§ 3. Философский смех

Античность. — Западно-европейская философия.

Русская философия

Смех, взятый как универсальная цельность и ценность, — объект рассмотрения философского знания; частные науки способны предложить картину лишь какой-либо из многочисленных сторон стихии комического.

Однако отношения философии и смеха не ограничиваются традиционным подходом, где философ — всегда исследователь, а смех — неизменно предмет исследования, открывающий свои смыслы (или, что происходит чаще, окончательно запутывающий в них). Смех открыто или явно, содержится в самой философии, и, исследуя этот смех, философия рефлектирует над собой, пересматривая собственные основания.

Комическое, интегрированное в систему философского знания, имеет достаточно сложную структуру и может быть рассмотрено на различных уровнях. Прежде всего, философия, как и любой другой вид профессиональной деятельности, обладает своим специфическим типом юмора, основанным на столкновении двух планов — обыденного и профессионального. Подобный философский юмор не отличается от других видов профессионального смеха, выполняя те же задачи — являясь показателем принадлежности к определенной группе, объединяя членов этой группы и отделяя их от непосвященных.

Тем не менее философии присущ юмор, характерный только и исключительно для этой науки. «Есть всегда нечто смехотворное в философском дискурсе, который хочет извне диктовать закон другим, указывать им, где лежит их истина и как ее найти, или же когда он берется вести рассмотрение по их делу в научно-позитивном духе…¹», — пишет Мишель Фуко. В главе «Философия как пародия и гротеск» работы «Философия возможного» Михаил Эпштейн выводит эту смехотворность из универсальности и высокой степени философского обобщения. Любая философская универсалия гро-тескна, поскольку совмещает свойства разных предметов; так, под понятие «субстанция» подпадают и свинья и Сократ.

Универсалия, продолжает Эпштейн, тоже пародийна, поскольку общее понятие, чем более обобщено (сгущено, преувеличено), тем менее соответствует действительности² . На этой универсальности, оторванной от актуальности, основано, в частности, следующее определение логики Амброзом Бирсом: «Логика: искусство думать и рассуждать в прямом соответствии с ограниченностью и беспомощностью человеческого недомыслия. В основе логики лежит силлогизм, состоящий из большой и малой посылок и заключения — например:

¹ Фуко М. Воля к истине. М., 1996. С. 1.

² См.: Эпштейн М. Философия возможного. СПб., 2001. С. 138 — 144.

147

Большая посылка: шестьдесят человек могут выполнить некий объем работы в шестьдесят раз быстрее, чем один человек. Малая посылка: один человек может выкопать яму для столба за шестьдесят секунд. Заключение: шестьдесят человек могут выкопать яму для столба за одну секунду.

Сие может быть названо силлогизмом арифметическим, в котором, сочетая логику и математику, мы достигаем удвоенной достоверности и оттого счастливы вдвойне»¹ .

Основополагающий уровень философского смеха — критический. Создание новой философской системы — всегда бунтарство, революционность, опровержение доминирующих норм и догм. Смеются над обыденными регламентациями киники; в «Философских повестях» Вольтера сатира становится единственно возможным философским отношением к миру; Ницше призывает надеть на мудрость «венок смеха»; Маркс и Энгельс бросают насмешки «в лицо умирающему миру» с нищетой его респектабельной философии; «…рассмеяться над философией, — пишет Деррида, — такова на самом деле форма пробуждения». В столкновении философских систем и мнений рождается противоречивое самосознание эпохи. Следующая шутка в какой-то мере отражает эту противоречивость:

Два основных закона философии.

Закон первый: для каждого философа имеется противоположный философ. Закон второй: они оба неправы.

Обыгрывание профессионального стиля и терминов, внутренняя пародийность и гротесковость философского знания, его критические сатирические черты, тем не менее, являются лишь одной из сторон философского смеха.

Главное же отличие, выводящее философский смех за пределы профессионального (хотя и достаточно специфического) юмора, коренится в природе самой философии. Она не просто теоретический научный дискурс, но сознательный экзистенциальный выбор, убеждение и образ жизни. Для Демокрита и киников, Жан-Поля и Ницше смех — способ существования в мире, определяющий не только теоретические предпочтения, но и поступки, не только миросозерцание, но и деятельность по преобразованию общества.

В каждую эпоху смех соотносился с философией по-разному, не переставая, тем не менее, оставаться собой. Понимание античности невозможно без понимания смеха софистов и киников, иронии Сократа, сарказма Лукиана. Западно-европейская философия прошла испытание смехом Вольтера, иррациональной философией, иронией романтиков и остается под воздействием иронии постмодернистской. Русская философия ставит вопросы о сущности смеха Алексея Хомякова и Владимира Соловьева, юмора философов-шестидесятников и др.

¹ Бирз А. Из словаря сатаны // Дмитриев А. В. Социология юмора. М., 1996. С. 199 — 200.

148

История смеха в философии — тема, соотносимая с историей самой философии. Попытка понять пути развития смеха, предпринятая ниже, может служить лишь введением в тему.

<< | >>

↑

Источник: Сычев А.А.. Природа смеха или Философия комического. 2003

Еще по теме § 3. Философский смех:

- История философии - Логика - Онтология научного познания - Основы философии - Политическая философия - Современные философские исследования - Учение про ноосферу - Философия науки - Философия религии и религиозная философия - Этика -