>>

введение

В соответствии с социокультурными представлениями тео­рия, идея или мнение (иными словами, ментальный конструкт) выживает только в том случае, если увеличивает адаптивные воз­можности носителей.

Иначе говоря, позволяет людям, придер­живающимся этой теории (проповедующим эту идею, имеющим это мнение) решать некоторые насущные жизненные проблемы, что приводит к возрастанию их устойчивости в мире.

Однако о каком возрастании устойчивости и адаптирован- ности носителей можно было бы говорить, если бы их менталь­ные конструкты были ложны, т.е. неверно отражали определен­ные аспекты жизнедеятельности человека, помочь в понимании которых они и были изначально призваны? Значит, они должны быть истинными? Однако и быть одновременно истинными они, по идее, не могут, поскольку предлагают зачастую не просто раз­личные, а противоположные интерпретации одного и того же символа, одного и того же феномена. В чем же тут дело?

Нередко говорят, что смысл подобного рода гипотети­ческих ментальных построений (конструктов) не в том, что они верно отражают те или иные аспекты реальности и за счет этого позволяют человеку выживать (повышают его адапти- рованность, являются адаптивно ценными), а в том, что они дают иллюзорную защищенность перед лицом угрозы непонятного и пугающего внешнего мира.

Считается, что особенно актуальна такая защищенность на ранних стадиях эволюции человека как вида, когда его возможности прогноза и воздействия на окру­жающую среду минимальны. Тогда получается, что некоторые или все различающиеся подходы и интерпретации (касающиеся природы сновидений и их символизма) могут быть ложны (оши­бочны), и при этом долгое историческое время сохраняться из- за того, что, даже и ложные, они рождают у человека иллюзию защищенности и тем повышают его адаптивные возможности.

Защищенность, хотя бы и иллюзорная — это хорошо, это действительно важно. И я полагаю, что такой аргумент верно улавливает одну из причин «выживания» разнородных концепций, касающихся интерпретации природы и символов сновидений. Но исчерпывается ли этим проблемная ситуация? Иными словами, устраняется ли упомянутое методологическое затруднение, если мы допускаем, что разнородные и разноре­чивые интерпретации природы сновидений потому просуще­ствовали так долго, что предлагают хоть какое-то понимание насущных (значимых) для человека вещей?

Как говорят, можно все время обманывать одного чело­века, можно некоторое время обманывать некоторых людей, но нельзя все время обманывать всех. Я думаю, что здесь как раз этот случай: предполагать, что все разнородные теории сновидений (и символов) на сегодняшний день выжили, т.е. оказались способствующими повышению адаптивных возможностей носителей, иллюзорно удовлетворяя их по­требности, все равно что верить в то, что можно всех людей обманывать все время. Это мне кажется довольно наивным. Гораздо более вероятной представляется такая ситуация: все они в некотором отношении верны, все они — в той или иной степени — передают и отображают что-то действительно зна­чимое для понимания. Но ведь они не просто различны, они зачастую взаимоисключающи! Чтобы это понять, достаточно повнимательнее приглядеться к ним. Такая несостыковка ощущается и субъективно: подчас одно и то же сновидение, в зависимости от подхода к интерпретации, оказывается то благо­приятным, то неблагоприятным, то нейтральным.

Я усматриваю наличие методологического кризиса в том, что существующие на сегодняшний день разноплановые под­ходы к пониманию природы сновидений и к интерпретации его символики, скорее всего, в каком-то отношении верны и при этом не согласуются друг с другом. Иначе говоря, описы­вают одно и то же явление не только по-разному, но зачастую противоположным образом и при этом на самом деле что-то в нем верно улавливают (раз все еще имеют приверженцев, су­ществуют).

Эта ситуация, на мой взгляд, и означает, что само описываемое явление таково, что допускает эти разноплановые трактовки. Иными словами, его сложность превышает степень охвата каждой отдельной позицией. Это и есть методологическое свидетельство необходимости перехода на иной уровень рассмо­трения интересующего феномена, называемый мной «объемным анализом» (в отличие от нынешнего, который условно может быть обозначен как «плоскостной»).

Иначе говоря, то, что на сегодняшний день не выработано общего подхода к пониманию природы сновидения и интерпре­тации его символики, свидетельствует не о том, что надо сделать еще один шаг в этом же направлении и, возможно, такой подход будет сформулирован, а о том, что надо переходить на другой уровень рассмотрения, потому что всё полученное на нынешнем уровне, хоть и выглядит зачастую взаимоисключающе, тем не менее, в некотором отношении верно описывает исследуемый феномен. Это и есть методологический аргумент к переходу на другой уровень анализа.

В этой связи в монографии будет предложен интеграль­ный («объемный») подход к пониманию природы сновидений (и их символики). Решение проблемы мне видится в том, чтобы принять, что все эти разные и разноречивые концепции (или же просто стихийно сложившиеся представления) дей­ствительно верно улавливают что-то важное и репрезентируют его в той форме, которая диктуется их парадигмой. И они и в самом деле способствуют повышению адаптивных возможно­стей носителей, именно поэтому просуществовали так долго (и существуют в настоящее время). Важно лишь понять, почему такое возможно и какова же подлинная природа феномена, если существующие на сегодняшний день концепции, несмотря на разноречивость, верно отражают те или иные его пласты, грани.

Для меня в проблеме сновидения особенно интересны два аспекта: теоретический и практический. К практическому я бы отнесла следующие вопросы: как относиться к увиденному во сне: насколько серьезно, доверять или не доверять, рассматри­вать ли как подсказку или даже пророчество или просто махнуть рукой? Как вести себя в случае неблагоприятных (мешающих, пугающих) сновидений-кошмаров? Можно ли что-то сделать для того, чтобы «притянуть» приятные сновидения? Можно ли улучшить свою жизнь за счет работы со сновидениями?

В числе теоретических для меня особенно интересны следующие вопросы: может ли сновидение (не как конкретная цепочка образов, а как явление человеческой жизни) что-то нам подсказать в отношении понимания природы мира и человека? Может ли та реальность, в которой мы пребываем, когда спим и видим сон, что-то рассказать нам о той, в которой мы живем, когда бодрствуем? Анализируя сновидческую реальность и ее отношение с объективной, можем ли мы попытаться понять мир человека как более целостный, как имеющий еще одно измерение, которое связано с реальностью, часто именуемой «подлинной», «изначальной», «конечной», «альтернативной», «глубинной»?

Это примерно тот круг вопросов, которые интересуют меня в проблеме сновидения и которые я попытаюсь в той или иной мере затронуть в этой книге.

6

Сразу хочу оговориться: я не предполагаю детально анали­зировать существующие на сегодняшний день подходы к пони­манию природы сновидений. Скорее меня будут интересовать некоторые технические параметры сна, позволяющие лучше представить себе глубинную природу этого феномена, а также понять его подлинное значение в жизни человека. Также я не предполагаю рассматривать конкретную символику сновидений. Скорее меня будет интересовать логика, лежащая за разными системами интерпретации сновидческих символов, которые сильно отличаются друг от друга, и, тем не менее каждая (!) имеют своих сторонников, которым помогают лучше понимать собственный внутренний мир. У меня нет готового решения проблемы анализа сновидений. Единственное, что я могу пред­ложить, это совместное исследование того, что же на самом деле представляет собой сновидческий опыт, откуда берутся разные символики сновидений, насколько и в чем можно на них полагаться (им доверять) и в каком направлении двигаться, чтобы сновидческий опыт оказался для человека позитивным, улучшающим общее качество жизни ресурсом, а не еще одним стрессорным фактором современной жизни.

Из-за того, что на сегодняшний день продолжают существовать и здравствовать подходы, совершенно по-разному трактующие природу и смысл сновидений, получается, что один и тот же сон, проинтерпретированный приверженцами разных направлений, будет выглядеть по-разному. Но как же быть в таком случае человеку, чей сон толкуется? Чему верить? И можно ли вообще верить хоть чему-нибудь, ведь каждый интерпретатор вносит в его сон свое понимание, свою личностную историю и свои представления о том, что правильно, а что неправильно, что главное, что второстепенное, чему доверять, а что поставить под сомнение.

Проще всего — и, между прочим, правильнее всего — сказать: толкуйте свои сны сами! Но сказать-то просто, а вот сделать трудно. И даже не потому, что для этого надо иметь представление о символике сновидений: к услугам сновидца многочисленные сонники, некоторым из которых уже две тысячи лет (сонник Артемидора хотя и не переиздается бук­вально, но как составная часть входит во многие современные материалы).

Эти сборники включают символы, выражаемые в языке как существительными, так глаголами и прилагательны­ми. Казалось бы, находи и толкуй! Однако это непродуктивный путь. И не только потому, что разные сонники предлагают разные значения одних и тех же символов, и если так, то как быть с произвольностью толкования, заслуживает ли доверия результат? И не только потому, что даже если предположить, что расшифровка ключевых выражений осуществлена удо­влетворительно, не ясно, как они увязываются в ткани снови­дения. Это подобно ситуации с машинным переводом с одного языка на другой. Задать словарем перечень отдельных слов и выражений хотя и сложно (их много, есть исключения, есть идиомы), но возможно. Гораздо сложнее другое: как связать эти отдельно переведенные слова в целостное осмысленное повествование? Иначе говоря, в любом переводе с языка на язык ключевую роль играют правила синтаксиса и грамматики, задающие закономерности порождения связного осмыслен­ного предложения из набора отдельных элементов и одних предложений из других. Однако именно правила порождения целостного осмысленного контекста из отдельных элементов отсутствуют в сонниках, ибо они должны задаваться неким об­щим представлением о том, что же такое сновидение по самой своей природе. Это, по сути, и пытается сделать любая теория сновидений. Но, как уже отмечалось, их не просто много и они не просто по-разному смотрят на некоторые вещи, они зачастую смотрят на них противоположным образом. А это, согласитесь, не способствует повышению доверия ни к снам, ни к теориям сновидения, ни к их толкователям.

В чем же дело? Как поступить? Вовсе отказаться от попыток понять сон, просто игнорировать его как ночной бред?

T^ ____________________ fJ fJ

В представлении людей технократической культуры акцен­ты расставлены однозначно: сон — это, скорее, отдых от трудов, время восстановления сил, переработки впечатлений, а бодр­ствование — это подлинная, реальная жизнь, где, собственно, и происходят события, определяющие путь человека.

Этому пред­ставлению соответствует и доля внимания, уделяемая феномену сна. Большинство людей свои сны не помнят. Многие убеждены, что вообще снов не видят, даже немного бравируя этим: я так активно работаю, тружусь, что у меня нет ни времени, ни сил на эти глупости. Другие имеют больше доверия к этой стороне своей жизни: отдельные сновидения они помнят, если те обрати­ли на себя внимание чем-то особенным (допустим, привиделся кошмар, и человек проснулся в холодном поту, с радостью убе­дившись, что это был всего лишь сон; или же, напротив, если сновидение привлекло чем-то приятным). И совсем немногие сознательно стараются вспоминать свои сновидения, как-то пытаются их понять и что-то с этим пониманием сделать. Однако удовлетворить такую потребность им совсем не просто: в нашей культуре устоялось довольно пренебрежительное отношение к феномену сна. И если к сну, как к процессу, люди в целом стали относиться более уважительно, на своем опыте убедившись, что стрессы и нагрузки дневной жизни им не выдержать без полноценного периода отдыха ночью, то к сну, как к жизненному опыту, люди нашей культуры в большинстве своем относятся как к сказке, которая вдруг — ни с того, ни с сего — начала раз­ворачиваться перед глазами: интересно, конечно, но странно, непонятно, и вообще, к чему всё это, ведь мы не дети!

Традиция истолкования сновидений и работы с ними сохранилась в психотерапевтической практике, поскольку совершенно справедливо считается, что это мощный ресурс решения проблем клиента и его личностного роста. Но и здесь все не просто: представители разных подходов одним и тем же символам сна дадут совершенно разные, иногда противоположные толкования. Соответственно и сам сон в интерпретации приверженца одной традиции может оказаться вполне позитивным и жизнеутверждающим, в интерпретации сторонника другой — негативным и намекающим на какие-то неприятные моменты из жизни клиента (реальной или гипо­тетической, реконструируемой в соответствии с общими по­ложениями данной конкретной традиции). И чему верить — в значительной степени определяется предрасположенностями человека воспринимать (видеть) собственные проблемы в том или ином категориальном ключе.

Таким образом, оказывается, что ищущий человек, се­рьезно относящийся к сновидческой стороне своей жизни, по сути, остается один на один с множеством вопросов, ответы на которые ему неизвестны и где их получить — тоже не ясно. Более того, попытки самостоятельно заняться истолкованием собственных снов (допустим, по сонникам), даже если человек готов мириться с произвольностью последних, — тоже мало что дают. Ведь, допустим, я реконструировала свое сновидение по символам сонника, допустим, согласилась с получившейся интерпретацией, ну и что с этим делать? Если истолкование по­лучилось благоприятным, то и слава богу. А если нет? Куда деть то напряжение, а, возможно, и страх, которые возникают, если получившееся сулит толкователю беды и невзгоды? Проще всего сказать: «Не обращать внимания». Но такой совет не работает, потому что тот, кто обращается к анализу своих сновидений, по определению придает значение полученным результатам. Вер­нее, он потому и пытается понять свои сновидения, что верит в то, что результат такой работы значим.

Так и получается, что значительная часть людей со­временной культуры просто игнорирует эту составляющую своего опыта, другая и хотела бы что-то с ним сделать, но что именно, не знает, а попробовав справиться самостоятельно, вскоре приходит к выводу, что лучше этого вообще не ка­саться. И лишь немногие, работающие со специалистами, нащупывают какой-то доступ к своему бессознательному, выраженному в сновидениях (в свое время Фрейд охаракте­ризовал этот путь как королевский путь к бессознательному). Но и они, как я уже говорила, не всегда получают то, что хотели бы иметь, потому что, сколько психологических традиций, столько и вариантов истолкования-прочтения символики сна. И если предлагаемое аналитиком толкование «не ложится» вам на душу, то вы можете и оставаться с этим своим ощущением, поскольку считается, что оно — лишнее подтверждение его правоты, т.к. свидетельствует о вашем сопротивлении, которое и возникает из-за того, что он попал в точку, а вы просто не хотите этого принять. Например, если вам приснилось, что вы ощущаете огромную радость, занимаясь живописью, то психоаналитик объяснит вам, что это вы так реализуете свое детское неудо­влетворенное желание-потребность размазывать свои экскре­менты. И если вы с такой интерпретацией не согласны, то это ваша проблема, а он истолковал всё правильно, свидетельство чему — ваше сопротивление.

Отношение к сновидениям в традиционных культурах[1] противоположное. Практически в каждой традиционной культуре имеются собственные принципы работы со снови­дениями. Общей характеристикой можно считать серьезное и бережное отношение к этой сфере человеческого опыта. В некоторых случаях даже более серьезное, чем к опыту обычной бодрственной жизни. Так, например, в некоторых индейских племенах существует обычай регулярной встречи (мы бы сегодня сказали «сессии») представителей разных племен специально для обсуждения наиболее интересных и важных сновидений. При этом сюжет сновидения обыгрывается подобно постановке спектакля. Считается, что увиденное во сне и вос­принятое как желательное обязательно должно получить вопло­щение в бодрственной жизни: иногда в постановке сновидения, где событие может быть представлено в символической форме, иногда и реально, как настоящее подлинное действие.

Причем интересно, что значимость виденного во сне, с точки зрения традиционной культуры, столь велика, что эти со­бытия имеют приоритетное значение по сравнению с нормами морали. Так, если жена на практике изменит своему мужу, то по­несет за это наказание. Если же она увидит во сне, что изменила ему, то будет осуществлена постановка сновидения, где она или символически, или даже реально выполнит приснившееся, и ей за это ничего не будет. Считается, что невыполнение желания, приснившегося человеку, является неимоверной жестокостью и несет в себе опасность, т.к. может привести к болезни или даже смерти человека или же причинит вред всему племени, поэтому обязательно должно быть в той или иной форме реализовано (иногда в игровой, иногда в реальной).

Итак, человеческий день не случайно начинается ночью. То, что с нами происходит во сне, напрямую и очень существенно влияет на то, какой будет наша «дневная» жизнь. Обычно снови­дение рассматривают в контексте прожитого дня, прослеживая отголоски дневных впечатлений в символах сна. Об этом мы тоже поговорим. Но сейчас я хочу предложить переместить ак­центы: а давайте посмотрим на дневную жизнь как на отголосок происшедшего с нами во сне.

Нельзя сказать, что это новое видение проблемы. От­нюдь нет. Более того, все традиционные техники — приемы получения (добывания, заказывания, зарабатывания) запра­шиваемых сновидений в качестве своей онтологической предпо­сылки имеют картину мира, где происходящее во сне определяет течение событий в дневной (бодрственной) реальности. Все эти практики известны с древних времен. Они были в Древнем Египте, Греции, Индии, Китае. Детали могут различаться, но общим моментом является убеждение, что дневная и ночная реальности связаны между собой выгодным для человека об­разом. Иными словами, существует возможность разрешить дневные проблемы за счет происходящего с человеком ночью. Это может быть ожидание указаний, ответов на волнующие вопросы, которые запрашивающий рассчитывает получить от представителей мира высших сил (допустим, врачевательские советы бога Асклепия) — такая практика осуществлялась в спе­циальных святилищах, известных как серапимы.

Это могут быть прямые обращения с просьбой о помощи. Например, в аккадском тексте «Когда боги подобно людям...» (сказание об Атрахасисе) повествуется о том, как размножились на земле люди и стали беспокоить своим шумом и гамом богов, и мешали им спать. И тогда Энлиль наслал на них всякие бед­ствия, чтобы уменьшилось их число. Чтобы облегчить, улучшить людскую долю, мудрейший Атрахасис стал разыскивать бога Энки[2] (который считался сотворителем людей и их заступни­ком). И для этого

«На речном берегу он поставил ложе,

На берегу пустынных потоков.

Атрахасис молился своему богу,

Приношения к ногам его ставил.

Каждый день он горестно плакал,

Вместе с зарей приносил ему жертвы.

Он заклинал бога в молитвах,

Искал знамения в сновиденьях.

На брегах потока воззвал он к богу:

«Да возьмет поток меня, река да схватит!

Да поставят пред моим богом!

Пред богом Энки меня поставят.

Да увижу Энки в своем сновиденье,

Я в ночи да узрю сновиденье»[3] .

И немного позже:

«Яви ж мне знамение в сновиденье,

Дабы смысл его уловить я сумел бы»[4] .

(И-таки удалось Атрахасису достучаться до Энки, который, как мы сегодня бы сказали, поставил этот вопрос на совете, в результате чего боги определили снять с людей бремя невзгод, если те будут чтить их, молитвами славить, приносить жертвы хлебом печеным и мукой сезама.)

Это могут быть решения волнующих жизненных ситуаций, каким-то волшебным образом наступающие вслед за решением соответствующей проблемы в сновидении, — такой опыт имеется как в практике некоторых традиционных культур: индейцев, малазийцев, австралийских аборигенов, так и в современной терапевтической практике. Тот факт, что подобное развитие событий действительно имеет место, не подлежит сомнению: слишком много свидетельств последнего. А вот почему это воз­можно, — отдельный и очень интересный вопрос, на который я постараюсь позже ответить.

Это могут быть новые понимания-видения интересую­щих проблем, ответы на которые не удается найти в дневной жизни, хотя человек и предпринимал упорные попытки по­иска таких решений. Конечно же, наиболее яркий пример здесь — решение творческих задач во сне, среди которых могут быть и познавательные, и духовные, и научные, и ху­дожественные решения. Широко известными историями в этой сфере являются приснившиеся творческим людям ре­шения занимавших их вопросов: например, Менделееву — та­блица периодических элементов, Кекуле — формула бензельного кольца, Скрябину — Поэма экстаза.

Таким образом, представление, что ночная жизнь на­правляет (или всегда, или в отдельных важных случаях — здесь взгляды расходятся) течение дневной, в истории человеческой культуры представлено и в практических приемах, и в теорети­ческих конструкциях. Однако я, предлагая сместить акценты при рассмотрении того, как соотносятся реальности дневной и ночной жизни, имею в виду немного другое. Мне хотелось бы обратить внимание на то, как телесно, физически, эмоционально бодрственная жизнь обусловливается приснившимся.

Если сформулировать сжато, то дело в следующем: во сне человек безоговорочно верит происходящему, даже если течение событий мало правдоподобно или даже фантастично. Исключением являются ситуации, когда сновидец пытается осмыслить степень реальности снящегося ему, иными словами, когда вопрос о статусе происходящего как раз и оказывается для него главным. В этом случае человек специально обращает внимание на любые несоответствия, т.е. ищет, чему можно «не поверить»[5] . Однако подобного рода критический настрой почти всегда прерывает сновидение. Можно даже сказать, что обычно человек спит, пока верит происходящему. Вернее, так: он может не поверить чему-то или кому-то, но это будет не­доверие персонажу или ситуации, и оно, это недоверие, будет частью (элементом, мотивом) сюжета; это не будет недоверие к самому сновидению.

Однако если человек верит тому, что с ним происходит во сне, он и эмоционально реагирует соответственно «вери- мому». Так, если его убивают, он будет переживать, как если бы снящееся происходило с ним в действительности. (В этом-то и ужас кошмарных сновидений!) Но это значит, что его тело на всех уровнях своей организации (клетки, ткани, органа, системы, организма) воплотит в своих структурах и состояниях эмоции человека, испытанные им в связи с приснившимся. Если это по­ложительные эмоции, то тело преобразится так, как если бы мы пережили их в бодрственной реальности (допустим, как если бы какая-то тревожащая нас проблема разрешилась благополучно или как если бы кто-то близкий и дорогой чем-то порадовал).

Но если это негативные (а особенно интенсивно негатив­ные) эмоции, наше тело переживет все те последствия, которые бы оно имело в результате проживания нами такого или по­добного опыта в реальной действительности. И это причина того, почему иногда человек просыпается утром и чувствует, что он заболел или что-то в его состоянии ухудшилось, на­пример, вроде бы ни с того, ни с сего, произошло обострение хронического заболевания. Человек недоумевает: да почему меня вдруг скрутило? Ведь я лежал, ничего не делал, а поясница (плечо, нога, шея) болит, как будто я их повредил! И это тоже форма влияния ночной жизни на дневную, которую нельзя игнорировать. Ведь нетрудно представить себе, с каким грузом за плечами мы приступаем к дневной жизни, если в ночной произошло что-то такое, что заставило наше тело, вслед за по­верившим в реальность происходящего рассудком, пережить разные невзгоды и в своих болях и болезнях ощутимо воплотить такие переживания!

Данное обстоятельство, о котором мы сознательно можем и не думать, бессознательно формирует отношение недоверия (а иной раз и страха) к сновидческому опы­ту, по определению неконтролируемому нашим управ­ляющим «я»[6] , и потому опасному: неизвестно ведь, что еще подкинет наше бессознательное в сновидении, а тело (орга­низм, с которым «я» отождествляет себя) потом будет страдать и болеть.

Избежать такого воздействия сновидения на наше тело не­возможно (до достижения высоких уровней самоосознавания). Так что же делать? Можно ли минимизировать последствия таких, обусловленных сновидением, травм? И если да, то как это сделать? Эти вопросы я тоже постараюсь затронуть.

| >>
Источник: Бескова И.А.. Природа сновидений (эпистемоло­гический анализ). 2005

Еще по теме введение:

  1. ВВЕДЕНИЕ
  2. 8.5. Парентеральное введение антикоагулянтов
  3. § 2. Срок и основания введения наблюдения
  4. Последствия введения евро.
  5. Введение .................................................................... 7
  6. § 2. Порядок и основания введения финансового оздоровления
  7. ВВЕДЕНИЕ
  8. ВВЕДЕНИЕ ЗЕМЕЛЬНОГО НАЛОГА.
  9. Порядок перехода к внешнему управлению и его введению
  10. ВВЕДЕНИЕ 3
  11. Введение
  12. ВВЕДЕНИЕ
  13. Как написать введение?
  14. ВВЕДЕНИЕ
  15. Введение
  16. Введение
  17. Введение