Виртуальное и виртуальная реальность по эту сторону реальности
Рассмотрев лексическую и терминологическую историю корня *uiro-, принявшего затем вид vir-, а еще позднее - virt- и вирт-, я прихожу к выводу о том, что виртуальное и виртуальная реальность - понятия, находящиеся неизменно на границе их тематизации в качестве терминов, т.е., остающиеся во многом в пределах повседневного языка.
Это нахождение «на границе» устойчиво и представляет собой существенную характеристику семантики этих понятий. По мере того, как перестают просматриваться связи внутри семантики понятия, полисемия виртуального переходит в омонимию; все это складывается в специфическую конструкцию умолчания, сущ- ностно значимого сокрытия, которая находится в основе смысла виртуального.На протяжении долгой истории корня *uiro- / vir- / virt-, семантика его претерпевала изменения; неизменной оставалась лишь специфическая двойственность организации его смыслов. B синхронном семантическом поле этого корня происходила поляризация, которая затем принимала вид актуализации одной из семантических групп и отхода другой на второй план. Однако, фактически, ни одна из этих групп не была более актуальной, чем другая. Семантика корня в целом организовывалась таким образом, что одна из групп декларировалась как актуальная, в то время как вторая была необходимым компонентом смысла в качестве параллельно существующего значения, «двойного дна», о котором умалчивалось. Такое умолчание было принципиально важно для конструкции смысла этого корня.
Сокрытие это позволяло повседневному носителю языка видеть лишь первый, декларируемый план смысла понятия в целом, и декларативно приравнивало этот план к единственному компоненту общего смысла понятия. При этом, однако, как другие планы, о которых умалчивалось, так и само наличие этих других планов являлись смыслообразующими конструктивными элементами для смысла виртуального во все времена существования этого корня, и наши дни не представляют здесь исключения.
Приходится признать, что философское осмысление виртуального и виртуальной реальности традиционно идет по пути, задаваемому ему самой виртуальной реальностью как предметом философского рассмотрения. Другими словами, философия тематизиру- ет виртуальную реальность лишь в том аспекте, в каком виртуальная реальность декларирует себя. Таким образом, философия принимает активное участие в практиках и конструкциях виртуальной реальности.
Повседневному носителю современного русского языка о виртуальной реальности известно прежде всего то, что она представляет собой неопределенную сферу значений. Сфера эта лишь обозначается отсылкой, в то время как семантика ее едва ли раскрывается. Соответственно, философское осмысление виртуальной реальности сосредоточивается преимущественно на том, чтобы обозначить онтологический статус этой «сферы».
При этом семантическая неопределенность осмысляется чаще всего как недо-реальность виртуального, что, в свою очередь, артикулируется в более общем плане - как его не-реальность или его от- деленность от реальности. Такой поворот имеет отношение к сокрытию виртуального, осуществляемому теперь уже непосредственно в сфере философии. Таким образом, преимущественное внимание философии уделяется оппозиции виртуальной реальности и реальности в целом, а также поиску различных подходов к объяснению именно онтологического их отношения. В результате такого подхода достигается конструкция и легитимация сложной онтологической ущербности-превосходства виртуальной реальности по отношению к реальности в целом.
Однако, такое видение виртуальной реальности - в том числе и с точки зрения специальных теоретизирующих дисциплин - является необходимым конститутивным элементом виртуальной реальности. Кроме того, даже при таком рассмотрении, которое обращает внимание лишь на декларативный план виртуального и виртуальной реальности, высвечиваются многие существенные черты той картины, которая может явиться полностью лишь при более общем взгляде.
Такой подход должен заключать в себе риск преодолеть очарование виртуальной реальности, сталкиваясь при этом с угрозой утратить способность очаровываться ей впредь. И все же такой более общий взгляд должен учитывать специфические «онтологические игры» смысла виртуальной реальности и не попадать всецело под их обаяние, - которое, бесспорно, велико.Данная работа представляет собой поиск смысла, который вкладывает современное общество в сложное, омонимизирующее понятие виртуальной реальности. То есть, речь идет о конструировании социального смысла понятия виртуальной реальности, а также виртуальная реальность как область (способ) конструирования социального смысла. Можно заключить, что в современном обществе имеется некая особая область конструирования социального смысла, которая называется виртуальной реальностью. Об этом смысле известно, что он оказался актуализированным и получил существенное развитие в связи с появлением и широким распространением компьютеров, компьютерных сетей и компьютерного моделирования реальности.
Даже сама не строгость употребления слов виртуальное и виртуальная реальность во всех современных дискурсах, - как повседневных, так и профессиональных, - а также и популярность этих слов говорит о возникшей необходимости тематизации некоторых важных обстоятельств общественной жизни, которые очевидным образом увеличили свою значимость и сферу распространения с появлением компьютеров. Однако, сами эти обстоятельства и явления вовсе не новы. Они существовали всегда, и тот факт, что они столь сильно актуализировались в настоящее время в связи с общими процессами пост-современности, и, в частности, с широким распространением компьютеров, означает, что они требуют философского осмысления как таковые. Кроме того, необходимо осмысление их актуализации именно в современном обществе.
В чем же состоит эта область социального конструирования реальности, называемая виртуальной реальностью, каковы ее особенности и механизмы?
Современная ситуация такова, что философия оказалась в состоянии едва ли не языческого категориального и понятийного синкретизма, результирующего в единственном «дозволенном» понятии - мира, или просто «всего».
Разочаровавшись в категориях, современная философия стремится оперировать вместо них мирами (реальностями) в целом. Поэтому вокруг и внутри нас появляется множество миров, а к этому прибавляются также принципиально неисчислимые «возможные миры» и виртуальные реальности во всех возможных вариантах их трактовки.Эти «миры» или множественные реальности современной философии сами по себе весьма примечательны. Здесь можно привести в качестве примера полионтичность мира, о которой говорит
Н.А. Носов: «Подход, основанный на признании полионтичности реальности, разработанный и описанный нами, получил название “виртуалистика”. Относительно психики этот подход конкретизируется в теории психологических виртуальных реальностей»[78]. Можно упомянуть также и активно развиваемую сейчас концепцию «возможных миров».[79]
B результате возникла ситуация, когда едва ли не всякий рекламный ролик стал претендовать на то, чтобы быть неким «отдельным миром» или «отдельной реальностью». Постольку, поскольку все другие попытки категоризации мира были объявлены заранее несостоятельными, - категория виртуального стала, по сути, одной из возможных альтернатив категорий вообще, - существенно дискредитированных постмодерном, - а также и любого определения и определенности, граней, границ и т.д..
Bсе эти различные «миры» и реальности обладают любопытными противоречивыми качествами. С одной стороны, на уровне категориальном они максимально изолированы друг от друга и замкнуты в себе, что диктуется необходимостью обозначить их именно как нечто континуальное и завершенное. Однако, даже на самый некритический взгляд, эта непроницаемость выглядит куда большей схоластической фикцией, чем все метанарративы, подвергшиеся деконструкции. Изолированность этих миров и вообще само выделение их в качестве отдельных миров никому не приходит в голову воспринимать слишком буквально, это осознается как, в конечном счете, лишь понятийный инструментарий для построения обходных путей. Поэтому с другой стороны - фактически - эти миры и реальности представляют собой нечто весьма диффузное и предельно взаимопроницаемое, что определяется в целом той философской задачей, которая и вызвала их к столь активной и значимой жизни в настоящее время.
Оказывается, следовательно, что виртуальная реальность предстала в современном мире в самом общем смысле как средство и способ объединить распадающийся на части мир, лишенный кате- горизирующей и систематизирующей его деятельности человеческого разума, и превратившийся в некое скопление взаимопрони- цаемых «миров». В этом качестве понятие виртуальной реальности представляет собой своего рода один из немногих допускаемых и горячо принятых в этом качестве универсальных «экзистенциалов» современной философии.
Явление виртуальной реальности в современном мире оказывается в таком положении, что может отчетливо проявить свои конструктивные составляющие, свое качество и онтологический статус. В современной культуре виртуальная реальность обозначается указанием, отсылкой к некоей области явлений, субстанциональный смысл которой наполовину скрыт от нашего повседневного взгляда. Все, что известно нам об этой области в таком случае - это подчиненность ее онтологического статуса по отношению к реальности повседневности. Утверждение такой подчиненности представляет собой, следовательно, тезис о нереальности виртуальной реальности, ее принадлежности к некоему «миру идей», которая обозначает некую фиктивную природу виртуальной реальности - поскольку здесь речь идет о «платоновской» линии, которую можно проследить в истории восприятия виртуального и виртуальной реальности. Современная часть «аристотелевской» линии в конструировании смысла виртуальной реальности более снисходительна по отношению к виртуальной реальности, то есть, оставляет ей больше простора для полноценного онтологического воплощения. Однако же, тем не менее, здесь также утверждается недостаточный онтологический статус виртуальной реальности - в силу того, что виртуальная реальность сводится при этом практически к чистой потенциальности.
Итак, в самом общем смысле виртуальная реальность объявляется в современном обществе миром идей (или символов, или даже симулякров) - либо неким особенным содержанием сознания, если речь идет об «аристотелевской» линии. Причем, этот мир идей уже не воспринимается нашими современниками как высшая реальность. Напротив, когда речь идет о нереальности виртуальной реальности, при этом имеется в виду ее некоторая «нежизненность», выключенность из ткани реального повседневного бытия.
Именно на такую выключенность прежде всего и указывает понятие виртуальной реальности как отсылка, и именно эта выключенность конструируется утверждением симулятивной природы виртуальной реальности. В «аристотелевской» же линии, которая представлена, например, в работах Н.А. Носова, виртуальная реальность рассматривается как кратковременная актуализация потенциального состояния сознания, которая выключена из общего пространства реальности, - а именно, из интерсубъективности и временной континуальности реальности (так, примерами виртуальных состояний в теории Н.А. Носова являются опьянение, измененные состояния сознания, аффект и т.д.)[80].
В этой связи становится очевидным, что эта самая столь отчетливо декларируемая «нереальность» виртуальной реальности представляет собой часть социальной конструкции виртуального. В самом деле, при внимательном рассмотрении очевидно, что декларируемая «нереальность» виртуальной реальности означает прежде всего утверждение о некоем значимом отграничивающем позиционировании ее в рамках обще-социального континуума.
Семантической основой виртуального является механизм сокрытия в рамках социального континуума. Онтологический статус виртуального, таким образом, всегда отчетливо двойствен: неизменно утверждается реальность виртуального, его «посюсторонность» реальности, и включенность в ткань социального. Вместе с тем, однако, реальность виртуального утверждается как непременно специфическая реальность. Виртуальное всегда насторожено относительно границы реального и нереального, но задача его состоит именно в том, чтобы оставаться «по эту сторону реальности».
Сокрытие осуществляется за счет того, что в плане декларативном виртуальная реальность конституируется как некая Другая реальность, отличная от основной или общей реальности. При этом контуры этой Другой реальности принципиально и намеренно размыты, она старательно избегает точных описаний и четких определений. Фактически, про нее должно быть известно лишь то, что она обладает неким вторичным по отношению к общей реальности онтологическим статусом.
Этот вторичный статус не однозначен. Он одновременно является подчиненным по отношению к основной реальности (в силу своей вторичности) и демонстрирует свое над ней превосходство, означая некие сферы бытия, которые не могут быть доступны регулярной, повседневной социальной реальности. Подчиненный статус виртуальной реальности означает, что она не детерминируется полностью правилами и механизмами социального. Она остается в тени социального, не обладая полноценным онтологическим статусом, - и, следовательно, она не является онтологически ответственной в полной мере. Под онтологической ответственностью я понимаю здесь не этический аспект, но включенность в пространство регулярной социальной онтологии, проницаемость всеми его элементами и такое участие в этом пространстве, которое может характеризоваться как полное или неизбежное, означая, в конце концов, поглощенность элемента включающим его целым.
B отличие от сферы онтологически ответственного, основная конститутивная особенность социальной сферы виртуальной реальности состоит в том, что она представляет собой пространство, в котором возможно частичное высвобождение из плотного плетения регулярной социальной онтологии. Безответственность предстает здесь как возможность пренебречь некоторыми причинно-следственными связями или изменить заведенный ход вещей. Пренебрежение или изменение это, однако, не должно приобретать именно регулярный характер, иначе оно станет принадлежать сфере реальности. Bиртуальная же реальность никогда не возводится в систему; именно поэтому она не конвертируется в категории устоявшейся социальной теории, всегда ускользая от этого определения под видом случайного, единичного, - незначительного для жизни социума в целом.
Действительно, всякий раз виртуальная реальность получает статус случайного, - как эфемерного и нефиксируемого именно в социальном отношении. Сфера виртуального неизменно далека от ключевых интересов общественной жизни; она находит свое воплощение в самых неожиданных местах и обличьях, заботясь лишь о том, чтобы не стать полноценным фактом именно (регулярной) социальной реальности. Этой цели она достигает, однако же, декларируясь как неполноценная (эфемерная, нереальная) в плане онтологическом.
Тем не менее, вся эта конструкция осуществляется в общем поле социального. В задачи виртуальной реальности не входит преодоление реальности или выход за ее пределы, это - лишь декларация, призванная обеспечить виртуальной реальности необходимую свободу маневра. Виртуальная реальность конструируется именно внутри реальности «основной», в виду ее, по ее образу - и различию. Это означает, что при таком конструировании момент сходства важен не менее, чем момент различия, - и в количественном соотношении момент различия оказывается минимальным.
Конструирование виртуальной реальности обладает таким огромным обаянием не потому, что оно позволяет убежать от реальности, а потому, что позволяет изменить ее, откорректировать, совершить над ней некоторое магическое действие, которое, увы, невозможно в реальности. Магическое заклинание направлено на исполнение какого-то конкретного, определенного желания, и, таким образом, момент различия будет действительно минимален. В этом смысле, например, экран компьютера, при помощи которого может конструироваться виртуальная реальность, имеет нечто общее со щитом, в который смотрел Персей во время своей битвы с Медузой Горгоной.
Медуза, отраженная в щите, выглядела несколько иначе, чем реальная, но значимая разница заключалась не в этом, а том, что ее взгляд терял из-за этого свою убийственную силу. Это происходило не потому, что отражение вообще бестелесно и оно не смогло бы также ударить его, схватить и т.д., а потому, что Персей сознательно, используя техническое средство, изменил реальность таким образом, как ему было нужно. При этом прочие отличия отраженной Медузы от реальной, скорее, были недостатками техники, чем дополнительными достоинствами, - например, то, что Персею пришлось вести сражение в зеркальном отражении. Но преимущество, полученное Персеем от конструирования виртуальной реальности, превосходило ее техническое несовершенство.
Таким образом, виртуальная реальность дает своим создателям и участникам ощущение свободы от законов физики, а также и от социальности, - ощущение социальной невесомости. Это антигравитационное обстоятельство даже в исследовательской литературе часто трактуется как исчезновение собственно социальности (см., например, «Конец социального» Бодрийяра, дискуссии по поводу социальности Интернета и т.д.). Однако, этот факт, скорее, свидетельствует именно об особенностях социальных значений, конструируемых при посредстве виртуальной реальности. Поскольку, как уже говорилось выше, момент различия минимален, то спровоцированные им изменения могут существенно изменить то общее, что было у виртуального значения с реальным, - и, таким образом, преобразовать само реальное значение.
Итак, виртуальная реальность представляет собой, прежде всего, конструкцию оперирования проблематизированной социальной реальностью. Она обеспечивает возможность частичной эксклюзии из общего континуума социальной реальности. Эксклюзия эта осуществляется, однако, не с целью отрицания или уничтожения про- блематизированного смысла как такового или социального смысла в целом, - но, напротив, в целях, так сказать, точечной или направленной коррекции того или иного социального смысла, который оказывается проблематизированным. Тем самым, в ситуации виртуального грань реального и нереального оказывается напряженной именно в плане права реального на «полноценную» социальную онтологию.
Виртуальная реальность представляет собой значимый индикатор состояния общества, в определенном смысле «концентрированное» общество. История виртуальной реальности, а также способов ее конструирования и тех ролей, которые отводились ей в различных социальных обстоятельствах, может быть рассмотрена как история конструирования общества в целом.
2.1.
Еще по теме Виртуальное и виртуальная реальность по эту сторону реальности:
- Таратута Е.Е.. . Философия виртуальной реальности. 2007, 2007
- Онтологическая безответственность виртуальной реальности
- 8. Реальность виртуального
- Виртуальная реальность и Интернет
- Техническая основа проекта виртуальной реальности. Компьютерная симуляция
- Древние голограммы и «виртуальная реальность»?
- Глава 12 Игры с виртуальной реальностью
- Глава 3. Виртуальная реальность в «век информации»
- § 32. Виртуальная реальность как социокультурный феномен информационного общества. Компьютерная революция в социальном контексте
- 9. ВИРТУАЛЬНОЕ БЕССМЕРТИЕ
- 9. Виртуальное бессмертие
- Проект виртуального трансцендирования
- СДЕЛАТЬ ВИРТУАЛЬНОЕ РЕАЛЬНЫМ
- Речь идет о том, что теперь виртуальное получает статус научного понятия.
- Новое Bремя внесло свои акценты в конструирование понятия виртуального.
- Виртуальные путешествия во времени
- ВИРТУАЛЬНЫЕ ЛИЧНОСТИ — АВАТАРЫ СЕГОДНЯШНИХ ДНЕЙ