<<
>>

Что же такое зло

— для всякого, и прежде всего античного, мыслите­ля, в том числе и для самого Плотина, — как не недостаток блага? Точно так же, как холод есть недостаток тепла: чем меньше тепла, тем больше холода; сухость — недостаток влажности; бесформенность — недостаток формы; уродство — недостаток красоты.

Если тепло или форма будут от­сутствовать совсем, перед нами будут их противоположности в чистом виде: совершенный холод и совершенная «лишенность» (отegyorig), поАри- стотелю, или «бесформенность» (ацодфіа, то dvsiBig, аттвідІа, аодіотіа), на языке платоников. Да ведь и сам Плотин в начале трактата дает первое, как бы самоочевидное определение злу: «Зло представляется как отсут­ствие всякого блага» (kv аттоѵсгіа ттаѵтод dyaSov — I, 8, 1, 10—12). Полное отсутствие блага — это полное и совершенное зло, а разные степени не­достатка блага — это разные степени зла: для тела — чем меньше в нем здоровья и красоты, тем больше болезни и безобразия; для души — чем меньше в ней добродетели, тем больше в ней зла во всевозможных его проявлениях, несправедливости, трусости, невежества, гнева и печали.
Между совершенным злом и частными его проявлениями, т. e. между «от­сутствием» блага и его «недостатком», не может быть принципиальной разницы. Собственно, и Плотин говорит, судя по всему, о том же: «Зло следует мыслить не как то или иное отдельное зло, как несправедливость, например, или другой какой порок, но как то — несводимое ни к одному из этих отдельных зол — по отношению к чему они все выступают как виды, созданные (из рода) путем прибавления видообразующих различий. Так, например, (общее родовое) зло в душе делится на виды, (которые различаются) либо по материи, (с которой взаимодействуетдуша), либо по частям души, (в которых зло возникает): (это может быть) область ви­дения (знания) или же областьдействия и страдания» (I, 8, 5, 14—19).

Итак, кажется все ясно: зло в существующих вещах — это частные (видовые или индивидуальные) проявления общего родового зла; родовое зло — это полное отсутствие блага, частное зло — это недостаток какого-то вида блага или какого-то его, если можно так выразиться, количества. Плотин, как платоник, признает «отделенное» существование родового понятия — существование «зла самого по себе», полемизируя в этом, как и следовало ожидать, с Аристотелем, отрицавшим «хсодіагрьод» — «отделе­ние» идей от вещей[94]. Существует зло как таковое («эйдос зла, если только возможен у зла какой-нибудь эйдос» — I, 8, 8, 15), и благодаря ему су­ществуют его отдельные отражения — тела или души, которые мы здесь, в «дольнем» мире, зовем дурными, злыми.

Чтобы доказать, что существует зло само по себе (а для платоника либо существует вещь сама по себе, как беспримесный эйдос, либо она не существует), Плотину необходимо либо пересмотреть понятия бы­тия и эйдоса, чтобы материя (и зло) могли иметь эйдос и бытие, либо иначе, чем Аристотель, определить, что такое противоположности. B трактате о зле ему, как мы постараемся показать ниже, приходится сде­лать и то и другое, но здесь (поскольку разбору понятий бытия и эйдоса посвящены специально другие трактаты) более подробно рассмотрен вопрос о сущности противоположностей.

Вернемся же к определению зла как отсутствия (I, 11) или недо­статка блага. У всякого мыслителя, знакомого с Аристотелем, мы ожи­даем рассуждения такого типа: недостаток есть частный случай отсутствия;

любая форма может присутствовать в вещах в той или иной степени и — в обратном соотношении — в той или иной степени будет иметься B вещах недостаток (отсутствие или «лишенность») этой формы; полное отсутствие или лишенностьданной формы есть ее противоположность; различие же между степенями «присутствия» формы или ее противопо­ложности — не качественного, но количественного порядка. Это рас­суждение действительно имеется у Плотина (1, 8, 5). Однако наряду с ним имеется и прямо противоположное: «...Зло (заключено) не влюбом (сколь угодно большом) недостатке блага, но только в совершенном (его отсутствии).

B самом, деле, то, чему недостает блага, не обязательно дурно (зло): оно может быть даже совершенно (в своем роде) — в соот­ветствии со своей природой. Ho где (благо) будет отсутствовать (kXXemy) совершенно — а это ведь и есть материя — то будет подлинно зло, не имеющее ни одной частицы блага» (I, 8, 5, 5—9).

Итак, если для последовательного аристотелика противоположно­сти сами по себе в абсолютном своем виде не существуют, всякая форма и ее лишенность всегда взаимодействуют в том или ином соотношении в подлежащем и потому никогда не выступают в чистом виде, — то для Плотина наоборот: злом он согласен признать только абсолютное зло без малейшей примеси блага. Однако это противоречит его же собствен­ным высказываниям, в частности, что зло есть недостаток блага (I, 8, 1, 11 — 12) и что все отдельные проявления зла в душе и теле суть виды зла как такового — их родового понятия (I, 8, 5, 15—19). Видимое противоре­чие это происходит от того, что в первых пяти разделах трактата Плотин говорит о противоположностях в общепринятом, т. e. аристотелевском смысле; в шестом же разделе — о том, почему необходимо зло само по себе, — он заново рассматривает, что такое противоположности.

Плотин начинает рассуждение с обращения к авторитету: в плато­новском «Теэтете» Сократ говорит, что зло в смертной природе неиско­ренимо, оно не исчезает и не погибает, но существует постоянно в силу необходимости. Почему оно необходимо? Потому что должно же суще­ствовать нечто противоположное благу. Таков тезис. Далее, следуя обыч­ному своему методу, Плотин выставляет все возможные существенные возражения противтакоготезиса. Во-первых, нет«необходимостивтом, чтобы, если существует одна из противоположностей, существовала и другая. Существование противоположности допустимо и возможно... — так, если существует здоровье, возможно и допустимо также существо­вание болезни — но не необходимо» (I, 8, 6, 25—27).

Во-вторых, Сократ здесь, по-видимому, говорит не об абсолютном зле, но о частных пороках человеческой души.

Это следует из двух сооб­ражений: «частное зло человеческой испорченности не может быть про­тивоположностью тому (запредельному высшему) благу. Оно есть про­тивоположность добродетели, а добродетель — это не благо как тако­вое, но (нечто) благое, помогающее нам преодолеть материю (в нас)». A абсолютного зла, помимо «частного зла человеческой испорченности», быть не может, потому что благу как таковому ничего не может быть противоположно, ибо «как может что-либо быть противоположностью тому благу? Такой (предмет) должен будет быть поистине никаким» (ov ydq By 7Toi6v — т. e. не может иметь никакого качественного определе­ния). Доказательства этого третьего возражения Плотин не приводит, они сформулированы Платоном в «Тимее» (48e — 51b) (обоснование абсолютной бескачественности материи).

В-четвертых, главный довод, опровержение которого послужит ос­нованием для опровержения первых трех:

«Ho если благо — это сущность (бытие — ovcria), или даже то, что за пределами сущности (бытия — то еттехеіѵа туд оѵагіад), как может быть нечто ему противоположно?» «Непосредственное свидетельство чувств говорит, — утверждаетАристотель, — что сущности ничто не бывает про­тивоположно, и рассуждение это подтверждает» (Метафизика, 1087 b 2). Способ, которым Плотин обезвреживаетАристотеля, прост: все аристо­телевские рассуждения относятся к миру «отдельных сущих», подлежа­щих «непосредственному свидетельству чувств» и «индукции» (кттауоууу). «Что среди отдельных сущих (оѵагійѵ) нет ничего, противоположного бытию (сущности — ovoria), — это достоверно доказано путем индук­ции. Однако для бытия (сущности) в целом это не доказано. Так вот, что же будет противоположно бытию вообще?.. Поистине бытию (ovcria) бу­дет противоположно небытие (у рьу оѵагіа)».

Формально это второе утверждение, безусловно, верно; оно отсы­лает нас к платоновскому «Софисту» и еще дальше — к Пармениду. Ho, по сути дела, оно ничего не дает. Ведь сказать, что благу противополож­но небытие — то же самое, что сказать, как и сказано было выше, что благу ничего не может быть противоположно.

«Пытаться доказать, что небытие каким-то образом существует» («Софист», 241 b) — неразумно, как показал еще Платон, «испытывая учение отца нашего Парменида». Плотин и не берется за это, а берется за понятие противоположностей, доказывая, что оно неприложимо ни к каким «отдельно существующим» вещам: «ибо все они принадлежат либо к одному и тому же виду, либо к одному и тому же роду, и те (роды или виды), в которых они находятся, причастны к чему-то общему»[95].

Так и Плотин дает, наконец, наиболее удовлетворяющее его опре­деление: «Противоположности — это то, что отстоит друг от друга на наибольшее расстояние». Это значит, что две природы по-настоящему противоположны тогда, «когда все, что (входит в состав) одной природы, не входитвдругую... И действительно, пределу, мере и прочим (состав­ным частям), входящим в божественную природу, противоположны[96] беспредельность, безмерность и прочие (части), которые содержит при­рода зла; так что, в еще большей степени и целое противоположно цело­му...» Окончательное определение таково: «Две вещи, совершенно раздельные, не имеющие ничего общего и удаленные друг от друга на наибольшее расстояние, противоположны другдругу по своим природам. И противоположность (эта создается не за счет) какого-либо качества и вообще какого-либо рода сущих (т. e. какой-либо из категорий), но за счет наибольшего удаления друг от друга и разделения, за счет того, что две вещи состоят из противоположных частей».

Что касается определения противоположностей через удаленность, то происхождение этого чересчур образного определения становится ясно из следующей главы, в которой Плотин ненадолго возвращается к вопросу теодицеи, так и не разрешенному в шестой главе: зачем богу понадобилось зло и почему оно необходимо? Он снова повторяет пла­тоновский ответ на этот вопрос: «Если существует благо, то необходимо должно существовать и зло» («Теэтет», 176a), ибо эта вселенная по не­обходимости составлена из противоположностей, так что ее не могло бы быть, если бы не было материи. Ho теперь Плотин разъясняет этот малодостаточный аргумент по-своему (исходя как раз из идеи «уда­ленности»): «Поскольку (существует все-таки) не одно только благо, необходимо, чтобы в цепочке похождения от него, или, если кто-ни­будь предпочтет выразиться иначе, (в цепи) постоянного нисхождения и отпадения от него, было последнее (звено), после которого уже нет и не может возникнуть ничего; так вот, это-то последнее (звено) и будет зло» (1, 8, 7).

Материя, сущность и носитель зла — это своего родадно мироздания; сущности, вызванные к жизни и бытию Единым, или Благом, образуют иерархию, степень их причастности к свету, добру, истине, совершенству и бытию постепенно уменьшается, пока не сходит на нет; вот это-то «нет» и есть материя: ничто, небытие, тьма. Ho она не похожа на сияющую полированную поверхность, в которой отражается дивный умопостига­емый свет Высшего Блага и все сотворенные им сущности[97]. B этом трак­тате Плотина материя — дно вселенной, она не зеркальна; это скорее засасывающая воронка тьмы; когда Плотин хочет пояснить образ «дна», он говорит не о твердой границе (как в трактате 2, 4, более раннем), материя не может быть твердой, определенной, ограниченной; а о бо­лоте, о бездонной пропасти грязи, ила 03oqfioqog), засасывающего все и не выпускающего обратно. «Тот, кто обратит взор свой вниз, ко злу... станет причастным злу ... и окажется в области полнейшего неподобия, и, погрузившись здесь в неподобие, провалится, увязнув, в темную грязь».

Душа человеческая, по Плотину, бессмертна; но, в отличие и от пла­тоновского, и от христианского учения о бессмертии и спасении души, он, подобно гностикам, признает, с одной стороны, существование из­бранных, предназначенныхкспасениюдуш, просто неспособныхобра- титься к материи и тем самым причаститься какому бы то ни было злу; с другой стороны, он пишет о том, как может душа умереть заживо (о смерти души, при жизни человека разъедаемой и поглощаемой без ос­татка материей, пишет очень близко к Плотину Ориген): «... Если же совершенно уйдет душа в совершенный порок, она уже не будет пороч­ной душой: самую природу свою она уже сменила на другую — худшую. Ибо (несовершенный) порок, смешанный с тем, что ему противополож­но, — это еще нечто человеческое. Так вот, душа тогда умирает так, как может умереть душа; для души, еще погруженной в тело, смерть (озна­чает) утонуть в материи и наполниться ею; а для души, уже вышедшей (из тела, смерть) — это лежать в иле материи до тех пор, пока (не удаст­ся ей) каким-нибудь образом выбраться наверх и вытащить взор свой из грязи; тогда она можетуйти вАид и заснутьтам» (I, 8, 13, 21-26).

Вместо сияющей, насквозь пронизанной и облагороженной лучами Блага-Единого умопостигаемой материи раннего трактата 2, 4 («О двух материях»), несовершенным отражением которой является чувственная материя, хоть не светлая и не блистающая, но все-таки послушно ис­полняющая свою роль последнего звена вселенской иерархии, Матери- Кормилицы чувственного Космоса (который, хоть и самый младший, но все-таки прекрасный и гармоничный бог), — вместо всего этого в трактате I, 8 нам предстает только тьма, грязь и бездонная трясина. Ho удивительно не это; в более ранних трактатах Плотина активностью в полном смысле обладало только Единое; благодаря излучению или ис­течению энергии Единого, активностью и мире Плотина обладала и каж­дая ипостась по отношению к низшей; материя же, это одно из главных ее определений, — есть абсолютная пассивность. Ho вот в трактате о зле Плотин постоянно подчеркивает необыкновенную цепкость материи, не выпускающей свои жертвы; более того, она не только мертвой хват­кой удерживает то, что упало в нее; не только засасывает, как трясина, то, что хоть кончиком ее коснулось; она непостижимым образом притя­гивает к себе и то, что парит над ней, ее не касаясь (правда, до неподвиж­ных умопостигаемых сущностей власть ее не доходит). Сила ее страшного злого притяжения так велика, что стоит душе на мгновение обратить вниз свой взор, и она уже неотвратимо несется вниз, в грязь и тьму не­бытия («... природа материи настолько зла, что не только находящееся в ней, но даже и все, что обратит к ней свой взор, тотчас наполнится всем ее злом. Поистине она — непричастная ни малейшей частице блага... — уподобляет себе все, что соприкоснется с нею, сколь бы малым ни было это соприкосновение...» (I, 8, 4, 20—22).

Таким образом, все сущее пронизано, с одной стороны, благостным светом Единого, дающего ему сущность и существование, а с другой — темным притяжением злой материи, увлекающей его к разложению, ха­осу и небытию. Сила притяжения, приписываемая Плотином в этом трактате материи, вновь восстанавливаетдревний, если веритьАристо- телю, — пифагорейский крайний дуализм; все сущее — арена противо­борства благого и злого начал, единого и беспредельного. У Платона этот дуализм был отчасти преодолен, поскольку материя не имела бытия и, кроме того, была абсолютно пассивна. Плотин же, по-видимости, не противореча своему учителю, исподволь восстанавливает непримиримый дуализм. Что же до того, что Единое — источник и принцип всякого бытия, а материя, если говорить грубо, не существует; то ведь само Бла- го-Единое тоже не существует, не имеет бытия, так как оно — «по ту сторону бытия», и в этом отношении Единое и материя равны. Правда, можно возразить, что, в то время как единое распространяет свое благо­творное влияние на все уровни сущего (разумеется, кроме самой материи, которая и не является собственно уровнем, а только «дном», противо­положностью), материя не поднимает своего тлетворного притяжения выше области души: «зло не может находиться ни в сущих (т. e. в умопо­стигаемых вещах), ни в том, что по ту сторону сущих; ибо они благи. Значит... если уж оно есть, то в несуществующих (вещах... или в некоем разряде вещей), смешанных с несуществующим или в той или иной мере причастных ему» (I, 7, 3, 1—6). Иначе говоря, оно полностью господ­ствует в телесном мире и властно над душой[98].

Таким образом, если власть материи не распространяется на область ума, где безраздельно господствует Благо, то власть Блага практически не распространяется на телесную область, где безраздельно господству­ет материя (здесь нет бытия, а только становление, возникновение и уничтожение; следовательно, здесь нет и эйдоса — умопостигаемой фор­мы; следовательно, и ничего истинного — одни лживые подобия; а небы­тие, бесформенность и ложь — это постоянные и главные характеристики материи у Плотина). Поэтому душа — промежуточная между умом и телом ипостась — представляет собой арену противоборства Блага и Зла, Единого и Материи.

Аристотель попытался преодолеть платоновский дуализм учением о том, что бытие или отдельно существующая вещь — сущность (и TO и другое называется «оѵагіа») первее (и онтологически и логически) лю­бых «чистых» принципов («идей», «форм», «противоположностей»); идеи у него существуют только в сущности н в известном смысле после нее. Плотин же в споем учении о сущности зла не просто восстановил пла­тоновский дуализм, но усугубил его. Сущность, или бытие (платонов­ская «оѵта» — умопостигаемый мир), у Плотина — порождение Едино­го, его верный и любящий подражатель; аристотелевские «оипаі» (теле­сные существа), у Плотина — мерзкие, бесформенные и безвольные клевреты Зла, отступают на второй план, они вторичны по сравнению с двумя крайними принципами — Благом и Злом. Завершая рассуждение о том, что такое противоположности, Плотин приходит к выводу, что собственно настоящих противоположностей только две: благо и зло; и все, что пишет о свойствах противоположностей Платон, «он утвержда­ет отнюдь не относительно всякой противоположности; нет, это сказа­но только о благе и зле».

Однако та крайне дуалистическая трактовка понятия материи, ко­торую мы находим в трактате Плотина I, 8, не находит продолжателей среди последующих античных авторов точно так же, как не имеет образца среди предшественников Плотина. Учение о материи как предшество­вавших, так и последующих платоников (также как и учение самого Пло­тина, изложенное в более ранних трактатах) не отличалось такой замечательной последовательностью. Суть пифагорейско-платоновской традиции (такой, какой критиковал ее Аристотель) Плотин выразил не­обычайно законченно и ярко. Однако, несмотря на все эти достоинства, концепция материи как сущности и источника зла, совечного и едвали не равного благу, не нашла поддержки даже у таких учеников и почита­телей Плотина, как Порфирий, Ямвлих и Прокл. Плотина за этот его трактат обвиняли в наклонности к гностицизму. И действительно, имен­но гностические учения поздней античности, а затем дуалистические ереси средневековья стоят в своем понимании всего материального как безоговорочного зла ближе всего к Плотину. Античная философская традиция, вероятно, не могла смириться с полным отрицанием всего телесного, чувственно-прекрасного. Может быть, именно поэтому раз­рабатывалась и развивалась платониками главным образом именно пер­вая, аристотелевская трактовка понятия материи как «подлежащего», не имеющего отношения ко злу.

<< | >>
Источник: Бородай Т.Ю.. Рождение философского понятия. Бог и материя в диалогах Платона. 2008

Еще по теме Что же такое зло:

  1. Надо понять, что такое человек, что такое жизнь, что такое здоровье и как равновесие, согласие стихий его поддерживает, а их раздор его разрушает и губит.
  2. Почему день сменяет ночь? Что такое жизнь? Что такое смерть и что есть сон?
  3. Тот или иной ответ на вопрос: «Что такое зло?» тесно связан с глав­ными предпосылками того или иного миросозерцания в целом.
  4. Три вопроса «Что я могу знать?», «Что я должен делать?» и «На что я могу надеяться?», все без исключения представляющие интерес для Канта, он объединяет в один — «Что такое человек?».
  5. Молитва — невероятно мощный инструмент, хотя я считаю, что нам нужно разобраться и понять, что это такое на самом деле и как это работает.
  6. Я не убежден, что в XX веке зло распространилось шире, чем в другие века.
  7. Что такое свобода
  8. 1. Что такое собственность?
  9. Если окинуть взглядом весь ход наших предыдущих рассуждений по поводу arche и задаться вопросом, что такое философия, то получается, что она известна нам по крайней мере как учение о бытии — онтология.
  10. ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
  11. 1. Что такое счастье?
  12. § 4. Что такое гонорар?
  13. 1. Что такое преступник?
  14. Что такое Восток?
  15. Что такое стресс?
  16. Что такое философия?
  17. 5.4 Что такое честь
  18. Что такое смысл
  19. 2. ЧТО ТАКОЕ ИСТИНА?
  20. Что такое сознание?