Ключевые слова: философия, познание, опыт, эмпирия, практика, эксперимент, свобода, политика.
Философский опыт я буду понимать как чувственно-практическое знание, выступающее источником философского познания. Философский опыт обычно характеризуется двояко: во-первых, как индивидуальный
опыт, глубоко личностный и выступающий источником авторских философских учений, и, во-вторых, как общественно-исторический, совокупный опыт человечества, концептуализированный в философских системах, претендующих на всеобщую значимость.
Ho эти характеристики, очевидно, не выражают сути философского опыта.Так, художественный опыт тоже имеет личностный характер, но при этом, безусловно, учитывает доступный художнику опыт человечества. Поэтому личный и общественно-исторический опыт нельзя считать собственно философским. Кроме того, если исходить из конкретно-исторической действительности развития философии, TO следует признать, что в личном философском опыте выражена духовная атмосфера эпохи, благодаря чему такой опыт общезначим, а в силу этого основанное на данном опыте учение становится популярным.
B то же время ни один философ в силу локальности своей деятельности не способен обобщить опыт всего человечества. Таким образом, указанные интерпретации философского опыта неудовлетворительны и не выражают его специфику. Как представляется, в духовно-практическом освоении мира философы накапливают собственный философский опыт, определение специфики которого составляет задачу статьи.Прежде всего, обратимся к вопросу о философском опыте как чувственно-практическом знании. Здесь необходимо указать на известный факт существования философии не только в виде учения, HO и в виде философского образа жизни (пифагорейского, кинического, эпикурейского и т. п.). Поскольку образ жизни есть комплекс различных практик, то получаемый в рамках данных практик опыт имеет чувственнопрактический характер.
Этот опыт является неотъемлемой частью философии, конституирует эмпирический уровень философского познания, выступает источником философского знания и критерием его истинности.Именно так характеризуется значение философского опыта, например, для философских учений Древней Индии. По оценке E. П. Островской и В. И. Рудого, Патанджа- ли в своих трактатах не стремился установить исходные основания школы, а лишь систематизировал опыт - «факты йоги» [1992. С. 81]. В. Г. Лысенко свидетельствует, что, по общему мнению буддологов, все высказывания буддистов являются эмпирическими, основанными на наблюдении, а высказывания оппонентов опровергаются на тех же эмпирических основаниях. Поэтому, как полагает она, «ранний буддизм следует рассматривать не как систему метафизики, но как верифицируемую гипотезу, открытую Буддой в ходе экспериментальных проб и ошибок в опыте с разными образами жизни» [1994. С. 298-299].
Мнение о том, что не только в науке, но и в философии дифференцированы теоретический и эмпирический уровни познания, де-факто является общепризнанным. Вот как описывает соотношение этих уровней Б. Рассел: «...у Локка и Юма сравнительно скромный вывод извлекается из широкого обозрения многих фактов, тогда как у Лейбница обширное здание дедукции держится на логическом принципе, как опрокинутая пирамида на своей вершине» [2001. С. 760761]. Преимущество эмпирической философии, по Расселу, состоит в том, что она надежно фундирована, а лейбницевская система априори неустойчива из-за ограниченности опыта, возведенного в логический принцип.
Как можно заметить, для Рассела само собой разумеющимся является различение в структуре философского познания фактов и теоретических положений (логических принципов). B абстрактно-общем виде наличие этого различения английский мыслитель не акцентирует, но явно исходит из него при анализе взглядов отдельных философов.
При всей распространенности представления об эмпирическом базисе как необходимом элементе структуры философского знания, это представление до сих пор недостаточно активно артикулируется.
Так, в обобщающем коллективном труде ведущих советских философов констатировалось: «Вопрос об эмпирических основаниях философии, о тех фактах, которые подлежат анализу и обобщению в философской теории, к сожалению, недостаточно разработан в нашей философско-методологической литературе» [Материалистическая диалектика, 1985. С. 25]. Коллектив авторов, в состав которого вошли П. H. Федосеев, И. Т. Фролов, В. А. Лекторский, В. С. Швырев и Б. Г. Юдин, квалифицировал недооценку эмпирического базиса философии как откат на позиции спекулятивной умозрительной философии.Относительно недавно П. В. Алексеев и А. В. Панин также отмечали: «Здесь мы сталкиваемся, прежде всего, с широко распространенным мнением, будто философское знание сугубо теоретично. Философия якобы не имеет своей эмпирии, своего эмпирического уровня. Если и применяется в этом случае понятие эмпирического, TO для указания чего-то, находящегося за пределами собственно философского знания» [2005. С. 77]. Авторы критически оценивают концепцию одноуровневости (теоретизиро- ванности) философии и обосновывают необходимость дифференциации теоретического и эмпирического уровней в философском познании.
B связи с изложенным представляется интересным заключение П. Адо о том, что эффект «теоретизации» философии (т. e. восприятие ее только как теории) ВОЗНИК B Средние века вследствие «экспроприации» христианским аскетизмом философских практик. «Приверженцы неосхоластической, или томистской философии, так же как и в Средние века, считают философию чисто теоретической деятельностью», - замечает Адо [1999. С. 273.]. He возражая против положения о том, что философия есть теоретическая, «концептуализирующая» деятельность, французский философ настаивает на том, что философия включает в себя и практическую деятельность, а философский образ жизни определяет направленность философского дискурса.
Когда констатируют, что философия не располагает такой же подсистемой наблюдательно-экспериментальной деятельности, как и наука, то из этого можно сделать вывод о том, что философия имеет аналогичную, но иную подсистему.
Что кроме опыта может являться решающим фактором, определяющим крах сменяющих друг друга философских систем? Что кроме опыта может быть источником возникновения альтернативных философских идей? Благодаря чему философия может избежать спекуляции и схоластического теоретизирования, с одной стороны, и иллюстрационизма, демонстрации суммы примеров - с другой? Философский опыт является необходимым условием разнообразия и динамики историко-философского процесса. Ero ненаучность понятна, но именно эта ненаучность выражает его специфику, его отличие от научного, художественного, религиозного и другого опыта.Специфика философского опыта сегодня фиксируется слишком абстрактно, что не позволяет его отличить от опыта, на котором основываются другие типы духовной деятельности.
Так, слишком абстрактна характеристика философского опыта, которую дает И. В. Цветкова. Определяя философский опыт как категориально выраженный систематизированный результат восприятия, она указывает на следующие признаки: разнообразие источников, сложное иерархическое строение, противоречивость, трагичность и диалектический характер, историчность, подчинение универсальной идее и личностный характер [2002. С. 11]. Во-первых, эти признаки философского опыта имеют неспецифический и частичный характер (например, трагичность). Во-вторых, всем приведенным критериям соответствует опыт, образуемый в рамках иных способов духов- ного-практического освоения мира (например, религиозный опыт). Поэтому предложенную Цветковой характеристику философского опыта следует признать недостаточной.
Каким же образом можно зафиксировать специфику философского опыта?
B решении этого вопроса я исхожу из понимания духовной деятельности как рефлексии практики. Согласно данному пониманию, духовная деятельность вырастает в рамках определенного типа практики и опосредствует ее развитие. Развитые системы духовной деятельности имеют собственные специализированные системы наблюдательно-экспериментальной практики, становящиеся источниками соответствующей эмпирии.
Поэтому наблюдательно-экспериментальная практика является внутренним опосредованием не только науки, но и других способов духовно-практического освоения мира. Научные, утопические, художественные и другие наблюдения и эксперименты апробируют соответствующие идеи и служат источником нового духовного опыта.Предполагается, что философия генетически связана с определенным типом практики и включена в него как структурнофункциональный элемент. Практическая (прикладная) философия разрабатывает проекты трансформации базисной для нее практики, предварительно апробируя эти проекты в своей экспериментальной деятельности. Поскольку результаты философских экспериментов предназначены прежде всего для применения в базисной для философии практике, то сам философский эксперимент должен воспроизводить эту практику в модельной форме. Следовательно, по своей природе эксперименты философов должны быть идентичны той практике, B которой находят применение результаты практической (прикладной) философии.
C каким же типом общественной практики наиболее тесно связана философия? Достаточно рутинной - и даже набившей оскомину - является констатация неразрывной связи философии с политической практикой. B качестве примера приведем недавнее суждение Б. H. Бессонова: «Как известно, во все времена человеческой истории философия и политика всегда были тесно связаны, всегда выступали во взаимодействии, всегда оказывали сильнейшее влияние друг на друга. He всегда эта связь была плодотворной. Нередко философия была гонимой, преследуемой стороной. Ho и это подтверждает неразрывность философии и политики. B любом случае, действенность философии и политики обусловлена их взаимосвязью, их взаимодействием, философские революции не раз предшествовали радикальным политическим переменам, в свою очередь политические перевороты либо открывали простор для развития философии, либо, напротив, оказывались ее большим тормозом» [2010. С. 19].
Ранее было показано, что философия возникает как структурно-функциональное опосредование политической практики [Тю- гашев, 2001].
Поскольку философия непосредственно не является политической деятельностью, то философская практика как таковая не может рассматриваться в качестве политической практики; но в философской практике апробируются выводы, которые затем реализуются в политических инициативах и проектах философов.Неоднократно высказывалось мнение, что роль лабораторий, апробирующих в небольшом масштабе рецепты философов, могут выполнять философские школы и возникающие на их базе политические партии. Так, П. Адо отмечал, что первоначально наблюдалось совпадение «школы как идейного течения, школы как места преподавания и школы как постоянно действующего учреждения, основателем которого были определены образ жизни, практикуемый в школе» [1999. С. 112]. Схоларх внедрял определенный образ мысли и генерировал соответствующий образ жизни, прототип идеального общества. Хорошо известна в этом отношении практика пифагорейства, а в недавнем прошлом - марксизма.
Практика философов не является непосредственной политикой, но не чужда ей. Специфика философской практики не может быть зафиксирована умозрительно и дедуктивно; эта специфика должна быть выявлена эмпирически. B практике философов следует выделить то ее измерение, которое выражает политогенез философии и обеспечивает реализацию ее социальнополитической функции. Таким измерением, по-видимому, является свобода.
Тема свободы - одна из основных тем в философии. Ho в сравнении с другими темами свобода рассматривается не просто как один из многих объектов изучения, а как практический результат деятельности философа. Показательное рассуждение в этом плане проводит В. М. Межуев. Выступая на обсуждении доклада академика Т. И. Ойзер- мана, он подчеркнул: «Религия в европейской культуре, скажем так, отвечает за то, что человек должен быть добрым, моральным, наука отвечает за то, что он должен быть сильным, вооруженным технологией и знанием, а философия отвечает за то, чтобы он был свободным. Философия есть взгляд на мир свободного человека. Это единственный институт, мне известный в сфере культуры, который охраняет человеческую свободу, как это Кант понимал в “Споре факультетов...”. И вот когда со свободой плохо, когда она куда-то уходит, вот тогда наступает кризис философского знания» [Ойзерман, 2008. С. 9].
Напомню в связи с этим высказанную М. А. Розовым идею о том, что философия есть служба обеспечения свободы человека [1987. С. 9]. Очевидно, что для обеспечения свободы необходимо быть уверенным B том, что рекомендуемые действия и мероприятия действительно данную свободу обеспечат. Поэтому в философской деятельности все действия по обеспечению свободы должны быть предварительно испытаны, проверены и подтверждены. Если философия призвана обеспечивать свободу, то философская практика необходимо должна являться практикой свободы, а философский опыт - опытом свободы.
Положение о том, что философия есть систематический опыт свободы, формулировал ранее В. Фурс [2001. С. 72]. Ho это положение он относил исключительно K «современной критической теории» в лице таких ее представителей, как М. Фуко и Ю. Хабермас. Дух эмансипации Фурс характеризует как метафилософскую этику познания, реализуемую в отношении философа к самому себе. B социальном же освобождении философ, по его мнению, конституирует утопическую перспективу по принципу «Делай что должно, и будь что будет».
Как представляется, В. Фурс не вполне адекватно характеризует отношение «современной критической теории» к опыту свободы. М. Фуко, который видел в философии «бесконечную работу свободы», отнюдь не считал эту деятельность утопической. Как раз для того, чтобы идеи свободы не остались заверениями или пустыми мечтами, он предлагал реализовывать экспериментальную установку, испытывать реальность и отслеживать точки, где изменение было бы возможно и желательно, одновременно определяя точную форму этого изменения [2002. С. 353]. Учитывая обусловленность и ограниченность экспериментального опыта свободы конкретными социокультурными условиями, Фуко предостерегал от реализации радикальных и глобальных проектов, предпочитая апробацию опыта свободы в потоке текущих событий. Одной из таких философских инициатив во Франции стала деятельность в 1971— 1972 гг. Группы информации по тюрьмам, внесшей значительный вклад в либерализацию тюремного режима.
Поэтому положение В. Фурса о философии как систематическом опыте свободы нуждается в существенных уточнениях. Во- первых, этот опыт является необходимой составляющей не только «современной критической теории», но и других философских течений. Во-вторых, для философии значим не только личный опыт свободы, HO и общественно-политический опыт массовых освободительных движений. В-третьих, апробация освободительных идей должна осуществляться не в горизонте утопии, а в тщательно выверенной социально-философской практике.
Заслуга М. Фуко состоит в акцентировании практического измерения свободы. Свобода всегда рассматривалась как практика самоопределения. История освободительных движений продемонстрировала реализацию множества различных практик свободы (см.: [Згинник, 2010]). Простейшей практикой свободы следует признать самоограничение. Еще Фалес наметил этот путь освобождения, отказавшись от вступления в брак. Яркие примеры самоограничения демонстрировали киники и представители других философских школ. Как крайний пример самоограничения воспринимается смерть Сократа. «Свободный гражданин Сократ выбрал смерть как свободу. Философ Сократ принял смерть как освобождение от законов города и переход в новую свободу - посмертную свободу души в идеальном мире справедливости», - пишет Т. В. Васильева [2002. С. 315].
Важно отметить, что философская позиция выражается в самоопределении как практике свободы. Точнее говоря, философ экспериментально (или в общественно-политической деятельности) реализует практики свободы - от самодисциплинирования до освобождения. Ho прогресс в практиках свободы невозможен без духовно-теоретического освобождения. Философская теория концептуализирует опыт свободы и конструирует ее новые модели.
Следуя Ж.-П. Сартру, писавшему о «картезианской свободе» [Sartre, 1947], можно предполагать, что все известные философы внесли свой вклад в развитие практик свободы. Разумеется, изобретенные философами практики свободы были практиками не только негативной, но и позитивной свободы. Эти практики позволяли осваивать мир, быть «гражданином мира» и преодолевать социальное отчуждение.
Вот как, например, описывает личный опыт свободы Б. Рассел: «Ho философскую радость приносили не эти сухие логические теории. Я чувствовал настоящую свободу, мне будто удалось вырваться из душного помещения и оказаться на овеваемом свежим ветром морском мысу. Предположение, что пространство и время существуют только в моем уме, меня душило: я любил звездное небо даже больше, чем моральный закон, и Кантовы взгляды, по которым выходило, что моя любовь лишь субъективная фикция, были для меня невыносимы. B первом порыве освобождения я стал наивным реалистом и радовался, что трава действительно зеленая, вопреки мнению всех философов начиная с Локка. He сумев в дальнейшем сохранить в себе этой приятной веры в ее нетронутой чистоте, я все же никогда более не запирался в темницу субъективизма» [Рассел, 1993. С. 17].
Непривычно интерпретировать известные философские учения в аспекте свободы, но такие попытки предпринимаются. Традиционно понимание немецкой классической философии как философии свободы. И. Хальфвассен, анализируя немецкий идеализм в контексте платонической линии в европейской метафизике, категорию транс- ценденции рассматривает как концептуализацию абсолютной свободы [2010]. Таким образом, свобода, понимаемая как внешняя, эмпирическая практика, ассимилируется философской теорией, конституируя ее внутреннее содержание. B результате вся философия - и практическая, и теоретическая, - может интерпретироваться как акт свободы.
Разделяя точку зрения H. Аббаньяно о том, что «философствование - главным образом и по существу акт свободы» [1998. С. 23], следует признать ошибочным противопоставление H. А. Бердяевым религиозноинтуитивной философии свободы и исходящей из необходимости «философии рабов». Так, киники, которые обычно рассматриваются как философы низов рабовладельческого общества, ярко демонстрируют свободу мышления и действия. A такая философия необходимости, как марксизм открыла новые измерения свободы в рамках постановки проблем снятия отчуждения и освобождения труда. По-видимому, любая философия пронизана свободой и имеет определенный освободительный потенциал.
Итак, специфический философский опыт конституируется практикой свободы. Из опыта свободы черпается материал для философской рефлексии. B виде опыта свободы философия располагает собственным эмпирическим базисом, благодаря чему обладает суверенностью в отношениях с другими способами духовно-практического освоения действительности.
Еще по теме Ключевые слова: философия, познание, опыт, эмпирия, практика, эксперимент, свобода, политика.:
- E. А. Тюгашев.. ФИЛОСОФИЯ KAK ОПЫТ СВОБОДЫ.2012, 2012
- Ключевые слова и образы
- Свобода мысли и слова, свобода массовой информации являются элементами конституционного статуса личности
- Думается, что поскольку в демократических государствах признается и гарантируется свобода информации и свобода слова
- § 4. Ключевые аспекты методологии политики права
- Свобода выражения мнения является одним из ключевых прав человека
- Познание как наука и опыт конституирования человека
- Ключевые мероприятия региональной политики России на Дальнем Востоке
- Духовные практики: опыт трансляции знаний
- РОЛЬ ПРАКТИКИ B ПРОЦЕССЕ ПОЗНАНИЯ
- 1. Специфика методов экономических исследований. Роль гипотезы и теории. Ограниченность экономического эксперимента. Хозяйственная практика – критерий истинности
- Самосознание, «результат» слова, останется чем-то словесным и без слова
- Проблемы познания в философии Просвещения
- ГЛАВА 3. ПРАКТИКА ПРИМЕНЕНИЯ ВОЛОСТНЫМИ СУДАМИ ОБЫЧНОГО ПРАВА (ОПЫТ МОРДОВИИ)
- Интеграционные процессы в науке и философии: эволюция методов познания
- 4.3 Учение о душе и познании в схоластической философии
- 1.2 Формы взаимодействия философии науки: эволюция предмета познания
- 2 Философия свободы Н. Бердяева
- Философия свободы