наполняет значимостыо рассуждение о ней. 2. СПЕЦИФИКА ПРЕЕМСТВЕННОСТИ B ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ, ФИЛОСОФСКОЙ ЭССЕИСТИКЕ И ФИЛОСОФСКОМ ИСКУССТВЕ

ько философское творчество дает философу возможность позна­вать предшествующее, настоящее и будущее бытие философии за пределами его учения. Лишь твор­ческая причастность к бытию истории философии

§66

Преемственность и прогресс в теоретической философии

Здесь преемственность наиболее очевидна и явна, ибо в теоретической философии достаточно четко разделены метод и система.

Однако в теоретической философии, в отличие от науки, преемственность в наибольшей мере мо­жет быть подвергнута сомнению.

Гегель показывает, что в результате этого воз­можны два внешне разных, но внутренне единых и одинаково неплодотворных подхода к истории теоретической философии.

Первый рассматривает историю философии как историю уснувшего духа, к которому нет нужды возвращаться. Гегель пишет, что для та­кого подхода, ua первый взгляд, кажутся харак­терными слова Христа: «Предоставь мертвым

хоронить своих мертвецов и следуй за мною». Вся история философии была бы, согласно этому взгляду, полем битвы, сплошь усеянным мертвы­ми костями, - царством не только умерших, теле­сно исчезнувших лиц, HO также и опровергнутых, духовно исчезнувших систем, каждая из которых умертвила, похоронила другую.

Согласно второму подходу, все предшествую­щие учения были абсолютно неистинны и теперь наконец явилось последнее, которое устраняет их недостатки и полностью преодолевает их. Гегель так продолжает свою мысль:

«Бывает, правда, что выступает новое философ­ское учение, утверждающее, что другие системы совершенно не годятся; и при этом каждое фило­софское учение выступает с притязанием, что им не только опровергнуты предшествующие, IIO н ус­транены их недостатки и теперь, наконец, найдено истинное учение. Ho, согласно прежнему опыту, оказывается, что к таким философским системам также применимы другие слова Писания, кото­рые апостол ІІетр сказал Антонию: «Смотри, ноги тех, которые тебя вынесут, стоят уже за дверьми». Смотри, система философии, которая опровергнет и вытеснит твою, не заставит себя долго ждать; она не преминет явиться так же, как она не нреминула по­явиться послс всех других философских систем»^[34].

B конце концов Гегель предлагает конструктив­ное синтезирование этих двух точек зрения, снимает их дсструктивность, которое оживляет историю фи­лософии и превращает ее в систему. «Многообразие философских систем не только не наносит ущерба самой философии, ~ говорит он, - а... наоборот, та­кое многообразие было и есть безусловно необходи­мо для существования самой науки философии...»^[35]

Многообразие философских систем укладывает­ся Гегелем в систему при помощи абсолютного сня­тия. Философские системы больше не напоминают опавшие листья нод деревом всемирной истории, они взлетают и сами складываются в историю. Каж­дая из них включается в последующую в качестве момента истины и истории, все вместе они слагают наиболее интимное богатство Абсолютного Духа че­ловеческой истории.

ІІроцесс абсолютного снятия для Гегеля и вы- ступаетАбсолютным Духом. И так как все системы в истории философии являются лишь моментами истины, пусть даже соединенными прогрессирую­щим развитием, TO ни B одной из них нет полноты присутствия Абсолютного Духа. A это означает, что абсолютное снятие в истории философии всегда есть относительным снятием. И вот наконец в ис­тории философии появляется система самого Геге­ля и метод ее самодвижения. И тут действительно совершается то, чего еще не было в истории фило­софии -АбсолютноеСнятие всей предшествующей философии. Гегель глубочайше убежден в этом. Абсолютный Дух завершает свой полет внутри че­ловеческой истории и обосновывается в системе и методе самого Гегеля.

Гегель иолностыо отождествляет себя с завер­шившимся Абсолютным Духом. Ero экзистенция как порождающее систему особенное растворяется во всеобщности Абсолютного Духа. Гегеля пере­полняет уверенность, что его метод и система ста­новятся окончательными и последними в истории теоретической философии - философии, единс­твенно истинной для Гегеля. Iio «ноги тех, кото­рые тебя вынесут, уже стоят за дверьми». И геге­левская философия начинает трансформироваться Марксом, не менее Гегеля убежденного в своем праве на абсолютное сиятие всей предшествующей философии.

Ho как показала история, абсолютное снятие все же не затронуло ни философию Гегеля, ни фи­лософию Маркса. Мы можем говорить о философ­ских системах как уникальностях, которые могут передать богатство своего содержания и формы последующим учениям и их творцам, оставаясь при этом самозпачимыми и сохраняя возмож­ность воскресения своих идей и принципов, еще не затребованных историей философии.

Здесь важно отметить один интересный факт. Говоря об абсолютном снятии в истории теорети­ческой философии, Гегель все же обретает истину о логике развития одного из течений этой истории.

§ 67

ІІреемствеипость и прогресс в эссеистической философии

B эссеистической философии преемственность носит менее явный характер. Однако она сущее- твѵет и здесь. Точно так же здесь существует и прогресс. Критерии прогресса остаются теми же, что и в философии вообще - универсальность и свобода. Более того, эти критерии становятся более существенными. ІІостараемся прояснить это.

Преемственность в эссеистической филосо­фии - свободная преемственность. Это обусловли­вает и целостный характер данной преемствен­ности. Логика преемственности в эссеистической философии не приемлет выделение метода-осно­вы и отбрасывание системы-выводов. Это озна­чает, что эсссистические тексты в значительно большей степени, чем теоретические, восприни­маются как со-времеппые - образы и смыслообра- зы эссе оказываются более живучими во времени и значимыми для всех времен. Они меньше нуж­даются в трансформации для общения с иной эпо­хой культуры.

Эссе приходит из тьмы прошлого в круг света настоящего, вызывая со-переживание, а не только со-понимание. Именно в этом его современность для всех времен. A значит, несмотря на менее яв­ный характер преемственности в философской эссеистике по сравнению с теоретической фило­софией, такая преемственность может быть более прочной и внутренней, чем в теоретической фило­софии.

При этом важно подчеркнуть, что преемствен­ность в эссеистической философии неотделима OT преемственности в теоретической философии. Она всегда идет рука об руку с ней, выступая образным оживлением и обогащением теоретической пре­емственности.

§68

Преемственность и прогресс в философском искусстве

B философском искусстве преемственность на­иболее свободна, а прогресс наименее очевиден.

Преемственность в философском искусстве есть преемственность тсм н образов-лнчноетеи, про­гресс проявляется в нарастании свободы персона­жей, которые все в мепыией степени становятся схемами выражения идей, а обретают жизнь, в которой идея свободно разворачивается и обогаща­ется.

И вновь перед нами встают факты о том, что в философском искусстве преемственность оказы­вает влияние на преемственность в теоретической философии и философской эссеистике. Болеетого, преемственность есть и между этими формами фи­лософствования. Мы видим, как поэт Гете воздейс­твует на теоретика Гегеля, поэт Гельдерлин - на теоретика Хайдеггера, а романист Достоевский - на эссеиста Бердяева...

§69

Условность отдельной преемственности

в теоретической философии, философской эссеистике и философском искусстве.

История философии как история взаимодействия трех форм филосо фст вования

Выше мы определили одним из существен­ных моментов прогресса в философии нарастание единства теоретической философии, философской эссеистики и философского искусства. Уже одно ото показывает, что несмотря на специфическое бытие каждой из трех форм философии, отдельная преемственность в этих формах весьма условна. Преемственность в теоретической философии ис­пытывает постоянное влияние подобного процесса в философской эссеистике и философском искусст­ве, а также наоборот.

Процесс преемственности и прогресса в фило­софии выступает историей философии. B свете сказанного история философии есть история взаимодействия, преемственности и прогресса теоретической философии, эссеистической фи­лософии и философского искусства.

Такое определение истории философии позво­ляет нам избежать ec однозначных трактовок и наиболее полно выразитьее бытис в истории куль­туры.

3.