<<
>>

ЛЕКЦИЯ 3. И.А. Ильин

При всей своей идейно-юридической пестроте и многообразии русская эмиграция состояла в основном (по подсчетам П. Струве, примерно на 85%) из сторонников монархизма. Подобно другим направлениям, они также были разобщены и расколоты на противоборствующие группировки.

Главную роль играло старшее поколение монархистов — крайне правые, которые откровенно насаждали “псевдомонархический дух” — “начала вредной централизации, касты, средостения бюрократии, временщичества, бесправия и обскурантизма, словом, извращенной центростремительности” (Ильин). Новое поколение монархистов смотрело на дело иначе. Оно не желало больше “старой лжи и старых ошибок” и ратовало за “идейное творчество” в вопросах русской монархии. Сказывалось влияние социалистических преобразований в постреволюционной России.

K числу виднейших вождей неомонархизма принадлежал Иван Александрович Ильин (1882—1954). Родился он в глубоко религиозной дворянской семье в Москве. После окончания гимназии с золотой медалью поступил на юридический факультет Московского университета, где занимался под руководством профессора П.

Новгородцева. B 1906 году окончил юрфак с дипломом 1-й степени и был там оставлен для приготовления к профессорскому званию.

Февральскую революцию 1917 года Ильин поддержал, о чем свидетельствуют его многочисленные брошюры и статьи о правовом государстве. K октябрьским же собьггиям отнесся резко отрицательно. B апреле 1918 года был арестован по подозрению в участии в контрреволюционной организации “Добровольческая армия”, но вскоре освобожден до суда. Процесс длился до декабря 1918 года, но в результате умелой защиты Ильин был амнистирован и отпущен. За это время благодаря поддержке научной общественности Москвы он защитил диссертацию на тему “Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека”, получил степень доктора государственного права, а также звание профессора Московского университета.

Осенью 1922 года вновь был арестован, судим и выслан за границу.

После высылки Ильин оказался в Берлине; активно включился в создание Центра русской культуры, будучи одним из ведущих идеологов Белого движения. Он был тесно связан с Русским общевоенным союзом (POBC). B 1934 году его деятельность не нашла одобрения у нацистской власти в Германии. Ильин потерял работу, а в 1938 году был вынужден бежать в Швейцарию, где обосновался в пригороде Цюриха Цолликоне. Швейцарские власти запретили ему BCflKjTO политическзто деятельность. Под страхом возвращения в Германию он был лишен заработка и сам оценивал свое положение как “раба в демократическом государстве”. B Швейцарии же Ильин завершил свой жизненный путь.

Творческое наследие Ильина огромно. Оно насчитывает более 40 книг и брошюр, несколько сотен статей, более ста лекций и большое количество писем. Среди работ по теоретической юриспруденции следует отметить “Понятие права и силы”, “Учение о правосознании”, “Наши задачи”, незаконченный труд “О монархии и республике” и особенно знаменитую книгу “О сопротивлении злу силою”, вызвавшую острую полемику как в России, так и за рубежом.

Юриспруденция Ильина строится на основе православного мировоззрения. Для него право относится к тем же “вершинам духа”, что и откровение, добро, красота, истина. Он всегда утверждал объективное значение права, категорически отвергая субъективно-релятивистское воззрение на него. Ильин осуждал Петражицкого с его теорией, относившей значение права к области иллюзии, наваждений или фантазий, лишая его тем самым объективного смыслового содержания. “Яркий и отчетливый дескриптивный анализ правового переживания составляет, — пишет он, — непреходящую заслугу его произведения; однако этот анализ совершенно не является исчерпывающим и умалчивает о главном: о переживании объективных элементов права. Автор отстаивает последовательно релятивизм в понимании права и осуществляет личный субъективизм в понимании опыта; в результате этого правосознание превращается у него в эмоциональное воображение о праве; смысл и ценность как самостоятельные предметы не рассматриваются вовсе, и дефекты личного правового и философского опыта получают принципиально-теоретическое истолкование.

Bce это заставляет признать, что научное преодоление его теории необходимо для верного и творческого развития русского правосознания”.

Ильин различал естественное и положительное право, доказывая, что второе, по своему ,существу, остается всегда “видеоизменением” естественного права”. Развитое и зрелое правосознание признает — и соблюдает впредь .до отмены — даже несовершенную формулу положительного права как акт борьбы за возобладание естественного права. И впечатляющий “образ Сократа, приемлющего неправый приговор афинских судей и спокойно выпивающего яд во имя торжества неправого права, — останется навсегда глубочайшим призывом к преодолению положительного правопорядка во имя естественного”.

Поставив вопрос о здоровом правосознании, Ильин указывал, что дело тут не только в сознании как таковом. Поскольку право ймеет духовный смысл, “в правосознании участвует не только “знание” и “мышление”, но и воображение, и воля, и чувство, и вся человеческая душа”. Правосознание коренится в определенном соотношении инстинкта и духа. “Правосознание есть особого рода инстинктивное правочувствие, в котором человек утверждает свою собственную духовность и признает духовность других людей; отсюда и основные аксиомы правосознания: чувство собственного духовного достоинства, способность к ca- мообязыванию и самоуправлению и взаимное уважение и доверие людей друг к другу. Эти аксиомы учат человека самостоянию, свободе, совместимости, взаимности и солидарности. И прежде всего, и больше всего — духовной воле”. И поскольку “правосознание есть инстинктивная воля к духу, к справедливости и ко всяческому добру”, естественно, что “живой корень его надо искать в религиозном чувстве и в совести”. Ильин подытоживал свой анализ здорового, нормального правосознания в формуле: “Нормальное правосознание есть воля к праву, проистекающая из воли к духу”.

C вопросом о праве и правосознании теснейшим образом связан вопрос о государстве. Государственный образ мыслей, государственное правосознание есть разновидность общего правосознания.

Бытие государства имеет не только материально-телесный характер, но и духовно-душевный. “Ибо государство есть организованное единение духовно-солидарных людей, понимающих мыслью свою духовную солидарность, приемлющих ее патриотическою любовью и поддерживающих ее самоотверженною волею”. Государство есть явление “не столько “полезное”, но духовно-правое и духовно-необходимое , служащее высшей ценности. “Высшая цель и единое и неизменное задание государства состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному политическому союзу”. Быть гражданином данного государства значит принять и осуществлять, помимо своих личных интересов и целей, еще одну единую цель и один, общий всем гражданам интерес. Политическая деятельность граждан должна определяться их солидарностью, на которой и держится государство. Политика и патриотизм неразлучны; государство есть положительно-правовая форма Родины; а Отечество составляет истинное содержание политики”.

Только при взгляде на государство как на разновидность единения и творческого сотрудничества, а не классовой вражды, войны и разброда можно достигнуть того политического единения, которое “превращает государство в живую систему братства и примиряет его с учением Христа о любви”. Ибо глубоко заблуждается не только тот, кто сводит государство к насилию, мечу и страху, но и тот, кто превращает учение Христа в анархизм, непротивление и сентиментальное ханжество. “Упуская из вида, с одной стороны, духовное назначение и идеальную сущность государства, с другой стороны, задачу творческого преобразования жизни, возложенную на последователей Христа, — эти теории видят противоположность там, где ее нет”. Правильно понятые и осуществленные право, государство, правосознание и политика не только не враждебны божественно-правовой воле, но и прямо служат свободе и братству, глубочайше истолкованному Христом и лишь беспомощно провозглашенному Французской революцией. Вот почему “истинный политик имеет все основания признавать себя, — по цели и по духу, — христианином: ибо “кесарево” и “Божие” образуют в нормальном правосознании живое единство”.

По своей основной идее государство, считал Ильин, есть “духовный союз людей, обладающих зрелым правосознанием и властно утверждающих естественное право в братском, солидарном сотрудничестве”. B идеале государство должно было бы свестись к самоуправлению народа. Ho в силу человеческого несовершенства история полна примеров больших и меньших расхождений между идеей 'государства и его реальным обличием. Если исходить из двух видов юридических лиц, которые знает современная наука права, — корпорации и учреждения, то можно сказать, что в действительности проблема сводится к тому, что по своей идее государство есть корпорация, в то время как в действительности оно является учреждением.

B отличие от корпорации, “учреждение слагается обычно не по принципу солидарности заинтересованных, а по принципу опеки над ними; единство не включает в себя множества, но противопоставляет себя ему; одинаковое не восходит к общности; сознание, признание, полномочная воля и действие заинтересованных не слагают правового бытия и правового акта учреждения, но остаются индифферентными и могут отсутствовать”. Исторически же государство совмещает в себе черты учреждения с чертами корпорации, а то и функционирует просто как учреждение. Задача состоит в том, чтобы государство становилось похожим более на корпорацию: государственный строй будет “тем совершеннее, чем выше и сильнее будет уровень правосознания в‘ стране и, соответственно, чем сильнее будет преобладание корпоративного духа над духом опекающего учреждения”.

Проблема правильной организации государственной власти в том и состоит, чтобы найти наилучшую для данного исторического момента комбинацию из “солидарного самоуправления и властвующей опеки”. Для этого необходимо, чтобы власть всегда принадлежала лучшим людям. Это соответствует и той аксиоме, которая остается непоколебимой со времен Конфуция, Гераклита и Аристотеля: государство аристократично и по своей цели, и по своему существу. Самый критерий, по которому к власти выделяются лучшие граждане, не условен, не относителен и не спорен: это есть способность к бескорыстному служению духу и способность к социальной организации братства: первая составляет этический ценз, вторая — политический ценз аристократии”.

Это и есть, конечно, аристократия воли и правосознания, а не происхождения или богатства, то есть речь идет не о сословном, имущественном, профессиональном или вероисповедном цензе, а о цензе духовном. Поскольку соблюдение аристократического характера государственной власти есть главнейшее условие, ‘переход от режима государственной опеки к режиму государственного самоуправления имеет смысл лишь постольку, поскольку он не нарушает этого основного условия”.

Итоговая формула Ильина по вопросу о соотношении корпорации и учреждения применительно к государству такова: “Исторически государство может быть описано так: по форме — это есть публичное учреждение, медленно приближающееся к корпорации; по духу — это есть самоуправляющаяся корпорация, медленно втягивающая в себя широкие круги и народные массы. Политическая мудрость состоит в том, чтобы поддерживать режим опеки только в меру действительной необходимости и в то же время энергично работать над преодолением политической недееспособности масс; или, иначе: воспитывать в массах дух корпоративного самоуправления и закреплять этот дух соответствующею государственною формою”. Ho правильный путь вовлечения широких масс народа в государственную власть всегда именно такой: сперва через воспитание правосознания, потом — через политическое действие.

Много внимания в своей православно-органической концепции государства Ильин уделял проблемам форм государства. Нужно сразу подчеркнуть, что понятие формы государства по своему содержанию у него не совпадает с той трактовкой, которая дана в нынешнем курсе теории государства и права. У Ильина это понятие, скорее, сущностная характеристика, отвечающая на два вопроса: а) какая форма эмпирически наиболее целесообразна и б) какая форма наиболее совершенна. Ильин утверждает, что единой формы государства, наиболее целесообразной, для всех времен и всех народов в природе не существует. Что же касается наиболее совершенной формы, то ею будет та форма, которая полнее всего соответствует трем названным выше аксиомам правосознания. Это требование можно выразить и иначе: “...наиболее совершенна та политическая форма, которая воспринимает в себя дух христианства и пропитывает ритм политического единения — началами любви, уважения и доверия, началами духовного самоутверждения, бытового-земного самоотвержения и героизма”.

Форма государства не есть реализация на практике чисто юридической конструкции, она не учреждается общим сознательно-волевым решением, но вырастает в конкретном единстве “этноса и ландшафта” с иррационально-исторически становящимся правосознанием нации. Очертания государственной формы весьма конкретно привязаны к “земле и крови”. Правосознание нации, рассматриваемое не на уровне рассудочно принятых мнений интеллигентного меньшинства (среди этих мнений наименее симптоматичны наиболее поверхностные), но на уровне бессознательных предпочтений, связанных с национальным темпераментом и наследственно-историческим созерцанием идей власти, справедливости и т.п.

Историческое становление и воспитание народов располагает к принятию тех или иных начал устройства верховной власти. Запад, воспитанный на индивидуализме, уважении личных прав, и в том числе права собственности, и рассудочном миропонимании облегчил торжество демократии и "верховенства закона”.

Для русского правосознания с душевно-конкретным пониманием справедливости, склонностью к анархии, слабой индивидуализацией и в то же время с персонифицированным восприятием власти в исторической перспективе (не только цари, но и вожди, и генсеки, а теперь и президенты) выход на подлинную демократию весьма проблематичен.

Понятия формы государства у Ильина ближе к понятию “политический режим”, признанный в нашей теории государства и права как один из ее элементов. И действительно, в незаконченной книге “О монархии”, опубликованной знатоком творческого наследия Ильина Н.П. Полторацким в 1978 году, речь идет прежде всего о двух типичных формах государства — монархии и республике и свойствах правосознания, типичных для каждого вида. Одновременно Ильин отмечает беспомощность современного ему правоведения в решении вопросов о монархии и республике. Писаных конституций или исторической регистрации внешних политических событий совершенно недостаточно для определения существа монархии. Это существо нельзя свести к таким чисто формальным признакам, как наследственность, бессрочность и пожизненность, а также неответственность единоличного главы государства. Единственный верный критерий, позволяющий отличить монархию от республики, — это наличие или отсутствие у главы государства и у его подданных соответствующего — монархического — уклада души или правосознания.

Монархическое правосознание противостоит республиканскому правосознанию как в целом, так и в отдельных своих составных элементах. По словам Ильина, характерному для республиканского правосознания растворению личного начала и власти в коллективе противостоит олицетворение власти государства и народа в монархе; культу уравнения и равенства — культ верного и справедливого ранга; утилитарно-рассудочному восприятию верховной власти — ее религиозно-мистическое созерцание; взгляду на человеческое изволение как на стоящее выше судьбы и природы — приятие судьбы и природы как ведомых Провидением; восприятию государства как свободного равного конгломерата договорившихся индивидуумов — восприятие государства как великой семьи, спаянной кровью и предками; поискам гарантий против главы государства — пафос доверия к главе государства; пафосу избрания наиболее при создавшихся условиях удобного или угодного — пафос верности; центро- бежности — центростремительность; тяге к дифференцированной дискретностй и атомизму — тяга к интегрирующей аккумуляции; культу независимости — культ чести; культу личного успеха и карьеры — заслуги служения; стихии конкуренции — стихия солидарности; механическому восприятию государственности — ее органическое восприятие; культу новаторства — культ традиции; притязательности политической силы суждения — ее аскеза; личному согласию, инициативе, добровольчеству — культ дисциплины, армия; автономии, отвержению авторитетов — утверждение авторитета; пафосу договора, дого- ворности — пафос закона, законности; координации, выборам — субординация, назначение; восприятию государства как корпорации — восприятие государства как учреждения.

И в монархическом, и в республиканском укладе души или правосознании есть, считал Ильин, свои опасности. Ho коренной недостаток республиканской формы власти заключается в том, что она исходит из пафоса отрицания вечных и последних религиозно-органических основ народного правосознания. Что же касается положительных сторон обеих форм, то в то время как республиканцы отвергают все преимущества монархического строя души, в монархический уклад души, когда он находится на должной высоте, вполне могут вместиться и все достоинства республиканизма, в том числе и любовь к свободе.

B конце лекции остановлюсь на знаменитой полемике Ильина с анархо-христианской концепцией ненасилия Л. Толстого в книге “О сопротивлении злу силою”, вызвавшей широкий резонанс в юриспруденции России.

Ильин подверг уничтожающей критике толстовское учение о добре и зле C его призывом к непротивлению злу насилием, ведущим к отказу от борьбы CO злом. Он отмежевался одновременно и от Лютера, и от иезуитских соблазнов. Этим трем учениям противопоставлено то решение вопроса, которое содержалось в древнем духе Православия: сопротивляться злу надо всегда любовью — во-первых, религиозным и нравственным самосовершенствованием, духовным воспитанием других — во-вторых, и, в-третьих, когда все другие способы противостояния злу оказываются недействительными, неприменимыми или исчерпанными, — силой и мечом. Положительное решение этой труднейшей для христианского правосознания проблемы (“Смеет ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силою и мечом? Смеет ли человек, приемлющий Бога, его мироздание и свое место в мире, не сопротивляться злу силою и, когда необходимо, то и мечом?”) достигается у Ильина путем различения между такими актами, как “принуждение”, “понуждение” и “насилие” (и как применение силы, и как насилие), и путем противопоставления таких понятий, как “неправедность” и “грех”.

Вопреки толстовскому учению государственность, меч и сопротивление злодеям силою (вплоть до применения смертной казни) приемлемы для сознания православного христианства. Ho надо при этом помнить, что речь идет именно об обосновании меча, а не о его “оправдании”, или “освящении”, или “святости”. Такое обоснование дано в апостольских Посланиях и в последующей святоотеческой литературе, а также в писаниях великих русских святителей прошлого. Mepa применимости меча и смертная казнь для злодея тут вовсе не оправданны, освящены, святы или священны, а именно допущены как необходимость, то есть не воспрещены, и не отвергнуты, и не прокляты и должны быть приняты христианским правосознанием во всех случаях, когда применение силы — физическое воздействие оказывается единственно действенным средством. Применение в этих условиях меча или казни не есть грех, и, поступая так, применяющий силу будет неправеден, но прав. Поскольку, однако, человекоубиение всегда остается делом неправедным, государственная необходимость, требующая применения этого крайнего средства, есть трагедия. Эта необходимость требует определенного духовного компромисса, что в свою очередь возлагает на правителя и на воина обязанность прибегать к покаянному самоочищению.

Выясняя необходимость и пределы государства и его функций, Ильин должен был считаться не только с антицерковным толстовским отрицанием государства, но и с той оппозицией к государству, которая проявлялась в некоторых религиозных кругах. Эта оппозиция так же неправильна, как и обратное явление — смешение государства с церковью. Нельзя смешивать и отождествлять государство и церковь, но нельзя и отрицать государство во имя церкви. Здоровый религиозно-церковный дух не осуждает, но осмысливает и освящает путь кесаря. Правильное соотношение церкви и государства было найдено древним русским православием. Оно состоит в разделении сфер государства и церкви при органическом согласовании их целей и их усилий; в обоюдной независимости их организаций “при духовном руководстве и содействии церкви и лояльном невторжении ее в дела земные”.

Таким образом, принципиальное отношение Ильина к государству и его многоразличным функциям неоднозначно: он видит одновременно и опасности государства, и его совершенную необходимость и обоснованность. Об этом он писал, в частности, в своем ответе Бердяеву по поводу споров, возникших вокруг книги “О сопротивлении злу силою”: “Если отрицать государственное дело — нелепо, зловредно и фальшиво, то переоценивать государственное дело — недопустимо, опасно и гибельно. Дело государства является, по моему убеждению, в полном смысле слова второочередным, предварительно-отрицательным, не абсолютным, не праведным; и все же необходимым, ответственным и могущественным делом. Исследованию этой необходимости и пределов этой мощи и посвящена моя книга”.

Основную заповедь христианства, подчеркнем еще раз, — любить врагов и прощать обиды — Ильин трактует в том смысле, что Христос имел в виду личных врагов самого человека и личные обиды. Он согласен с тем, что обиженный может и должен простить свою обиду, и такое прощение считает первым условием борьбы со злом. Однако человек не имеет права “подставлять нападающему злодею и чужую щеку”. Никто не имеет права прощать обиду, нанесенную другому, или злодейство, попирающее божеские и человеческие законы.

Такое отношение к библейской заповеди всепрощения, на наш взгляд, прямо перекликается с вопросом, на который искал ответ Достоевский в романе “Братья Карамазовы”: “Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучителем, растерзавшим ее сына псами! He смеет она прощать ему! Если хочет, пусть простит за себя, пусть простит мучителю материнское безмерное страдание свое, но страдания своего растерзанного ребенка она не имеет права простить, не -смеет простить мучителя, хотя бы сам ребенок простил их ему”.

B своей концепции средств борьбы со злом Ильин внес вклад в дальнейшее развитие одной из “проклятых” проблем русской юриспруденции, особенно остро поднятых Достоевским. Для Достоевского вопрос о допустимости силы в борьбе со злом, о возможности совмещения силы и нравственного закона оказался принципиально неразрешим. Свои внутренние искания и духовные противоречия он отразил в споре Ивана и Алеши Карамазовых. Вся сложность· и трагичность этой проблемы воплощены в рассказе Ивана о мальчике, затравленном собаками. Достоевский отразил здесь невозможность праведного исхода из этой ситуации, когда даже Алеша Карамазов, приемля христианские заповеди всей своей душой и жизнью, предлагает расстрелять генерала, виновного в смерти мальчика.

Достоевский не видел справедливого выхода из этой ситуации. Ильин предложил такой выход: применение силы в борьбе со злом юридически несовершенно, но практически оправданно. Однако и он постиг всю сущность этой жизненной трагедии: она состоит в том, что из подобной ситуации нет идеального исхода. Ильин формулирует эту антиномию как великое столкновение между ДУ“ ховньш призванием человека и его несовершенством. Сталкиваясь постоянно в своей реальной жизни с буйством зла, человек имеет только два исхода: либо малодушное безразличие, либо принятие меча во имя Божьего дела борьбы со злом и торжества справедливости. Так Ильин пошел дальше Достоевского, предложив практический выход из этой трагической антиномии.

<< | >>
Источник: Азаркин H.M.. История юридической мысли России: Kypc лекций. 1999

Еще по теме ЛЕКЦИЯ 3. И.А. Ильин:

  1. ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ Ильин
  2. 8. Политико-правовые взгляды И. А. Ильина
  3. И.А. Ильин об основных задачах правоведения в России
  4. Мыслитель с поющим сердцем. Судьба и творчество Ивана Александровича Ильина
  5. Часть вторая. Произведения И.А. Ильина
  6. Часть первая. Жизнеописание И.А. Ильина
  7. 4.2.3. Мартышенко Н.С., Ильин А.Е. Позиционирование пляжно-купального отдыха и туризма в Приморском крае
  8. § 7. Политико-правовые взгляды русских философов первой половины XX в. (С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин)
  9. ЛЕКЦИЯ 2. Евразийцы
  10. ЛЕКЦИЯ 6. Народничество. А.И. Герцен