<<
>>

Евразийцы оценивали сложившуюся в первой четверти двадца­того века в юриспруденции ситуацию как кризисную, объясняя это утратой европейскими народами «чувства реальности» государ­ства[36].

Между тем русская революция, в соответствии с рассуждения­ми лидеров нового движения, явилась результатом применения идей западной политической философии в стране, в которой исторически возникла иная форма государственного быта.

Кратковременное уста­новление после крушения монархии республиканского режима проде­монстрировало чуждость идеалов либеральной демократии русскому национальному сознанию.

Октябрьский переворот оказался закономерным следствием всей предыдущей государственной политики, повлиявшей и на науку. В то же время именно через революцию, как полагали евразийцы, должно произойти органическое слияние двух мощных культурных традиций (западной и восточной): когда несовершенное в начальный период своей истории советское государство окажется способным эволюцио­нировать в сторону подлинной евразийской идеократии, тогда новый тип государства возникнет на территории бывшей Российской импе­рии. Дальнейшая разработка теоретических основ подлинной идеокра­тии могла быть осуществлена усилиями, в первую очередь, советских специалистов, что вывело бы и европейское государствоведение из кризиса.

Взгляды на методологию научного исследования, изложенные в ранних работах Н.Н. Алексеева[37], проясняют содержание теории евразийского государства. Большинство из европейских ученых пред­лагали считать предметом исследования общей теории государства только современные им и наиболее развитые государства (США, Бри­танская империя, Франция и Германия), сведения же о других странах должны быть лишь достоянием исторической науки. Н.Н. Алексеев оценивал подобные заявления как попытки отказа от общего понятия государства, что влекло за собой и невозможность построения учения о его сущности: «Государство, если только оно подлинно обнаружива­ет свою природу, везде выявляет некоторые общие черты, — ив Евро­пе, и в Азии, и у славян, и у германцев.

Другими словами, существует идея государства или его постоянная родовая сущность»[38] [39] [40].

С точки зрения Н.Н. Алексеева, для государствоведения необходи­мо существование особой исходной дисциплины - философии или феноменологии государства, цель которой - обнаружение глубинной идеи или сущности, а также общих закономерностей в многообразии бывших и существующих государств. Первый вариант названия науки характеризует ее место во всей системе государствоведения, второй - свидетельствует об особом способе установления предмета исследова­ния и о влиянии на автора философии Э. Гуссерля.

Основными методическими предпосылками, с которыми евразийцы

приступили к конструированию своей теории идеократического госу-

39

дарства, оказались следующие :

- неприемлемость любых попыток отождествления государства с «государственным правом», предпринимавшихся учеными, составив­шими юридическую школу в государствоведении;

- отказ от всякого позитивизма;

- расширение сферы использования достижений исторической науки в государствоведении;

- предание забвению идеологии европоцентризма: опыт функцио­нирования демократических государств Европы не может составлять весь предмет изучения науки о государстве;

- полная деполитизация государствоведения;

- использование комплексного подхода к изучению государства в

целях выработки наиболее полного представления о нем: «Государство

должно быть взято во всей его богатейшей природе как непосред- ~ 40

ственныи предмет умственного созерцания» .

Особо следует отметить стремление главных авторов евразийской концепции к полному разделению теоретического государствоведения и политики. Н.Н. Алексеев считал, что в современном ему государ- ствоведении политические предпочтения специалистов в значительной степени определяли результаты проводимых ими исследований.

Признавая большую заслугу’ ученых органической школы в том, что касается выработки представлений о государстве как естественном результате человеческого общения, продукте социальной эволюции, евразийцы в то же время подчеркивали ограниченность такого пони­мания: кроме воздействия факторов, в отношении которых человече­ская воля оказывается бессильной, государство формируется и благо­даря сознательной деятельности людей.

Отмечая факт возникновения и широкого распространения в наро­де социализма и анархизма с их одинаковым отрицанием государства, евразийцы поставили вопрос о том, что, возможно, упомянутые поли­тические течения отражают назревший кризис государственной идеи как таковой, и историческое развитие уже выдвинуло человечество на ту ступень, когда придется отказаться от прежней формы объединения и выработать новую.

Переоценка культурных ценностей в недрах западной цивилизации, разрушение буржуазной морали, произведенное Ф. Ницше и другими философами, обозначили кризис иерархического начала в обществе и разложение понятия авторитета, на котором основана идея необходи­мости государственной власти41. Утрата царившего длительное время в Европе чувства уважения к аристократии, явившаяся результатом борьбы буржуазии за политическое господство, в то же время поста­вила и ее под удар народившегося пролетариата. Последний недолго ждал того момента, когда получил идеологию для обоснования соб­ственных притязаний на гегемонию. В связи с этим для евразийцев стала очевидной необходимость разработки теории ведущего слоя, чтобы с ее помощью восстановить уважение к властному началу в жизни общества.

В действительности, ненависть к аристократии порождалась чрез­мерной замкнутостью ведущего слоя, утратой им способности к об­новлению. Представители знатных родов того времени (за редким ис­ключением) уже не оправдывали своего исключительного положения в общественной иерархии. Государство же должно опираться на людей, способности которых к управлению очевидны для большинства. Зна­чительные преимущества для процесса восстановления авторитета представляло создание мистического ореола вокруг ведущего слоя. Евразийцы предлагали использовать в этих целях старые, но прове­ренные способы: создание новой идеологии, приверженность к кото­рой в совокупности с высокими моральными качествами и будет необ­ходимым условием для вхождения в число избранных. Из этой элитар­ной среды должны набираться люди для занятия ключевых постов в государственном аппарате.

Н.Н. Алексеев даже предложил создать из евразийцев нечто похожее на духовный орденk по образцу действо­вавших в Средние века.

Еще одна причина утраты людьми представления о необходимости государства крылась, по мысли евразийцев, в длительном господстве в науке теории договорного происхождения государства. Наибольшее признание сочинения создателей и сторонников названной теории по­лучили в Англии, Франции и США. Со временем то, что являлось предметом обсуждения только в среде специалистов, получило широ­кое распространение и оказало значительное влияние на восприятие государства остальной частью общества[41] [42].

Согласно названной теории, отдельные личности согласились за­ключить договор о создании особого союза, которому передавали часть своей ранее не ограниченной свободы, с тем чтобы новая орга­низация обеспечивала в своей деятельности их безопасность и достой­ное существование (гарантируя незыблемость права частной собствен­ности). При этом личности, заключившие соглашение, рассматрива­лись как самостоятельные, стоящие вне какой-либо иерархической системы и в любой момент способные разрушить созданное ими госу­дарство, если оно не соответствует условиям общественного договора либо их нарушает.

Из такого понимания государственной власти было сделано не­сколько выводов. Первый заключался в том, что образование государ­ства провозглашалось исторически случайным фактом, не имевшим никаких объективных причин, способных привести к объединению людей в некоторое целое. Индивиды могли создать и иную организа­цию. обладающую специфическим набором полномочий. Государство создавалось для обеспечения безопасности и благосостояния отдель­ных лиц. но не для управления и координаций усилий, тем самым в теории общественного договора затемнялось властное начало. Перво­степенное значение приобретала свобода экономической деятельности и частная собственность, государство в значительной степени лиша­лось возможностей воздействия на экономическую сферу жизни обще­ства.

Так буржуазия стремилась защитить имущественную основу, позволившую ей прийти к власти. Теоретики нового класса распро­странили временное положение в жизни ряда европейских государств на историю любой страны, сконструировав тем самым универсальную линейную схем}' мирового развития.

Второй вывод был сделан учеными, хотя и критиковавшими кон­цепцию естественного права, но использовавшими ее положения в построении собственных научных систем44. Марксисты считали, что государство, однажды возникнув, непременно должно и умереть, лишь подготовив все необходимое для утверждения будущего коммунисти­ческого общества, в котором исчезнут прежние формы эксплуатации и отпадет необходимость в принуждении. В естественно-правовой тео­рии. также как и в марксизме, политическая сфера жизни общества оказалась подчиненной экономическим факторам.

Анархизм также рассматривался евразийцами как следствие дого­ворной теории. Сторонники этого направления полагали, что государ­ство. учреждавшееся людьми для общей пользы, не осуществляло из­начально закрепленных за ним функций, а потому оказалось вредо­носным и должно быть заменено на федерацию самоуправляющихся общин либо корпораций.

Концепция естественного права лишилась своей распространенно­сти в научной среде в результате критики, которой она подверглась со стороны представителей исторической и органической школ в госу­дарствоведении. Между тем. как подчеркивал Н.Н. Алексеев, именно понятия и идеалы естественно-правовой теории содержатся практиче­ски во всех современных конституциях (неотчуждаемые права челове­ка. народный суверенитет, представительная демократия).

В Германии, известной преимущественно этатистской направлен­ностью философии права, сформировалась своя юридическая школа. Первоначально ученые, входившие в нее. предложили новую теорети­ческую конструкцию государства-личности, но позднее, с ростом по­пулярности учения Ганса Кельзена, государство стало пониматься как олицетворение системы норм, как воплощенное право.

Результатом подобной замены оказалось то, что само понятие государства утратило свое реальное содержание и в немецкой науке[43].

Следует отметить, что. теоретически разрабатывая содержание идеальной формы государства, евразийцы отказались от использова­ния доктрины правового государства в любом ее выражении: государ­ство не может быть определено как правопорядок, и задачи его не сво­дятся исключительно к выработке правовых гарантий достойного су­ществования личности и общества.

В евразийской теории под государством понималось «какое-либо историческое общество, обитающее в оседлом или в кочевом состоя­нии на известной части земли, обладающее некоторой властной орга­низацией и противопоставляющее себя другим подобным же истори­ческим обществам»[44]. Исходя из этого, выделялось четыре элемента государства: 1) территория: 2) народ; 3) власть; 4) организованный порядок. Благодаря упомянутому определению исключалось всякое отождествление с государственным аппаратом, которое в свое время послужило основанием для возникновения в науке идеи противопо­ставления общества и государства, такой популярной в договорной теории.

Анализируя теоретические положения государствоведения о терри­тории, Н.Н. Алексеев, опираясь на работы П.Н. Савицкого, разработал свою типологию государств, в которой заметно преобладающее влия­ние пространственно-географических факторов. Ученый выделил че­тыре типа: волость, земля, царство и государство-мир[45]. В мировой истории эти типы зачастую представляют собой одновременно и ста­дии развития отдельного государства. В качестве примера ученый приводил эволюцию от разрозненного состояния славянских племен к Российской империи. Изначально волость - это отдельное сельское поселение либо целая группа их, хозяйственно обособленная, со свои­ми богами, управляемая одним, несколькими военными вождями или общим собранием мужской части населения. Определяющее воздей­ствие географических факторов проявилось и в том, что для Среди­земноморья повсеместно распространенной оказалась иная форма ор­ганизации - государство-город.

Со временем несколько волостей и поселений могли объединиться в единое политическое образование (в русской истории в качестве центра нередко выступал крупный город - Киев, Новгород, Чернигов и другие). Этот тип государств Н.Н. Алексеев обозначил термином «земля». В качестве примеров «земель» из истории Европы ученый называл германские герцогства - Баварию, Саксонию, Лотарингию и Швабию, а также германо-гальско-романские княжества - Бургундию, Нормандию, Аквитанию48. Огромное значение в деле складывания подобного государства приобретала близость к крупной речной систе­ме.

Для царств, представляющих собой дальнейшее развитие речных государств-земель, характерно соединение нескольких племен под властью верховного правителя (пример - Московское царство в пери­од собирания земель). К этому же типу Н.Н. Алексеев относил и все европейские национальные государства доколониального периода.

Последней формой политического образования выступает «госу­дарство - мир» (imperium), в основе которого лежит стремление к за­полнению части света. Именно к этому четвертому типу принадлежали Римская, Британская и Российская империи, колониальная Франция, США и ряд других государств.

Учение о территории и ее влиянии на форму государства имело большое значение для евразийства. Анализируя содержание статей Н.С. Трубецкого и П.Н. Савицкого, легко обнаружить главное, чему позднее был придан характер закономерности: прирост территории до тех пор увеличивает государственную мощь, пока осуществляется в пределах месторазвития конкретного государства; всякое присоедине­ние иных земель оказывает прямо противоположное воздействие. Кроме того, большое значение приобретает расположение государств: преимущество имеет то, которое охватывает несколько климатических поясов, благоприятных для ведения сельского хозяйства, и при этом обладает границами почти одинаковой протяженности с севера на юг и с запада на восток (США).

Примечательно, что евразийцы в своем противопоставлении Запада и России не ограничились тем, что уже было высказано по данной

проблеме философами русского консервативного направления. Моло­дые эмигранты дополнительно выявили различие между Евразийской и Британской империями, заключавшееся в самом принципе их по­строения. Последняя состояла из метрополии, находящейся на острове в естественной изоляции, и заморских колоний, поэтому для англий­ской истории важными факторами развития стали торговля и флот. В итоге, государство больше напоминало торговую компанию. Россий­ская империя складывалась иначе: множество агрессивных соседей и колонизация огромных пространств земли (которая привела к возник­новению проблемы сообщения между разными частями страны) по­требовали создания сильного государственного аппарата.

Новая типология государств, разработанная Н.Н. Алексеевым, яви­лась специальным теоретическим дополнением к предложенному Н.С. Трубецким решению национальных проблем. Территория «государ­ства-мира» в силу удачного стечения обстоятельств может совпасть с областью распространения отдельного культурного типа (как это и произошло в случае с Евразией). В подобной ситуации значение прин­ципа государственного строительства приобретает сверхнациональное объединяющее начало. Англия, Франция и Германия относились к европейскому культурному типу, традиции которого оказались совер­шенно чуждыми для населения их колоний в Африке и Азии, поэтому главными объединяющими факторами применительно к этим «госу­дарствам-мирам» выступали насилие, военная и экономическая мощь. Кроме того, коренные жители британских, немецких, французских колоний отличались по своему правовому статусу от граждан метро­полии, не обладая таким же объемом прав и свобод. Межнациональ­ные столкновения и освободительные восстания - судьба подобных империй. В противоположность этому евразийское государство ока­жется способным избежать подобных конфликтов, если правящий слой осознает необходимость пропаганды сверхнациональных ценно­стей общей культуры.

Анализируя содержание работ участников движения, можно обна­ружить расхождение в их представлениях об идеальном государстве. Для обозначения своей государственной модели Н.Н. Алексеев, Л.П. Карсавин и Н.С. Трубецкой использовали термины «подлинная идеократия» или «гарантийное государство». Понятие «Государство правды» появилось на страницах евразийских изданий благодаря М.В. Шахматову, который применял его для характеристики близких к идеальным (согласно оценке этого ученого) отношений между монар­хом и народом, сложившихся во второй половине XV - первой трети XVI веков в Московской Руси. После присоединения к движению 34

Н.Н. Алексеева статьи М.В. Шахматова все реже публикуются в евразийских сборниках: его размышления о государстве и праве про­тиворечили создаваемой концепции идеократии.

Н.Н. Алексеев называл государство «с положительной миссией», под которой понималось «обеспечение осуществления некоторых по­стоянных целей и задач», гарантийным, противополагая его либераль­ном}', социальное назначение которого ограничивается избранием для себя роли «ночного сторожа». Ученый настаивал на том, что гаран­тийное государство может считаться идеократическим, но при условии четкого отграничения от доктринального, представляющего собой по­пытку навязать гражданам определенное философское или религиоз­ное миросозерцание с помощью имеющихся в распоряжении средств, в том числе и принуждения. Отличие заключается в том, что в рамках идеократии «обеспечивается проведение в жизнь некоторых положи­тельных социальных принципов, некоторой стабилизированной соци­ально-политической программы, которая может рассчитывать на все­общее признание со стороны людей весьма различных философских, научных и религиозных убеждений»[46].

Н.Н. Алексеев также использовал понятие «государство правды» в своей работе «На путях к будущей России (Советский строй и его по­литические возможности)», но только для раскрытия одного из аспек­тов государства, представляющего особые гарантии для свободы ду­ховного самосовершенствования, определяющей всю систему прав и связанных с ними обязанностей человека. Между тем, идеократия как модель государства, неизбежность торжества которой в истории от­стаивалась Н.С. Трубецким, Л.П. Карсавиным и Н.Н. Алексеевым, ока­залась лишь результатом чрезмерной политизации всего движения.

Содержание концепции «государства правды» было раскрыто М.В. Шахматовым в цикле статей, озаглавленном «Опыт по истории государственных идеалов в России». При написании этих двух работ, опубликованных в третьем и четвертом номерах «Евразийского вре­менника», ученый, занимавшийся преимущественно историческими исследованиями, анализировал тексты летописей и иные сохранивши­еся памятники древнерусской литературы.

Образование русского государства требовало значительных усилий, но по причине разноплеменности объединявшихся славян, говорить о существовании единого народа в тот исторический период было преж- де временно. Государственное единство поддерживалось усилиями киевских князей, вынужденных проводить почти все свое время в по­ходах и оборонительных войнах. Неслучайно, что именно в тот мо­мент появляются первые былинные сказания о богатырях, потому как только подвигами силы удавалось сохранить государство ".

Положение начинает меняться после принятия христианства. Жи­тие святых Бориса и Глеба, иные предания о великомучениках. «По­учение Владимира Мономаха» - все эти письменные памятники отра­жают изменения, происходившие в народном сознании. Подвиги силы уступают место подвигам страдания за веру и отечество. Мучениче­ская смерть, следование примеру Христа рассматривались в качестве наилучшего служения Правде и Богу. Монгольское завоевание способ­ствовало еще большему усилению религиозного чу вства и националь­ному сплочению.

Самопожертвование русских князей, погибших за веру и стремле­ние к независимости, составило основу московского монархического идеала, окончательно оформившегося в XVI веке. Для пробуждения русского национального самосознания подвиги Михаила Черниговско­го и Михаила Тверского имели то же значение, что и казни первых христиан во время римских гонений для всей мировой истории[47] [48] [49].

Государство правды и правовое государство в его западноевропей­ском понимании последовательно разделялись М.В. Шахматовым как два совершенно разных государственных идеала: «На стороне послед­него, большей частью, материалистические стремления, деятельность ради маленького ежедневного счастья людей, ежедневной суеты зем­ной. На стороне государства правды - красота религиозного пафоса, неустанный труд государственного строительства, культ сильной и яркой личности, умножение накопленных предками богатств и мисти­ка му ченического подвига ради вышнего идеала»5". Искажение идеала «государства правды» начинается в XVII веке и полностью заменяется при Петре I стремлением к построению правового государства и ре­формированию с этой целью бюрократических институтов.

Русский государственный идеал оказывается выше западноевро­пейского: кроме защиты физического существования народа, охраны правопорядка монарху необходимо оберегать православную веру и

Правду. Народ и государственная власть не приходят к соглашению путем взаимных ограничений, а направляют объединенные усилия на получение благодати; между ними должны установиться отношения, проникнутые христианской любовью и взаимным доверием, в которых нет места юридическим форму лам.

По мысли М.В. Шахматова, русское самодержавие не имело ничего общего с европейским абсолютизмом и первоначально означало толь­ко единство власти на всей территории Руси. Царю вменялось в обя­занность учитывать мнение Земских соборов. Ду мы и иных совеща­тельных органов, но обязанность эта не была закреплена в каком-либо официальном документе, являясь исключительно нравственной. Госу­дарство понималось прежде всего как союз людей, что выдвигало на первый план социальное общение. В силу этого государство не учре­ждается собственниками как торговая компания, которая в любой мо­мент может быть ликвидирована, если в ней отпала необходимость. Власть, в соответствии со взглядами древнерусских летописцев и ре­лигиозных деятелей, призвана способствовать нравственному совер­шенствованию и спасению людей для загробной жизни. Население Московской Руси второй половины XV века (время ее расцвета) жило представлением о происхождении монархической власти от Бога: народ подчиняется госу дарю, а он - воле Божией.

М.В. Шахматов полагал, что Московское государство во время правления Ивана III и Василия III в наибольшей степени соответство­вало идеалу «государства правды». Дальнейшее более тесное сопри­косновение с европейской цивилизацией исказило отношения между властью и народом, изменило представления о царском служении нации, постепенно заменило нравственные переживания долга юриди­ческими связями в их ограниченном понимании. Перед ученым стояла задача выявить те начала, на которых предполагалось восстановить госу дарственность, если бы евразийцы получили возможность влиять на ситуацию в России.

«Госу дарство правды» всегда оказывалось чуждым любым прояв­лениям национализма, что объясняется особенностями его историче­ского формирования и христианским идеалом всеобщей любви, кото­рым проникну то все его су ществование. Самая важная особенность этого идеала состоит в господстве православия на всей территории страны: «Самый основной элемент права - право по содержанию вы­текает только из религиозных предпосылок, и падение их, следова­тельно, грозит падением самого права и построенного на праве госу­дарства»[50]. М.В. Шахматов отмечал в качестве одной из главных про­блем, требующих возможно быстрого разрешения, - преодоление цер­ковного раскола и восстановление духовного единства всей нации.

Уже в первой четверти XX столетия М.В. Шахматов подчеркивал, что христианское государство должно быть построено на началах любви, следствием чего было требование социального мира: государ­ство обязано предпринимать меры по искоренению нищеты и голода, поддерживать наименее защищенные слои населения, способствовать культурному развитию нации, не допуская положения, в котором большинство людей оказывается лишенным доступа к духовным цен­ностям вследствие забот о собственном выживании[51].

К сожалению, упоминавшиеся исследования М.В. Шахматова не были использованы в процессе разработки проекта гарантийного госу­дарства, основным автором которого выступил Н.Н. Алексеев. В резуль­тате, обозначившееся, казалось бы, стремление евразийцев построить дей­ствительно самобытную концепцию государства и права, основанную на богатом интеллектуальном наследии русских философов-охранителей, выродилось в теорию идеократического государства - результат смеше­ния советской системы, тоталитарной идеологии и православия, пони­мавшегося только как еще одно средство в борьбе с Западом.

Н.Н. Алексеев также обращался к отечественной истории для уяс­нения народных представлений о государственном идеале. С целью обнаружения подлинных начал «восточного демократизма» и настоя­щей идеи русского государства ученый предпринял изучение полити­ческих программ казаков, раскольников и сектантов. В своей работе «Русский народ и государство» правовед-евразиец пришел к выводу, что национальный политический идеал представляет собой сочетание 4 элементов: 1) православной монархии: 2) диктату ры; 3) казацкой вольницы и 4) сектантского понимания государства. Более того, уче­ный считал, что этот идеал уже реализуется на практике: «Большеви­ки, осуществившие дело Пугачева в 1917 году, «воровство» преврати­ли в коммунистическую систему и на место казацкого царя поставили советский строй. Что касается до этого последнего, то сила его обна­ружилась, главным образом, в том, что он на место непосредственной казацкой демократии поставил своеобразно построенное народное государство, опирающееся на сочетание диктатуры с народным пред­ставительством»[52].

Специалисты западной и российской теории государства и права, также как и в первой половине XX века, постоянно подчеркивают су­ществование глубокой идейной связи между некоторыми античными государственными моделями и современным политическим устрой­ством. Особенно часто на наличие преемственности указывают при раскрытии смысла и социального назначения демократии. Н.Н. Алек­сеев же пытался доказать, что в истории политических идей произо­шла подмена понятий. Для классической античной демократии были характерны следующие черты[53]:

1) стремление к благу наибольшего количества людей;

2) равенство перед законом при возникновении споров между част­ными лицами;

3) отсутствие дискриминации по признакам происхождения и иму­щественной обеспеченности при приеме на государственную службу;

4) предоставление привилегий только за личные заслуги перед об­ществом и государством.

Государственное устройство, которому свойственны такие призна­ки, ученый предлагал называть демотией, с тем чтобы отличать его от современной представительной демократии.

После научных изысканий Д. Локка, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо и появления теории общественного договора демократия стала пони­маться главным образом как способ формирования высших органов власти в стране, а общество рассматривалось в качестве простой сово­купности индивидуумов, в которой специально выделялся только го­лосующий корпус граждан.

Для античной демократии важным считалось право граждан на непосредственное участие в управлении государством. В городе- полисе непосредственная демократия была осуществима, но такое правление жизнеспособно только при относительной простоте и мало­численности вопросов, выносимых на обсуждение народного собра­ния. При усложнении общественной и государственной жизни решать проблемы прямым голосованием становится невозможным по причине того, что абсолютное большинство граждан не обладает специальными познаниями и достаточным количеством свободного времени. Таким образом, неизбежно возникновение представительной демократии, в которой осуществление государственной власти посредством выборов возлагается на малочисленную группу народных избранников[54]. По­следние участвуют в формировании органов исполнительной власти, им подотчетных.

В западноевропейской науке государство и общество в определен­ной мере всегда противополагались друг другу (за исключением си­стемы Гегеля), что признавалось теоретиками даже в качестве особого преимущества, так как по своей сути государство тяготеет к чрезмер­ному упорядочиванию общественных отношений, к неконтролируе­мом)' распространению своей власти на все сферы жизни. Общество же. напротив, поощряет свободные действия индивидов, конкурирую­щих между собой, ограниченных в своей деятельности лишь правовы­ми нормами и требованиями морали. Следуя подобной логике, именно общество оказывается стражем индивидуальной свободы от злоупо­треблений государственной власти. Такой взгляд находит свое отра­жение и в современности, когда при анализе идеи правового государ­ства обязательно указывается на гражданское общество как необходи­мое условие достижения идеала политического устройства и сдержи­вающий государство фактор.

Сам страх перед государством объяснялся тем, что оно понималось как орудие в руках господствующего класса, пользовавшегося им по своему усмотрению. Идеальным разрешением вышеописанного проти­вопоставления оказывалась модель либерального государства, выпол­няющего функции «ночного сторожа», то есть обеспечивающего лишь правопорядок и внешнюю безопасность. Однако сама общественная жизнь в XX веке, несмотря на опасность тоталитаризма, обусловила необходимость значительного вмешательства государства даже в эко­номику в целях проведения более содержательной социальной поли­тики.

В общее направление противопоставления государства и общества органично вписывается и теория общественного договора, а также вы­текающий из нее принцип народного суверенитета, закрепленный во всех демократических конституциях. Н.Н. Алексеев использовал ис­следования Г. Еллинека, в соответствии с которыми не подтвержден­ная никакими историческими свидетельствами теория общественного договора возникла в период борьбы приверженцев королевского прав­ления и сторонников Папы Римского, поддерживавших его в притяза­ниях на главенство и над светской властью[55]. Из концепции, направ­ленной против королевской партии, родилось понятие суверенитета народа, оправдывавшего право на восстание против государственной власти в случае, если последняя (в лице монарха) нарушает свои обя­зательства по «договору». Позднее эти идеи оказались полезными уже буржуазии в период свержения абсолютистских режимов. Народный суверенитет, его исключительность, неделимость, неограниченность и неотчуждаемость со временем (в том числе и благодаря Ж.-Ж. Руссо) был положен в основу общей теории демократии.

Народ, рассматриваемый только как простая совокупность голосу­ющих граждан, принимающих решения по вопросам государственной жизни, по мнению евразийцев, не мог выступать в качестве носителя суверенитета: невозможно говорить о подлинном единстве, если прин­цип объединения - механическое сложение воли отдельных людей и арифметическое определение большинства. Ситуация разобщенности еще более усугубляется делением общества на классы с несовпадаю­щими интересами.

Этим недостаткам современной демократической системы евразийцы противопоставили иной взгляд на народ как на совокуп­ность прошлых, настоящих и будущих поколений, объединяемых не только территорией расселения, общим языком, историей, но и тради­цией (в предельно широком значении), а также общей культурой и совместным участием в деле ее дальнейшего развития[56]. Люди, состав­ляющие народ в евразийском смысле, не живут сознанием преходящих материальных ценностей, не связаны только потребительскими инте­ресами и целью умножения благосостояния, но органично вписаны в свое месторазвитие, чувствуют ответственность перед предками и по­томками. ощущают преемственность исторических задач и ориенти­руются в повседневной жизни на постоянные идеалы традиционной культуры.

Желание любой ценой, даже в ущерб единству, обеспечить свобод)' и права личности могло бы привести к распаду социального целого, особенно если с недоверием относиться к государству, которое, по сути, и призвано выполнять миссию сплочения населения, проживаю­щего на определенной территории. Однако развала устоявшихся форм общественной жизни в Европе не происходит, что объясняется суще­ствованием дополнительного (негосударственного) организующего начала, которым является партийная система.

Под партией Н.Н. Алексеев понимал группу свободно объединив­шихся лиц, обладающую двумя признаками: единством целей и един­ством средств их достижения. Ученый предлагал различать партии «на платформе» либо лиги, изначально ориентирующиеся на легальное участие в политическом процессе (стимулом к их формированию ока­зывается практический вопрос повседневной политической жизни), и партии «на программе»[57]. Последние обладают полноценной социаль­но-экономической доктриной в качестве идейной основы и необяза­тельно стремятся к политическим формам борьбы. Принимая во вни­мание возможность эволюции советского режима в сторону многопар­тийного, Н.Н. Алексеев допускал, что при таком развитии событий евразийское движение может принять форму партии в целях более эффективного воздействия на население. В то же время мыслитель мечтал о создании некоего подобия религиозного ордена по образцу организованного Игнатием Лойолой, но сочетавшего философию за­волжских старцев с мечтой о России-Евразии и стремлением к ее осу­ществлению[58] .

Сам принцип свободы объединения предопределяет существование многопартийной политической системы в демократических странах. Недостатками подобной организации являются партии, находящиеся в постоянной оппозиции, и сложность в определении того общественно­го слоя, чьи интересы партия призвана выражать и защищать, работая в парламенте. Наблюдая за деятельностью партий, ученый отмечал, что некоторые из них сознательно отказываются от цели завоевания большинства в представительных органах власти, оставляя за собой возможность постоянной критики неудачных правительственных ини­циатив.

На основании изложенного правовед заключал, что прямые выборы и партийная система не являются правильными средствами при фор­мировании органов народного представительства, обязательность функционирования которых диктуется необходимостью учета много­образия социальной жизни. Одним из вариантов решения названной проблемы были предложенные ученым многоступенчатые выборы по аналогии с теми, что использовались при формировании советов раз­личных уровней в СССР[59]. Требовалось только избежать советской несправедливости при выборах представителей, которая заключалась в фактическом неравенстве рабочего и крестьянина при голосовании.

В идеократическом государственном аппарате должен быть реали­зован принцип сочетания коллегиального и личного начал в управле­нии, причем большая функциональность должна быть на стороне по­следнего. Подлинное выражение упомянутый принцип, по мнению евразийцев, находил в действии иерархической системы советов во главе с Верховным советом. Задачами этих структур должны быть только формулирование общих начал регулирования в какой-либо сфере государственного властвования и контроль над органами, осно­ванными на единоличном руководстве.

Используя в качестве отправной точки своих научных изысканий классовую концепцию власти, евразийцы разработали свою теорию ведущего слоя. К. Маркс, по их мнению, исследовал правящий класс в момент его вырождения и, не учитывая ограниченность такого состоя­ния во времени, положил результаты наблюдений в основу собствен­ной философской системы. В действительности, властные отношения сложнее, чем антагонизм угнетателей и угнетенных. Используя поло­жения психологической теории возникновения государства Л.И. Пет- ражицкого, Н.Н. Алексеев пришел к выводу, что тайна отношений власти-подчинения кроется в аффективной стороне человеческой пси­хики: «Властвует тот, кого «любят», то есть тот, кто представляется носителем некоторых положительных свойств, выразителем идеа­лов»[60]. Государства на протяжении почти всей своей истории тесно связаны с религией, что подтверждается повсеместным обожествлени­ем власти в древних монархиях. Ученый считал доказанным тот факт, что первоначально власть принадлежала лицам, которых коллективное сознание наделяло сверхъестественными чертами. Глубинная связь власти с религиозными началами способствовала тому, что «древнее государство требовало от человека гораздо более жертв, чем государ­ство современное, и, несмотря на это, оно более вдохновляло людей, чем вдохновляются им современные западные люди»[61]. В условиях, когда эта «любовь» либо вера иссякают, наступает кризис власти.

Всякая организация, в том числе и государственная, нуждается в особой касте людей, которые будут заниматься вопросами управления. Такая элита и получает название ведущего слоя. Первоначально люди выдвигаются в число руководителей естественным образом (это либо возраст - «геронтократия», либо обладание сокровенным знанием - маги, жрецы, колдуны, либо сила, смелость и дар полководца - воен­ные вожди). Со временем члены данной элиты стремятся сохранить привилегированный статус за собой и своей семьей, но «органически возникшие аристократии подвержены вырождению, и в период вы­рождения ведущий слой постепенно утрачивает свою функциональ­ную природу, становясь все более и более паразитическим»[62]. Назван­ная теория ведущего слоя гораздо шире по своему содержанию, чем соответствующая ей часть марксистской концепции, так как понятие ведущего слоя не тождественно социально-экономическому классу и может быть использовано для описания процесса формирования ин­ститутов власти на стадии, когда существующие в племени экономи­ческие отношения примитивны.

Н.Н. Алексеев, опираясь на работы экономиста и социолога В. Па­рето, отмечал существование двух способов обновления управленче­ской элиты: инфильтрации (постепенного замещения) и революцион­ной смены.

В общей истории развития государств может быть выделено не­сколько видов ведущего слоя в зависимости от того, каким образом он формируется и кто составляет его социальную основу. Ведущий слой в Ассирии, Персии, империи Чингисхана, Древней Индии формировался преимущественно из расы либо племени завоевателей, но для стабиль­ности государственного порядка этого было недостаточно, поэтому путем инфильтрации в элиту вводились и представители побежден­ных[63]. В целом, такой способ организации ведущего слоя был свой­ствен ранним государствам.

Усложнение содержания общественной жизни привело к измене­нию основных начал выделения правящей элиты. Ведущий слой, фор­мирующийся из представителей экономически господствующего клас­са, может быть назван классовым. Примером государства с таким ве­дущим слоем являлась Англия XVII и первой половины XVIII веков, где господствующее положение занимал класс земельной аристокра­тии, обладавший возможностью выдвигать только своих кандидатов на занятие всех вакантных должностей в центральных и местных властных структурах6 . Вся сфера высшей культуры, включая и уни­верситетское образование, находилась исключительно в пользовании лендлордов. Сторонники марксизма распространяли подобное пони­мание сущности государства на все известные случаи. Рабовладельцы, феодальная аристократия или буржуазия малочисленны по своему со­ставу. а потом) общественное и государственное устройство, в кото­ром соответствующие классы обладают властными правомочиями, несправедливо. Проблему предлагалось разрешить посредством пере­дачи функции правящего отбора в руки пролетариата, составлявшего большинство в странах Западной Европы с развитой промышленно­стью. Между тем. существовали страны с иным - функциональным - принципом организации ведущего слоя. Примером может служить Московское, а затем и Российское государство до царствования Екате­рины II.

Исторически восточные славяне оказались на европейской окраине, заняв территории, граничившие с Азией, из которой через проход между Каспийским морем и Уральскими горами постоянно выходили все новые племена кочевников, поэтому вооруженное противостояние Руси и Степи - основной фактор, с помощью которого могут быть объяснены особенности возникновения и начального развития россий­ского государства. Первоначально сословия в русском государстве характеризовались не количеством привилегий, а набором обязанно­стей по отношению к государственному целому, тяжестью службы. Жесткая политика Ивана Грозного и Петра I помогла отсрочить по­строение ведущего слоя на классовой основе, что окончательно завер­шилось при Екатерине II, закрепившей за дворянством только лишь права, лишив их обусловленности государственной службой[64] [65]. В силу всего изложенного Н.Н. Алексеев в гарантийном государстве полагал необходимым существование именно функционального ведущего слоя, способного объединить все общество.

Современная демократическая республика также не является в этом отношении государством без ведущего слоя, но порядок его формиро­вания остается скрытым от основной массы «избирателей» за демаго­гическими лозунгами. В действительности же за партиями стоят груп­пы давления, обеспечивающие финансирование избирательной кампа­нии и лоббирующие собственные интересы. Таким образом, даже в лучшем своем выражении современная демократия - результат не­гласного компромисса между финансовой буржуазией и социалиста­ми, причем первая составляет основу ведущего слоя.

Изучая отношения, складывавшиеся между ведущим слоем и носи­телями государственной власти, Н.Н. Алексеев предлагал заменить старое учение о формах правления, основанное на количественном критерии (власть одного, немногих, большинства - монархия, аристо­кратия. демократия), новым, в котором основное внимание будет уде­лено том>'. каким образом правящий слой участвует в формировании государственных органов. С учетом этого ученый предлагал различать государства «верховнические» и «демотические»[66]. В первых - только представители ведущего слоя замещают государственные должности, во вторых - в этот процесс включается все общество.

Примерами верховнических государств являются большинство ве­ликих восточных монархий. Монарх выступал в качестве военачаль­ника или главы религиозного культа (или и тем и другим одновремен­но). Другие же представители господствующего сословия воинов или жрецов занимали подчиненные верховному владыке государственные посты. Со временем, когда авторитет монарха понижался, ведущий слой мог добиться учреждения аристократической формы правления.

Демотическим государство может быть в период смены правящего слоя. В этом случае вовлечение народных масс в формирование элиты происходит стихийно (революция). Но возможна ситуация, в которой ведущий слой сознательно решается на свое постоянное обновление. В западноевропейских демократиях процесс инфильтрации протекает неорганизованно, в силу этого образуется большое количество партий, а в экономической сфере устанавливается режим неограниченной экс­плуатации одной группой населения всех остальных. Евразийцы же настаивали на том, что необходимо заменить простой математический принцип определения народной воли корпоративным (профессиональ­ным) представительством.

Выделяя среди факторов, влияющих на форму государства, сти­хийно-фактические и деятельно-волевые, евразийцы полагали, что только на вторые можно воздействовать с целью их улучшения, пер­вые же представляют собой условия, которые могут быть благоприят­ными или неблагоприятными для создания идеократического государ­ства. В истории России месторазвитие, общие для большинства насе­ления психические и физические черты, единый культурный тип (что стремились доказать евразийцы) способствовали появлению «государ­ства-мира». Однако характер государственного властвования, на кото­рый влияют количество стран-соседей, степень их агрессивности, раз­мер территории и климатические условия, предопределил образование в границах Евразии «тяглового»[67] государства, вынужденного направ­лять все общественные силы на обеспечение собственной внутренней и внешней безопасности. Кроме того, стихийно-фактические условия способствуют формированию конкретного типа ведущего слоя, хотя этот процесс может быть сознательно перенаправлен, т.е. в некоторой степени относится и к деятельно-волевым факторам.

В гарантийном государстве должен быть последовательно проведен в жизнь ряд базовых принципов, которые наряду с постоянной госу­дарственной идеей определяют статику государственных отношений. Исходными началами[68] новой общественной организации являются:

1) принцип материальной интенсификации жизни (основная задача - ликвидация бедности, которая может быть решена через усовершен­ствование материально-технической базы социальной жизни и систе­мы распределения, осуществление мероприятий, направленных на ко­личественное увеличение среднего класса);

2) принцип подчиненной экономики (организация государством «прибавочного труда», доходы от которого будут направлены на куль­турное строительство);

3) принцип положительной свободы (свобода выбора индивидом культурных благ, близких и необходимых ем\' из множества гаранти­рованных государством);

4) принцип организации культуры как сверхнационального целого на многонациональной основе;

5) принцип демотизма (направленность государственных меропри­ятий на вовлечение большинства людей в процесс активного преобра­зования действительности).

Экономика как одна из сфер социальной жизни водворяется на свое законное место (в противоположность марксизму), а главными стано­вятся цели культурного творчества.

Кроме постоянства положительных принципов государственной политики и питающей ее идеи стабильность общественного целого поддерживается единством ведущего слоя, формирующего правящую группу. Единство достигается благодаря внедрению в сознание каждо­го нового поколения членов правящей элиты основополагающих начал государственного строительства, выраженных непосредственно в идее- правительнице, закрепленной в конституции страны. Сама руководя­щая идея отражает богатство общенациональной культуры и истори­ческий опыт общественного развития.

Динамический элемент формы государства также необходим. Его выражением являются органы, формирующиеся на основе народного представительства (демократическая процедура образования). Такие учреждения обеспечивают учет существующих в обществе предпочте­ний и требований, все многообразие действительной социальной жиз­ни. Задача нахождения оптимального сочетания в государстве дина­мических и статических элементов сложна, и вариант ее решения, предложенный сторонниками демократии, не рассматривался евразий­цами как удовлетворительный.

Главными методами государственного воздействия на общество традиционно являются принуждение и убеждение. В идеократическом государстве применение физического принуждения должно быть све­дено к минимуму - любая здоровая организация политической власти стремится использовать в своей деятельности главным образом метод убеждения. Не отрицая иррациональный характер господства и подчи­нения, основанного на положительных либо отрицательных эмоциях, испытываемых управляемыми по отношению к решениям и повелени­ям управляющих, в современных условиях в связи с чрезвычайным усложнением общественной жизни настоятельно требуется изменение существующих властных отношений путем введения в государствен­ный аппарат начал профессионализма. Это диктуется самими реалия­ми технократического общества. Н.Н. Алексеев предполагал, что ру­ководство как особая разновидность управленческой деятельности, основанная на авторитете специалистов, способно рождать в под­властных людях «рациональные» эмоции, связанные с осознанием по­лезности осуществляемых управленцами-профессионалами мероприя- 48

тий. Власть, построенная на научных положениях и уважении к техни­ческим навыкам, в меньшей степени зависит от демагогических вы­ступлений и лозунгов партийных лидеров.

Евразийская концепция государства в значительной степени по­строена на критике теории представительной демократии, сформули­рованной в трудах Дж. Локка и Ш. Монтескье. Н.Н. Алексеев полагал, что в основе демократических режимов, установившихся на континен­те, лежит недоразумение, объясняющееся тем, что Ш. Монтескье, ана­лизируя английскую государственную систему как образцовую, невер­но ее истолковал. Особенно ярко эта ошибка проявилась в учении о необходимости разделения властей, что по замыслу ее автора должно исключить возможность возвращения к деспотизму. Конечной целью проведения принципа разделения властей в понимании французского политического философа, согласно размышлениям Н.Н. Алексеева, являлось создание возможно большего числа затруднений при реали­зации властных актов. В своем проекте гарантийного государства пра­вовед отказался от принципа разделения властей, т.к. он препятствовал бы реализации полномочий исполнительной власти. Даже придание государственным предписаниям формы законов Н.Н. Алексеев, отвер­гая излишнюю «юридизацию» мышления, не рассматривал как необ­ходимое мероприятие, отмечая, что в большинстве государств (до XIX века) властные акты издавались преимущественно в виде приказов.

Анализируя достоинства и недостатки советского территориально­го устройства и учитывая проекты федерализации Российской импе­рии, ученый на их основе стремился определить наилучшую форму государственного устройства отечественной идеократии и с этой це­лью построил модель евразийской федерации.

Отмечая тот факт, что принцип национального самоопределения использовался большевиками постольку, поскольку он не входил в противоречие с идеей освобождения пролетариата, которая могла быть реализована только через его диктатуру, Н.Н. Алексеев признавал, что в практике советского государства идея построения социального рая превалирует над национализмом.

Будучи закреплен уже в политической программе «Народной Во­ли», принцип национального самоопределения в дальнейшем исполь­зовался и Российской социал-демократической рабочей партией, и со­циалистами-революционерами. Зги же силы повлияли и на требования националистических группировок, созданных в Польше, Литве, Закав­казье и на Украине. Положение, в котором находилась Российская им­перия, усугублялось еще и тем, что за время ее существования сепара­тистские настроения нередко выливались в вооруженные конфликты.

В связи с этим, захватив власть, большевики не могли просто отка­заться от своих революционных лозунгов, которые помогли им прийти к власти (иначе они оттолкнули бы от себя народившиеся национали­стические по духу правительства советских республик), поэтом}', за­конодательно оформив СССР как федерацию, В.И. Ленин и его сорат­ники всю реальную власть сосредоточили в аппарате коммунистиче­ской партии: «...Партия, как известно, построена чрезвычайно центра­листически, никаких федеральных или автономных частей у партии нет, нет никакого национального самоопределения, официальный язык у партии до последнего времени был один русский, все в партии со­вершается по директивам центра, в центре стоит в качестве постоянно­го органа политбюро - та «тройка» или «пятерка», которая управляет всем»72.

Для характеристики формы территориального устройства СССР Н.Н. Алексеев сформулировал свое определение федерации: «Мы называем федеральным такое государство, отдельные части которого являются участниками в отправлении верховной государственной вла­сти или суверенитета» [69] [70] [71]. Кроме того, федеративное государство долж­но обладать двухпалатным парламентом так, чтобы члены одной из палат представляли интересы отдельных частей федерации. Если же органы власти субъектов обладают исключительной компетенцией при решении определенного круга вопросов, то такую федерацию следует считать децентрализованной. Однако это не исключает возможности существования децентрализованного унитарного государства, админи­стративно-территориальные единицы которого не имеют представите­лей в высших органах власти.

При изучении советского федерализма Н.Н. Алексеев основное внимание уделял толкованию текста первой Конституции СССР, от­влекаясь от реальности, связанной с властной деятельностью комму­нистической партии. Евразийцев интересовала сама модель отношений между центром и составными частями государства, которая могла быть использована в случае их прихода к власти, а диктатура пролета­риата и господство большевиков - закономерные, но поправимые за­блуждения народа.

Правовед установил, что формирование двух высших органов вла­сти СССР - Центрального исполнительного комитета и его Президиу­ма - осуществлялось на основе принципа федерализма. ЦИК состоял из двух палат, в одну из которых (Совет Национальностей) входили представители республик (по пять от каждой) и областей (по одному от каждой)[72]. Президиум ЦИК действовал в период между сессиями Комитета и в соответствии с принципом замещения обладал всеми правами последнего и состоял из 27 членов обеих палат.

Отмечая эти, без сомнения, федеративные черты в устройстве со­ветского государства, Н.Н. Алексеев полагал, что властные правомо­чия ЦИК и его Президиума в некоторой степени ограничиваются тем более высоким положением в иерархии высших органов управления, которое занимал собиравшийся ежегодно на непродолжительное время Съезд Советов Союза «чисто унитарной природы».

По общему мнению евразийцев, в сравнении с государственным аппаратом прежней империи в СССР были созданы более мощные властные центры на местах за счет расширения их компетенции и от­каза от принципа разделения властей и специализации управленческих функций. Исполнительные комитеты обладали и законодательными полномочиями. Хотя вышестоящие органы власти имели право отме­ны любых актов нижестоящих, это не так сильно сказывалось на само­стоятельности местного руководства. На основании всего изложенного Н.Н. Алексеев делал вывод о том, что если бы не фактическое сосре­доточение всех властных полномочий в партийных структурах, СССР можно было бы считать децентрализованной федерацией.

Уже в 1927 году евразийцы предвидели все трудности, с которыми столкнется Россия после свержения коммунистической диктатуры. Н.Н. Алексеев предлагал отказаться от лозунгов революционных пар­тий о национальном самоопределении и вернуться к тому, что предла­гал в своем проекте декабрист Никита Михайлович Муравьев, а имен­но к федерации, состоящей из держав и областей. Сами державы и об­ласти должны быть образованы с учетом только экономических и гео­графических особенностей, а народы, которые войдут в новую феде­рацию, будут пользоваться правом культурной автономии без возмож­ности самостоятельного государственного строительства.

Евразийцы не ставили себе целью исправление господствовавшей государственно-правовой теории. В соответствии с их ожиданиями в наступившем столетии прежние государственные формы (в том числе и демократические республики) исчезнут, и их место займет новая, идеократическая. Отмечая тот факт, что Италия, Германия и СССР уже встали на путь преобразований, ученые подчеркивали ложность идео­логии, лежавшей в основе этих государственных режимов. Евразийцы, также как и П.И. Пестель, якобинцы и большевики в своих теориях захвата власти, полагали необходимым установление идеократии по­средством введения диктатуры на определенный срок. Опасность это­го заключалась в отсутствии гарантий против злоупотреблений и насилия, характерных для любого переходного периода.

Кроме того. Н.Н. Алексеев одной из функций ведущего слоя считал организацию культуры в ее различных проявлениях на основе внут­ренней убежденности в истине, но без принуждения невозможно тре­бовать признания некоторой идеологии всем обществом. Тем не менее, рассуждая об идеократии как о режиме, свободном от всяких проявле­ний партийности, ученый подчеркивал: «А это, в свою очередь, воз­можно там, где духовные искания человечества стабилизировались и где. стало быть, стабилизировалось так называемое общественное мнение»[73].

Недостатком демократии, согласно размышлениям евразийцев, яв­ляется то, что этот политический режим устанавливается в условиях поиска объединяющих конкретное общество принципов и начал, кото­рый не приводит ни к какому положительному результату. Истинными на короткий срок объявляются идеи, поддержанные в определенный момент большинством населения. В тех странах, где подобные спосо­бы консолидации общества оказываются недостаточными, обнаружи­вается потребность в диктатуре. Однако демократию следует признать политическим режимом, обладающим определенным порядком выяв­ления общей социальной воли (возможно, несовершенным), но в своей теории евразийцы не разработали иные средства, направленные на достижение той же цели, взамен признанных ими негодными.

<< | >>
Источник: Романовская В.Б., Крымов А.В.. Евразийская доктрина государства и права: Монография. - Н. Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского, 2010.-99 с.. 2010

Еще по теме Евразийцы оценивали сложившуюся в первой четверти двадца­того века в юриспруденции ситуацию как кризисную, объясняя это утратой европейскими народами «чувства реальности» государ­ства[36].:

  1. Одной из главных проблем первой трети XX века, по мысли евразийцев, явилась утрата чувства государства.
  2. КАК ВСЕ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ?
  3. Книга двадцать четвертая
  4. Психологическая помощь вскоре после участия в кризисной ситуации
  5. Психологическая помощь спасателям после участия в кризисной ситуации
  6. Организация психосоциальной помощи детям, оказавшимся в кризисных ситуациях. Опыт работы Ростовского областного центра диагностики и консультирования
  7. 21). Искупление - это средоточие Божественного домостроитель­ства.
  8. ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВО РОССИИ В XVIII И ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА КАК ОТРАЖЕНИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ ЭПОХИ
  9. ЛЕКЦИЯ 5. Юриспруденция русского народа. Е.И. Пугачев
  10. РЕАЛЬНОСТЬ – ЭТО ГОЛОДВИЖЕНИЕ
  11. Как будет оцениваться эссе?
  12. Глава четвертая. НРАВСТВЕННЫЕ ПОНЯТИЯ У ПЕРВОБЫТНЫХ НАРОДОВ
  13. ЮРИСПРУДЕНЦИЯ РОССИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII BEKA ЛЕКЦИЯ 1. Общая характеристика. Петр I