Философский плюрализм, многообразие философских учений и направлений

Многообразие философских учений и направлений — от мно­гообразия человеческих типов, характеров и многообразия форм деятельности. Еще Аристотель подметил, что взгляды философа определяются тем, чем он занимается.

Самое известное деление философов — на материалистов и идеалистов. Оно же и самое древнее. Уже Платон делил фило­софов подобным образом.

По мнению А.Н. Чанышева, “Платон был первым философом в ис­тории философии, который понял, что история философии — история борьбы двух видов философов (которые позднее стали называться мате­риалистами и идеалистами). Из философов “одни все совлекают с неба и из области невидимого на землю... утверждают, будто существует только то, что допускает прикосновение и осязание, и признают тела и бытие за одно и то же”, другие же настаивают на том, что “истинное бытие — это некие умопостигаемые и бестелесные идеи” (Софист, 246

АВ).

АС)”. — А.Н. Чанышев. Из неопубликованной рукописи по истории древней философии.

Материализм и идеализм различны главным образом вследст­вие различия их объектов.

Материалисты идут от природы, от материи и объясняют яв­ления человеческого духа на основе материальных причин. Идеа­листы идут от явлений человеческого духа, от мышления и на их основе объясняют всё остальное. Короче говоря, материалисты идут от мира к человеку и его разуму, а идеалисты идут от чело­века к миру.

Идеалисты пытаются объяснить низшее через высшее, а ма­териалисты, наоборот, — высшее через низшее.

Материалисты рассматривают идеальное как слепок, отраже­ние реального. Идеалисты, напротив, рассматривают реальное как слепок-продукт идеального. И те и другие по-своему правы. Материалисты абсолютизируют познавательную способность че­ловека (ведь в познании реальное мы переводим в идеальный план; идеальное, полученное в процессе познания, лишь повторя­ет реальное, соответствует ему, разделяет то, что разделено в объекте и соединяет то, что соединено в объекте; в познании мы приспосабливаемся к миру, пытаемся слиться с ним, растворить­ся в нем). Идеалисты абсолютизируют управляюще- преобразующую способность человека (в управляюще- преобразовательной деятельности мы переводим идеальное в ре­альный план; реальное, полученное в результате такой деятель­ности, лишь повторяет идеальное, соответствует ему; в управ- ляюще-преобразовательной деятельности мы приспосабливаем мир к своим потребностям, пытаемся подчинить его себе, господ­ствовать над ним, очеловечить, одухотворить его).

Есть еще одно различие между материализмом и идеализмом, о котором писал А.И. Герцен: “... идеализм стремился уничто­жить вещественное бытие, принять его за мертвое, за призрак, за ложь, за ничто, пожалуй, потому, что быть одной случайностью сущности весьма немного.

Нужно указать также на то, что материализм и идеализм весьма различаются в своих ценностных ориентациях. “Невоз­можно логическими доводами, — справедливо замечает Л.Н. Гу­милев, — примирить людей, взгляды которых на происхождение и сущность мира полярны, ибо они исходят из принципиально различных мироощущений. Одни ощущают материальный мир и его многообразие как благо, другие — как безусловное зло...”^[802]. За примерами не нужно далеко ходить. Вот мнение Гегеля: “... все духовное, лучше какого бы то ни было продукта природы ”^[803]. Прямо противоположного мнения придерживался биолог Р. Майер. “Природа в ее простой истине, — писал он, — является более великой и прекрасной, чем любое создание человеческих рук, чем все иллюзии сотворенного духа”^[804].

Другое известное деление философов — на рационалистов, эмпириков и иррационалистов.

Рационалисты склонны к порядку, любят его и абсолютизи­руют его. Соответственно они абсолютизируют знание, всё непо­знанное пытаются истолковать с позиций познанного, наличного знания.

Иррационалисты, наоборот, не любят обычный порядок ве­щей, склонны к беспорядку, готовы допустить все, что угодно. Иррационалисты — это любители парадоксов, загадок, мистики и т. п. Они абсолютизируют незнание, сферу неизведанного, непо­знанного, тайну.

Рационализм и иррационализм — это логика и интуиция, рас­судочность и алогизм, возведенные в ранг философской концеп­ции или сознательно принятые в качестве методологических ус­тановок, парадигм.

Различие между рационализмом и иррационализмом не толь­ко в их отношении к порядку и беспорядку. Слово “рационализм” происходит от французского “rationalisme”, которое в свою оче­редь происходит от латинского “rationalis”, а последнее от латин­ского же “ratio”. Одно из основных значений слова “ratio” — ра­зум. Соответственно рационализм часто понимают как концеп­цию, утверждающую верховенство разума в жизни человека. А иррационализм методом от противного рассматривается как кон­цепция, отвергающая верховенство разума в жизни человека. Кто же прав?

Кажется очевидным непререкаемый авторитет разума и, на­против, странным, почему люди, философы вновь и вновь атаку­ют разум, отвергают его притязания на верховенство и т. д. и т. п.

В том, что разум управляет человеком, его поведением, есть противоречие. С одной стороны понятно, что в разуме сосредо­точены основные нити управления человеческим поведением. Но, с другой, как может “часть” (а разум лишь “часть” человека, пусть главная, но всё же “часть”) управлять, “вертеть” целым?

Да, действительно, разум лишь ”часть”, но такая, которая де­лает целое целым. Разум — интегральное “свойство” человека, делающее его целым, т. е. он в известном смысле и часть, и це­лое, является связующим звеном между “частями” человека и че­ловеком как целым.

Рационалисты любят декартовское “я мыслю, следовательно, существую”. Иррационалистам ближе шекспировские слова: “есть много, друг Гораций, на свете такого, что и не снилось на­шим мудрецам”.

Рационалисты акцентируют внимание на верховенстве разу­ма, а иррационалисты — на его ограниченности, на том, что ра­зум меньше самого человека, меньше жизни, и поэтому не может быть верховным руководителем жизни. И те и другие правы по- своему. Истина, как всегда, где-то посередине. Человек, с одной стороны, старается руководствоваться в своем поведении дово­дами разума, а, с другой, ведет себя порой как существо внера- зумное, лишенное разума, а то и просто безумное, как чувствую- щее^[805], наслаждающееся или страдающее, как волящее или без­вольное и т.

(В скобках заметим: гуманизм не приемлет крайностей ра­ционализма и иррационализма. Рационализм, как мы уже говори­ли, склонен абсолютизировать порядок; для него порядок может быть выше человека. Иррационализм, напротив, — в форме мис­тики, полумистики, любви к паранормальному и анормальному — склонен к анархии, пренебрежительно относится к порядку, и, в конечном счете, к ценностям нормальной человеческой жизни.

И пренебрежение разумом, и ориентация только на разум нечеловечны, а то и бесчеловечны.)

Эмпиризм^[806] — абсолютизация промежуточного (между логи­кой и интуицией) способа мышления, вероятностного подхода^[807]. Он занимает промежуточное положение между рационализмом и иррационализмом. Это видно из следующего.

Первое. Ясно, что между рационализмом и иррационализмом более глубокое различие, чем между рационализмом и эмпириз­мом. И если располагать указанные философские- методологические позиции-установки в один ряд, то рационализм и иррационализм будут крайними членами этого ряда, а эмпи­ризм — средним членом.

Второе. На промежуточный характер эмпиризма указывает и то, что он может тяготеть к рационализму, быть, так сказать, ра­ционалистическим и к иррационализму, быть иррационалистиче- ским.

Третье. Эмпирики отвергают крайности рационализма и ир­рационализма. Они достаточно скромно оценивают и рассудоч­ную, дедуктивную логику, и интуицию, фантазию. Вспомним, как Ф. Бэкон, эмпирически ориентированный философ, выступал против дедуктивной логики Аристотеля. Органону Аристотеля он противопоставил свой “Новый Органон”, в котором пытался обосновать универсальное значение индукции как научного ме­тода. С другой стороны, эмпирики не жалуют интуицию (догад­ку, фантазию, воображение). Они выступают против мистицизма.

Это, кстати, не исключает "дружбы" крайнего эмпиризма с мистицизмом. Вот что, например, писал Ф.Энгельс о плоском эмпиризме биолога Уоллеса и химика Крукса: «Но довольно.

Вообще эмпирики слишком скромно оценивают человеческое мышление и разум, в частности. Они отдают предпочтение чув­ственному опыту. Их наиболее яркий представитель — Д. Локк — утверждал: “Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах”. Вдумайтесь в эти слова: какое, в сущности, уничиже­ние разума! (Зачем тогда разум, если в нем нет ничего, чего не

Это позволяет не просто гово­рить о различии или противопо­ложности указанных подходов, а классифицировать их, уточнить их место и роль в человеческой куль­туре.

Из схемы можно видеть, что наиболее сбалансированная пози­ция — это позиция “разумизма”. Она охватывает все типы мышле­ния (логику, интуицию, вероятно­стное мышление) и избегает край­ностей-односторонностей рационализма, иррационализма, эмпиризма. Термин “рацио­нализм” не подходит для обозначения указанной позиции, так как по-русски он может пониматься и как “разумизм”, и как “рассу- дизм”. Эта неопределенность в понимании термина создает по­стоянную опасность истолкования его в одностороннем смысле (как “рассудизм”). Это — во-первых. Во-вторых, односторон­ность рационализма как бы продуцируется-задается фактом су­ществования противоположной позиции — иррационализма. Спор между рационализмом и иррационализмом — это, в сущно­сти, ситуация позиционного конфликта, как в суде: между обви­нением и защитой. Соответственно, как и в суде, должен быть верховный арбитр между рационализмом и иррационализмом. Им не может быть рационализм, поскольку он сам — одна из спорящих сторон.

(К. Поппер попытался преодолеть односторонность рациона­лизма и иррационализма в концепции критического рационализ­ма и это получилось у него в общем-то неплохо. Неудачно только название концепции. Критический, да еще рационализм! Поппер не учел того, что выражение “критический рационализм” доволь­но-таки неопределенно, допускает разные толкования, не только то, которое он дал. Например, “критический рационализм” можно понимать как признание критики главенствующим способом мышления. Или его можно понимать как рационализм, крити­кующий всё, что не является рационализмом. И т. д., и т. п.)

Философов делят также на догматиков и скептиков. Фило­софы-догматики вырабатывают свои идеи либо излагают чужие и отстаивают их, т. е. рассуждают в основном в духе позитивного, конструктивного, утвердительного философствования. Напро­тив, философы-скептики настроены в основном на волну крити­ческого, деструктивного философствования. Сами они не выра­батывают идеи, а лишь критикуют чужие. Философы-догматики — это философы-изобретатели или философы-излагатели, а фи­лософы-скептики — это философы-чистильщики, философы- мусорщики.

Критическое философское размышление весьма полезно для определения и уточнения границ философствования, для выясне­ния того, что может философия, а что не может. Щуки в филосо­фии так же нужны, как и караси. На то и щука, чтобы карась не дремал — говорит пословица. В древности была целая школа та­ких философов. Интересны названия сочинений знаменитого фи- лософа-скептика Секста Эмпирика: “Против логиков”, “Против физиков”, “Против ученых”.

Крайние догматики — это уже не философы, а люди, которые утверждают и отстаивают идеи несмотря ни на какие обстоятель­ства, без учета конкретных условий. Они не терпят никаких воз­ражений и не выносят никакой критики. Крайние догматики — это либо фанатики, либо люди с окостеневшим рассудочным мышлением. Крайние скептики — тоже уже не философы, а лю­ди, ни во что не верящие, подвергающие всё сокрушительной, уничтожающей критике. Это либо злопыхатели, которым всё не по нутру, либо очень мнительные люди.

Заслуживает внимания и такое деление философов: на субъ­ективистов, объективистов и методологистов — в зависимо­сти от основного предмета философствования. Философы- объективисты акцентируют внимание на мировоззренческих про­блемах, на осмыслении внешнего мира. К ним относятся боль­шинство материалистов, натурфилософы, онтологисты. Филосо­фы-субъективисты акцентируют внимание на проблемах челове­ка и общества. К ним относятся большинство идеалистов, фило­софы жизни, экзистенциалисты. Наконец, философы- методологисты осмысляют преимущественно формы и средства человеческой деятельности. Это — кантианцы, позитивисты, неопозитивисты, прагматисты, представители лингвистической философии, философы науки.

В последние сто-двести лет появились философы, которые, образно говоря, обслуживают связь философии с другими фор - мами культуры. Философия существует ведь не в безвоздушном пространстве. Как часть культуры она тесно связана с другими ее частями. Человеческая культура как таковая едина и многообраз­на. Если представить ее в виде дискретно-непрерывного поля, то на нем отчетливо выделяются некоторые “участки” — наука, ис­кусство, практика, религия и, конечно, наша философия. Эти “участки” культурного поля, с одной стороны, относительно са­мостоятельны, независимы друг от друга, с другой, — тесно свя­заны друг с другом, имеют между собой много промежуточных звеньев-переходов. Философия, например, плавно переходит в науку, а наука — в философию. С одной стороны, в философии работают сциентизирующие философы (философы науки, фило­софы-методологи, специализирующиеся на проблемах научного познания), с другой — в науке работают философствующие уче­ные, разрабатывающие проблемы общенаучной и частнонаучной методологии. Такую же тесную связь мы видим между филосо­фией и искусством. Есть философы, специализирующиеся ис­ключительно на философском осмыслении искусства и литерату­ры, а есть философствующие искусствоведы и художники. Те­перь, если мы возьмем философию и практику, то совершенно отчетливо увидим, с одной стороны, философов-прагматиков, философов-инструменталистов, например, а, с другой, философ­ствующих политиков, государственных деятелей, менеджеров, изобретателей, инженеров и иных практических специалистов. Если говорить о переходных звеньях между философией и рели­гией, то их также немало. Есть богословствующие, религиозные философы и есть философствующие богословы и священнослу­жители.

И, наконец, существует очень небольшое количество филосо­фов, которых трудно отнести к какому-то одному типу, направ­лению. Это так называемые чистые философы, философы- систематики, создатели всеобъемлющих философских систем. Мы говорили о них в предыдущем разделе. Эти философы по- хорошему всеядны, их взгляды-интересы, симпатии-антипатии достаточно сбалансированы и именно они в наибольшей степени заслуживают звания философов, т. е. людей, стремящихся к муд­рости, мудрецов.