Введение
Смех рождается и существует в зоне контакта: личностей и социальных групп, культур и эпох, центра и маргиналий. Такую же зону контакта представляет собой теория комического, объединяющая сферы широкого ряда наук и высвечивающая различные уровни смешного — от языковой игры до глобальных философских построений.
Каждый из этих уровней обладает собственной логикой и способностью выстраивать уникальные ассоциации и образцы смешного. При этом предложенные модели не замкнуты и не дискретны: переплетаясь между собой, уточняя друг друга, они образуют сложную, но цельную систему.Начинать изучение смеха проще с чистого листа: любая авторитетная концепция комического — Аристотеля, Артура Шопенгауэра, Анри Бергсона, Михаила Бахтина — выводит на широкий проторенный путь, где почти каждый перекресток и поворот снабжены указателем и где все частные вопросы находят правдоподобное разрешение. Однако — и в этом состоит парадоксальность исследований — чем дальше продолжается этот путь, чем больше явлений, ситуаций и событий вовлекаются в область рефлексии по поводу смеха, тем сложнее представляется природа смешного и тем больше вопросов остаются без ответа: не все проявления смешного укладываются в определения, не всегда они легко отделяются от массы разнородных явлений.
В данных обстоятельствах возможны два основных варианта действий. В первом из них разнородные дефиниции смеха, предложенные историей за тысячелетия существования теории комического, объединяются на основе каких-либо общих признаков1 . Полученная концепция при условии качественности объединения будет прекрасно работать с комическими явлениями, целиком охватывая весь широкий диапазон проявлений смеха. «Объединительный вариант» особенно удобен в эмпирических исследованиях, например в лингвистике смеха, где гиперболы, литоты, зевгмы и прочие языковые средства можно подвести под «противоречие двух содержательных планов» или/и «безвредную ненормальность».
При этом, однако, не всегда принимается во внимание, что не всякое противоречие комично и не всякое безвредное отклонение от нормы вызывает смех: так, смешным не будет плохой почерк или старое обветшалое здание в районе новостроек; более того, стандартные средства создания комического эффекта — те же гиперболы и литоты — с не меньшим успехом можно1 Таковыми, как правило, считают отклонение от нормы и ощущение безвредности этого отклонения. См.: Дземидок Б. О комическом. М., 1974.
3
применять для создания атмосферы грусти, тревоги, трагичности или страха — чувств, не только далеких от смешного, но во многом противоположных ему.
Второй возможный вариант изучения смеха предполагает отказ от структурности, четких дефиниций и претензий на окончательность разрешения проблемы. Теория рассматривается уже не как прямой магистральный путь, а, скорее, как «сад расходящихся тропок», где реализуются все возможные вариации и каждая из тропок дает начало новым развилкам, пересекаясь с другими тропинками или расходясь с ними навсегда. Центр этого сада — то место, откуда исследователь начинает свой путь, может находиться на любой из развилок, поскольку бесконечность вариаций и исходов делает само понятие центра «смехового лабиринта» невозможным: структура заменяется бесструктурностью. В подобных условиях исследование смеха превращается в сборник разнородных очерков или эссе, объединенных, что бы при этом ни утверждалось, единственной общей темой: принципиальной невозможностью определения смешного. Несомненный плюс этого подхода состоит в изначальной свободе философа, не ограниченного рамками строгих теорий, что позволяет непредвзято взглянуть на смех и увидеть в нем нечто существенное. Очевидный минус — в признании тщетности усилий однозначно описать смешное, поскольку исследование о бесполезности определения смеха бесполезно или, по крайней мере, малополезно для общей теории комического.
Жесткая структура дефиниций и иррациональный лабиринт ри-зомы — две крайности теории.
Истина, пусть и достаточно относительная, находится в области золотой середины, описывая смех как единство в разнообразии и множество в целостности. Это значит, что некая исходная точка исследования, а именно рабочее определение смеха, должна существовать, не строясь при этом только на базисе «сухих» логических противоречий: необходимо каким-то образом выразить эмоционально-чувственные, социальные, ценностные, культурные смыслы и подсмыслы, обусловливающие наше желание или нежелание рассмеяться. Такое определение должно не только не ограничивать исследователя, но в то же время быть достаточно ясным, чтобы не дать запутаться в глобальных концепциях иррационального «смехового лабиринта». Иными словами, смех следует представить не как прямой путь и не как лабиринт, а как нахождение кратчайшего пути выхода из лабиринта.Поставленная задача не может быть ограничена только описаниями фактов, предложенными психологией, физиологией, лингвистикой или культурологией и т. д., поскольку в этом случае то общее, что проявляется в смехе, рискует быть погребенным под тяжестью частностей и примеров. Смех, взятый как целостность, должен охватывать общефилософскую сферу исследований бытия человека и общества, в которой границы гуманитарных наук, теряя частную специфику, размываются и сходятся.
4
Определение «человек смеющийся» лежит в одной плоскости с понятиями «человек разумный» или «общественное животное», а вопрос: «В чем состоит природа смеха?» — является необходимым дополнением к глобальному философскому вопросу — «Что есть человек?». Несмотря на то что попытки ответа на вопрос о природе смеха неспособны разрешить тайну человеческого бытия, они необходимы, чтобы правильно поставить сам вопрос. Серьезность и холодная рассудочность, не откорректированные смехом, показывают только часть истины. Комическое открывает другую, но от этого не менее важную сторону истины, — изнаночную, которой иногда пренебрегают, или же оно, по крайней мере, предупреждает, что те или иные претензии на истинность являются ложными.
Серьезность и смех дополняют друг друга, представляя в идеале непредвзятое и целостное знание о мире. Это означает, что серьезное можно откорректировать или проверить на прочность, рассмеявшись над ним, а о смехе, в свою очередь, можно и нужно писать достаточно серьезно. Серьезность разговора о смехе, впрочем, не подразумевает окончательных и бесповоротных суждений: сам объект исследования противоречит этим попыткам. Тем не менее поиск закономерностей в сфере философии смеха возможен и необходим для понимания человека, общества и культуры. Каждый этап развития теории делает значительный или небольшой шаг в направлении выхода из «неисследимого» лабиринта путей смеха.Построение данной книги определяется всем сказанным выше. В ней три главы. Первая представляет собой исторический обзор концепций комического. Наиболее подробно рассматривается античный этап исследований, поскольку именно он заложил основы теоретического понимания смеха; при этом большая и важнейшая часть философских экспозиций этого периода в дальнейшем никем рационально не преодолевалась, а лишь углублялась и переосмысливалась. Западно-европейская традиция в исследованиях комического освещена более кратко. Отчасти это связано с тем, что количество концепций комического достаточно велико и даже беглый их обзор представляется чрезвычайно объемным. Задачу, однако, несколько облегчает то, что большая часть этих теорий развивает или дополняет идеи наиболее влиятельных предшественников. Соответственно в параграфе рассматриваются только те концепции комического, которые явились основополагающими для современного понимания смеха. Параграф, посвященный отечественным теориям, делится на две части: в первой дается анализ классических теорий смешного, во второй описываются новейшие философские теории, очерчивающие проблемное поле современных исследований в области смеха. Отечественные теории, как и зарубежные, достаточно сжато изложены. Всем желающим узнать о них более подробно не составит труда обратиться к относительно доступным первоисточникам.
Вторая глава представляет бытие смеха в виде объекта социально-философского анализа. Для более четкого определения общего
5
смыслового поля явлений, которые будут анализироваться в работе, подробно рассматриваются вопросы терминологии, антитезы смеха, даются рабочие определения. Более подробно смех анализируется в соотношении с бытием, познанием и моралью: исследования в этих областях представляются достаточно перспективными и важными для понимания комического как универсального феномена. В полной мере они отражены в функциональном анализе смеха как социального явления.
В третьей главе определяется место смеха в социальной структуре общества. Рассматриваются феномены этнического, демографического, поселенческого, профессионального юмора. Далее поле исследования сужается до анализа национального юмора (как наиболее репрезентативного в плане понимания социальных механизмов смеха) и философского юмора (как наиболее специфичного и чрезвычайно значимого для понимания философии смеха).
Еще по теме Введение:
- ВВЕДЕНИЕ
- 8.5. Парентеральное введение антикоагулянтов
- § 2. Срок и основания введения наблюдения
- Последствия введения евро.
- Введение .................................................................... 7
- § 2. Порядок и основания введения финансового оздоровления
- ВВЕДЕНИЕ
- ВВЕДЕНИЕ ЗЕМЕЛЬНОГО НАЛОГА.
- Порядок перехода к внешнему управлению и его введению
- ВВЕДЕНИЕ 3
- Введение
- ВВЕДЕНИЕ