<<
>>

ЛЕКЦИЯ 3. Полемика Ивана Грозного и Андрея Курбского

K середине XVI века уже не подвергались сомнению идеи собирания русских земель вокруг Москвы, и дискуссия переместилась в иную ПЛОСКОСТЬ ---------------------------------------------------------------------------------------------------- K

вопросам о сущности и формах государства.

Единодержавие никем не оспарива- лось, но одни мыслители считали, что помогать царю в управлении страной должны чуть ли не все сословия (сословно-представительная монархия), другие — только ограниченный круг верных людей (раннефеодальная монархия с Боярской думой), третьи всю полноту власти вручали царю (абсолютная монархия). Эти формы и методы управления страной на практике были продемонстрированы в царствование Ивана IV Грозного (1530—1584).

Боярское правление Иван наблюдал в раннем возрасте до венчания на царство в 1547 году. Став в три года (после смерти отца) великим Московским князем, этот талантливый, живой, одаренный, рано осиротевший ребенок оказался в центре политических интриг, целью которых была борьба за реальную власть в государстве.

Кому он бьгл дорог, кто заботился о его судьбе, щадил его чувства, развивал склонности и благородные порывы? Истинными правителями страны после смерти матери Ивана были семейные кланы князей Шуйских и Бельских, и они не берегли его самолюбия. Более того, стремились продемонстрировать важность и бесспорность жесткой силы. Частые разногласия между собой они решали на глазах Ивана ссорами и драками. Побеждал не умнейший, радеющий за общее дело, а могущественный, приводящий к решению свою точку зрения.

Юному Ивану бояре подчиняться не желали. Многие из них были не менее, чем он, родовиты и богаты, но, главное, они обладали опытом и авторитетом. Страной фактически правила Боярская дума. Ho в ней не было единства. Ухудшается внешнеполитическое положение государства, активизируются татары, бунтуют крестьяне и горожане, растет преступность, действующие законы не защищают от “лихих людей”, меняются временщики, стоящие рядом с троном малолетнего Ивана.

Правда, периодически он показывает свой норов, не уступая в жестокости никому и наводя страх на подданных.

Сословно-представительные методы нашли свою реализацию в правительстве “Избранной рады” и деятельности Собора 1549 года, который даже получил название “Собор примирения”. Прогрессивные реформы, принятие Судебника 1550 года в качестве основного закона в стране, решение ряда церковных вопросов — вехи сословно-представительного правления. Несомненно, что все это принесло большую пользу для развития Русского государства, способствовало его процветанию в середине XVI века, заложило основы для крупных внешнеполитических акций, значительно поднявших международный престиж Руси.

Очевидно, что в это время Иван IV разделял взгляды руководителей “Избранной рады” на управление государством и действовал в полном согласии с ними. Успехи на международной арене и во внутриполитической жизни страны очень подняли престиж царской власти. Иван Грозный постепенно окончательно уверовал в свою исключительность и “богоизбранность” и не пожелал иметь около себя советников-соправителей. B1560 году правительство “Избранной рады” пало, чуть позже была учреждена опричнина. Иван IV стал единодержавным правителем. B своих посланиях он изложил собственные взгляды на характер и пределы государственной власти. Это была практика и теория абсолютизма.

Царю чрезвычайно понравилась выдвинутая иноком Филофеем формула “Москва — Третий Рим”. Получалось, что Русь — самая великая православная держава во всем христианском мире, наследница двух первых Римов. Кроме того, “Просветитель" Иосифа Волоцкого с его теорией божественного суверенитета царской власти стал для Грозного настольной книгой. Главным же источником абсолютистских взглядов царя были воспоминания о правлении “Избранной рады”

во главе с Адашевым и Сильвестром. Bce это сделало теперь царя сторонником “православного истинного христьянского самодержства”. Он настойчиво проводит мысль о том, что Бог поручил ему “владети” царством и его “строити”, т.е.

быть владыкой над подданными и направлять свою власть на государственное устройство. От повиновения правителю зависит могущество страны. “Если одному царю не повинуются подданные, то никогда не перестанут междоусобные ссоры...” Грозный категорически утверждал, что “Российская земля управляется... своими государями, а не судьями, воеводами, должностными лицами”.

Себя Иван Грозный стал считать потомком римских императоров, поскольку выводил свою родословную от легендарного Пруса, брата римского императора Августа. Это позволяло русскому царю ставить себя значительно выше многих европейских государей, получавших власть в результате выборов (в Польше, Швеции и др.).

Для доказательства божественного происхождения своей власти царь Иван активно использовал Священное Писание, в собственном понимании и толковании. Так, из послания апостола Павла он взял утверждение о том, что нет власти не от Бога, “всякая душа да повинуется властям”, тот, кто противится власти — противится самому Богу, измена царю — измена вере.

Считая себя богоизбранником, Иван IV полагал, что Бог отдал ему “под власть” не только тела подданных, но и их души. Этим он хотел соединить в своих руках и светскую власть, и церковную. Истинно православный царь, по его мнению, это непременно самодержец, которому Бог отдал все царство: “А русские самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи”. Только у безбожных народов цари слушают своих подданных.

Из посланий Ивана IV следует, что он ни с кем не хочет делиться властью, считая себя единодержавным владыкой Русской земли. Поэтому в его государстве решать что-либо может только он сам, да и само государство держится только на нем, а не на судьях, воеводах, должностных лицах. Этим царь полностью отвергает идею сословно-представительной монархии и провозглашает абсолютную монархию. C раздражением пишет он о временах “Избранной рады”, поскольку считает, что она лишила его царской власти. Ee руководители все делали по своей воле, “царю ни в чем не давали воли, даже в житейских делах”.

Очевидно, что руководители “рады” хотели сделать царя слугой народа и государства, заставляли подчиняться законам и выполнять свои обязанности, т.е. в реальной жизни воплощать идеальный образ правителя, представленный в сочинениях публицистов. Это, по мнению Ивана IV, ущемляло его права самодержца, он не хотел никому подчиняться: “До сих пор русские властители ни от кого не подвергались допросу, могли по своей воле жаловать и казнить своих подданных”.

Сильвестра и Адашева Грозный обвинил в “похищении” государственной власти, что стало причиной всех бедствий, обрушившихся на Русь. Ибо всякая попытка бояр и вельмож захватить политическое руководство (“мимо царей царствами владети") ведет к усобицам и чревата опасностью для целостности государства. Оправдывая свои жестокости и казни, Грозный писал А. Курбскому: “Или ты думаешь добродетельно правление вместо царя невежественными попами или преступными боярами? Подобное противно разуму и совести, ежели будут править против Бога желающие зла люди, не так ли? Наибольшая опасность для государства, когда им правят попы”.

Иван IV отвергает какие-либо рамки для себя и считает, что сам может решать, когда быть кротким, когда жестоким. Добрым, в его понимании, следует являть милосердие и кротость, злым — жестокость и расправы. И только он сам будет решать, кому что. Для устрашения злодеев будет носить меч и править “с грозой”. Этим самым он объявлял себя высшим судьей в государстве. Своих подданных он считал рабами, данными ему от Бога, и по отношению к ним допускал полный произвол: “Мы вольны награждать своих холопов, вольны и казнить... Bce подданные рабы своего царя и даны ему во владение самим Богом”.

Видя в себе богоизбранника, Иван IV заявлял: “И поэтому помимо Божьей милости, милости Богородицы и всех Святых не нуждаемся ни в каких наставлениях от людей, ибо невозможно, властвуя над множеством народа, добиваться наставлений от других". Он не отделял себя от власти и считал только себя ее носителем. Раз Бог дал ему власть, значит, именно он ее достоин, поскольку всякая власть — от Бога.

Поэтому измена царю может считаться изменой вере и христианству. Это является самым страшным преступлением и жестоко наказывается.

Идея власти, выдвигаемая Иваном IV, фактически узаконивала самоуправство и самоволие царя, не желавшего видеть никаких ограничений для своей власти и отстаивавшего “вольное царское самодержство”. Она шла вразрез с мнением большинства мыслителей XVI века. Этого царь Иван не мог не знать, поскольку именно к нему были обращены многие из их сочинений. Только насильственными мерами мог он реализовать в жизни свои идеи. Такой мерой стал опричнинный террор. B нем на практике осуществлялись самоуправство и самовластие царя. Казни и пытки, лишение имущества многих неповинных людей стали обычным явлением внутренней жизни страны.

Теорию симфонии властей Иван IV полностью отрицает, выступая сторонником разделения светской и духовной властей с четким разграничением сферы действия каждой из них. “Одно дело, — заявляет он, — священническая власть, иное дело царское правление”, ибо “одно дело — спасать свою душу, а другое — заботиться о телах и душах многих людей”. Отказ от традиционного отношения к данной проблеме вытекает из последовательно проводимого Грозным принципа неограниченности царской власти — ее он не хотел делить ни с кем, даже с наместниками Бога. Возвеличивая значение царской власти, он сакрализирует ее, настаивает на непосредственной связи царя с Богом, минуя церковь. Церковь может быть использована государством только как инструмент, усиливающий своим авторитетом теократический ореол светской власти.

Природа святительской власти и царского правления, по Грозному, существенно различны. Священники, спасая души верующих, могут быть наказываемы за свои мирские “прегрешения”. Царь же, напротив, заботится о благе всех своих подданных, действуя и страхом, и запрещением, и обузданием. Его нельзя обвинять в преступлениях, бесчестить. “А подобает ли царю, — вопрошал Грозный, —■ бьющему царя в щеку подставлять другую? Если это правильная заповедь, то как же царь государством будет управлять, если сам честь потеряет? Священнику это правило подходит, различать поэтому нужно царство от священства”.

Грозный не признавал религиозных преступлений равносильными политическим. Он решительно выступал против властных амбиций духовенства: “Не подобает священникам решать государственные дела”. Иностранные наблюдатели отмечали несравненно большую на Руси, чем на Западе, веротерпимость.

Характерно, что Иван Грозный был глубоко возмущен Варфоломеевской ночью, этой ужасающей резней гугенотов во Франции в 1572 году. Он писал императору Максимилиану II: “Христианским государем нужно скорбеть, что такое бесчеловечие французский король над стольким народом учинил и столько крови без ума пролил”. Напомним, что по этому же самому поводу Филипп II Испанский принес французскому королю Карлу IX свои горячие поздравления.

B этих рассуждениях московского самодержца отчетливо проступает тенденция к секуляризации политики, выведению ее из-под церковной опеки. Руководствуясь идеей божественности самодержавия, он с полным основанием настаивал на неприменимости к царю каких бы то ни было ограничений, в том числе евангельских. Заповеди Христа нужны не для “русских обладателей”, кои суть помазанники Божии и вольны в делах своих и поступках, а для тех, кто “презрел” мир и ищет загробного воздаяния. Таким образом, Грозный прилагал к сфере государства и права доктрину “двух истин”.

B посланиях царя важное место занимает также тезис о наследственности власти московского государя. Возведя свою родословную к великому князю Владимиру Святославичу, просветившему всю Русскую землю святым крещением, и назвав своими прямыми предшественниками Владимира Мономаха, Александра Невского, Дмитрия Донского, Иван Грозный заявлял: “Мы же хвалим за преблагую Ero (Бога. — H.A.) милость, снизошедшую до нас, которая не позволила пролить кровь соотечественников, а тем более покориться иному государству при воцарении. Она произошла по воле Бога и с благословения предков. Мы родились в царском достоинстве, воспитались и взошли на престол царский Божьим повелением и с благословения своих родителей, а не по чужой воле”.

Свои мысли о московском самодержавии, сформулированные им большей частью в полемике с А. Курбским, Грозный использовал в дипломатической практике, борясь против пренебрежительного отношения западно-европейских правителей к Русскому государству.

Так, обращаясь к шведскому королю Иоганну III, отец которого Густав Ваза происходил не из королевского рода и вступил на шведский престол после свержения власти Дании над Швецией, он писал: “А то правда истинйая, а не ложь, что ты из простого рода, а не государственного”. Иронизируя над тем, что “советники от всей земли” у него были “в товарищах”, а сам он “у них на положении старосты в волости”, Грозный добавлял: “И тебе потому нельзя равняться с великими государями: в великих государствах таких обычаев не имеется”.

B насмешливом тоне обращался он и к английской королеве Елизавете, подчеркивая ее зависимость от сословий и особенно от купеческого: “... мы ожидали, что ты на своем государстве государыня и сама управляешь и заботишься о благе государства... A у тебя мимо тебя подданные управляют, и не просто подданные, но купцы...” O себе он с гордостью говорил: “Я родился и вырос по Божьей воле для владения государством”.

Грозный — одна из самых сложных и противоречивых фигур в отечественной юриспруденции. Человек гениальной политической интуиции и чудовищной жестокости, трезвого расчета и необузданных страстей, великий радетель земли Русской и ее дерзкий поработитель, — он отразил противоречия самой эпохи, мятущейся и яростной, эпохи падения средневековья и зарождения нового времени. Умом он жил в будущем, сердцем же прикипел к прошлому. Он расстался с набожностью, осмеивал попов и монахов, не возвеличивал божественное, утвердив в качестве Бога себя, самодержца. История вынесла ему справедливую оценку устами Феофана Прокоповича: Грозный “прежнюю силу российскую, раздором умерщвленную, союзом воскресил и оживил”.

Естественно, что слова и дела царя вызывали широкое недовольство. Характерным примером является выступление митрополита Филиппа Колычева против опричнины. Оно закончилось острым конфликтом церковного деятеля с царем и гибелью митрополита.

B открытую полемику с царем с тираноборческих позиций вступил Андрей Курбский (1528—1583). Он происходил из рода смоленско-ярославских князей. До опричнины был близок к Ивану Грозному, занимал высшие административные и военные посты, входил в “Избранную раду”, участвовал в Казанских по- ходах1545—1552 годов. После падения правительства А.Ф. Адашева Курбский сохранил свое положение при царе, который назначил его главой русских войск в Прибалтике во время Ливонской войны. Однако 30 апреля 1564 года Курбский бежал за границу к литовцам.

B том же году он направил Ивану IV послание, в котором обвинил его в жестокости и неоправданных казнях, положившее начало известной переписке между Курбским и царем. B 1673 году Курбский написал “Историю о великом князе Московском” — политический манифест тех представителей боярства, которые выступали за сохранение их авторитета в рамках сословно-представительной монархии, против абсолютистских тенденций Ивана Грозного.

Отмечая божественное происхождение светской власти, Курбский видит ее назначение в справедливом и мирном управлении державою на благо всех подданных и праведном (правосудном) разрешении всех дел.

Далее он развивает идеи Иосифа Волоцкого и Максима Грека о царях-му- чителях и тиранах. По его мнению, “грубый, необученный и злострастный” человек недостоин быть царем, хотя и получил власть от Бога и по наследству. Таким недостойным человеком Курбский считал именно Ивана IV. Его правление он назвал “безбожным и беззаконным”, ведущим страну к гибели. Только свержение царя может предотвратить роковой конец.

Ha первом этапе правления Грозного, когда царская власть была ограничена “мудрым советом” (“Избранной.радой”), отмечает Курбский, государство процветало. После падения правительства Адашева и опричной реформы царская власть отклонилась от возложенной на нее высшей воли, впала в “безбожие”, “беззаконие”, а сам режим опричнины стал "пожаром лютости”, Когда царь находился под влиянием добрых и “правдосоветующих” бояр, его деятельность способствовала процветанию .Отечества. Когда же он стал самоуправствовать и ввел опричнину, то “пожар лютости по всей земле Русской возгорелся” и началось ее опустошение, сокрушилось благочестие и “преизобилова- лась злость”. ,

Курбский указывает на множество отрицательных сторон опричного периода правления Ивана IV: главное — беззаконие, при котором появились жестокие и несправедливые законы, исчезли справедливый суд и защита, отвергнуты “зако-

ны и уставы святые”. Беззаконие порождает “кровопролитие неповинных”, ожесточает одних людей против других.

От неправды и тиранического режима страдали не только бояре, но и весь русский народ. Купцы и землевладельцы — от налогов, мздоимства и казнокрадства, опричников, крестьяне разорялись и снимались с земли. Иные свободные люди продали своих детей в рабство, другие в отчаянии кончили жизнь самоубийством. Воинский чин также пришел в упадок из-за репрессий против искусных полководцев и воевод. Чиновничество стало исполнять свой долг недобросовестно, посты на царской службе замещались клеветниками и доносчиками. B их среде процветало взяточничество и грабительство в отношении лиц, обращавшихся за защитой своих интересов.

Курбский выступает против заочного осуждения и принципа объективного вменения, характеризуя такую практику как “кровопролитие неповинных”. Он возражает против форм внесудебной расправы, жестоких наказаний, считая, что смертная казнь должна применяться только к нераскаявшимся преступникам.

Оперируя традиционными категориями правды, справедливости и закона, опальный князь довольно четко показывает, что закон, принятый государственной властью, отнюдь не всегда надлежит воспринимать как право и оказывать ему полное послушание, ибо он по своему содержанию может не соответствовать тем критериям, которые должны характеризовать юридические установления высшей власти. Только разумные веления и справедливые действия могут быть восприняты всем народом как предписания, которые надо обязательно выполнять.

Причину “искривления” в правильном управлении государством Курбский видит в приближении к царю “злых советников”, при участии которых установлена жестокая опричнина. B своем трактате он выступил как решительный защитник сословной монархии. Царь, с его точки зрения, должен править государством “не токмо по совету всехъ синглитов, но и всенародне”. Неограниченное самодержавие противоречит сущности христианского вероучения: самодержец подобен “древнему отступнику” — сатане, забывшему, что “сотворение есть”, и возомнившему себя богоравным по мудрости. Свой взгляд на “христианского царя” беглый боярин достаточно полно выразил в следующих словах: “Царь же, хотя и поставлен Богом на царство, умения им управлять не получил, поэтому нужно прислушиваться к советам не только своих помощников, но и подданных, так как духовная истина дается не по богатству внешнему и по силе царства, но по правости душевной...” K этим идеям опального князя восходит вся позднейшая традиция русского либерализма.

Курбский — один из первых, кто обосновывал “правление знающих” в просвещенной Московской Руси. Некоторые, негодовал он, утверждают, что “не нужно... книг много читать, так как от них человека одолевают сомнения, а некоторые даже в ересь впадают”. “Откуда темнота такая нам?” — с возмущением спрашивал он. Из-за негативного отношения к наукам, из-за культа “богодарованной”, нерассуждающей веры, что есть следСтвие забвения “преданий” отцов церкви, отступления от их “заветов”. “... Древние учителя наши, — пояснял он, — во всем были научены и искусны, как в учениях философских, так и в священных писаниях... A мы неискусны и ленимся учиться узнавать о неведомом, сохраняя гордость, и только начнем учиться, так сразу мним, что уже все умеем, поэтому и неверно понимаем написанное в книгах, а у сведущих ни спросить, ни поучиться не хотим; лежим в постели, леностью и невежеством охваченные...”

Мечтая о развитии умственной жизни не только духовной, но и светской, Курбский принимал деятельное участие в культурно-просветительном кружке волынских феодалов, куда входили, в частности, князья Константин Остро- жский и Михаил Оболенский, старец Артемий и его ученик Марк Сарыгозин, первопечатник Иван Федоров. Чтобы иметь возможность изучать “разумы высочайших древних мужей”, он, кроме греческого, “потщахся латинскому языку приучитися”. Курбский переводил на славянский язык сочинения многих отцов и учителей церкви, в том числе Иоанна Дамаскина. Bce это свидетельствует о ренессансно-гуманистической направленности творчества опального князя.

Позиция Курбского в целом противоречива. Его критика деспотизма Ивана Грозного отчасти справедлива, хотя в ней видна и недооценка необходимости сильной царской власти, которая тогда могла быть установлена лишь путем ограничения боярских притязаний и спеси. B недавнем прошлом Курбского объявили выразителем интересов реакционного боярства, противодействующего объединению русских земель под эгидой Москвы. Пафос тираноборства в его сочинениях игнорировался. Затем появилась тенденция идеализировать Курбского, представить его в качестве борца за ограничение царской власти и наделение широкими полномочиями представительных органов, едва ли не как предтечу идей народовластия. При этом забывают о политической подоплеке “привлекательных” требований Курбского, о борьбе между царем и боярами. Критика “тирана” велась Курбским с позиций прошлого, а не будущего. Он стремился объективно вернуть или сохранить уходящий строй отдельного сепаратизма, легальной основой которого были прерогативы Боярской думы, где заседали местные князья с такими же, а может, и большими родовыми правами Рюриковичей на великокняжеский престол, чем у московского государя. Это неизбежно вело к внутриполитической борьбе в Кремле. Что касается апелляции Курбского к идеям соборной монархии, то они не стали ведущими в той полемике, которая разгорелась между князем и царем, да и не преследовали цель отказа русского боярства от своих кровных прав на власть в государстве. Царь же, считал Курбский, учреждая в чрезвычайном порядке опричнину, допустил произвол и за это должен быть осужден “судом истории”.

Ho все же Грозный прозорливо заметил те “подводные” камни, о которые неминуемо разбился бы государственный корабль, если бы не утвердился суверенитет верховной власти и принцип компетентного правления взамен родового. A самое главное, оппонент Курбского его легистским притязаниям с непредсказуемыми последствиями в будущем противопоставлял необходимость дальнейшего сплочения земли Русской. Это не может служить оправданием его злоупотреблений властью, подозрительности, коварства. Ho опыт истории свидетельствует, что и в других странах собирание земли в единое государство осуществлялось средствами, далекими от добродетели. Достаточно напомнить учения Макиавелли или Бодена. Одностороннее осуждение Курбского в послевоенной отечественной литературе едва ли верно заменять его некритическим восхвалением. -

<< | >>
Источник: Азаркин H.M.. История юридической мысли России: Kypc лекций. 1999

Еще по теме ЛЕКЦИЯ 3. Полемика Ивана Грозного и Андрея Курбского:

  1. ПОЛЕМИКА ИвАНА Грозного и АНДРЕЯ Курвского
  2. Политико-правовые взгляды Князя Андрея Курбского
  3. § 42. Россия в правление Ивана Грозного Начало правления Ивана Грозного.
  4. Политические взгляды Ивана Грозного
  5. Концепция православного самодержавия в мировоззрении Ивана Грозного
  6. § 6. Политические взгляды Ивана Грозного
  7. 4,2.1 о Реформы Ивана Грозного. Политика опричнины, ее цели и последствия
  8. ЛЕКЦИЯ 3. “О скудости и богатстве” Ивана Посошкова
  9. Политические взгляды князя A.M. Курбского
  10. 10.4. Полемика
  11. • Имена. Андрей Рублев
  12. • Имена. Иван Грозный
  13. 3. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян (стяжателей)
  14. Бостонская ложа св. Андрея
  15. § 1. Политическая полемика нестяжателен и иосифлян (стяжателей)
  16. Психологические основы полемики в судебном процессе.
  17. Г осударственно-правовая концепция во «Временнике» Ивана Тимофеева
  18. § 8. Политическое учение Ивана Тимофеева
  19. 6. Политическое учение Ивана Тимофеева
  20. Полемика о платоновском понятии «хора»: «диалектический» вариант пифагорейской пустоты или аристотелевское «подлежащее возникновения»?