<<
>>

§ 2. Законопроектная работа частных комиссий[100] [101]

Комиссия о порядке государства в силе общего права была образована в апреле 1768 г. В ее состав вошли граф А. П. Шувалов (руководитель работ), А. Нарышкин, Ф. Веригин, граф И.

Головкин и барон Ф. Левенвольд. За исключением А. П. Шувалова, который считался депутатом от пахотных солдат Орловской провинции, все они были депутатами от дворянства и должностными лицами центральных государственных учреждений.

Комиссия о порядке государства работала около четырех лет — с 22 апреля 1768 г. по 6 октября 1771 г. За это время проведено 248 заседаний, большая часть которых состоялась в первые два года[102] [103]

И в «Начертании», и в «Наставлениях» Дирекционной комиссии задачи комиссии сформулированы в самой общей форме. Объясняется это тем, что она должна была зафиксировать в законе принципы государственной организации и структуру государственного аппарата —то есть решить самые принципиальные вопросы, не столько правовые, сколько политические. Поэтому Комиссия о порядке государства считалась одновременно «под собственным ведением» императрицы и от нее получила конкретный план работы.

Это, а также то, что комиссию возглавлял А. П. Шувалов, один из руководящих лиц Комиссии уложения, ставило комиссию в особое положение.

План работы комиссии составили специально написанные Екатериной 11 «Три урока»'36. В первом «уроке» предлагалось выяснить «нынешнее состояние государства во всех оного частях», прежде всего «какие суть ныне правительства в России», проанализировать систему государственных учреждений н административно-территориального деления с точки зрения «неудобств» и проблем усовершенствования. Во втором «уроке» предлагались конкретные вопросы для разработки нового административно-территориального деления, упорядочив его по двухзвенной системе (губерния-наместничество и уезд) и следуя «умеренной величине» губерний, сохранению их естественных границ и притом, по возможности, создавая их пропорционально числу жителей, а также «в видах скорейшего и удобного сношения» центра наместничества с периферией.

В третьем «уроке» предписывалось разработать схему государственного управления, определить компетенцию и полномочия каждого из «правительств», наметить внутренний распорядок каждого такого органа, имея в виду возможности значительной реорганизации существующего государственного аппарата («комиссии подобает основательно рассмотреть, каким правительствам, канцеляриям или канторам полезно быть и нет ли таких, коим полезнее быть вмещенным в другие; насупротив же того, нет ли надобности иные вновь устроить?»)[104].

В целом работа комиссии осталась незавершенной: из трех «уроков» выполнены только два (в октябре 1770 г. комиссия обсуждала поправки к сочинениям по первым двум «урокам» и «рассуждала» о том, как начинать «третий»), С начала 1771 г. заседания проходили формально, работа не двигалась. Определенно нельзя также сказать, были ли в итоге написаны завершенные законопроекты, поскольку ни в делах Комиссии уложения, ни в архиве Кабинета Екатерины II их нет. В протоколах заседаний имеются упоминания о том, что в выполнение первого «урока» комиссия составляла пространное сочинение, содержавшее описание системы государственного управления, под названием «Чертеж нынешнего России правления (опыт)». Оно включало три раздела: I) о правительствах (1—7 пункты «урока»); 2) о губерниях или наместничествах (пп. 8—13); 3) о наказах и голосах, касающихся «до правительств» (пп. 14—16); 4) заключение (п. 17). Однако содержание самого сочинения неизвестно. Поэтому реальными итогами деятельности комиссии можно считать только те решения, которые она принимала в ходе заседаний и которые имели изолированный характер. Эти решения тем не менее отразили самые важные тенденции правовой политики правительства и направление предполагавшихся реформ.

Большую часть времени на своих заседаниях Комиссия о порядке государства уделила анализу административно-территориального деления империи. Для работы Сенат предоставил комиссии секретную карту и секретные росписи численности населения.

Первое, что вынуждена была признать комиссия, — это крайнюю приблизительность и неточность карт и невозможность узнать реальное число жителей по уездам, губерниям и наместннчествам. Поэтому решено было составить только ведомость существующих губерний, исходя из примерной их протяженности (в верстах). Однако сохранение 16 губерний было признано нецелесообразным.

Комбинируя варианты, соединяя и разъединяя уезды, комиссия выделила в предполагаемом административно-территориальном устройстве 25 губерний, каждая из которых имела своим центром крупный город. 17 августа 1769 г. комиссия установила общие принципы

административно-территориального деления, взяв за основу примерно равную численность проживающего населения: губерния должна была насчитывать от 450 до 600 тыс., провинция от 70 до 120 тыс., уезд — от 25 до 40 тыс. жителей (имелось в виду, конечно, податное население, поскольку исходили из переписи третьей ревизии)13*.

Второй крупный вопрос, зафиксированный решениями комиссии, — предположения по радикальной реорганизации центрального аппарата. В связи с анализом несовершенств деятельности большинства административно-судебных органов центрального аппарата, учитывая критику государственного управления, отраженную прежде всего в дворянских наказах, комиссия пришла к мысли перенести тяжесть реального государственного управления на места — в губернии и провинции, где после разукрупнения создавались бы местные органы управления с большими полномочиями. Комиссия предложила упразднить Вотчинную, Ревизион-, Мануфактур- и Экономии коллегии, а также Главный магистрат с поручением подведомственных им дел губернским учреждениям или создаваемым при Сенате вспомогательным органам (вместо Вотчинной коллегии — вотчинный архив, вместо Ревизион-коллегии — счетный департамент; дела Мануфактур-коллегии поручить Коммерц-кол- легии и др.)[105] Для новых коллегий члены комиссии разрабатывали новые установления — регламенты, причем, по предложению А. Нарышкина, предусматривалось ввести единообразное деление коллегий по двум департаментам.

В связи с общим направлением разработок комиссия не могла не затронуть принципиальных вопросов судебной организации. Она высказалась за полное разделение судебной и административной функций государственного аппарата (что было едва ли не важнейшим изъяном существовавшей судебной системы), в том числе на губернском уровне: «Лучше будет отделить совсем суд и расправу от государственных дел»[106] [107]. Судебная организация должна была опираться на систему преимущественно местных судов, соподчиненных в три инстанции: уездные судные приказы — провинциальные судные приказы — губернские апелляционные надворные суды, или расправные палаты; высшей, четвертой инстанцией, но исключительно апелляционной предполагался Сенат. В городах сохранялись суды магистратов, но также с соподчинением уездной и губернской инстанций. Особыми органами предполагалось учредить словесные суды для крестьян и земские мировые суды для дворянства. Высказались члены комиссии и за желательность гласного и открытого судебного разбирательства. Но вместе с тем судебные органы — и это отражало требования депутатов об усилении сословной защищенности в суде — должны были быть сословными; специально обсудив возможность образования единых судов, комиссия признала это невозможным из-за реальности межсословных отношений, а «естьли во всех предполагать добрую волю, то бы многие трудности в законодательстве само собою не были»14'.

Основные решения комиссии оказались в русле последующей политики правительства. Предположение о реорганизации центрального аппарата было почти в той же форме осуществлено при реформе коллегий 1784—1786 гг., а разработанные принципы административного деления, разукрупнения губерний и судебной организации предвосхитили основы губернской реформы 1775 г.

Комиссия о разделении государственных жителей на разные роды.

Эта комиссия была создана в числе первых трех, в сентябре 1767 г., по решению Собрания депутатов для разработки конкретных положений по правам каждого сословия.

Ее состав не был постоянным. В разное время в комиссию входили князь А. М. Голицын, граф Я. А. Брюс, барон И. А. Унгерн-Штернберг, Н. Свешников, граф Ф. Г Орлов, барон Д. фон Ренненкампф, С. Титов, А. Анненков. В ряде заседаний принимали участие в качестве советников Л. Штальборн, С. Фомин, князь И. Тюфя- кин, барон Ф. Зальц, Н. Мотонис, И. Фурсов, Я. Янов, некоторые из которых были членами других частных комиссий. Лишь двое из членов и советников-кандидатов не принадлежали к дворянству.

Комиссия о государственных родах работала около пяти лет — с 11 сентября 1767 г. по 2 июня 1771 г., однако реально

ее деятельность прекратилась в октябре 1769 г. (за это время было проведено 248 заседаний)[108].

План своей работы комиссия представила 25 сентября 1767 г.[109]. Общая идея плана заключалась в том, что «все государство разделяет комиссия на три главные рода, в которых все люди, составляющие целое государство, заключаются. Первый род именуется благородный, второй — мещанский, третий содержит в себе всех прочих от земледелия, скотоводства и розных ловитв питающихся людей», с тем, чтобы «всем вышеписанным родам и частям их... положить точные определения и дать каждому пристойные преимущества». План был Утвержден и стал основой разработок комиссии. В «Начертании» Екатерины II несколько конкретизированы проблемы, в свете которых надлежало оформить права каждого из сословий, а также указано на необходимость составить особое положение о правах казаков[110] [111]. Последний вопрос был единственным, на который специально обращалось внимание комиссии и в «Большом наставлении» Дирекционной комиссии, однако, как отмечалось, их (казацкие) права должны быть «сколько возможно более сообразны общим всего государства правам»14*

Комиссии о государственных родах предписывалось сформировать, по сути, совершенно новую область законов — позитивное законодательство о правах и положении сословий. В самой малой мере комиссия могла здесь опереться на предшествующий опыт.

Поэтому значительная часть времени была посвящена изучению общеправовых и иностранных законодательных источников для «приискания приличных прав», в том числе Магдебурге кого права, саксонских законов, нового австрийского законодательства Марии-Терезии о крестьянах, теоретических трудов. Большое влияние на выработку исходных начал правоположений о статусе сословий оказали представления депутатов и требования из депутатских наказов. То, что депутаты считали издание законов по всестороннему регулированию сословных прав центральной проблемой комиссии, помимо дискуссий в Большом собрании, еще раз показало большое число индивидуальных депутатских проектов по правам «государственных родов», которые этой частной комиссии пришлось так или иначе обсудить’, план Ф. С. Вольфа о крестьянстве, план Я. А. Брюса о правах трех сословий, проект Ф. И. Зальца о крестьянах и др.

Задачу свою комиссия в целом выполнила, подготовив законопроекты по правам каждого из четырех, обозначенных «Наказом» и другими руководящими актами сословий или «государственных родов».

Первым был подготовлен «Проект правам благородных», или законов о дворянстве (утвержден 6 мая 1768 г.)[112]. Основными авторами его были Я. А. Брюс и Ф. Г Орлов. Затем проект обсуждался Дирек- ционной комиссией, которая его одобрила, внеся некоторые частные поправки, и передала в Большое собрание[113]

Помимо конкретных правоположений, проект содержал введение, где его авторы своеобразно согласовывали общую задачу размежевания сословных прав в законе с идеей естественно-правового «блаженства каждого и всех». Социальная доктрина «просвещенного абсолютизма» прозвучала здесь четко и недвусмысленно, но вместе с тем была подана в ключе правовой «справедливости». Общественное «блаженство», по проекту, состояло не в том, чтобы закрепить для себя законом любые желаемые или «мечтательные» права, но в том, чтобы «существительные» права были «лучше ограждены». «Не в том и нужное между всеми гражданами состоит сопряжение и союз, чтоб все одними и одинаковыми пользовались правами и преимуществами, ибо то было бы всеобщим смешением, но в том, чтоб господствовал порядок, а по порядку каждому особо принадлежащие права разделены были».

Проект содержал две главы и 51 статью. В первой главе «Что есть благородство, откуда оное начало свое имеет» рассматривались общие положения о существе дворянского звания; статьи в основном повторяли или развивали соответствующие положения «Наказа» о том, что дворянство «есть нарицание в чести» (ст. 1), основывающееся на больших заслугах и добродетелях; что эти качества и возводят, волей государя, в «степень благородства» (ст.ст. 6—7) и, напротив того, «недобродетельные поступки» (измена, нечестность и т. п.) лишают дворянства по закону (ст. 8).

Вторая глава — «О правах благородных» (ст.ст. 1—43)—содержала перечень важнейших привилегий дворянства. Закреплялись положения манифеста о «вольности дворянской» о свободе дворян служить или оставлять службу, выезжать в другие государства (ст.ст. 2, 5—6), причем предусматривалось даже право отказаться от подданства (ст. 7). Свободный статус дворянина (ст. I) реализовывался в освобождении его от телесных наказаний (ст. 4), податей (ст. 9), в праве на дворянское звание и на герб (ст. 10). Экономическое положение дворянства характеризовалось широтой исключительных прав на владение деревнями с крестьянами и на распоряжение ими (ст.ст. 12—17), на заведение фабрик, заводов и других предприятий (ст.ст. 22—23), оптовую торговлю (ст. 27). Влияние немецкого законодательства сказалось на положениях, которыми предлагалось установить патронат дворян над сельскими церквями (ст. 25) и широкое понимание собственнических прав, включая права на все произведения и приращения земли (ст. 26), особое право охоты (ст. 28). В числе судебных привилегий дворянства называлось право на суд равных, право на защиту в суде и на выбор одного из судей (ст.ст. 29—30), право на апелляцию к монарху в случае тяжких обвинений (ст, 32) и признание процедуры habeas corpus в тяжбах с освобождением под залог (ст. 33). Предполагалось установление корпоративных политических прав для дворянства: право провинциальных съездов (ст. 38), избрания дворянами судей (ст. 39) и др.

Проект о правах «среднего рода людей», или мещан (по первоначальному плану), был разработан частной Комиссией о среднем роде людей,образованной при Комиссии о государственных родах.

Эта подкомиссия была создана в ответ на представление Комиссии о государственных родах 25 сентября 1767 г. и учреждена «под смотрением Комиссии о разборе родов государственных жителей как часть оной». Членами ее были избраны депутаты граф Э. X. Мнних, князь И. Вяземский, С. Нарышкин, князь М. М. Щербатов, М. Степанов; все они, кроме М. Степанова, принадлежали к сановному дворянству. Специальных задач для этой комиссии ни «Начертание», ни «Наставление» Дирекционной комиссии не ставили. Ее обособление было, видимо, чисто техническим, поскольку количество предложений по урегулированию прав мещанства, купечества и других сословий было велико, да и самый предмет — выделение «среднего рода людей» — отличался значительной законопроектной новизной (хотя и имел определенные предпосылки в правительственной политике начала 1760-х годов и проектах по созданию «третьего чина» в государстве14®).

В июле 1768 г. Комиссия о среднем роде людей подготовила обширный проект (автором его в главном был князь М. М. Щербатов), 29—30 июля этот проект обсуждался Комиссией о государственных родах, а затем, с 13 августа по 16 октября 1768 г., проходили их совместные заседания по окончательной его доработке. Некоторые из членов предлагали существенные поправки. Затем он дорабатывался Комиссией о среднем роде людей совместно с правительственными учреждениями, и в феврале 1769 г. был утвержден и представлен Дирекционной комиссии14*.

Проект в окончательном виде имел 13 глав и свыше 100 статей[114] [115] [116]. Соответственно общеправовым установкам «Наказа» и .планов комиссий, к среднему роду, или мещанству, причислялись жители городов, «упражняющиеся в художествах, мореплавании, в торговле и ремеслах» (ст. 1 гл. I), а также получившие образование в учебных заведениях (ст. 2), но не дворяне, потомство мещан и записавшиеся в мещане (ст.ст. 3—5). «Средний род» государственных жителей разделялся на несколько категорий: 1) упражняющиеся в науках и службах (белое духовенство, ученые, приказные, художники); 2) торгующие (купцы, заводчики и фабриканты, владельцы судов и мореплаватели); 3) прочие (ремесленники, мещане просто и освобожденные). Для каждой категории проект предусматривал специальную формулировку прав личных и прав в отношении имущества, но круг этих прав был примерно однотипным; характеристике общих прав посвящалась полностью гл. 2 и 3.

«Средний род людей» пользовался, по проекту, полнотой государственных прав; жизнь, безопасность и имение их охранялись

законом (ст. 2 гл. 2); принадлежащие к нему имели право на судебную охрану личности (ст. 3 гл. 2), неприкосновенность до законного судебного разбирательства и право на защиту в суде (ст. 4—6 гл. 2). Мещане объявлялись свободными от публичных работ (ст. 7 гл. 2). К числу привилегий «среднего рода людей* проект относил запрещение переводить мещан в крепостное состояние, свободу переселения, передвижения и обзаведения домами, свободу выезда в другие госу

дарства, право на свой внутрисословный суд, на представление вместо себя замены по рекрутским наборам и др. К имущественным привилегиям мещанства проект причислял право владения городскими и

загородными домами, право на неограниченное распоряжение принадлежащей собственностью, в том числе практически неограниченное право наследования, иметь промышленные заведения (однако с ограничением размеров и числа работающих там — хотя это не реализовывалось в разделе о правах заводчиков), банки и др. Характерным новшеством было отнесение к среднему роду белого духовенства. В целом же проект предусматривал только более четкое законодательное упрочение сложившегося правового статуса среднего сословия, не реагируя на те требования о расширении привилегий и большей их гарантированности, которые выдвигались депутатами от городов в Большом собрании.

Проект прав войск казачьих был подготовлен в августе 1769 г. (основные авторы — С. Титов и А. М. Голицын). В утвержденном варианте он состоял из пяти глав и 48 статей с дополнением из 27 статей[117]

Проект не предполагал установление самостоятельного казацкого сословия; отмечалось, что «по службе своей могут они причислиться к военнослужащим, а по промыслам — к мещанству, также и земледельцам» (ст. 1). Депутаты от казачества в Собрании и в своих наказах пытались рассматривать себя как категорию российского дворянства, но Комиссия о государственных родах решительно поставила все на свои места, охарактеризовав казачество по объему прав и привилегий наравне со средним родом. Казаки объявлялись свободными людьми, они не могли быть обращены в крепостную зависимость, имели право на судебную защиту и др. В отношении имущественных прав казачество имело право владеть мелкими торговыми заведениями, сдавать их в аренду, заниматься некоторыми промыслами, нанимать себе на службу вольных людей (но с запрещением владения крепостными!), заниматься торговлей товарами собственного производства. Проект не отреагировал на претензии казацкой старшины уравнять их в правах с дворянами: они получали только освобождение от телесного наказания и уравнивались «в чести» с обер-офицерами армии; их дома освобождались от постоя, в остальном права старшины не отличались от основной массы казачества. Проект устанавливал также единообразное особое управление казачьими войсками на основе военно-административного начала: казацкое войско (живущее в определенном районе) было подведомствено войсковой канцелярии, руководство которой,

однако, уже не избиралось, а назначалось правительством; члены канцелярии по-прежнему выбирались из числа казаков.

Третий проект Комиссии о государственных родах был посвящен сословным правам крестьянства, или «нижнего рода люден». Составлен он был в значительной степени на основе проекта, представленного И. А. Унгерн-Штернбергом[118]. Комиссия о государственных родах утвердила проект 20 октября 1769 г. в составе шести глав и 65 статей[119]

Согласно проекту, сельское население по объему своих прав и общему положению разделялось на «государственных поселян», которые «принадлежат государству и владеют землями, данными от правительства»; на свободных крестьян, не крепостных и арендующих землю от дворян или от правительства; на крепостных крестьян, «принадлежащих собственно или государю, или дворянам». Все категории крестьян имели право нанимать себе работников, выставлять вместо себя нанятых в рекруты, обучать своих детей (крепостные — только с разрешения помещика), заниматься мелкой торговлей и кустарными промыслами; объем прав наследования и распоряжения имуществом, вступления в обязательства был для крестьян ограничен. «Государственные поселяне» и свободные крестьяне располагали большей свободой; они имели право на судебную защиту в судах, на .полное владение (но не распоряжение) предоставленными им землями и на собственность в движимом имуществе; обладали они и некоторыми дополнительными имущественными правами. Крепостные крестьяне полностью подлежали установленному суду помещиков и только по уголовным делам — государственному; помещикам разрешалось наказывать крестьян, с соблюдением только «умеренности»; запрещалось продавать крестьян в розницу. Все имущественные права в распоряжении движимым имуществом, в наследовании и др. были ограничены необходимостью всякий раз получать разрешение или общее согласие помещика. Особым разделом определялись также некоторые права «кочующих народов», за которыми признавалось право на их промыслы и право на охрану их государственным законом.

Проект прав «нижнего рода людей» преследовал цель сохранить и узаконить основы феодально-крепостнических отношений, оставив крестьянство в сословно-неполноправном положении, существенно ограничив личные и имущественные права и закрепив лишь те, которыми и так крестьяне обладали. Даже напротив, то подчинение власти помещика в судебных, личных и имущественных делах, которое считалось отклонением от нормы правоотношений, закреплялось в качестве единственно законного, предусматривались лишь чисто условные гарантии от «тиранства» помещиков; крестьянин приобретал право искать защиту в «узаконенных местах».

В целом'же Комиссия о государственных родах разработала конкретные нормы по реализации сословно-правовой политики «просвещенного абсолютизма», утверждавшие незыблемость сословного строя с наиболее привилегированным положением дворянства.

Комиссия о городах начала свою работу также в апреле 1768 г.

В ее состав вошли А. И. Глебов (бывший генерал-прокурор Сената), кабинет-секретарь А. В. Олсуфьев, Л. Штральборн, С. А. Самойлов, П. Самарской, Ф. Попов (с января 1769 г. он сменил С. Самойлова). Хотя официально депутатом от дворянства был один А. И. Глебов, а

остальные числились депутатами от городов, трое из пяти одновременно участвовавших в заседаниях были дворянами.

Комиссия работала около четырех лет — с 10 апреля 1768 г. по 25 октября 1771 г.; за это время состоялись 307 заседаний184,

однако уже с осени 1770 г. обсуждения и решения комиссии были лишены определенного содержания.

Задача комиссии, как она была поставлена в «Начертании» и в «Наставлении» Днрекционной комиссии, не имела чисто правового характера: ей предстояло «определить всем городам вообще и потом каждому по состоянию и положению оного особо принадлежащие права»'35. Подразумевалось, что комиссия рассмотрит положение городов российских, состояние их административного и полицейского управления и даст, на основании этого, обобщенные предложения по законодательному регулированию статуса городов.

Составленный руководителями комиссии А. И. Глебовым и А. В. Олсуфьевым план-проспект раздела о городах к будущему уложению состоял из трех частей[120] [121] [122] [123] [124]. В первой части (11 глав) предполагались установления общего права градского (что есть город; должность, то есть права и обязанности жителей, как вступать в градское общество и т. д.); во второй части (23 главы) характеризовались различные городские учреждения и функции городского управления (образование магистратов, порядок поселения жителей, цеховое устройство ремесленников, содержание гостиниц, больниц, лавок, проведение ярмарок и т. д.); в третьей части должны были быть установлены преимущества разных городов.

В задачу комиссии входило, как и Комиссии о государственных родах, в наименьшей степени обобщение существующего законодательного материала. Главное, чем занимались ее депутаты и на основании чего планировалось установить права и преимущества городов, — это изучение городского права Лифляндии, германских земель, а также анализ депутатских мнений и наказов; из архивов и от депутатов были дополнительно запрошены исторические привилегии и грамоты, которые когда-либо даровались российским городам. С целью ознакомления с положением российских городов комиссия проделала огромную статистическую работу по специальной программе.

По поручению комиссии А. И. Глебов составил план из 27 вопросов, «на какие требовать изъяснений от городских депутатов», который был одобрен 2 сентября 1768 г. Он предусматривал получение сведений о местоположении города и подведомственных ему земель (в том числе находящихся под сельскохозяйственной обработкой), о расстоянии от города до столиц, о характере торговли и промыслов, о наличии фабрик, заводов, снабжении их сырьем (откуда?), снабжении города продуктами, о городском бюджете, а также исторических сведений о городе и состоянии его культурных и общественных учреждений; последний вопрос касался того, «какая есть гражданству вообще тягость и что напротив того к облегчению и приведению города в цветущее состояние служить может»187 План был размножен почти в 350 экземплярах, роздан

депутатам от городов и разослан городским властям для ответов. В дальнейшем на протяжении основного времени своих заседаний комиссия анализировала и обсуждала представлявшиеся депутатами ответы. Не всегда они могли ответить конкретно и точно, иногда их обязывали через генерал-прокурора позаботиться о сборе нужных сведений, но в целом был представлен огромный, хотя и разнородный информационный материал о городах

Комиссия своей задачи в целом не выполнила н какого-либо законченного проекта не разработала. Единственное содержательное решение ее состоялось 24 февраля 1769 г., когда постановили разделять российские города по четырем степеням (разрядам) для последующей характеристики их статуса и преимуществ: 1-й степени—столица первопрестольная, резиденция монарха, и столицы других «царств»,, а также портовые города с иностранным торгом; 2-й степени — малые приморские города, а также те, где есть промышленные предприятия (фабрики и мануфактуры); 3-й степени — прочие города внутренние, а также те, при которых есть горные предприятия; 4-й степени — пограничные города с промыслами . Дальнейшая работа ограничилась разнесением городов, депутаты от которых представляли справки, по этим «степеням» в зависимости от анализа содержания ответов на вопросы.

Комиссия, по-видимому, и не могла выполнить свою задачу: слишком аморфно она была поставлена. Общая идея разработок комиссии засвидетельствовала однако вполне отчетливое направление политики: рассматривать город как целое, в сочетании его административной, экономической и культурной роли, и вместе с тем придать городу и городскому населению некий особый статус. Последнее более всего характеризовало политику правительства как именно феодальную, связанную с исторически отживающими представлениями о городе и его социально-правовой обособленности.

Комиссия о правосудии вообще была образована по решению Большого собрания 24 сентября 1767 г. под первоначальным наименованием «Комиссия о юстиции» с тем, чтобы «сочинить 1) уголовную или криминальную главу и 2) суд или расправу и порядок суда, прочее же к правосудию вообще принадлежащее представлять особому рассмотрению»[125] [126] [127] [128] [129]. В ее состав были избраны депутаты граф П. И. Панин, В. А. Всеволожский, И. X. Шварц, А. Рашкович, впоследствии В. И. Бибиков, В. Дунин-Барковской (вместо А. Рашковича с 1769 г.),

Н. Алфимов, И. Висленев. Кроме них, в работе комиссии на правах помощников приняли участие еще пять депутатов. Все, за исключением Н. Алфимова, были дворянами. За более чем четыре года своей деятельности — с 25 сентября 1767 г. по 9 июля 1771 г. — комиссия провела 319 заседаний[130] [131].

В соответствии с первоначальной установкой были утверждены составленные под руководством В. А. Всеволожского план работ и проспекты разделов по уголовному праву, порядку уголовного суда и порядку гражданского суда. Большую часть последующих заседаний комиссия посвятила чтению систематизированных для нее выписок из законодательства, начиная с Уложения 1649 г., и иностранных законов.

С изданием «Начертания» задачи комиссии были несколько расширены. В частности, как это формулировалось в «Наставлении» Дирекционной комиссии, следовало разработать целостное «учреждение судебных мест», имея в виду создание новой системы судебных органов не только на основе принципов, выраженных в «Наказе», но и с учетом пожеланий и требований прежде всего дворянских депутатов.

Первоначально предусматривалось преимущественно сохранить основы существующей судебной организации и принципы судебного права, с отдельными улучшениями в сторону сужения возможностей для произвола судебных чиновников. Подготовленный в соответствии с новыми указаниями законопроект «О судебных местах» отличайся уже существенной новизной. Работа над ним продолжалась с октября 1768 г. по июль 1769 г., когда в связи с тем, что не были готовы законодательные выписки к проекту, комиссия перешла к работе над уголовным уложением.

Проект «О судебных местах» был разбит на 11 глав, соответственно вопросам, поставленным в «Начертании» (о родах судебных мест, о власти каждого судебного места и т. д.).

Сочетая в подходе к судоустройству общий и ведомственный характер юстиции, авторы проекта предлагали установить следующие виды суда: духовный — по делам веры, закона, а также внутрицерковным; уголовный; гражданский; полицейский — по делам до «благочиния», то есть общественного порядка; торговый — споры по купеческим обязательствам и маклерским операциям; цеховой—споры по «художествам и ремеслам»; военный — по делам всех военнослужащих, кроме споров о землях; придворный — по уголовным делам придворных служащих; специальный — дела по таможенным порядкам[132] Предусматривалось учреждение уголовных, гражданских и полицейских судов в двух вариантах — земских и городских (по территориальному признаку); в городах, кроме того, должен был быть цеховой суд для «среднего рода людей»; общей юстиции становилось подведомственно по уголовным и гражданским делам и духовенство. Тем самым формировалось единство судебной системы. Все суды соподчинялись в три инстанции, по административно-территориальному принципу, с четвертой, высшей инстанцией в Сенате, который бы обладал не только высшей судебной властью по апелляциям, но и специальными судебными правами. Главной задачей суда провозглашалось «одно только исполнение законов», но судебные органы получали также право оценки управленческих указов с точки зрения «прав государственных», делая представления о таких нормативных конфликтах в Сенат. Земские и городские суды должны были стать выборными (на два—три года,

по сословиям). Подробно регламентировались права сторон по предъявлению исков, подаче частных жалоб и частных обвинений. Было высказано мнение о необходимости гласного и открытого не только слушания дел, но и вынесения решений по ним. В индивидуальных проектах некоторых членов комиссии выдвигались дополнительные гарантии прав подсудимого и обвиняемого.

Работа над второй частью порученной работы — над проектом «криминальной» главы — была завершена примерно в сентябре 1770 г. Проект представлял собой принципиально новый, по отношению к существующему праву, свод уголовно-правовых норм как по структуре (четыре главы с подразделами и около 600 статей[133] [134]), так и по правовым началам.

Комиссия отразила в проекте новое понимание преступного деяния: уголовно наказуемыми следовало рассматривать только такие, «которые 1) по моральному их существу преступлениями почитать надлежит и, следовательно, 2) всеобщие суть и от всех без различия природы, состояния и службы учинены быть могут»[135]. Таким образом, было зафиксировано характерное для правовых принципов и для доктрины «просвещенного абсолютизма» понимание преступления как проявление направленной во вред обществу деформированной воли преступника. В классификации преступлений проект следовал «Наказу», выделяя: 1) преступления против закона и веры (разд. 1), которые наказывались только церковными наказаниями, то есть с исключением во всяком случае смертной казни; 2) преступления против нравов (разд. 2), где предписывалось применять преимущественно общественные наказания, порицания и ограничение прав состояния; 3) преступления против общего спокойствия (разд. 3); 4) преступления против безопасности, с выделением преступления против спокойства государя и государства (разд. 4, 1-е отделение) и против личности, чести и имущества частных лиц (разд. 4, 2-е отделение). Значительно сужалось применение смертной казни, сдержанно трактовались преступления антигосударственного характера, где учитывался преимущественно реально последовавший общественный вред, имелись некоторые другие моменты либерализации уголовной репрессии. Вместе с тем криминализировался ряд действий, связанных с реалиями феодально-крепостнических отношений; подвергались наказанию как жестокое обращение с крепостными, так и некоторые специфические деяния, могущие проистекать только из крепостной зависимости.

Разработки комиссии непосредственно были связаны с правительственными предположениями о реформе судебной системы и уголовного законодательства. В них эти предположения обретали конкретную форму законопроектов, построенных на новых принципах и в новой кодификационной форме. Новые принципы судебной организации имели непосредственное значение для впоследствии проведенной судебной Реорганизации по губернской реформе 1775 г., а обновление уголовного права оказало влияние на законодательство Екатерины II в 1780-е годы. Кроме того, разработанные приемы построения специального уголовного кодекса будут использованы в кодификациях первой половины XIX в.

Комиссия о благочинии была образована особым решением Собрания депутатов в марте 1768 г. в связи с получением в Комиссии уложения дополнительной гл. 21 «Наказа» Екатерины II, где шла речь о задачах и проблемах полицейского управления, поддержания общественного порядка, а также выполнения администрацией широких общественных функций по хранению «благочиния» в людях. В ее состав были избраны депутаты Л. Нарышкин, А. Нартов, М. Вагин, М. Зыбин, А. Ржевский, принимали участие в ее работе также Н. Бутурлин и Н. Толмачев в качестве помощников. За исключением М. Вагина, все они принадлежали к высшей или придворной администрации.

Комиссия работала с 20 марта 1768 г. по 20 октября 1771 г., проведя за это время 327 заседаний16®.

Предполагая, что задачи комиссии довольно ясно обозначены в «Наказе», ни «Начертание», ни «Наставление» Дирекционной комиссии подробно на них не останавливались. В «Начертании» сформулированы только основные направления деятельности комиссии, которой следовало дать общее установление об органах благочиния для каждого места, о порядке его соблюдения, а также о розыске преступников, что также входило в сферу полицейского управления167.

Сфера законопроектной работы комиссии пересекалась с задачами других частных комиссий, напримеш комиссий о порядке государства и о городах. Поэтому длительными были предварительные согласования. В мае 1768 г. Дирекционная комиссия утвердила обширный пла^ Комиссии о благочинии, который и стал основой для разработки специального раздела будущего уложения, посвященного полицейскому управлению в самом широком смысле.

Главный источник кодификационной работы комиссии составляли прежние узаконения по части полицейского управления, а также обширный наказ от Главной полиции, представленный в Комиссию уложения.

Комиссия завершила свою работу только частично, составив и утвердив первую часть проекта (самую объемную — пять глав и 383 статьи) о полномочиях полиции[136] [137]. С февраля 1771 г. началось чтение проекта в присутствии генерал-полицмейстера Н. Чичерина, которое проходило медленно из-за частого его отсутствия и кичем так и не закончилось.

Проект отражал представление о задачах полицейского управления, характерное для административной политики абсолютизма XVIII в. и переосмысленное в период «просвещенного абсолютизма»: «Полиция есть хорошее учреждение в городах, предписывающее такие правила, по коим бы устроивать гражданам жизнь и состояние свое тако, дабы оно споспешествовало соблюсти доброй порядок между живущими в обществе народом для своего собственного здравия и благоденствия; итак из сего заключить можно, что градское благочиние ничто иное есть, как страж общего покоя и добронравия»169. Полицейское установление адресовалось исключительно городским властям, хотя общая посылка «Начертания» и «Наказа» предусматривала и учреждение земской полиции; здесь комиссия сузила свою задачу, оставшись в рамках содержания наказа Главной полиции.

В гл. 1 первой части «О должности полиции» перечислялись и характеризовались проступки против благочиния, которые давали основания для применения полицейской власти, а также те области городской жизни, которые подвергались полицейскому регулированию; соблюдение порядка церковнослужений, при крестных ходах, проявления излишней роскоши, распутство, скорая езда, кулачные бои и другие «недозволенные забавы». К полномочиям полиции отнесена была и цензура книг, «разумеется, таких, кои касаются до развращения закона, спокойствия государственного и добрых нравов», а также контроль за народными развлечениями — «забавами». Глава 2 посвящалась описанию тех сторон полицейской «должности», которые относились к «сохранению здравия» как «самого главнейшего намерения полицейских учреждений». Контролю полиции должны были подлежать чистота города, рек и воды, качество продаваемых съестных припасов, порядок торговли в смысле соблюдения санитарных норм и предосторожностей против эпидемических «прилипчивых» болезней и др.

Глава 3 посвящалась соблюдению и охранению «спокойствия и безопасности» граждан города. Полиция обязывалась организовывать городскую стражу, искоренять грабежи, злодеев и бродяг, тушить пожары, принимать меры против зажигалыциков, контролировать всякие «тайные сборища» и пресекать прочие «нарушения тишины» в городе. В гл. 4 «О выгодности» на полицию возлагались обязанности контролировать обеспечение города съестными припасами, обеспечивать соблюдение установленных мер и весов, правил торговли на рынках, содержания трактиров, наемных слуг и др. В гл. 5 рассматривались вопросы общей организации городского строительства: от установления налогообложения с городских жителей до контроля за архитектурным обликом зданий, планировкой города и организацией городских праздников.

Незавершенные части проекта должны были составить «Учреждение благочиния» (вторая часть); административно-полицейское деление города, органы полицейского управления, права главного полицейского органа города и собственно «Право благочиния» (третья часть): конкретные должностные обязанности полицейских чинов и их власть в отношении граждан.

Конкретные начала и правовые принципы полицейского управления по проекту характеризовать сложно, так как план работы комиссии содержал очень мало позитивных правовых положений, а сам законопроект не найден. Видимо, дополнительные разработки велись позднее и по установлению земской полиции: среди бумаг, оставшихся после юрисконсульта генерал-прокурора Шарля Де Вильера, упоминались выписки «Отдела 1-го земской полиции», в которых характеризовались сходные вышеотмеченным полномочия и функции органов негородского полицейского управления170. По своему значению проект комиссии был первым опытом регламентации прав и полномочий полицейского управления с охватом всех сторон и функциональных его обязанностей соответственно тому представлению о политической и административной Роли полиции, которое характерно для периода «просвещенного абсолютизма». По своей кодификационной разработке, уровню выделения правовых вопросов проект явился предпосылкой крупных актов о полицейском Управлении, изданных в 1780-х годах.

Духовно-гражданская комиссия была образована в мае 1768 г. В разное время членами комиссии были депутаты князь А. М. Волконский, А. Опочинин, И. Фурсов, В. П. Баскаков, Г А. Потемкин (впрочем, почти не участвовавший в заседаниях), И. Беклемишев, С. Глебов, И. Бан- тыш-Каменский, И. Сухопрудской, П. Кривской; реально же работа велась только четырьмя из них: В. Баскаковым, И. Фурсовым, И. Сухопруд- ским, П. Кривским. Все они, за исключением И. Сухопрудского, были дворянами и принадлежали к высшей администрации. Единственная из всех частных комиссий. Духовно-гражданская комиссия была полностью составлена из причастных к юридической практике лиц, и это отразилось на ее разработках.

Комиссия работала около трех с половиной лет — с 27 мая 1768 г. по 18 октября 1771 г., проведя за это время 299 заседаний[138].

Как уже отмечалось, духовенство не посылало своих депутатов в Комиссию уложения, его интересы в целом были представлены в ней очень слабо — и это отвечало политической линии правительства на умаление роли не только церкви как организации, но и духовенства — вплоть до ликвидации его сословной самостоятельности. Одним из проявлений этой тенденции стало включение Комиссией о государственных родах белого духовенства в число «среднего рода людей» с соответственным сокращением правовых привилегий.

Согласно «Начертанию», комиссии предстояло разработать «все то, в чем гражданские законы в сохранении доброго порядка имеют сношение и сопряжение с духовными, или в чем сии последние от светских занимают помощь», а также рассмотреть правовое положение «духовенства вообще» и установить начала свободы вероисповедания «для благоденствия общества»[139]. В «Наставлении» Дирекционной комиссии обращалось внимание на то, чтобы при установлении прав других вероисповеданий никоим образом не умалялась «непорочность и целость» православной веры, а также на необходимость пересмотреть правовую характеристику проступков и уголовных посягательств на принципы веры, церковные порядки и отчасти благочиние. Тем самым комиссии, по сути, предстояло разработать свод законов о положении церкви, правах духовенства и роли церкви в жизни общества во всем объеме возможных отношений.

Комиссия долго работала над планом, представив его только в июне 1770 г. По тщательности и обстоятельности правовой разработки (здесь сказалось влияние ее профессионального состава) обширный «толковый план», где были не только схемы законоположений по разделам и статьям, но давались варианты, обоснования и толкования правовых решений, был уникальным[140]. При необходимом политическом решении план в короткое время мог быть обработан в виде позитивных законов — таким образом, комиссия по существу выполнила свою задачу.

Проект свода духовно-гражданских законов состоял из 57 разделов («составов») и свыше 200 отдельных главок. Первые 11 разделов охватывали правоположения о значении православной веры и церкви, о закреплении их господствующей роли в государстве, о наказании за посягательства на вероучение, за отход и за профанацию ортодоксального вероучения, о взаимоотношениях с другими религиями, исповедуемыми населением империи. Разделы 12—20 посвящались правовому регулированию собственно церковной деятельности, общественного порядка при богослужении, соблюдения церковных обрядов, благочиния, в том числе вопросов церковного строительства и организации новых церковных учреждений. В разделы 21—31 были объединены правоположения о сословном статусе духовенства: о положении церковных имуществ и о управлении ими, о материальном содержании духовенства, о регулировании их личных имущественных и неимущественных прав, о полномочиях светских и духовных судов, о порядке вступления в духовные лица. Разделы 32—34 охватывали основные правоположения о заключении и расторжении браков (поскольку в этом участвовала церковь). В разделах 35—47 характеризовались отдельные виды преступлений против личности (преступления в рамках семейных отношений, так называемые «против нравственности») и особо квалифицированные преступления, выражавшиеся в посягательствах на церковное благочиние (нарушение крестоцелован.ия-присяги, кража в церкви, симония и т. д.), которые ранее регулировались нормами церковного права. Схема кодификационного построения была вполне современной: в основе ее лежало движение мысли законодателя от общего к частному в рамках существа единого избранного предмета.

В вопросе взаимоотношений государства и церкви авторы проекта опирались на ключевые принципы официальной доктрины абсолютизма: монарх представлялся «яко главный веры и прав церковных защитник», подчеркивался верховный характер его власти, империя рассматривалась как государство «греко-российской веры»; гражданам предписывалось показывать пример исполнения «христианских должностей». Принадлежность к православной вере и церкви имела своим следствием и установление некоторых правовых преимуществ «противу прочих граждан равного с ними состояния». Предполагалось, в соответствии с принципами «просвещенного абсолютизма» и указаниями «Наказа», установить свободу вероисповедания для тех вер, что «уже дозволены в России», с целью обеспечить соблюдение «государственного спокойствия» (а отнюдь не гарантий личного интереса подданного).

В церковной организации, согласно общей линии проекта, должны были последовать существенные внутренние перемены. Источником этих перемен было недвусмысленно выраженное согласие с секуляризацией церковных имуществ: «недвижимые имения прямо и навсегда церкви принадлежать не будут*. Духовенство отстранялось от непосредственного управления церковным имуществом, все священнослужители переходили на государственное жалованье (с окладами пропорционально сану, чину и т. д.). Ограничивались церковное строительство и права церкви по внутренней организации своих учреждений, ряд монастырей предлагалось сделать местами для исправительных работ преступников. Духовенство, по проекту, утрачивало сословную определенность правового статуса: в священнослужители могли поступать лица всех сословий, частью утрачивая свои прежние права и обретая их при выходе из священнослужителей. Духовное звание трактовалось, по сути, как особый род государственной службы. Соответственно предусматривались регламентация полномочий и сокращение влияния церковных судов.

Ряд предложений по регулированию брачно-семейных отношений расходился и с традицией церковного права, и с официальной доктриной православия: в частности, допускался развод, в том числе по причине взаимного неисполнения супружеских обязанностей. Немало нового внесено в разделы об уголовном праве, хотя члены комиссии (расходясь здесь с «Наказом») отстаивали полезность телесных наказаний и некоторых членовредительных наказаний. Однако в целом вопросы веры и церкви исшпочались из числа факторов, существенно влияющих на уголовную репрессию: полностью декриминализировались, например, «колдовство», «волшебство» и т. д.

По своему правовому содержанию проект отразил линию политики государства по отношению к церкви, которая наметилась предыдущими мероприятиями с конца 1750-х годов и будет развита в позднейших законодательных мерах. Однако проект показал и специфические устремления «просвещенного абсолютизма», которые не могли быть реализованы без кардинальной ломки основ роли церкви н православия в феодальном государстве: полного поглощения церковного права светским, ликвидации сословной и административной самостоятельности церкви и духовенства.

Комиссия о разных установлениях, касающихся до лиц. Создание этой частной комиссии также предусматривалось «Начертанием» Екатерины II. Сама ее правовая сфера представляла новшество в части расширения возможного правового регулирования государства: до того все правовые стороны брачно-семейных отношений неимущественного характера входили в сферу церковного права. В «Начертании» подробно перечислены вопросы для правового регулирования, включая порядок вступления в брак, регулирование брака, права и обязанности детей и родителей, а также пожелание сделать широкое установление об опеке и порядке ее оформления[141]. К этой формулировке задач «Наставление» Дирекционной комиссии ничего конкретного не добавило, и комиссии предстояло самостоятельно разработать практически новую для государственного закона правовую область.

Комиссия была образована в июне 1778 г. В ее состав в разное время входили И. Чаадаев, А. Похвиснев, А. Протасов, барон Ф. Зальц, В. Неклюдов, И. Губарев (вместо Ф. Зальца), П. Неклюдов (вместо В. Неклюдова), И. Поливанов (вместо И. Чаадаева). За три с лишним года своей работы—с 9 июня 1768 г. по 23 августа 1771 г.— комиссия провела 186 заседаний[142], но практически с августа 1770 г. работа ее прекратилась.

Разработки комиссии осложнились из-за существенных противоречий между ее членами по принципиальным вопросам регулирования брачно-семейных отношений. Основная работа пришлась на долю А. Протасова, В. Неклюдова, А. Похвиснева. Их активно критиковал Ф. Зальц, который выразил свои несогласия в обширной записке (переведенной с немецкого и размноженной в нескольких экземплярах для сведения Дирекционной комиссии и других комиссий). На судьбу проекта эти замечания не повлияли, но сам факт должен быть отмечен: далеко не всегда частные комиссии работали в единогласии и могли прийти к единому мнению.

На фоне других законопроектных работ разработки комиссии характеризовались более либеральной трактовкой принципов «просвещенного абсолютизма». Это, возможно, объяснялось тем, что все члены ее были депутатами от дворянства, что называется, «с мест», в особенности отстаивавшими охрану своих личных прав. Так, комиссия отказалась вторгаться в регулирование неправовых внутрисемейных отношений морального свойства, максимально исключила применение мер государственного принуждения за неисполнение семейных или родительских обязанностей.

План работ комиссии, одобренный Днрекционной комиссией 29 июля 1768 г., предусматривал проект законов из трех частей: 1) о супружестве; 2) о родителях и чадех; 3) об опеке, каждая из которых делилась в свою очередь на главы и на статьи. Основными источниками правовых норм стали не столько государственные законы, сколько памятники церковного, византийского права, Уложение 1649 г. и «Наказ»; в главном же члены комиссии старались учесть пожелания, выраженные в дворянских наказах, и ориентировались на собственное правосознание.

Проект законов о супружестве и опеке комиссия представила в Дирекционную комиссию 13 апреля 1770 г. Последующая ее работа заключалась в многочисленных согласованиях правовых позиций проекта с другими частными комиссиями и прежде всего с Духовно-гражданской. В целом работы ее были завершены.

Проект законов, согласно плану, состоял, как уже говорилось, из трех частей и более чем 300 статей[143]. Что касается общеправового подхода, его авторы исходили из понимания брака («супружества») не только как таинства (соответственно требованиям православного канона), но и как гражданского обязательства: «Супружество есть... таинство, по закону греческого исповедания, а по гражданскому — обязательство, которым сочетающиеся соглашаются жить по смерть свою в непрерывном союзе»[144] Правовая регламентация семейно-брачных отношений основывалась преимущественно на гражданском понимании брака, это было существенной новизной проекта. Понимание брака и семейных отношений ках рода частного обязательства максимально ограничивало вмешательство не только церкви, но и государственных властей в эту сферу.

Брачный возраст устанавливался определенно: 18 лет для мужчин н 15—для женщин. Для вступления в брак необходимо было согласие родителей (с преимущественным правом отца) или других родственников старшего поколения. Для крепостных людей (проект был адресован «гражданству» вообще) было необходимо разрешение их помещика, однако исключалось какое-либо с его стороны правовое принуждение. Узаконивалась старорусская процедура сговора и обмена подарками при помолвке, но трактовалось это как своего рода частное обязательство; при невыполнении данных обещаний применялись те же санкции, что и при сделках. Запрещались браки с малолетними, безумными и физически неполноценными лицами, тайные браки и др. Это создавало основу для квалификации ряда нарушений семейно-брачного права как «преступлений против супружества» (второй брак при живом супруге, прелюбодейство, «злоумышление» на супруга, жестокое обращение с супругом), которые карались уголовными наказаниями исправительного свойства (арест до нескольких месяцев). Разрешалось применение процедуры (идущей от канонического права католической церкви) «отлучения от стола и ложа», то есть неофициального развода, «когда ненависть, ожесточение и непримиримая вражда у мужа и жены далеко дойдут»; однако для православных это правило не вводилось. В имущественном отношении муж имел первенство в семье, обладал правом пользоваться доходами с приданого жены, но был лишен прав по распоряжению ее имуществом — тем самым усиливалась и без того значительная имущественная самостоятельность женщин в семье.

Власть родителей в отношении детей также трактовалась ограниченной. Родители обязаны были содержать и воспитывать детей, имели право их наказывать, но «не преступая человечества», лишать наследства, однако только в случае конкретных действий, описанных в законе, а не по личному произволу. При разводе суд определял, с кем оставить детей и какое им назначить содержание. Разрешалось усыновление, но с соблюдением сословных и семейных ограничений; здесь значителен был контроль государства. Дети, рожденные вне брака или от сословно неравного брака, считались незаконнорожденными и лишались прав наследования.

В проекте учтено одно из главнейших пожеланий дворянства об установлении единого порядка опеки с организацией для того специальных органов. Опеке подлежали не только несовершеннолетние или безумные, но и — еще одно важное новшество — уличенные в жестоком обращении с подвластными; назначалась опека судом (поскольку речь шла о лишении или ограничении прав, судебное разбирательство было важной гарантией законности); устанавливались обязанности опекуна, вознаграждение за исполнение дела как «благоразумного хозяина», порядок окончания опеки с достижением совершеннолетия (20 и 18 лет для мужчин и для женщин соответственно).

Проект представлял собой едва ли не самое большое новшество в истории кодификации за весь период абсолютной монархии. Положения об опеке (с использованным обширным проектом об опекунстве И. П. Елагина) непосредственно предвосхитили законодательное урегулирование и установление этого института в актах 1770-х годов. Однако кодификация семейно-брачного права в едином кодексе, тем более касавшемся прав всего населения (хотя и с учетом различия сословных прав), оставалась проблемой для законодательной политики России еще более ста лет.

Комиссия о имениях, или «отчинная» (по первоначальному названию), была создана в числе первых частных комиссий в сентябре 1767 г. В ее состав в разное время входили М. Лунин, Н. Дурасов, Н. Н. Мотонис, Ф. Гадебуш, А. Ярославцов, князь П. Трубецкой, Д. Мерлин, Л. Камынин,

А. Фрейс и еще до 10 депутатов от дворянства (в качестве помощников). Основные разработки были выполнены П. Трубецким, Л. Камыниным, А. Ярославцовым, которые являлись государственными служащими высших рангов.

За время своей деятельности — с 11 октября 1767 г. по 20 октября 1771 г. — комиссия провела 297 заседаний[145], правда, с января 1771 г. конкретная работа практически уже не велась и заседания были формальными.

Первоначально постановлением Дирекционной комиссии от 27 августа 1767 г. задача комиссии формулировалась узко: разработать порядок наследования и приобретения недвижимых имений с определением, что есть недвижимое. Однако в сентябре, после ее переименования, комиссии было поручено разработать положение обо всех имениях вообще[146] [147]. При этом подразумевалось, что комиссия рассмотрит и вопросы сословной характеристики прав собственности, а также регулирования ее обращения, то есть частично обязательственного права.

Первоначальный план, утвержденный Дирекционной комиссией, был сложным по характеру и следовал этой нечеткой задаче. В нем содержались институционные правоположения: о правовом понимании движимого и недвижимого имения, наследства, владения, давности и др. Законопроект подразделялся на три части: I) о вещном праве (24 главы); 2) о наследстве (8 глав); 3) о договорах (24 главы)1*0. Авторы проекта следовали сложившимся кодификационным принципам тематического обобщения законодательного материала. Однако после издания «Начертания:», создания специальной Комиссии о обязательствах, других уточнений, которые частично были выражены в «Наставлении» Дирекционной комиссии, им пришлось разрабатывать новую схему законопроекта и снова собирать законодательный материал, особенно обширный в части регулирования имущественных прав. По новому уточненному плану законопроект включал 30 глав: гл. с 1 по 12 охватывали главные родовые категории имения-собственности, в зависимости от субъекта и от порядка приобретения; гл. с 13 по 20 были посвящены режиму собственности, владению, а также основным видам сделок с недвижимой преимущественно собственностью (купля-продажа, мена, залог); гл. с 21 по 26 касались наследственного права, гл. 27—30 — особых видов вещных прав (сервитутов — «услужностей», давности, порядка записи и оформления собственности)[148]

Проделанная работа по охвату законодательства была огромной. Особенно она осложнялась тем, что решить сложнейший правовой и внутриполитический вопрос о регулировании собственности вне сложившегося порядка вещей, а следовательно, вне обобщения всего законодательного материала, было объективно невозможно. Комиссия поэтому пошла по единственно возможному пути первоначального обобщения и сбора законодательного материала. За исключением важнейших разделов и самых сложных и обширных правовых вопросов проект не был завершен. Полностью закончили свои главы П. Трубецкой (начальные), А. Ярославцев (главы второго раздела) и Л. Камынин (главы о наследствё). Объем разработанных глав будущей части уложения был очень большим: многие главы насчитывали более 200 статей.

Одной из центральных в проекте стала гл. 14 «О владении», в которой, по сути, шла речь о «собственности каждого рода жителей»'*11. Неограниченным правом собственности на «всякого звание имение» обладали дворяне, которые могли делать в своих имениях все, что заблагорассудится, руководствуясь только ограничениями закона, имели полное право распоряжения ими и пользовались самым широким режимом собственности. Также они имели «полную власть крепостных своих людей и крестьян во всякие работы употреблять и по усмотрению состояния их налагать на них подати и оброки» (§6 ч. 1) Ограниченным устанавливалось право собственности духовенства: за высшими иерархами признавались лишь права на движимое имущество, а недвижимым они могли пользоваться, но не распоряжаться; белое духовенство пользовалось правами собственности наравне со всем «мещанством». Право собственности «среднего рода людей» могло распространяться только на городские строения, фабрики, заводы и т. п.; специально оговаривалось, что «никто, не получивший дворянского права, не может деревень и всяких с людьми и крестьянами усадеб и земель покупать и оными владеть» (§5 ч. 2). Движимым же имуществом «духовенство, купечество и мещанство вольны употреблять по собственному желанию» ($Ъ ч. 2). «Нижний род людей», государственные крестьяне, однозначно приравненные к ним однодворцы, сельские священнослужители и др., имели право потомственного владения и пользования выделенными им участками земли, но без прав полного распоряжения ими; движимым же имуществом, как и мещане, они могли располагать по своему усмотрению (§2 ч. 3). За крепостными крестьянами признавалось только право владения и только движимым имуществом, однако с запрещением распоряжаться им без разрешения помещика ($4 ч. 3). Таким образом, важнейший вопрос о характере собственности решался в точном соответствии с принципами сословной политики и исключительно привилегированным положением дворянства, единственно имевшим право обладать крепостными крестьянами.

Для собственников земли устанавливался практически неограниченный режим пользования принадлежащим участком, включая права на пользование реками, лесами, недрами и другими «угодьями», добычу руд только с ограничениями по закону (§ 1 — II гл. 13). Сословный

характер носило и наследственное право: крестьяне, в частности, свое имущество могли завещать только в собственном же роде, в противном случае оно становилось выморочным и шло помещику (ст. 4 гл. 22). Право завещания для других сословий, кроме духовенства, было практически неограниченным в отношении разрешенного им ко владению имущества.

Обширные разработки комиссии охватывали многие вопросы частного права. Последующее их влияние на законодательство было незначительным и проявлялось эпизодически. Законопроекты комиссии показательны для характеристики довольно высокого уровня теоретического осмысления правовых проблем, квалификации собственно правовой мысли членов Комиссии уложения, которые предложили предельно обобщенную форму регулирования частноправовых отношений, используя знание римского права и знакомство с юридическими классификациями западно-европейской литературы.

Комиссия о обязательствах была создана для бодее детальной правовой разработки общетеоретических посылок «Начертания», где Екатерина II сформулировала и общее понятие об обязательстве («обязательство значит вообще союз, по правде и по справедливости содеваемый, по которому гражданин обязан что-нибудь учинить и от которого рождаются деяния»), и основные виды обязательств, следуя четырехчленной структуре, идущей от римского права183.

1,3 См.: Начертание... С. 25—27.

Комиссия работала с 16 июня 1768 г. по 25 октября 1771 г., проведя за это время 303 заседания[149]. Однако большая часть времени уходила на разного рода согласования общеправовых вопросов с другими частными комиссиями и на сбор выписок из законов. В состав комиссии входили Н. П. Толмачев, В. И. Голенищев-Кутузов, П. Карякин, А. Т. Князев, барон Л. Ф. Унгерн-Штернберг, князь В. Енгалычев, Б. Тыртов; почти все они были депутатами от дворянства. К началу 1770 г. из-за увольнения большинства депутатов в комиссии оставались то один, то два члена, которые в основном заседали с Комиссией о разных установлениях до лиц.

Комиссия о обязательствах только наметила главные направления своей кодификационной работы, выработав обобщенный план и решив самые общие вопросы обязательственного права.

План раздела об обязательствах будущего уложения предусматривал распределение правовых норм по четырем частям[150] [151] [152]; первая часть посвящалась теоретическим вопросам о том, «что есть вообще обязательство и кто в обязательство вступать могут» (в пяти главах); во второй части рассматривались содержание и правовые характеристики конкретных видов обязательств, распределение их в зависимости от источника возникновения, а также по способу заключения (подряды — с короной и с частными людьми, откуп, наем, товарищество, хранение, заем, залог и т. д.), причем по всем видам договоров выделялись особые подвиды, характеризующие условия их исполнения: совершенные, или ненарушимые, условные, срочные и бессрочные, как бы договоры и др. ; в третьей части определялись условия совершения и действительности договора: полномочия сторон, поручительство, свидетельство, обряд и формальные признаки для каждого из видов, порядок исполнения и взыскания по обязательствам. Четвертая часть посвящалась правонарушениям, деликтам, в основном здесь рассматривалась категория частноправовой вины как условия в обязательстве, обусловливающего ответственность. В классификации и в общем подходе в основном использовался опыт догматики римского права.

Законченным проектом была подготовлена только первая часть, автором которой являлся Н. П. Толмачев[153]. В ней были решены общеправовые вопросы характеристики обязательств вообще, а также сформулированы основые сопряжения обязательственного права с правами лиц соответственно их сословному статусу.

Проект первой части «Что есть обязательство. Кто может обязываться» подразделялся на четыре главы в 27 статьях. Под обязательством понималось «добровольное условие, которым с обоих сторон один или многие друг другу должными себя делают взаимно что отдать или исполнить» (ст. 1 гл. 1). Условиями действительности обязательств определялись наличие полномочных сторон и предмета обязательства, Ненасильственное волеизъявление, соответствие законам и «благосостоянию общества и совести» и в целом ненасильственное их заключение (ст.ст. 2—8 гл. 1). Обязательственное право сопрягалось с сословным положением лиц. Во все виды обязательств могли вступать

дворяне и люди «среднего рода» (ст.ст. 1—2 гл. II). Права «нижнего рода людей» были существенно ограничены: они могли свободно заключать лишь договоры личного найма (при наличии печатных паспортов), контракты только с -оговоренной суммой и при поручительстве (для государственных крестьян — управителей, для владельческих — их помещиков) ; все прочие договоры они имели право заключать только по специальному письменному разрешению (ст.ст. 3—8 гл. II). Дееспособность стороны для вступления в обязательства определялась наличием совершеннолетия, здравого рассудка, полновластия в имуществе — предмете обязательства; неотделенные дети могли заключать самостоятельно обязательства только к своей выгоде (ст.ст. 1—3 гл. III). Заключение обязательства с ненадлежащим субъектом исключало возможность взыскания (ст. 4 гл. III). Сословный характер обязательственного права проявлялся и в характеристике таких условий заключения обязательств, как поручительство и свидетельство: и поручителями, и свидетелями не могли быть лица «нижнего рода»; духовные особы могли выступать только свидетелями (ст.ст. I—5 гл. IV).

Практического значения для развития законодательства проект почти не имел. Как и проект комиссии о имениях, он характеризует уровень правовой мысли и юстиции времени «просвещенного абсолютизма».

Другие частные комиссии. Работа и проекты остальных пяти частных комиссий в наименьшей степени были связаны с решением правовых проблем. Они разрабатывали некоторые вопросы внутриполитического свойства, которые также предполагалось урегулировать законодательно в едином своде законов.

Комиссия для остережения противоречий между воинскими и граждан* скими законами имела вспомогательную задачу. Она функционировала с 19 апреля 1768 г. по 20 октября 1771 г., проведя формально

251 заседание187, но по существу ее деятельность прекратилась в декабре 1769 г. В состав комиссии входили князь Ф. В. Щербатов, граф М. Г Скавронский, А. Нагаев, П. Левашев, И. Рыбников, князь С. Вяземский (вместо П. Левашова); руководили ею Ф. В. Щербатов и М. Скавронский как ‘высшие военные должностные лица. Никаких реальных итогов работа комиссии не имела. Планом предусматривалось правовое согласование военных уставов с новосоздаваемым уложением (ч. 1), урегулирование системы продовольственного снабжения армии (ч. 2), постоя войск в городах (ч. 3), согласование требований морского военного устава с обеспечением торгового мореплавания (ч. 4),

пересмотр требований старых законов по вопросу о сбережении и растении корабельных лесов (ч. 5)188. Главные члены комиссии рассматривали свою работу как излишнюю обузу и дело не вполне необходимое; более всего это проявилось при обсуждении вопросов о снабжении армии провиантом, когда М. Скавронский указал, что поскольку дело это регулируется временными инструкциями, то частым подвержено переменам, и что, мол, смысла нет устанавливать что-либо в законе на сей случай189. Возможно, комиссия была бы более полезной при общей доработке уложения, но до этого, как известно, дело не дошло.

1,7 См.: «Дневные записки» комиссии//ЦГАДА. Ф. 342. On. 1. Д. 128. Кн. 1—2. ш См.: там же. Д. 142. Ч. 3. Л. 298.

1,9 См.: там же. Д. 128. Кн. 2. Л. 106об.

Деятельность остальных частных комиссий была связана с чисто экономическими и внутриполитическими проблемами.

Комиссия о размножении народа, земледелия, домостроительства, о поселении, рукоделии, искусствах и ремеслах должна была выработать, согласно плану, «изображение способов к приведению в лучшее состояние препорученных ее трудам предметов»19". В целом задача ее состояла в разработке мер по улучшению учета податного населения, объяснении причин его высокой смертности, анализе реальных «отягощений» народа, а также разработке предложений по улучшению использования земли, переселенческой политике, по устройству земской полиции.

Комиссия о почтах и гостиницах должна была разработать общий устав о содержании почт и почтовых дорог и гостиниц, урегулировав порядок пользования почтой частных лиц, государственных чиновников и выработав пожелания к общему устройству «гостиничного хозяйства»'91

Комиссия для рассмотрения образа сборов и образа расходов и Комиссия о рудокопании, бережении и растении лесов и о торговле вообще занимались проблемами улучшения своих областей государственного хозяйства (составление государственного бюджета и регулирование порядка налогообложения) и отдельными вопросами экономического развития страны. Каких-либо законченных проектов или предложений эти комиссии не разработали.

Большое значение для последующей образовательной политики «просвещенного абсолютизма» имели разработки Комиссии об училищах. Все проекты устройства разного рода школ и училищ легли в основу школьной и образовательной реформы 1780-х годов[154] [155] [156].

Значение работ частных комиссий. Как видно, основная практическая работа По кодификации права, включая как систематизированное обновление законодательства, так и разработку отдельных сторон правовых реформ «просвещенного абсолютизма» в качестве составных частей будущего свода законов империи, сосредоточилась в частных комиссиях. Эта работа имела значительные реальные результаты, и кодификация права была в основном проведена в виде отдельных законопроектов, которые охватывали все важнейшие стороны правового регулирования и включались в систему единого свода законов. По социально-правовой, политической и идейно-правовой характеристикам содержание всех подготовленных (и только намеченных) законопроектов отвечало принципам «просвещенного абсолютизма» и в этом смысле продолжало и развивало законодательную программу «Наказа». Отдельные варианты идейно-правового прочтения депутатами некоторых проблем правового регулирования соответствовали различным идейным «толкам» в общих рамках доктрины и идеологии «просвещенного абсолютизма». Соответствие этих разработок правительственной политике несомненно. Реализация законодательной программы Комиссии уложения зависела уже только от политической воли правительства и верховной власти. Хотя несомненно и то, что последовательная и единовременная реализация разработанной законодательной программы, в целом нацеленной на сохранение и укрепление феодальной монархии и сословно-крепостнического строя, повлекла бы за собою глубокую перестройку государственной организации, правовой системы и, отчасти, социальноправовых связей.

Если рассматривать Комиссию уложения с точки зрения поставленных перед нею задач, то главной формой ее работы была деятельность частных комиссий и руководящих органов. И в рамках этой деятельности Комиссия уложения выполнила в главном свою задачу, проработав в кодификационном отношении и структуру будущего уложения, и важнейшие его правовые принципы.

<< | >>
Источник: О. А. ОМЕЛЬЧЕНКО. КОДИФИКАЦИЯ ПРАВА В РОССИИ В ПЕРИОД АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XVIII ВЕКА) 1986. 1986

Еще по теме § 2. Законопроектная работа частных комиссий[100] [101]:

  1. Глава 4 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПРОЕКТЫ КОМИССИИ УЛОЖЕНИЯ. II: РАБОТА ЧАСТНЫХ КОМИССИЯ
  2. § 1. Организационные принципы деятельности частных комиссий
  3. Статья 5.3. Неисполнение решения избирательной комиссии, комиссии референдума. Непредставление сведений и материалов по запросу избирательной комиссии, комиссии референдума Комментарий к статье 5.3
  4. 4.Определите сумму депозитного вклада в размере 100 млн, руб. через 2 года при ежегодном начислении 100% годовых:
  5. ИНСТРУКЦИЯО ПРИЕМАХ РАБОТЫ ПО СОСТАВЛЕНИЮ ПРОЕКТА УЛОЖЕНИЯ, РАЗРАБОТАННАЯ ДИРЕКЦИОННОИ КОМИССИЕЙ (1768 г.)
  6. Воспрепятствование работе избирательной комиссии со стороны наблюдателей различных партий, организаций:
  7. В настоящее время отдельный закон, которым бы регламентировался порядок работы комиссии по служебным спорам, отсутствует.
  8. Воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательной комиссии (ст. 141 УК РФ)
  9. Воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательной комиссии (ст. 141 УК РФ)
  10. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПРОЕКТЫ КОМИССИИ УЛОЖЕНИЯ. I: БОЛЬШОЕ СОБРАНИЕ ДЕПУТАТОВ - РУКОВОДЯЩИЕ ОРГАНЫ - ОРГАНИЗАЦИЯ КОДИФИКАЦИОННОЙ РАБОТЫ
  11. Однако на деле основной процесс формирования и работы избирательных комиссий, включая их заседания, для большинства населения остается недоступным