Большой миф «Политика»
Однако ближе всего к рассказу Тимея о демиурге стоит так называемый «большой миф» диалога «Политик». После долгих и неудачных попыток дать точное и «безупречное в своем совершенстве» определение политика (268c) методомдиайресиса, илидвойногоделения, каким в «Софисте» отыскивалось определение софиста, Чужеземец предлагает «вернуться назад и начать все сначала, идя по иному пути» (268 d).
Вместо строго логического нисхождения от родов к видам, которое при всей своей точности не позволяет увидеть искомый предмет целиком, а «называетлишь некоторые его черты» (268c), вниманию читателя предлагается миф, переплетенный с шуткой (iraidiav eyxegaoapevovg — 268d) и похожий на детские забавы (269e). Миф этот и по содержанию своему и по форме удивительно похож на рассказ Тимея. Так же как в «Тимее», здесь идет речь о взаимоотношениях Вселенной, или космоса, или неба, с ее творцом. Так же как в «Тимее», рассказчик именует свое повествование мифом и отказывается от доказательств, предлагая слушателям скорее описание, чем обоснование. Правда, эти два мифа пересекаются не во всем, так как назначение их разное: Тимей рассказывает о возникновении мира и человека, а Чужеземец из «Политика» — об устройстве мира, но лишь постольку, поскольку оно оказывает влияние на устройство человеческого общества. Ho при этом из всего корпуса платоновских диалогов только в мифе «Политика» и в «Тимее» стоит на переднем плане образдемиурга-устроителя Вселенной.«Вселенная, — гласит миф «Политика», — это живое существо, обладающее разумом, данным ей тем, кто изначально ее построил» (ср. «Тимей» 30 a-c, 34 а-в и т.д.). «Оставаться вечно неизменными и тождественными самим себе подобаетлишьбожественнейшим существам (тoTg ттаѵтіov SmSiOTaTotg — этого выражения в «Тимее» нет), природа же тела устроена иначе.
To, что мы называем небом и космосом, получило от своего родителя (ттада той уеѵѵуоаѵтод) много счастливых свойств, но в то же время оно оказалось причастным телу (xexoivФѵухе оФратод — в «Тимее» в том же смысле говорится о причастности не «телу», а «иному» или «сущности или природе иного»; 35а-в, 36e — 37c) ... Космос движется единообразно, в одном и том же месте... благодаря божественной причине... и воспринимает уготовленное ему творцом (½^iovgyog) бессмертие» (ср. «Тимей» 34 а-в). Далее рассказывается о том, как, населив космос живыми существами и поручив управление ими младшим богам (ср. «Тимей» 39e-40a, 41a), «кормчий Вселенной, словно бы опустив кормило, отошел на свой наблюдательный пост» (о xvfieqvrf)тцд ... eig туѵ аѵтov ттедіитуѵ атгеоту — ср. «Тимей» 42 d-e). «От своего устроителя космос получил в удел все прекрасное (ср. «Тимей» ЗОа-в, 31a, 37с и т.д.)... Когда же космос отделился от Кормчего, то в ближайшее время после этого отделения он все совершал прекрасно; по истечении же времени им овладевает состояние древнего беспорядка (ср. «Тимей» 30a). Потому-то устроявшее его божество (Эeog хоацуо-ад аѵтоѵ), видя такое нелегкое его положение и беспокоясь о том, чтобы, волнуемый смутой, OH не разрушился и не погрузился в беспредельную пучину неподобного (ср. «Тимей» ЗЗв-с), вновь берет кормило и снова направляет все больное и разрушенное по прежнему свойственному ему круговороту: он вновь yc- трояет космос, упорядочивает его и делает бессмертным и непреходящим» («Политик» 269c-273e, пер. A.H. Егунова). «Устроитель повелел космосу быть в своем развитии самодовлеющим» — ср. в «Тимее»: «Построяв- ший космос нашел, что пребывать самодовлеющим много лучше, нежели нуждаться в чем-нибудь» (33d, 34в).Собственно, миф, рассказанный в «Политике», мог бы служить продолжением «Тимея»: что стало с космосом и с населяющими его живыми существами после того, как его создатель закончил работу и удалился на покой.
B «Политике» проявляются в действии все те свойства, которые в «Тимее» только намечены. Так, в «Тимее» неоднократно констатируется, что космос — живое существо, в «Политике» же космос действительно изображен Платоном как живое существо — он обладает «врожденным вожделением» (272e), он «поворачивается вспять, влекомый противоположным стремлением», он «вспоминает наставления своего демиурга и отца», он «попечительствует и властвует над самим собою и над всем, что в нем есть» (273a); он соблюдает наставления «вначале — строже, позднее же — небрежнее»; вместе о Кормчим он питает все живые существа (273в-с); он «отделяется от Кормчего» и в первое время ведет себя прекрасно, а потом забывает все хорошее и устремляется кдревне- му беспорядку (273c-d). Космосу приходится «самому» думать о своем образе жизни и заботиться о себе» (274d), — ничего подобного мы не найдем в «Тимее», где единственной действующей, мыслящей и живой фигурой изображен один лишьдемиург, вопреки постоянным напоминаниям о том, что и космос тоже разумное и живое существо.Создатель космоса, так же как и в «Тимее», именуется «богом», « устроителем», «демиургом», «творцом», «родителем и отцом», но кроме того и «кормчим» или «кормчим Вселенной» (272e, 273в, 273c), поскольку в «Политике» описывается не создание космоса, а управление им.
B мифе «Политика» отсутствуют две важнейшие части «Тимея» — все, что касается начал, или причин и их соотношения, т.е. философская часть, и все, относящееся кфизике и кестественно-научным проблемам, и несмотря на это и сам демиург, и созданное им космическое животное изображены в «Политике» не менее подробно и отчетливо, чем в «Тимее». Следовательно, все, что рассказано в «Тимее» о демиурге, создавшем живой космос, не составляет единого и неразрывного целого с рассуждением об идеальном и чувственном мирах, с одной стороны, и с исследованием физических свойств мира,сдругой. Правда, это утверждение покамест нельзя считать доказанным, но можно принять как рабочую гипотезу.
Так или иначе, краткие выводы, которые позволяет сделать эта часть нашего исследования, будут следующими. Образ демиурга у Платона, столь продуманно и детально описанный в «Политике» и «Тимее», появляется здесь не впервые: прежде чем выйти на сцену в качестве главного действующего лица, демиург долгое время фигурировал на заднем плане диалогов в качестве неизменного объекта для сравнений. Таким образом, ко времени написания «Тимея» (и, по всей видимости, уже и «Политика») демиург в диалогах Платона стал чем-то вроде сквозного персонажа: набор его постоянных и неотъемлемых свойств следовал за ним из диалога в диалог, как нечто всем известное и само собой разумеющееся. Именно этот набор постоянных свойств мы и находим в «Тимее»: демиург созерцает в уме своем некий первообраз и создает его отображение; демиург благ, поэтому все, что он создает, должно непременно быть прекрасным; демиург руководствуется только разумом и знанием. Собственно, все, что сказано в «Тимее» о самом демиурге, а не о его деятельности, — это постоянные качества, из которых составлялось понятие «демиурга» во всех платоновских диалогах.
Далее, бог-демиург «Тимея» и «Политика» не имеет никакого отношения к социальной проблематике и к сословию ремесленников в част- ности.(Само имя «демиург» и все его атрибуты заимствованы Платоном не прямо из ремесленной лексики, как полагает Л. Бриссон, а из бесед Сократа, для которого ремесленник и его занятия служили излюбленной иллюстрацией и даже аргументацией при доказательстве важнейших положений). Два значения слова «демиург»: одно указывающее на социальную принадлежность, второе лишенное какой бы то ни было социальной окраски, — настолько четко отделены друг от друга в платоновских текстах, что их можно, пожалуй, признать омонимами. Демиург «Тимея» целиком восходит ко второму значению слова, и в тексте «Тимея» нет никаких указаний на связь бога-творца с низшим сословием греческого государства.
C большим основанием можно предположить, что образ мастера (dypiougyog) и понятие искусства (те%ѵт?) несетсмысл «систематический», то есть непосредственно связан с системой платоновского учения и должен быть понимаем внутри этой системы, а не независимо от нее.
Бесчисленные мастера, наполняющие беседы Сократа, обозначают в первую очередь не реальных ткачей и плотников и не социальную группу ремесленников, а собственную мысль Платона о том, что истинная природа вещей есть некий умопостигаемый (или точнее, созерцаемый в уме) образец; что истинное знание есть созерцание этого образца, и наконец, что всякое истинное знание совпадает со стремлением к высшему благу. Ho мысль эта выражается в первую очередь не в понятиях, а в образе — в образе мастера. Демиург в платоновских диалогах — это образное воплощение того, что исследователи обычно называют учением Платона об идеях. B «Кратиле», в ходе обычной для платоновских диалогов полемики с релятивизмом софистов, Сократ в качестве первого и главного условия возможности какого-либо искусства или знания выдвигает следующее: «Если не все сразу одинаково для всех и всегда и если не особо для каждого существует каждая вещь, то ясно, что сами вещи имеют некую собственную устойчивую сущность (ovolav fiefiaiov), безотносительно к нам и независимо от нас, и не по прихоти нашего воображения их влечет то туда, то сюда, но они возникают сами по себе, соответственно своей сущности» (ттддд тг\ѵ аѵтсоѵ ойоіаѵ — 386d-e). Согласно Тимею, «устойчивая сущность» (то povipov xai fiefiaiov = ц ovola, то оѴ)%или «подлинное бытие» (то оѵтщ oV, то aei ov) — это не что иное, как «образец» (nagadeiypa), т.е. идея. Эта подлинная устойчивая сущность вещи и естьтотобразец, на который смотрят настоящие ремесленники — мастера в «Кратиле», «Горгии» и другихдиалогах, в которых Сократ ведет прямую или скрытую полемику с софистами.Мы не видим возможности сейчас ответить на вопрос, что возникло для Платона раньше: образ искусства или мастера, такой, каким он его понимал, или учение о двойственности мира, или об идеях. Мы можем только предположить, что скорее всего, они возникали одновременно, то есть свои мысли на этот счет Платон прежде воплощал в образе, а уже впоследствии пытался сформулировать в точных понятиях.
Ho ни в одном диалоге Платона мы не найдем окончательной формулировки того учения об идеях, которое обязательно присутствует во всех изложениях платоновской философии. Высказываемыевразличныхдиалогах положения на этот счет, как правило, не соответствуют друг другу, а часто прямо друг другу противоречат. Самое подробное рассуждение об идеях, без посредства мифа, сравнений и аллегорий, — это, пожалуй, первая частьдиалога «Парменид», о которой большинство интерпретаторов согласно утверждают, что здесь Платон подверг критике все, что сам раньше говорил об идеях, и выдвигает сам против себя тот главный аргумент, которым чаще всего будет впоследствии пользоваться Аристотель, критикуя мысль Платона о существовании идей (см. 128, 12)[50].Так или иначе, но прямо об идеях Платон говорит крайне редко, а если говорит, то не может не отмечать множества противоречий, вытекающих из последовательного развития этого учения. Зато толпы ремесленников наводняют страницы его диалогов, и в том, что говорит Сократ, приводя в пример столяра или врача, не может быть прямого противоречия — ведь это речь приблизительная (согласно выражению Тимея — «еіхdjg Хоуод»); с другой стороны, она все же гораздо ближе к реальности (по крайнем мередляслушателя и читателя),нежели крылатые кони души, пасущиеся на звездах в «Федре», или прикованное в темной пещере человечество, разглядывающее тени теней на стенах подземелья в «Государстве». Сказание о пещере и о солнце — это все же аллегория, помогающая только понять, что подразумевает Платон под своими идеями. Ho столяр, вытачивающий челнок для тканья — не аллегория, а вполне реальная фигура; столяр действительно вытачивает челнок не по образцу старого челнока, а по образцу «идеи» челнока вообще, то есть функции, которую должен исполнять челнок; образцом столяру служит назначение или цель этого орудия — все это соответствуетдействитель- ности, и образ столяра помогает Сократу не только пояснить свою мысль, но отчасти и доказать ее соответствие действительности, ее истинность. Таким образом, ремесленники-мастера занимают как бы среднее положение между сократовскими мифами, иллюстрирующими мысль, но ничего не доказывающими, и прямой формулировкой, которая должна бытьдоказана.
Диалоги «Тимей» и «Политик» свидетельствуют о том, что Платон никогда не выразил эксплицитно, в точных понятиях того содержания, которое он вкладывал в свой образ мастера-демиурга.
Еще по теме Большой миф «Политика»:
- Глава 14. Порочная политика: нужно ли нам еще больше неграмотных?
- Спасенное человечество! Миф об искуплении грехов распространился и проникает всюду: в мировую политику, образование, экологию, феминизм.
- Чем больше спектр способов, форм и методов предвыборной агитации, тем больше у кандидата, избирательного объединения возможностей довести до избирателя нужную информацию
- Конституционный Суд — «больше, чем суд»: политико-правовая природа критериев и итоговых выводов конституционного нормоконтроля
- Фаустовский миф.
- Лихачев-миф.
- Миф о тамплиерах
- 3. Взаимосвязь дискреционной политики и политики встроенных стабилизаторов. Финансовая политика в России
- Как факт подтверждает миф
- Л. Мэмфорд МИФ МАШИНЫ
- 3.1. МИФ О ЧЕЛОВЕКЕ-ШАРЕ
- Правда и миф
- Смысл истории: факт, вымысел, миф
- Миф о демиурге
- Алкоголь и миф
- Миф – это метафорическая история
- Миф о древней алхимии
- ХЕТТСКИЙ МИФ И ЛЕГЕНДА
- Психическая травма: миф или реальность?