Роман Редлих НАЦИОНАЛИЗМ И СОЛИДАРИЗМ
«Нация — неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития», писал Ленин, отражая распространенный в его время взгляд. Ибо даже и теперь, открыв какой-нибудь справочник на словах «нация», «национализм», «национальная государственность», мы скорее всего найдем в нем справку о том, что явление национализма и создание национальной государственности проявило себя в эпоху Великой французской революции как феномен европейской культуры.
На место суверенитета монарха выдвинулся тогда суверенитет народа-нации, полновластного хозяина заселенной им территории. Понятие демократии, народоправства тесно связалось тогда с понятием самоуправляющегося демоса, революционным путем переносящего на себя прежние права монарха. На место династической державы становится национальное государство, «буржуазное национальное государство», на языке социалистов*.Эта форма государственной жизни господствует в современной политической жизни настолько, что и социалистические державы признают ее основой международных отношений.
И, однако, именно она и сложившаяся в прошлом веке национальная идеология переживают в настоящее время кризис. Приведшее к мировой войне национальное соперничество, последовавшее за ней обострение национальной розни, а в еще большей степени — новая мировая война и ужасы национал-социализма заставили многих усомниться в ценности национальных привязанностей.Национальная гордость перестала представляться само собой разумеющимся спутником национальной культуры, национальная государственность перестала оцениваться как желательный результат исторического развития, нация перестала казаться ценностью, ради которой стоит приносить жертвы. Маятник качнулся в другую сторону. В Европе поняли, что если национальное чувство может служить
Вопрос о национализме отчасти изучен, и познакомиться с результатами этого изучения можно по многим источникам, например: Neumann F.Y.
Volk und Nation. Lpz., 1888; Hayes C.J.H. Evolution of modern Nationalism. N.Y., 1933; KohnH. The Idea of Nationalism. N.Y., 1944; Deutsch K. W. Nationalism and Social Communication. Cambridge, 1953; Parsons T. Structure and Process in Modern Societies. 1960.— P.P.160
опорой демократии (народ-суверен), то оно же может вести и к диктатуре вождя, объединяющего в себе волю народа.
Однако пока это поняли, национализм успел уже выйти за пределы Европы. Империализм великих европейских держав вывез его в колонии, вместе с хозяйством и культурой. Национализм переместился из Европы в так называемый «третий мир» «развивающихся народов», и национальная рознь и национальное соперничество бушуют там сейчас не меньше, чем в свое время в Европе. Число суверенных национальных государств с 1945 года увеличилось больше чем вдвое, и список народов, стремящихся к собственной национальной государственности, отнюдь не исчерпан. Да и приведшее к двум мировым войнам европейское национальное соперничество тоже еще не угасло. Оно и сейчас еще тормозит объединение этого материка в политическую конфедерацию.
Все это заставляет задуматься и поставить вопрос: верно ли начинать разговор о национализме и национальном государстве с образования капиталистического общества? Верно ли связывать национальную государственность с демократией прошлого и нынешнего века? Или отождествлять национализм с фашизмом и расизмом? Не нужно ли копнуть глубже и рассмотреть элементы национальных привязанностей и национального самосознания во всем ходе истории человечества?
Ибо составные элементы национализма, национальные связи и национальное жизнечувствие прослеживаются в глубину тысячелетий и не отмирают с так называемым буржуазным обществом. И сейчас, когда перед человечеством во весь рост встала задача устройства мира как целого, встает и задача найти в нем достойное место свойственной человеку любви к своей родине и к своему народу, в ценности которой не приходится сомневаться.
Все знают, что национальное чувство бывает двигателем благороднейших поступков.
Пойти на жертву для Родины, потрудиться во славу Отечества и даже погибнуть за свою страну, за свой народ — не просто красивые фразы. Но все знают также, что та же страстная привязанность к своему может стать источником высокомерного презрения и нелюбви к чужому. Как всякое подлинное чувство, любовь к своей нации может принимать и положительные, и отрицательные формы. И, оценивая комплекс идей, связанных с национальным чувством, мы думаем порой о разных вещах. Одни из нас расценивают национализм как добродетель, другие — как порок.161
Это отношение отражается, кстати сказать, даже в словоупотреблении, когда добрые национальные чувства пытаются обозначить одним словом, а дурные — другим. Многие склонны, например, говорить, что «патриотизм» — это хорошо, это любовь к Отечеству, это готовность трудиться и жертвовать на благо своей страны и народа. А вот «ксенофобия», «шовинизм» (а для некоторых и «национализм») — это плохо, это нелюбовь к чужому и чуждому, это стремление возвеличить себя за счет других, это источник национальной розни, вражды, взаимной ненависти и истребительных войн.
Но это различение по меньшей мере условно. Национализм — это целый комплекс настроений и чувств, и убрать из него все плохое, оставив только хорошее, нельзя хотя бы уже потому, что преувеличенная добродетель слишком часто становится пороком. Попытки политической мысли первой половины нашего века анализировать национальные начала, противопоставляя демократическое народолю-бие авторитарно-агрессивным формам национального бытия, нужно отбросить. Словом «национализм» приходится обозначать весь комплекс идей и чувствований, выражающийся в том, что принято называть национальной политикой, защитой национальных интересов, политическим поведением, направленным на национальные цели. И последней (хотя в своем роде классической) работой старой школы можно признать вышедшую в 1944 году книгу Кона «Идея национализма», в которой очень последовательно проводится противопоставление западноевропейского демократического национализма национализму восточноевропейскому и азиатскому, склонному к авторитарному правлению и коллективизму, а в крайних европеизированных его формах — к фашизму.
Блестящая в своем роде работа Кона не выдержала, однако, научной критики. Кону справедливо указали хотя бы на отнюдь не демократические проявления национальных чувств британских, французских, голландских колонизаторов, на истребление индейцев и расовую проблему в Америке. Указали на свободолюбие поляков и освободительную борьбу на Балканах.
В ходе полемики, кроме того, уяснилось, что нациологическое исследование и вообще не следует ограничивать новейшей историей Европы; что можно, конечно, различать между гегемониальным или воинствующим национализмом многочисленных и сильных народов, способных к территориальной и культурной экспансии, и
162
163
сепаратистским национализмом народов малочисленных и слабых, стремящихся отстоять свое национальное лицо путем отграничения от соседей, но что эти различения вторичны и диктуются не столько самим чувством национальной принадлежности, сколько обстановкой и обстоятельствами, в которых оно себя проявляет; причем встает еще и вопрос о носителях того или иного вида национальных идей и чувствований, ибо и внутри нации национализм может принимать разные формы. Национальное чувство офицера, безусловно, отличается от национального чувства крестьянина, а Маркс хоть, конечно, ошибочно, но учил же, что у пролетариев и вообще нет отечества.
***
Нация может и должна быть самоуправляющимся демосом, сообществом равноправных граждан. Но нация — не просто население определенной территории. Солидаристы отнюдь не одиноки в своем отрицании социального атомизма. Сейчас, во второй половине XX века, мало кто станет утверждать, что общество — это простая сумма входящих в него индивидов. Общество — всякое общество, от первобытного рода до современного человечества — это всегда сложное иерархическое многоединство, более или менее совершенное органическое целое, система, состоящая из ряда меньших, но столь же органических сообществ, ассоциаций, организаций, коллективов, из которых каждый преследует свои цели, имеет свой собственный характер, собственное строение, собственную индивидуальную историю и судьбу.
Органические системы, в отличие от механических, никогда не бывают замкнутыми. Они непременно находятся во взаимодействии с внешней, окружающей их средой, с другими системами. Это системы открытые, то есть сами являющиеся частью других систем, причем таким образом, что само понятие «внешней» и «окружающей» среды, выработанное в эпоху атомистического мышления, требует здесь пересмотра. То, с чем взаимодействуют открытые социальные систе-, мы, общественные группы и организации, перестает быть внешним, входит внутрь них; способность открытой системы вбирать в себя ] «внешние» элементы — непременная предпосылка ее бытия, от кото- ] рой ее можно абстрагировать только искусственно.
Далее, органические системы характеризуются своей историч- \ ностью. Для замкнутой механической системы прошлое не имеет j
значения. Для понимания же настоящего органической системы нужно знать ее прошлое, ее историю, ибо всякая органическая система обладает тем, что Дриш* обозначил как «исторический базис реакции»; она обладает памятью: биологической, душевной или социальной. Настоящее в органическом процессе не может быть абстрагировано, оторвано от прошлого.
И наконец, всякое органическое, а особенно социальное целое есть действующее целесообразное единство множественности. Части целого сами суть органические единства. А каждое социальное целое, как правило, входит частью в другое, объемлющее его социальное целое.
Для Локка, Монтескье и Руссо, для Вашингтона и Робеспьера общество представлялось суммой входящих в него свободных лиц, а общая воля — равнодействующей их свободных воль. Но и для Прудона и Маркса общество, класс есть сумма составляющих этот класс гомогенных индивидов, классовое сознание и классовая воля которых вырастают на почве именно однотипности, одинаковости их классовых интересов.
И либералы, и социалисты придерживались современных им теорий социального атомизма; личность была для них социальным атомом и, как таковая, противостояла обществу. Теоретическая мысль, положенная в основу общественного и государственного устройства нашего времени, как в демократических, так и в социалистических странах, до сих пор словно зачарована противостоянием «личность — общество», причем либеральная демократия стремится в первую очередь удовлетворить требования личности, в то время как социалисты ставят во главу угла интересы общества, не видя в нем тех органических целостностей, из которых оно на самом деле состоит.
Солидаристический взгляд на общество, с его вниманием к проблемам коммуникации и к образованию малых сообществ, представляет собой преодоление социального атомизма, вполне согласующееся с современной плюралистической социологией, которая рассматривает общество как систему открытых органических структур. Солидаристы ясно видят, что элементы первозданной солидарности пронизывают все социальное бытие и присутствуют в любом общественном союзе.
* Ханс Дриш (1867-1941) — немецкий биолог и философ. — Прим. ред.
164
Семья и нация занимают тут, однако, особое место. Возникшие на биологической основе, сообщества эти проходят сквозь всю историю человеческого рода. Все развитие человеческого общества вливалось до сих пор именно в формы семьи и нации. И хотя современная семья, живущая где-нибудь на седьмом этаже в многоквартирном доме большого города, и современная нация, гордая собственной национальной культурой и государственностью, сильно отличаются от семьи — рода — племени — народа прошлых тысячелетий, значение семейной и национальной принадлежности от этого не уменьшается. Есть, разумеется, исключения, но, как правило, семья и семейные отношения продолжают занимать в личной жизни каждого из нас одно из важнейших мест, а национальная государственность продолжает лежать в основе международных отношений, и думается, что и мировое правительство — если человечество сумеет его создать — не отменит ее, как возникновение государственности не отменило в свое время семьи.
Ибо в отличие от большинства общественных организаций, создаваемых для определенных целей и на основе определенных интересов, национальное единство складывается стихийно. В народ не вступают — в нем рождаются. В сознании национальной солидарности, как и в сознании привязанности к своей семье, лежит не только общность вкусов и интересов, но и общность судьбы. К своей стране и к своему народу человек привязан не расчетом, а сердцем, национальная общность принадлежит к кругу интимнейших и прочнейших связей между людьми. Национальная солидарность, подобно семейной, сопровождает человека всю жизнь. Отречься от своего народа — значит отречься от части своей души.
В соответствии с этим во введении к «Программе НТО» нация определяется как «органическое объединение людей, сознающих свое единство, творящих общую культуру, спаянных воедино общностью этой культуры, общностью духовных стремлений, государственных и экономических интересов, общим историческим прошлым и, главное, единым устремлением на будущее».
Национальное творчество представляется нам поэтому не только совокупностью творчества современников, но и творческим наследием всех предыдущих поколений, а национальное чувство есть любовь к историческому облику и творчеству своей нации, вера в ее духовное призвание и воля к ее творческому расцвету. Национализм, отсюда, есть
165
система поступков, вытекающих из этой любви, веры и воли. Национализм становится, таким образом, системой ориентации человека в мире.
Понятно, что в этом зрелом и осознанном виде национализм существовал не всегда. Национальное чувство лишь очень медленно и постепенно вырастало из чувства родовой — племенной — народной солидарности. Но отграничение своих от чужих вошло в мир вместе с человеком и вызвало ту перекличку солидарности и вражды, войны и мира, торгового и культурного обмена, которую мы называем историей. И признаки национального жизнечувствия наблюдаются у всех известных историкам племен и народов.
Правда, это жизнечувствие принимает настолько разнообразные формы, что говорить о национализме вообще имеет мало смысла. У каждой нации свое, именно ей присущее, национальное жизнечувствие, и национализмов, если хотите, ровно столько же, сколько наций. Национальное самосознание у каждого народа в каждую историческую эпоху свое особенное, хочется сказать «индивидуальное». Да оно и есть индивидуальное в той мере, в какой данный народ является личностью. Национальное самосознание изменяется так же, как и самосознание отдельного человека: смутное в детстве, оно постепенно приобретает ясность и четкость, а в зависимости от привычных реакций и выработанных свойств характера стилизует и окружающий мир, и самое себя. Дистанция между «быть» и «казаться», и по отношению к самому себе, и по отношению к окружающим, у разных народов так же различна, как и у отдельных людей. Как и отдельные люди, народы всегда не таковы или не совсем таковы, как думают о них соседи, да и они сами. Самооценки часто обманчивы, и полноценный сознательный национализм, не как горделивое самолюбование, а как система поступков, определяемых волей к творческому расцвету своего народа, непременно включает в себя выработку национального характера, требование преодолеть его пороки и укрепить его добродетели.
Рожденный в Западной Европе в одно время с либерализмом, идейный комплекс современного национализма исторически связан с либерально-демократической государственностью, и пробуждение национального самосознания, казалось бы, стихийно влечет за собой признание идей суверенитета народа и прав человека .и гражданина.
166
Между тем государственная принадлежность — лишь один из факторов в образовании нации, и национальное сознание создает себе всякая крупная популяция, сумевшая в результате особенностей своей культуры приобрести общие черты бытия и быта, которые передаются из поколения в поколение на значительной территории.
Разумеется, государство, охватывающее значительные массы граждан, создает у них общность и стимулирует образование из них нации, но не оно решает. Решает то чувство солидарности, которое вырабатывается в итоге совместной жизни на общей территории; тот общий язык — не только в смысле грамматики речи, но и в смысле образов и понятий, которые выражаются в словах; то взаимное понимание, которое образуется в ходе коммуницированного взаимодействия между людьми. Государство — это в первую очередь организация. Задача государства — регулировать с помощью права отношения между гражданами. Нация — это не организация, но, как мы уже говорили, она заключает в себе систему ориентации, общую для всех, кто входит в нее. Эта система не исключает, конечно, внутренних конфликтов, но составляет общий политический фундамент, на основе которого можно достигнуть согласия, несмотря на плюрализм структур и интересов. При этом национальное единство вовсе не должно вести к единогласию. Понимаемая как открытая система национальная общность выступает в качестве предпосылки возможности разрешения социальных конфликтов. Национальная государственность оказывается для этого очень удобной рамкой.
На основе современной теории коммуникации Дейчу в его книге о национализме и социальной коммуникации очень хорошо удалось показать образование тех образцовых представлений, тех идеальных моделей национального бытия, которые ложатся в основу взаимопонимания внутри нации и открывают возможность действенного и плодотворного обмена. Взаимопонимание и постоянный обмен предполагают, однако, как уже и в жизни семьи, взаимодополнение в составе охватывающего целого. Эффективная коммуникация протекает на базе социальной комплиментарности. Взаимодополнение, постоянная потребность друг в друге преодолевают общественные (сословные и классовые) барьеры. Общественное разделение труда предполагает готовность к взаимодополнению, требует повышенной коммуникативности, повышает взаимосвязь и взаимозависимость. А все это возможно лишь на основе солидарности надсословной и
167
надклассовой, солидарности не с мне подобным, а с от меня отличным, с тем, кто дополняет меня, кто знает, чего я не знаю, и делает то, что я недоделываю. Национальная солидарность содержит в себе, таким образом, взаимопонимание и взаимосвязь как на основе одинаковости (мы все — русские), так и на основе взаимодополнения (мы все в России). Внутри нации мы имеем людей всех профессий, всех склонностей, всех характеров. Нация охватывает все социальные слои, связывая их в единое целое. Стремление к национальной государственности поэтому вполне понятно и естественно, и нация формирует государство совершенно так же, как государство формирует нацию.
Название «Организация объединенных наций» не случайно. В нем отражается руководящий принцип современного замысла о мироустройстве. Территория нашей планеты представляется разделенной на ряд национальных государств на основе самоопределения народов: каждый народ, каждая нация имеет право на свое собственное государство. Раз человечество разделено на народы, значит, и земля должна быть разделена на такое же число государств. Каждому народу — свое государство.
Это право нации на самостоятельное политическое бытие, однако, еще не только далеко не везде осуществлено, но в практическом своем осуществлении наталкивается, прежде всего, на необходимость пересмотра принятого ныне понятия о государственном суверенитете как о неограниченной и ни от кого не зависящей власти. Но самое право это так же общепризнано, как и права человека, и оспаривать его значит оспаривать самые основы современных политических представлений.
Как в вопросе прав человека, так и в вопросе нации и национальной государственности, очевидно, пора отказаться от всякой абсолютизации и перейти к построению принципиально незамкнутых государственных систем.
В самом деле, национальных государств, то есть государств, населенных только одним народом, говорящим на одном языке, очень мало. Это Португалия, Дания, Голландия, Германия. Но уже в таком однотипном и централизованном государстве, как Франция, есть национальные меньшинства — бретонцы, каталонцы, баски, фламандцы, немцы. Национальные меньшинства есть почти во всех государствах, а целый ряд государств, даже совсем маленьких, как Швейцария или Бельгия, — многонациональны. Что же говорить о
168 таких государствах-колоссах, как Россия, Индия или Китай! И что говорить о новосозданных государствах Африки, границы которых механически воспроизводят рубежи бывших колониальных владений, совершенно не считаясь с национальным составом населения!
История образования государств отнюдь не совпадает с историей образования наций. И хоть общая жизнь в общем государстве — один из важных факторов образования национального сознания, отнюдь нельзя сказать, что государство рождает нацию. И хоть каждый народ стремится к национальной самостоятельности, никак не скажешь, что государство есть лишь организационное оформление национального бытия.
А народности, которые хотя бы только в силу своей малочисленности не могут создать полновесного суверенного государства в сегодняшнем понимании слов «государство» и «суверенитет»? Достаточно вспомнить об эвенках, якутах, чувашах, о горцах Кавказа и представить себе жесткие государственные границы вокруг Мордовии, Чувашии, Чечни, Кабарды, Осетии, Абхазии... чтобы сразу прийти к мысли о необходимости каких-то более крупных наднациональных объединений, федераций или конфедераций, союзных государств с заведомо ограниченным суверенитетом охватываемых ими национальных образований.
***
Да, видимо, в сложном вопросе национальной государственности пора отказаться от всякой абсолютизации и перейти к построению принципиально открытых систем. И здесь мы снова убеждаемся в негодности представлений социального атомизма и становимся перед необходимостью пересмотра таких, казалось бы, незыблемых принципов, как «сфера свободы гражданина кончается там, где начинается свобода другого», «государственная власть — полный и безраздельный хозяин на своей территории», «ни одно государство не зависит от другого и не имеет права вмешиваться в его внутренние дела».
Нет, свобода и солидарность нигде не кончаются. Они — то общее лоно, в котором мы живем все вместе. И никто нигде не абсолютный властелин. Идея национальной автаркии, самодостаточности, теория национального государства как замкнутой в себе системы должна быть отброшена и заменена пониманием нации как открытой системы, взаимодействующей с другими нациями и выражающей себя именно в этом взаимодействии.
169 Владимир Дмитриевич
ПОРЕМСКИЙ
(1909-1997)
170 Пушкарев Б.С. Жизнь, отданная России. Биография В.Д. Поремского.
Владимирский Д.В. (Владимир Дмитриевич Поремский). Солидарность и борьба. Из брошюры «Солидарность и общественное развитие» (Париж Itudes et Iditions ItrangJres, 1948) // Посев. № 12. 2002. С 24
171
Еще по теме Роман Редлих НАЦИОНАЛИЗМ И СОЛИДАРИЗМ:
- Александр Штамм ПОСТИГАВШИЙ ИСТИНУ (Памяти Р.Н. Редлиха)
- РОМАН IV ДИОГЕН
- РОМАН II
- Глава 15 Социализм и национализм на Востоке
- Национализм и коммунизм, 1948-1956
- Арабский гуманистический национализм А.Рихани
- РОМАН III АРГИР
- Сталин прямо отождествляет культурно-национальную автономию с национализмом и сепаратизмом.
- РЕАЛИСТИЧЕСКИЙ РОМАН СТЕНДАЛЯ, БАЛЬЗАКА, МЕРИМЕ
- АНГЛИЙСКИЙ РОМАН
- 6.3.9. Грищенко А. Роман Иванищев: Пянсэ – это символ Владивостока
- СОЛИДАРИЗМ И ХРИСТИАНСТВО
- НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ СОЛИДАРИЗМА
- Немецкий солидаризм и философия