>>

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Не так давно мысль о необходимости предварить издание работ Олим­пиада Соломоновича Иоффе какими-либо словами, кроме слов благодарно­сти ученика Учителю, показалась бы странной.

Но сегодня весьма вероятно, что те, кому меньше сорока, не видят за охотно цитируемыми работами профессора О.

С. Иоффе их живого автора и не вполне представляют влияние, которое он оказал и продолжает оказы­вать на отечественное право. Причина этого - в том полузабвении, в кото­ром имя О. С. Иоффе оказалось на родине после его вынужденного отъезда в 1981 г. в США. В полном соответствии с официальными нравами того времени выдающийся ученый был подвергнут остракизму. Всякое упоми­нание о нем в литературе, мягко говоря, не поощрялось, а новые книги, которых за это время Олимпиад Соломонович написал, наверное, больше десяти, в советские библиотеки не допускались. Из науки пытались вычерк­нуть имя человека, чьи многочисленные труды, обширная научная и педаго­гическая деятельность во многом определяли лицо советской цивилисти­ки 50 - 70-х годов и продолжают влиять на развитие этой науки по сей день, ибо «рукописи не горят», а многочисленные ученики О.
С. Иоффе работают в самых разных местах бывшего СССР.

По очевидным всем обстоятельствам в первые послевоенные годы среди преподавателей юридического факультета Ленинградского универси­тета почти не было молодых. Ядро кафедры гражданского права составляли люди по нашим тогдашним представлениям вполне преклонного возраста - А. В. Венедиктов, С. И. Аскназий, В. К. Райхер, Н. В. Рабинович, Л. И. Кар- тужанский, а многообещающая молодежь (А. К. Юрченко, Ю. К. Толстой и др.) ходила еще в аспирантах. Уже по одной этой причине молодой препо­даватель, недавно в чине капитана вернувшийся с фронта, в 27 лет блестяще защитивший диссертацию и оставленный на кафедре, вызывал интерес у студентов, среди которых было много не только его сверстников, но и лю­дей старше него.

К тому же студенческая молва, возможно что-то немного преувеличивая, доносила слухи о даре молодого О. С. Иоффе читать лекции интересно и необычайно ясно.

Поэтому, когда стало известно, что вместо скоропостижно скончав­шегося профессора И. И. Яковкина римское частное право начнет читать О. С. Иоффе, большинство нашего курса, собравшегося в одной из пер­вых аудиторий знаменитого университетского коридора (кажется, 85-ой), ждало появления нового лектора с любопытством и интересом.

Не помню дату, но осталось впечатление от яркого солнца, осве­щавшего другую сторону Менделеевской линии, контрастирующего с ней сумрака аудитории и светлого костюма молодого и какого-то очень лад­ного О. С. Обращали на себя внимание спадавшая на лицо прядь черных волос, чуть-чуть полноватые губы и глубоко посаженные и немного при­щуренные глаза.

Вниманием аудитории О. С. Иоффе завладел сразу же, отвлекая ее от обычных занятий вроде переписывания пропущенных лекций или игры в «морской бой». Его речь заставляла слушающих следить за ней, тянуть вслед за лектором нить собственной мысли и в то же время не требовала особого напряжения, чтобы понять сказанное, и легко ложилась в кон­спекты студенческих тетрадей.

«Вначале было слово». В души моего и десятков последующих сту­денческих поколений (вероятно, и в далеком Хартфорде, где он читал лекции до последнего времени) О. С. вошел прежде всего своим устным

словом, тем, что и как он говорил, и об этом даре О. С. надо сказать чуть подробнее.

В среде юристов 50-х годов, было немало людей, блестяще владев­ших словом. На том же юридическом факультете С. И. Аскназий так чи­тал общую часть обязательственного права, что о нем говорили: «Аскна- зий из гражданского права делает поэму». Неизгладимое впечатление оставлял М. Д. Шаргородский, как бы размышляющий перед аудиторией о проблемах общей части уголовного права. В Москве пользовались за­служенной славой превосходных ораторов Е. А. Флейшиц, И. Б. Новиц­кий, Д. М. Генкин. Уже тогда ни в сравнении с ними, ни в состязании (что иногда случалось) О.

С. никому из них не уступал. В то же время он не был похож ни на кого из наших «стариков».

Как ни к кому другому, к О. С. применимо старое русское выражение «говорит как по писаному» в его исконном похвально-восторженном зна­чении. Устная речь О. С. имеет столь же совершенную форму, какую обычно удается достичь лишь на письме. Она лишена красивых метафор и броских сравнений, О. С. не вкрапляет в нее лишних слов или привычных выражений, почти никогда не подчеркивает сказанное жестом. Слушате­лей он увлекает тем, что делает их соучастниками процесса объяснения и доказывания истины. Ставится очередной вопрос, излагается очередная гипотеза, и за этим в нескольких точных фразах возводится логическое построение, объясняющее, почему правом избрано то, а не другое реше­ние. Сами фразы и слова в них четко отделены друг от друга, на решаю­щем аргументе повышается голос и ... Все очевидно, голос немного по­нижается и О. С. мысленно уже переходит к следующему вопросу...

Удивительная четкость (если не сказать, чеканность) фраз и форму­лировок не делает речь О. С. скучной. Ее выразительность достигается разнообразием и часто неожиданностью логических средств, используе­мых оратором - среди них и простейшие приемы логики, и доказательст­во ad absurdum, и обращение к парадоксам и ко всем способам толкования закона, и многое другое.

На одной из первых лекций произошел не совсем обычный казус. Когда О. С. писал на доске что-то по латыни, из дальнего конца аудито­рии раздалось негромкое, но всеми услышанное: «А это не так пишется». Ответ О. С. последовал мгновенно: «hic Rhodus, hic salta!» Поднявшийся из задних рядов Валя Харин - невысокий студент в мешковатом кителе и очках подошел к доске и указал на ошибку. После секундного раздумья О. С. поправил написанное. Мгновенная готовность к спору, обращение в его преддверии к ставшему крылатым выражению из басни Эзопа и спо­койное признание своей ошибки перед двумя сотнями студентов - все это сразу увеличило наши симпатии к молодому преподавателю.

Сколь же значительным должно было быть впечатление от О. С., чтобы подвигнуть студента, еще не прослушавшего общий курс граждан­ского права, на покупку только что появившейся в университетском киос­ке книги, которая даже по названию не сулила легкого чтения - «Право­отношение по советскому гражданскому праву»! Книга была прочитана от корки до корки, снабжена массой самонадеянных помет и вызвала жгучее эпигонское желание написать что-нибудь не менее значительное. Кажет­ся, с этого все для меня и началось ...

И сегодня, по прошествии полувека, думаю, что «Правоотношение ...» (1949), публикуемое в настоящем издании, - одна из самых удачных ра­бот О. С. и одна из самых интересных монографий в советской цивили­стике. В книге же этой самое интересное - монистическая теория объекта гражданского правоотношения. И хотя впоследствии не без влияния кон­сервативной критики О. С. смягчил ригоризм этой теории, допустив суще­ствование материального объекта правоотношения, сказанное им в диссер­тации и в «Правоотношении ...» никем всерьез не опровергнуто. Прельща­ет в «Правоотношении ...» и то, что книга написана молодым ученым. Отсюда и свежесть взгляда на вечные проблемы гражданского права, и цельность авторской конструкции правоотношения, и важная для науки преемственность взглядов О. С. позициям его учителя - Якова Миронови­ча Магазинера.

Когда вслед за «Правоотношением ...» стали выходить одна за другой работы О. С. о вине, о деликтной ответственности и вскоре появилась докторская диссертация по главной проблеме гражданского права, могло возникнуть ощущение, что О. С. движет стремление побыстрее «продви­нуться» на научной стезе. Защищать докторскую диссертацию в тридцать четыре года, да к тому же всего через несколько лет после кандидатской, было непринято. Но вскоре стало ясно, что в науку пришел человек, не просто талантливый, но и безоговорочно исповедующий принцип «nulla dies sine Ііпеа», и что хотя сделано О. С. уже много - это лишь начало.

В то время - в первой половине 50-х годов, - когда О.

С. вошел в «большую» науку, ее сердцем, мозгом и лицом были те, кто не только учился, но и начинал преподавать и печататься еще до революции, - пре­жде всего Д. М. Генкин, И. Б. Новицкий, И. С. Перетерский, В. И. Сереб- ровский, Е. А. Флейшиц - в Москве, С. И. Аскназий, А. В. Венедиктов - в Ленинграде, В. М. Корецкий и С. Н. Ландкоф - в Киеве, С. И. Вильнян- ский - в Харькове. Люди очень разных характеров, с разной степенью конформизма относившиеся к существовавшему строю, но в человече­ских отношениях глубоко порядочные и безмерно преданные своему делу. Эти два качества больше всего ценились ими в учениках и товарищах. В О. С. они почувствовали талантливого достойного преемника. Кто-то, конечно, «поскрипел» на тот предмет, что уж, дескать, очень О. С. торо­пится, но в круг «стариков» он был принят бесповоротно и на равных, как раньше это было сделано в отношении С. Н. Братуся.

Складывавшееся же к О. С. отношение научной и околонаучной юридической молодежи далеко выходило за рамки простого интереса и доброй симпатии. Человек с бесспорным научным авторитетом, твердый в принципиальных спорах, надежный в обещаниях, блестящий оратор, острый полемист, ироничный и интересный собеседник, веселый и остро­умный участник застолья и к тому же почти ровесник - О. С. просто при­тягивал к себе людей. Этому способствовало то, что легкий на подъем О. С. охотно откликался на просьбы оппонировать по диссертации (хотя никто не числил его в «легких» оппонентах!) или сделать доклад на науч­ной конференции, которых в те годы было великое множество. Вместе с женой Евгенией Лазаревной побывал он едва ли не во всех городах бывшего Союза, имевших юридические вузы. Прежде всего к О. С. тяну­лись те, кто, он будучи ненамного моложе его, тоже хлебнул военного лиха и увидел потом смысл жизни в нелегком служении науке граждан­ского права.

Называя имена, можно ошибиться, но я все же рискну сказать, что на­ши цивилисты первого послевоенного поколения - и ушедшие из жизни Ю. Х. Калмыков, О.

А. Красавчиков, А. А. Пушкин, В. И. Кофман, и ныне, слава Богу, здравствующие Ю. Г. Басин и С. С. Алексеев, М. И. Брагин­ский и К. Б. Ярошенко, А. Ю. Кабалкин и В. А. Рахмилович, Я. А. Куник, В. Ф. Чигир, Ш. Д. Чиквашвили, В. Ф. Яковлева и многие другие - твердо стали в науке на ноги, чувствуя надежную дружескую поддержку О. С.

Для тех же, кто шел следом за этим поколением, О. С. Иоффе стал подлинным кумиром.

В 60 - 70-е годы, вплоть до изгнания из университета и из страны, О. С. Иоффе оставался одной из самых ярких фигур, а в последнее деся­тилетие - самой крупной и яркой фигурой в отечественной цивилистике. И, конечно, это объясняется не только ораторским и полемическим даром О. С. и его свойством располагать и притягивать к себе людей, и даже не просто длинным рядом непрерывно выходящих серьезных научных работ.

Не претендуя на объяснение феномена О. С. Иоффе, все же должен обратить внимание читателей его работ на три обстоятельства.

Первое. В отечественной цивилистике давно уже не было человека, сделавшего больше О. С. для осмысления и даже возвеличения теории гражданского права. Речь идет не о той теории, которой все мы занимаем­ся, анализируя правовую норму, сопоставляя ее с другими и рассматривая ее практическое действие. Речь идет о цивилистической мысли человече­ства в целом и собственного отечества в частности как об огромном дос­тижении цивилизации.

Почему-то мне кажется, что путь исследований О. С. в этом направ­лении начался еще тогда, когда он читал нам небольшой спецкурс под названием «История институтов гражданского права» (1952). Не знаю, возвращался ли О. С. к этому спецкурсу в последующие годы, но уже в тех его лекциях присутствовало изложение социально-нравственных начал цивилистики в преломлении к конкретике гражданско-правового инстру­ментария.

Затем, на протяжении пятнадцати лет (1962 - 1978), О. С. создает се­рию работ по истории цивилистической мысли. Впервые собранные вме­сте в настоящем издании эти работы О. С. не имеют аналогов в отечест­венной науке. Было бы, наверное, хорошо, если бы когда-нибудь они были изданы вместе с переводом написанной О. С. уже за границей книги «Развитие гражданско-правовой мысли в СССР» (1989).

Параллельно с созданием этих работ О. С. готовит и издает трехтом­ный учебник гражданского права (1958, 1961, 1965), который до предела насыщает современной отечественной теорией. При этом будущим юри­стам преподносится не сухая сумма чьих-то точек зрения, а живая циви- листическая мысль, в которой присутствует и сам автор с его взглядами, позициями и критикой. С момента выхода в свет этого учебника и переиз­дания его первого тома (1967) существенно изменилось законодательство, появилось много новых, в том числе и серьезных работ, но я и по сей день продолжаю рекомендовать этот учебник своим аспирантам как лучшее введение в нашу науку.

Второе. Гражданское право настолько усложняется и разветвляется, что время энциклопедистов в этой области, кажется, проходит. Все мень­ше становится людей, которые за массой деталей текущего законодатель­ства и судебной практики продолжают видеть в целом огромный массив «леса» гражданского права и свободно в нем ориентироваться. К таким людям относились наши учителя, относится к ним и О. С. В чем-то он даже превосходит их. После Г. Ф. Шершеневича никому из отечествен­ных цивилистов, кроме О. С., не удавалось создать одному полноценный учебник гражданского права, который к тому же явно выходит за рамки вузовского учебника. Нет до сих пор аналогов книге О. С. об ответствен­ности в гражданском праве (1955) и его «Обязательственному праву» (1975). Вслед за многими выдающимися цивилистами О. С. неоднократно обращается к проблемам общей теории права, а позднее - уже за грани­цей - к экономике и политологии. Когда оглядываешь созданное О. С., невольно закрадывается мысль - не ставил ли автор сам себе задачи и испытания, обращаясь к столь разным предметам своей науки и к столь разным жанрам юридической литературы?

Может, нам и идущим за нами не удастся сохранить этот присущий российской цивилистике энциклопедизм, но то, что вслед за своими учи­телями делал и делает О. С., будет всегда к этому побуждать.

И третье. На долю каждого юриста, занимается ли он созданием пра­ва, его применением, исследованием или преподаванием, не единожды выпадают нравственные испытания именно в связи с избранной им про­фессией. Парадокс заключается в том, что чем больше масштаб личности, тем серьезней тест на нравственность, выпадающий на ее долю.

Когда недавно я услышал из уст одного академика рассуждения о том, что гражданское право в нашей стране восторжествовало благодаря деяни­ям Вышинского и репрессиям против сторонников «хозяйственного права», а нынешние провалы в экономике объясняются отсутствием «предпринима­тельского кодекса», то невольно вспомнил, что случившаяся в истории драма затем повторяется как фарс.

Сегодня уже немногие вспоминают о той острой и неравной борьбе между цивилистами и сторонниками «хозяйственного права», которая происходила на протяжении почти тридцати лет, начиная с конца 50-х го­дов. Серьезной науке было противопоставлено обвинение в ее идеологи­ческой неполноценности, поскольку-де социалистической экономике свойствен новый тип «хозяйственных» отношений, не поддающихся раз­делению на административные (властные) и на гражданские (имущест­венно-равноправные). Неплохо образованные и впитавшие с молоком матери опыт «борьбы с космополитизмом», лысенковщины и других по­добных кампаний предводители «теории хозяйственного права» обосно­ванно рассчитывали на соблазн для партийной верхушки создать прису­щее лишь социалистическому строю «хозяйственное право» взамен граж­данского права, частноправовую природу которого вытравить никак не удавалось.

Борьба с «хозяйственниками» была неравной не только потому, что они все время апеллировали к социалистической идеологии и политэко­номии, но и потому, что не гнушались никакими передержками, подта­совками, откровенной демагогией, вроде рассуждений об отсутствии то­варов из-за того, что мешают создать «хозяйственный кодекс».

Как всякая борьба с лженаукой, борьба с «теорией хозяйственного права» была делом высоко нравственным, хотя и не сулившим дивиден­дов в виде академических званий. В этой борьбе О. С. Иоффе с самого начала занял абсолютно ясную и принципиальную позицию, вел ее с ве­личайшим искусством и даже с некоторым азартом. Он ни на йоту не отступал от своих взглядов ни тогда, когда кое-кто из его менее принци­пиальных постоянных сотрудников начал искать «компромиссы», ни позднее, когда в 70-х годах как главная фигура советской цивилистики оказался на острие этой борьбы.

В настоящее издание вошли две работы О. С. Иоффе, достаточно пол­но характеризующие и истоки «теории хозяйственного права», и ее демаго­гическое прикрытие, и другие используемые ее сторонниками методы по­лемики. Работы эти более чем актуальны и по сей день, ибо «академики от хозяйственного права» упорно сражаются за свое прошлое. На память не­вольно приходят слова из «Золушки» Евгения Шварца: «Ведь когда-нибудь спросят, а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу - большой, а сердце справед­ливым».

Олимпиаду Соломоновичу Иоффе, которому в дни выхода в свет этого издания исполняется восемьдесят лет, есть что предъявить и своим учителям, и своим современникам, и своим потомкам!

Настоящее издание, выходящее, как и планировалось изначально, в за­думанной и осуществляемой кафедрой гражданского права Московского университета серии, подготовлено тесно сотрудничающим с кафедрой Ис­следовательским центром частного права. Не могу не выразить благодар­ность тем, кто проявил горячую заинтересованность и помог в его подго­товке и опубликовании - Олегу Юрьевичу Шилохвосту, Евгению Алексее­вичу Суханову, Владимиру Саурсеевичу Ему, Александру Геннадьевичу Долгову, а также давним друзьям и добрым знакомым О. С. Иоффе - Юрию Григорьевичу Басину, Дмитрию Михайловичу Чечоту, Валерию Абрамовичу Мусину, Ларисе Октябриевне Красавчиковой и Ларисе Алек­сандровне Казаковой.

Александр Маковский

| >>
Источник: Иоффе О. С.. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйствен­ного права». 2009

Еще по теме ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ:

  1. Предисловие к первому изданию
  2. Из предисловия к первому изданию
  3. Из предисловия к первому изданию
  4. ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
  5. ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
  6. Предисловие ко 2-му изданию
  7. Предисловие к 1-му изданию
  8. Предисловие (к изданию 1922 г.)
  9. Предисловие к российскому изданию
  10. Предисловие к русскому изданию
  11. ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ (из выступлений на презентации книги 16 ноября 2009 г., в Торгово-промышленной палате РФ)
  12. АННОТАЦИЯ (от лат. annotatio — замечание) - краткое содержание книги или другого издания, а также краткая характеристика издания: рукописи, монографии, статьи или книги.
  13. С точки зрения теории фактической индивидуализации, принятые судебные акты, принятые по первому делу, являются незаконными:
  14. Гилинский Я.И.. Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. 3-е издание, переработанное и дополненное.2014, 2014