<<
>>

Флоренский отдал нам всё, в чем мы хотели ему возразить, сам, и даже больше, чем мы хотели.

Да, даже языковое творчество никакая не гарантия еди­нения с Соборным Разумом и с Логосом, творчество бьется о непоколебимые стены института—тысяче­летнего установления, и название этому институ­ту—двоякое: он—вообще-тоязык; но для моего по­рыва он — тюрьма.

Настоящий-то выбор — вот он оказывается: во­все не между неприобщением и приобщением к все­ленскому Логосу, так выбирать человеку, безуслов­но соглашается с нами Флоренский, не дано, а между равнодушием, сонливым покоем и волнением в сте­нах тюрьмы, между привыканием к заточению и ис­канием спасения внутри неодолимых стен, лишь бы не отчаяться и не сорваться в истерику. Вот этот то­лько выбор человеку дан: равнодушие или паника.

Могут сказать: но я же не могу велеть себе волно­ваться. A это и не нужно. Ha самом деле волнение ни­когда не приходится в себе вызывать, случается его только подавлять. Волнение, тревога были раньше, чем я знаю себя, в первом крике человеческого мла­денца, который только появляется в мир. Животные не кричат, а он кричит.

Кричать — или устать, такой выбор у человека есть. «Творчество» Флоренского не­зависимо от того, что он сам говорит о нем и за что он сам его принимает, вставая в позу посвященного, учит крику, исканию, волнению, — для этого надо только научиться не принимать его мнимые ответы за настоя­щие ответы. Этому мы кажется уже успели научиться.

Внутренняя форма однако осталась у нас на ру­ках, ее нам наруки переложил Флоренский, сам пере­скочив туда, где она ему больше не надобится. B са­мом деле, внутренняя форма — это что, тюрьма, о которую бьется тоскующее творчество? Или внут­ренняя форма — это само творчество? Ho ведь оно как раз бьется и форму не находит. Что нам делать когда Флоренский нас так бросил?

A не о «внутренней форме» Флоренский, а о своем, всегдатолько о своем, а все его темы—только посторонний сор, захваченный мощным подводным движением.

Так ручейник обрастает соринками. — Ho где Флоренский? Мы сказали: в своем. B том своем, которое род — идея — и свобода.

Мы можем вспомнить, что «внутренняя форма», которую Флоренский переложил нам на руки, сдал с рук на руки, так сказать, сам в ней больше не нужда­ясь, им самим взята, как он говорит, в «лингвистике». Имеются в виду прежде всего Потебня иГумбольдт, правда, не столько лингвисты, сколько философы языка.

Александр Афанасьевич Потебня[18] (1835— 1891), преподаватель Харьковского университета, в год еще мало чем омраченного обновления России, в 1862, опубликовалв«ЖурналеМинистерстванарод- ного просвещения» серию статей, представляв­ших самостоятельный, творческий отклик на фило­софию языка В. фон Гумбольдта, Геймана Штейнта- ля (1833—1899), Морица Лацаруса (1824—1903, «психология народов»). B том же году эти статьи вы- шлиотдельнойкнижкой,объемомпримерно 10 а. л., под названием «Мысль и язык». B своем экземпляре этой работы, которую он писал 26-летним, Потебня делал потом изменения и дополнения для следующе­го издания, но он умер 55-летним, он был подорван личной трагедией, погиб его брат, выступивший про­тив власти на стороне польского национального дви­жения. Экземпляр правленый им потерялся, и на сле­дующий год после его смерти «Мысль и язык» вышла вторым изданием без изменений. Третье издание — Харьков 1913, четвертое — Одесса 1922, пятое — 1926. Уникальная влиятельнейшая философия языка Гумбольдта присутствовала в России не благодаря пе­реводу гумбольдтовской книги, а главным образом благодаря этому переложению-переосмыслению По- тебни. Ero читали поэты, особенно символисты (Анд­рей Белый), философы (Г.Г. Шпет, Флоренский).

Это вдохновенная книга,[19] написанная как бы од­ним жестом, повторяю, очень самостоятельная, хотя

во втором абзаце ее целью называется изложение, мы теперь бы сказали — обзор или реферат: « [...] изло­жить некоторые черты той теории языка, основате­лем коей может считаться В.

Гумбольдт» (35).

He один, однако, Гумбольдт в поле зрения Потеб- ни; вернее, он смотрит на Гумбольдта уже глазами тех его немецких продолжателей, которые не прини­мают метафизику и более надежно чувствуют себя на почве психологии. Увереннее себя B психологии ощущает и Потебня — конечно, это высокая психо­логия, близкая к философии и поэзии, к истории, K тому, что теперь называется этнографией и антропо­логией в смысле Леви-Стросса.

Потебня заговаривает о «внутренней форме» в главе VII, «Язык чувства и язык мысли»: «До сих пор, говоря о том, как звук получает значение, мы остав­ляли в тени важную особенность слова сравнительно с междометием (т. e. звуковым жестом), — особен­ность, которая рождается вместе с пониманием, именно так называемую внутреннюю форму. Не­трудно вывести из разбора слов какого бы то ни было языка, что слово, собственно, выражает не всю мысль, принимаемую за его содержание, а только один ее признак. Образ стола может иметь много признаков, но слово стол значит только простланное (корень стл, тот же, что в глаголе стлать), и поэтому оно может одинаково обозначать всякие столы, неза­висимо отих формы, величины, материала [...] B сло­ве есть, следовательно, два содержания: одно, кото­рое мы выше назвали объективным, а теперь можем назвать ближайшим этимологическим значением слова, всегда заключает в себе только один признак; другое — субъективное содержание, в котором при­знаков может быть множество. Первое есть знак, символ, заменяющий для нас второй» (114).

Что понимание внутренней формы здесь другое, чем у Флоренского, ясно, но на «сравнении» их «по­зиций» мы поскользнемся: дело кажется прибыль­ным, обещающим эффектный успех, потому что и контекст, и подход, и терминология сходные, а раз­личия велики; как бы на одном языке говорят разное. Ha самом деле и языки разные. He будем поэтому со­поставлять, а попытаемся уследить за ходом мысли Потебни, одного Потебни. To, что этимологическое значение[20] Потебня называет формой, хотя и внутрен­ней, — в этом есть провокативность, вызов.

Может показаться, что этимологическое значение слова («стлать» в «стол», «око» в «окно»)—это содержание как всякое содержание. Нет, оно форма, подобно тому как звуковой образ слова — форма. Содержание в слове по Потебне только одно—субъективное, вот то которое я вкладываю в слово, когда говорю «сижу за столом». Стол конкретный, я конкретный, момент конкретный, мысль конкретная. Это содержание. Эти­мология —форма, хотя и внутренняя. Или, как еще го­ворит Потебня, внутренняя форма есть отношение: «Внутренняя форма слова есть отношение содержа­ния мысли к сознанию; она показывает, как представ­ляется человеку его собственная мысль» (115).

Вот это важно. To, что закреплено как терм этого отношения, и будет внутренней формой, а так — по­жалуйста, образно, содержательно внутренней фор­мой может стать что угодно, почему она и не содер­жание: онаможет быть какойугодно. A попробуй­те про субъективное, конкретное содержание сказать, что оно может быть каким угодно—я произ­ношу слова, содержание которых любое? Это скан­дал. A внутренняя форма содержательно может быть любой, радуга — внутренняя форма «дуг», до­ить, напоять, потому что радуга вбирает в себя воду из криницы, но в украинском «веселка» — внутрен­няя форма «вас», светить. To, что внутренняя форма имеет содержание, для нее не существенно, содержа­ние может меняться, внутренняя форма продолжает быть формой, или отношением.

Я вам скажу, что это определение—«внутренняя форма слова есть отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется чело­веку его собственная мысль» — мне кажется совер­шенно удивительным. Ho его загадочность еще пере­крывается — и связана — с другим загадочным утверждением Потебни: внутренняя формазаключа- ет в себе только один признак. Так, «образ стола мо­жет иметь много признаков (имеется в виду конкрет­ный образ стола в моем, вашем сознании, в городе, в деревне), но слово стол значит только (!) постлан­ное [...] B слове есть, следовательно, два содержа­ния: одно, которое мы выше называли объективным, а теперь можем назвать ближайшим этимологиче­ским значением слова, всегда заключает в себе толь­ко один признак» (114).

Как же так? Ведь тут же, ме­ньше страницы отсюда, Потебня сказал, что «всякое предшествующее (слово) может быть названо внут­реннею формою последующего», внутренняя форма есть форма, она отношение, содержание ее может варьироваться — и вдруг — «только один признак». Само «стлание», внутренняя форма стола, ничуть не хуже чем «стол», может иметь много признаков. И еще: как можно внутреннюю форму называть чем-то объективным, ведь если она не присутствует в моем сознании, то она вмоейречи вообще не суще­ствует, а если присутствует — она уже не объектив­ная, и как субъективная опять конкретна, опять име­ет много признаков.

Как мы выберемся отсюда?

Потебня чувствует, в какую воронку, водоворот он попал, Он не уходит от трудности, он вдумывает­ся, и его построение — «внутренняя форма как объек­тивное содержание», «как один-единственный при­знак» — рассыпается без следа, на его месте смутно проступает совсем другое, туманное и загадочное. Ho Потебня говорит словно сомнамбула, словно под гипнозом, как прорицатель и не пробует разгадать за­гадку, которую диктует, — он говорит как Гум­больдт, какпоэтигимнографязыка, этонеанализ, а ода, поэтомудаже противоречащие ее части не отме­няют друг друга. Мы должны толковать Потебню так, как толкуем поэта. Вот что он говорит:

«[...] Слово язвить [...] значит [...] наноситьраны, язвы [...] язва — то, что болит [...] Допустим [...] ко­рень [...] этих слов indh, жечь [...] есть древнейший, не предполагающий другого слова и прямо образо­ванный из междометия: что будет внутреннею фор­мою этого слова? Разумеется, то, что связывает зна­чение (то есть здесь — образ горения и горящего предмета, заключающий в себе в зародыше множест­во признаков (!)) со звуком. Связующим звеном мо­жет здесь быть только чувство, сопровождающее восприятие огня и непосредственно отраженное B звуке indh (чувство здесь в очень широком смысле опыта, восприятия, не обязательно чувственного). [...] Так как чувство мыслимо только в отдельном лице и вполне субъективно, то мы принуждены и первое по времени собственное значение слова на­звать субъективным, тогда как выше [...] внутрен­нюю форму мы считали объективною стороною сло­ва» (115—116).

Итак, внутренняя форма не содержание, не один признак, не объективное. Мы ждем объяснений, по­ложительного определения. Потебня дает его в трех загадочных фразах. Вот они: «Понимание, упроще­ние мысли, переложение ее, если так можно вырази­ться, на другой язык, проявление ее вовне начинает­ся, стало быть, с обозначения ее тем, что само невы­разимо, хотя и ближе всего к человеку» (116).

<< | >>
Источник: Бибихин В. В.. Внутренняя форма слова. 2008

Еще по теме Флоренский отдал нам всё, в чем мы хотели ему возразить, сам, и даже больше, чем мы хотели.:

  1. «Мужи ума» никогда не были чем-то большим, чем тем­ная секта.
  2. Чем больше спектр способов, форм и методов предвыборной агитации, тем больше у кандидата, избирательного объединения возможностей довести до избирателя нужную информацию
  3. Цыпленок, который хотел летать
  4. 10. Отчего я не могу любить Бога так, как мне бы хотелось?
  5. Берёзкин Ю.М. - Есть ли у кого-нибудь тезис, который хотелось бы вы­сказать?
  6. Привходящим, или случайным, называется то, что чему-то присуще и о чем может быть правильно сказано, но присуще не по необходимости и не большей частью...2
  7. Конституционный Суд — «больше, чем суд»: политико-правовая природа критериев и итоговых выводов конституционного нормоконтроля
  8. В Российской Федерации формирование информационного общества всё больше рассматривается как предпосылка для устойчивого развития экономики
  9. ♥ Я хотела бы знать, беременная женщина имеет право встать на учет в женскую консультацию любой поликлиники города или это должна быть районная поликлиника по месту прописки?
  10. Изменение положения СССР на международной арене. Несмот­ря на то что СССР понес в годы войны очень большие потери, на международную арену он вышел не только не ослабленным, но стал еще более сильным, чем раньше. В 1946-1948 гг.
  11. Глава 14. Порочная политика: нужно ли нам еще больше неграмотных?
  12. Фондовый рынок является механизмом для привлечения инвестиций в экономику путем установления необходимых контактов между теми, кто нуждается в средствах, и теми, кто хотел бы инвестировать избыточный доход.
  13. БОЛЬШЕ ЧЕМ «МЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ»
  14. К. Д. Кавелин ЧЕМ HAM БЫТЬ?
  15. Перед чем человек несет ответственность
  16. Чем не является стресс
  17. Перед чем человек несет ответственность