимовича Бурачкова с определениями Новгородского городового магистрата «о выкинутии из трубы в пекарне булочного мастера Кригера», «об укрывательстве от рекрутской повинности новгородского мещанина Зверева», 3 доношения о подкинутых младенцах, 2 - о скоропостижных смертях[55]. Сохранился также Указ № 146 от 7 октября 1779 г. Новгородского наместнического правления о порядке рассмотрения уголовных дел. Как большинство указов наместнического правления (во всяком случае, за время губернаторства Якова Сиверса), он дублирует указы Сената, излагая общие принципы процессуальной практики.

Такой же характер по содержанию носят и поступившие в Новгородский городовой магистрат 30 января 1777 г. «Предложения Номестника Тверского, Новгородского и Псковского о порядке проведения выборов председателя и членов Совестного суда». «Генерал-поручик в должности Ея Императорского величества наместника наместничества Тверского, Новгородского и Псковского и кавалер Яков Сиверс» в духе «Учреждений» Екатерины II дает наставления и инструкции Новгородскому городовому магистрату о личных качествах претендентов на должность совестного судьи, которые должны быть учтены в ходе выборов.

Важную особенность в работе магистрата составляло смешение функций административных и судебных. Это непосредственным образом сказывалось на формах осуществления правосудия. Например, в августе 1779 г. упомянутый выше наместник Яков Сиверс предписал городскому магистрату снести 9 деревянных лавок «от крыльца магистрата до питейного дома» и возвести каменные. Однако на этом месте к тому времени уже начали свое строительство два новгородских купца. Для разрешения дела магистрат повелел немедленно собрать на совет горожан и «учинить общий приговор»[56]. Как видно, древняя новгородская вечевая традиция и в XVIII в. ещё давала себя знать как в управлении городом, так и в судопроизводстве. В определенной мере такие примеры можно считать проявлением средневековой правовой идеологии, свойственной судебной власти при республиканской форме правления.

На тех же основаниях, что и городовые магистраты были учреждены ратуши. Они действовали в посадах и городах, не имевших магистратов. В Новгородской губернии ратуши были в г. Кресцы, в Опеченском и Солецком посадах. Они разбирали уголовные и гражданские дела городского и посадского населения (купцов и мещан): о незаконной торговле, продаже краденого, присвоении денег, оскорблениях, нанесении побоев, убийствах, подкинутых детях, бродяжничестве и т. д.

Некоторые сведения о работе магистратов и ратуш дают данные Губернского статистического комитета. «О числе рассмотренных судебных приговоров и количестве арестантов на 1861 г. представлена следующая статистика:

- в уездных судах, магистратах и ратушах от 1861 г. оставалось не утвержденным - 1 дело;

- вступило - 694;

- утверждено - 573;

- предложено палате Уголовного Суда на рассмотрение - 122» [57].

Упразднены городовые магистраты и ратуши высочайше утвержденными

«Правилами об управлении магистратов и судебных ратуш» от 13 апреля 1866 г. Дела их были переданы в городские думы и уездные суды.

Нижние расправы. Нижние расправы образованы на основании «Учреждений для управления губерний» от 7 ноября 1775 г. в качестве судов первой инстанции для решения гражданских и уголовных дел государственных, экономических, дворцовых крестьян, ямщиков, однодворцев. Функционировать в Новгородской губернии они начинают с 1777 г. Например, Старорусская нижняя расправа действовала с 21 января 1777 г. Нижние расправы решали дела по искам до 25 руб., иски свыше этой суммы передавались в Верхнюю расправу. Здесь же решались земельные споры совместно с присяжным землемером. Жалобы на принятые решения рассматривала Верхняя расправа. С введением «Штатов 34 губерний» от 31 декабря 1796 г. нижние расправы были упразднены[58].

Характеризуя законодательные основы правового регулирования сословных выборов, разработанные правительством Екатерины II, В.А. Воропанов называет целесообразным исключением тот факт, что в порядке отбора и назначения судей первой инстанции, которое касалось председателей нижних расправ, чиновникам поручалось руководить неподготовленными к сохранению процессуального регламента заседателями[59]. Таким образом, сословное представительство как принцип формирования судебных органов поглощалось административным контролем. Однако при этом всё-таки обеспечивались минимальные гарантии профессионализма и грамотности принимаемых решений.

Спектр рассматривавшихся нижними расправами дел весьма широк, например: «Дело о разрешении земельного спора между коллежским асессором А.М. Жегловым и экономическим крестьянином деревни Чавница (1768 г.)», «Дело по обвинению помещиками Мартьяновыми экономических крестьян Крестецкого уезда С. Михайлова и Иг. Артемьева с товарищами в укрывательстве принадлежащих Мартьяновым крепостных крестьян (1782 г.)»[60], «Дело о завладении крестьянами графа Ягушинского землей и сенными покосами, принадлежащими камергеру Пимену Лялину», «Дело по сообщению Крестецкого Земского суда о взыскании с заседателя Дмитрия Фомина казенных податей и прочих поборов (1777-1778 г.)», «Дело по сообщению сиротского суда об откомандировании к разделу оставшегося после смерти крестьянина Кириллы Добродатьева имения, принадлежащего детям его (1780 г.)», «Дело по рапорту земского суда о насильно увезенной села Горы священника Романа Афанасьева дочери Татьяны крестьянами Иваном и Яковом Понкратьевыми»[61].

Решались также дела о спорных пожнях, о беглых крестьянах, о наставлении к раскольничьей вере, об убийствах, ограблениях, кражах, членовредительстве, о взыскании денег, податей и сборов, невыдаче купчей на проданный двор, отобрании дома, скота и другого имущества, взяточничестве, подделке документов, о распоряжениях по духовным.

Словесный суд. Судебная практика городовых и посадских ратуш представлена также функционировавшими при них словесными судами. Словесный суд был учрежден в царствование императрицы Елизаветы I Указом Правительствующего Сената от 5 мая 1754 г.: «О бытии Словесному Суду между купцами в Москве и прочих городах под ведомством Магистратов и Ратуш, определяя в оный суд по два человека из купечества по выбору, и о назначении на ярмарки сверх выборных из Магистратских и Ратушных членов по одному человеку, о писании контрактов на гербовой бумаге и о нечинении обид и притеснений купцам, приезжающим на ярмарки». «...для Словесного Суда в каждом городе выбирая из купецких людей выборных по два человека с переменою погодно... канцелярских же служителей и солдат, сколько надлежит, к тем Словесным Судам дать.»[62]. Словесный суд как подведомственный ратушам и магистратам был первой инстанцией, удостоверявшей устные сделки купцов. Его название происходит от характера искового заявления. Подведомственность дел зависела от воли истца, который мог подать иск в Словесный суд, или в магистрат. Дело возбуждалось по словесной просьбе истца и подлежало рассмотрению в течении 8 дней. Судья записывал устные просьбы в специальные записки и показывал их городовому магистрату. Затем ответчику направлялась повестка. После его явки выносилось решение и направлялось частному приставу для исполнения. В случае отказа уплатить присужденное взыскание пристав мог конфисковать товары в счет долга. И при всем том, такой суд руководствовался при разбирательстве дел правилами, «постановленными для примирительного разбирательства»[63].

Расходы на содержание словесных судов возлагались на уездные власти. Так, по смете 1817 г. распоряжением Старорусской городской думы словесным судьям выделялось 24 рубля, писчику (писцу) Словесного суда - 225 рублей, на наем квартиры для Словесного суда - 60 рублей.[64]

С 1864 г. словесные суды функционировали при уездных судах и окончательно прекратили работу в соответствии с указом Сената от 14 апреля 1867 г. «Об упразднении словесных судов в губерниях: Новгородской, Псковской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Тульской и Калужской»[65].

Специальной литературы, за исключением небольших исследований, посвященной словесным судам нет[66]. Объясняется это недостатком или плохой сохранностью источников. В силу того, что сохранились лишь ведомости со сведениями о движимом имуществе суда, отдельные дала и формулярный список одного из судей, дать заключение о результативности работы этих органов в Новгородской губернии сложно. Встречаются дела о взыскании денег за погрузку дров, за купленные баржу и дрова. В неплохой сохранности дело Крестецкого словесного суда 1850 г. о взыскании долга в пользу купеческой вдовы Марии Матвеевой и её дочери Марии с Николая и Федора Никитиных за квартирование (занимали половину дома) и пользование лавочными торговыми помещениями в размере 74 рублей[67]. Это дело подтверждает мнение В.В. Захарова, характеризующего словесные суды с позиции современной юриспруденции как суды общей юрисдикции, создававшиеся для разбора конфликтов, которые возникали в основном между соседями[68].

Некоторое представление о составе суда дает формулярный список 1853 г. о службе судьи И.Н. Мосягина. В 1825 г. он «закончил курс наук» в Осташковском уездном училище. На должность судьи Словесного суда назначен по выбору Крестецкого городского общества, утвержденному Новгородским губернским правлением в 1853 г.[69]

Отсутствие достаточного объема информации о деятельности словесных судов в Новгородской губернии объясняется не только малочисленностью соответствующих архивных материалов, но и слабой рабочей загруженностью этих судов. Поскольку Новгород после основания Санкт-Петербурга потерял экономическую значимость и постепенно приходил в упадок (заметно снизилась «деловая активность», объем торговых операций, отсутствовала таможня, слабо развивалось производство). Это сказалось на востребованности Словесного суда. В силу законодательных установлений он был учрежден, но оказался не загружен делами и функционировал достаточно слабо.

Сиротский суд. Институт городового Сиротского суда, созданный на основании «Учреждений» Екатерины II, действовал при городском магистрате (ст. 293-304)[70]. В его работе участвовали: городской голова, два члена городского магистрата и городской староста. Суд призван был осуществлять попечительство об оставшихся в городе «после всякого звания жителей малолетних сиротах и их имениях», а также о вдовах и их делах. Заседал суд в случае появления дел.

О работе Сиротского суда в Новгородской губернии можно судить только по статистическим данным за 1881, 1883 г. по г. Старой Руссе. Городовой Сиротский суд был учрежден в Старой Руссе по высочайшему повелению императрицы Екатерины II от 21 апреля 1785 года. Юрисдикция Сиротского суда распространялась на все опеки имуществ, которые оставались после смерти лиц, принадлежавших к потомственному дворянству1.

Число опек в течении года 1881 1883
К 1 января 1881 г. состояло опек 122 136
Вновь открыто опек 16 16
Прекращено опек за достижением опек. лицом соверш. лет. 2 14
К 1-му января следующего года осталось в ведении сиротского суда опек 136 138
Из общего числа опек осталось в ведении сиротского суда:

-по малолетству

62 77
-безумию, сумасшествию и глухонемых от рождения - 1
-по другим причинам 74 60
Ценность имущества, состоящего в опекунском управлении 133223 247280
Количество отчетов, представленных в Сиротский

Суд

31 33
Количество отчетов, обревизованных сиротским судом. 31 33

Социальная направленность Сиротского суда очевидна. Его функции носили скорее административный характер, что вполне соотносится с подведомственностью городовому магистрату.

<< | >>
Источник: САМСОНОВ Андрей Алексеевич. СУДЕБНЫЕ ОРГАНЫ НОВГОРОДСКОЙ ГУБЕРНИИ (1727-1917 ГГ.): ИСТОРИКО-ПРАВОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ. Д И С С Е Р Т А Ц И Я на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2016. 2016

Еще по теме § 2. Суды первой инстанции (уездные суды, городовые магистраты и ратуши, Нижняя расправа, Словесный суд, Сиротский суд).:

  1. § 3. Суды второй инстанции (Верхний земский суд, губернский магистрат, Верхняя расправа) и третьей инстанции (Палата уголовного суда, Палата гражданского суда, Палата судаи расправы)
  2. Статья 432. Направление судебного акта и возвращение дела в суд первой инстанции
  3. Суды общей юрисдикции и арбитражные суды как субъекты исполнительного производства
  4. § 4. Борьба с должностными преступлениями в сфере осуществления судебных полномочий: по материалам практики Палаты уголовного суда, Палаты суда и расправы и городового магистрата
  5. Апелляционный суд - общедоступная инстанция
  6. Суд апелляционной инстанции, рассмотрев дело, имеет право:
  7. Третья стадия апелляционного производства заканчивается вынесением судом апелляционной инстанции определения (постановления). По результатам рассмотрения дела суд апелляционной инстанции имеет право:
  8. § 1. Представление доказательств в суд второй инстанции
  9. Раздел VI. ОСОБЕННОСТИ РАБОТЫ АДВОКАТА ПРИ ОБРАЩЕНИИ В КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РФ И ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
  10. Глава 1. Суд апелляционной инстанции в ретроспективе и современных условиях
  11. Конституционный Суд — «больше, чем суд»: политико-правовая природа критериев и итоговых выводов конституционного нормоконтроля
  12. Осуществляют ли третейские суды правосудие?
  13. Третейские суды