<<
>>

О сходстве сновидения с бредом писал Альфред Мори.

Он вслед за Ламетри полагал, что сновидения возникают из-за того, что определенная часть головного мозга и чув­ствующего аппарата остаются даже и во сне в состоянии бодрствования.

Альфред Мори обращал особое внимание на влияние внешних факторов на содержание сновидений. К примеру, звук затачиваемых ножниц рядом со спящим в эксперименте приводил к тому, что человеку снился пере­звон колоколов. Особенно интересно то, что Мори говорил относительно высокой скорости протекания событий в сновидно измененном сознании. В частности, он отмечал, что сложные сновидения разворачиваются за очень короткие промежутки времени, тогда как по сюжету сновидения прошло довольно много времени.

Примером является сновидение самого Мори, переживше­го во сне свою казнь на гильотине. Мори болел, у его кровати сидела мать, которая и подтвердила то, что происходило на самом деле со спящим. Сновидцу грезилось, что он живет во Франции во время Великой революции. Во сне он был схвачен, обвинен судом в измене и приговорен к гильотинированию.

И в тот момент, когда нож гильотины обрушился ему на шею, Мори проснулся. Оказалось, что это совпало с тем моментом, когда у спинки кровати отломилась спица и ударила спящего Мори по затылку.

Жюль Бейарже полагал, что сновидение родственно пси­хозу, поскольку и то и другое представляют собой проявление непроизвольной автоматической работы мозга. Идея родства сновидений и психоза утвердилась в психиатрии и вылилась в учение об онейрическом бреде.

К.Бинц рассматривал сновидения как процесс совершенно бесполезный и даже болезненный. Сновидение, по его мнению, представляет собой низшую ступень галлюцинации, а галлюци­нация — это высокоразвитое сновидение.

Вильгельм Бризингер квалифицировал психозы как сно­видные состояния. Одна из форм расстройств сна — это удли­нение периода переходного состояния между сном и бодрство­ванием.

Бризингер считал, что это переходное состояние ничем не отличается от некоторых форм психического расстройства. Острый психический бред, на его взгляд, состоит из сновидений в состоянии полубодрствования.

Моро де Тур вообще отождествлял сновидение с по­мешательством. Он полагал помешательство состоянием, в котором смешаны сон и бодрствование, и считал, что оно про­истекает от вмешательства явлений или психических фактов, относящихся ко сну, в состояние бодрствования. Он утверж­дал, что те же органические условия, которые дают повод к раз­витию сновидений, предрасполагают к бреду. Сновидение и бред, на его взгляд, имеют общее происхождение.

Эмиль Крепелин отмечал, что во сне имеет место та же речевая спутанность, что и при шизофрении: и здесь и там можно наблюдать уклонение мысли от смыслового стержня, соскальзывание в сторону, расстройство словесного расчленения и выражения мыслей, склонность к изобретению новых слов, часто — в причудливой форме.

Английский физиолог Дэвид Хартли пришел к выводу, что сны — это отражение впечатлений и событий, которые чело­век вобрал в себя в дневном бодрственном состоянии. Хартли пытался ставить диагнозы на основе сновидений и тем самым подготовил почву для создателя теории психоанализа Зигмунда Фрейда.

В 1861 году К.А.Шернер предположил, что объекты ре­ального мира или эмоции могут находить образное отражение в сновидениях. Так, легкие можно видеть во сне как надувные шары, а гнев как бушующее пламя.

Штрюмпель исходил из того, что сны обусловлены стрем­лением избежать переживания реальности. Он сформулировал ассоциативный закон, который впоследствии лег в основу фрейдовской теории мыслительных ассоциаций.

Анри Бергсон считал воспоминания истинным творцом сновидений. Именно они сообщают материалу дневных впе­чатлений ту форму, которая впоследствии и проявляется во сне. Бергсон выводил сновидение из утраты интереса к действитель­ности, что, в свою очередь, вызывает ослабление душевного напряжения. Во время бодрствования переживание текущего момента оттесняет в глубины психики те воспоминания, ко­торые не имеют к нему непосредственного отношения.

Но вот наступает время сна, и воспоминания-призраки, имеющие ассо­циативное сродство с мерцающими фигурами зрительного поля, с раздражениями, притекающими извне и изнутри организма, с общим чувственным тоном данного момента, обретают образ и цвет, превращаясь в сновидение.

Обращает на себя внимание интересная и важная идея Анри Бергсона о том, что «Я», которое грезит, — это «Я» с ослабленным психическим напряжением. И воспоминания, собираемые им, — это воспоминания рассеянного внимания, лишенные усилия. Сознание, по Бергсону, может существовать в различных планах. На одном конце этой шкалы будут, так сказать, чистые воспоминания, на другом, противоположном ему, — воспоминания, соединяющиеся с восприятием для пере­хода в действие, которое осуществляется телом. В результате получается, что одно и то же явление душевной жизни может одновременно затрагивать сразу несколько различных планов сознания, где каждый представляет собой разные промежуточ­ные стадии перехода от грёз к действию.

Вашид возвращается к старой картезианской и кантианской идее о том, что сна без сновидения не бывает. При внезапном пробуждении спящего всегда можно убедиться в том, что ему в данный конкретный момент что-то снилось. Он полагает, что запоминающиеся сновидения связаны с моментами засыпания и пробуждения. Те же сновидения, которые помнятся хуже, от­носятся к стадии глубокого сна и влияют на подсознательную основу эмотивности. Еще одна важная идея: образы сновидений и воспоминаний нередко смешиваются. Вашид полагает, что именно интенсивная эмотивность обусловливает те особенности сновидения, которые отличают его от бодрствования.

Санте де Санктис при рассмотрении сновидений осо­бое внимание уделяет соотношению сознания бодрствую­щего и сновидного. Последнее, по его мнению, подверже­но колебаниям в плане различной степени его глубины. Уровень сновидного сознания можно представить в виде волнообразной линии, подъемы которой будут приводить к сближению с кривой бодрствующего сознания, а спуски, наоборот, к отдалению от него.

В сновидениях, на его взгляд, в известной мере сохраняются логика, критика и воля. Осо­бенно ярко это проявляется при сближении кривых обоих видов сознания. То, чего недостает сновидному сознанию — это психическая непрерывность, поэтому в сновидении нет авто­номного «Я».

Санте де Санктис пытается объяснить природу тех затрудне­ний, которые связаны с попытками припоминания сновидений. Он связывает их с тем, что значительная часть материала никогда не облекается в форму — ни словесную, ни зрительную. Это, так сказать, «утренняя заря» мысли, интуиции, которые, возможно, никогда не будут реализованы. Другая часть опыта, хотя и об­лечена в пригодную для выражения форму, но подверглась в подсознании различного рода трансформациям. Это — износ, пополнение, искажение, диссоциация. И, наконец, имеется еще одна часть опыта, которая, хотя и обрела вполне выразимую фор­му, тем не менее не может быть представлена на уровне сознания из-за изменившейся психической констелляции на момент ее всплывания. Всплывающий подсознательный материал, чтобы проявиться в сознании, должен приспособиться к непривычному окружению. По крайней мере, замаскироваться, используя в ка­честве символов заимствуемые с помощью ассоциаций образы.

1.2.

<< | >>
Источник: Бескова И.А.. Природа сновидений (эпистемоло­гический анализ). 2005

Еще по теме О сходстве сновидения с бредом писал Альфред Мори.:

  1. Мори?с Алле?
  2. Ассерий ЖИЗНЬ АЛЬФРЕДА ВЕЛИКОГО. 849-888 гг. (в 893 г.)
  3. «Международная политика, как и всякая другая,— писал Г. Моргентау,— это борьба за власть
  4. Парадоксы времени в сновидениях
  5. Тождество и сходство в эмпирическом мире
  6. Бескова И.А.. Природа сновидений (эпистемоло­гический анализ). 2005, 2005
  7. Теория семейных сходств
  8. Отношение к сновидениям в традиционных сообществах
  9. Ранние представления о природе сновидений
  10. Сновидения почитались многими древними цивилиза­циями.
  11. Истоки современных представлений о природе сновидения
  12. Глава 9. Тождество и сходство
  13. Буддистские и марксистские сходства
  14. 2) О тайнах сновидений.