<<
>>

Самосознание, «результат» слова, останется чем-то словесным и без слова

; в опоре на него-то, на свой «рефлекс», как бы по ниточке «самосознания» и устремляется вперед мысль, имеющая дело с самими вещами.

Почти сразу же, однако, [он] замечает, что эта тя­желовесная конструкция, изображение жизни духа в виде двух рельсов — мысли и ее сознания, самосо­знания —просто не нужна.

«В самосознании душа не раздвояется на сознаваемое и чисто сознающее Я, а переходит OT одной мысли к мысли об этой МЫСЛИ, TO есть кдругой мысли» (169). Потебня не видит причин гипостазировать самосознание (сознание), оно оста­ется в виде второго Я, зеркала, или наблюдательного пункта. Такой постоянно действующей инстанции просто нет. Что есть—так это разорванность челове­ческой данности, ответственность одной стороны человека за другую. «При самосознании данное со­стояние души не отражается в ней самой, а находится под наблюдением другого его состояния [...] Спра­шивая себя, не проронил ли я лишнего слова в разго­воре с таким-то, я стараюсь дать отчет не чистому Я и не всему содержанию своего эмпирического Я, а только одной мысли о том, что следовало мне гово­рить с этим лицом» (169).
Почему отдание отчета о себе вообще в человеке происходит, почему человек ответственное существо. Потебня разбирает само­сознание (сознание), не веритвсуществованиетакой конструкции, принимает сознание как отдание отче­та, т. e. как совесть.

Мы видели не раз, как легко у Потебни соседству­ют вещи, которые вроде бы должны были бы друг друга исключать. Уживчивость, мягкая пластич­ность сохраняются и здесь, позволяют Потебне од­новременно и принимать теорию сознания-самосо­знания, и отождествлять сознание с мыслью, а само­сознанию отказывать в существенности. Оно, мы только что видели, сводится к самоотчетности. Оно, читаем мы, отсутствует в ребенке. Ho ведь на месте будущего сознания, или самоотчетности, у ребенка что-то другое.

«Если для ребенка в первое время его жизни все, приносимое ему чувствами, все содержа­ние его души есть еще нерасчлененная масса, то, ко­нечно, самосознания в нем быть не может, но есть уже необходимое условие самосознания, именно не­выразимое чувство непосредственной близости все­го находящегося в сознании к сознающему субъек­ту» (170). Ребенок, конечно, не субъект; и между «всем» и «находящимся в сознании» он не различает, так что последние шесть слов приведенной фразы можно спокойно отбросить. B самом деле, Потебня скажет через несколько строк: «На первых порах для ребенка еще все — свое, еще все — его Я, хотя имен­но потому, что он не знает еще внутреннего и внеш­него, можно сказать и наоборот, что для него вовсе нет своего я» (там же).

«Чувство непосредственной близости всего», принятие мира «всего» как многозначительно важ­ного составляет черту человека, вернее, составляет человека раньше, чем он субъективирует себя в «Я» и объективирует мир в «предметы». Чтобы не отстать OT мысли Потебни и подготовиться к его решению антиномии «вещь-слово», мы должны хотя бы вчер­не дать себе отчет в нашем отношении к вещам.

Мы «воспринимаем» в вещи не только ее «чувст­венную» сторону. «Восприятие» коричневого, не­ровно (перспективой искаженного) окаймленного ровными линиями, прочного, гладкого, удобного для сидения за ним и т. д. не дало бы нам угадать за этими показаниями чувств стол. Узнавание в столе стола — результат навыка, но не только и не в глав­ном. Главное — прежде всего увидеть за ворохом впечатлений нечто (можно сказать: целое). Этому учит не навык, потому что и невиданная вещь — для нас нечто. Мы ее воспринимаем чувствами, в смыс­ле, могли бы фиксировать и приборами, как источ­ник ощущений; как нечто мы невиданную вещь не воспринимаем чувствами и [не могли бы] фиксиро­вать приборами. He видя нечто, мы не фиксируем даже пучок ощущений, потому что только цельность и делает ощущения пучком, до «нечто» и «целого» ощущения от вещи размазаны по фону. Так созвез­дие, пока не сложится в «гештальт», не выделено в звездном небе.

Говорить, что опыт — скажем, опыт приспособ­ления или другой—научил человека во всем и всегда схватывать прежде всего единства, значит только уйти от трудного вопроса. Что опыт учит многому и по-всякому — несомненно. Ho мы видим в вещи TO, чего не видим и никак не воспринимаем — нечто — не потому, что нас научил опыт. Опыт учит чему-ни­будь.

<< | >>
Источник: Бибихин В. В.. Внутренняя форма слова. 2008

Еще по теме Самосознание, «результат» слова, останется чем-то словесным и без слова:

  1. Крылатые слова
  2. Строение слова
  3. Бибихин В. В.. Внутренняя форма слова.2008, 2008
  4. Ключевые слова и образы
  5. Акты. Значение данного слова.
  6. Слова и их значения
  7. Семантика слова «хора» в диалогах Платона
  8. Последние слова
  9. Брахманы, служители слова
  10. ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА СЛОВА[2]
  11. Современный статус слова объясняется в нема­лой мере лингвистикой
  12. § 7. Два слова о легисакционном процессе
  13. Новое понятие «демиурга». Превращение слова в специальный термин
  14. Упражнение 1. Пишите и читайте буквы, слоги и слова
  15. ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКОЕ ЭССЕ, НАПИСАННОЕ В ФОРМЕ СЛОВА
  16. Этимология слова «подведомственность» сводится к понятию «ведомство»,
  17. Образ мастера и семантика слова «демиург» в диалогах Платона
  18. Платон о двух видах слова. Образно-мифологический и рационально-логический планы в «Тимее»
  19. Ключевые слова: философия, познание, опыт, эмпирия, практика, эксперимент, свобода, политика.
  20. Думается, что поскольку в демократических государствах признается и гарантируется свобода информации и свобода слова