<<
>>

ЛЕКЦИЯ 14. Русский бланкизм. П.Н. Ткачей

Корни русского бланкизма уходят в глубинные пласты радикальных заговоров, восстании и воин за волю и лучшую долю народа. Генетически он не связан непосредственно с историческим бланкизмом как таковым.

Наш бланкизм — явление самобытное. Его зарождение и последующее развитие находятся как бы за пределами внешней связи с концепцией революционного действия и преобразования государства, которая развивалась коммунистом-утопистом, деятелем революций 1830 и 1848 годов, членом Парижской Коммуны Луи Огюстом Бланки.

B то же время связь между русским бланкизмом и бланкизмом историческим присутствует в том смысле, что освободительный процесс в России шел под постоянным воздействием идейных импульсов и революционных уроков Запада. У них общие формы заговорщичества и идейные предпосылки: оба порождены в конечном счете кризисом просветительской мысли, которая питала общеевропейскую борьбу за “государство разума". Этот кризис в своем преломлении на русской почве обнаружил себя уже в сознании первого русского революционера Радищева — отказом в результате кровавого опыта якобинского террора от ставки на народ, сомнением в его готовности K политическим действиям.

Это относится и к декабристам.

Бланкизм обладает двумя атрибутами: идея заговора и идея диктатуры революционного меньшинства. Сфокусированные в концепции военной революции декабристов, они исключали народ из непосредственного политического действия исходя из сознания его неподготовленности для этого и, с другой стороны, из убежденности, что откладывать на неопределенное будущее судьбу страны невозможно, что народ должен быть освобожден от ига крепостного права и гнета самодержавия. Иными словами, революция, совершаемая во имя народа, но помимо народа. И именно потому чем более радикальной была программа, тем антидемократичнее становились способы ее реализации: радикализм находился в обратном соотношении с реальными предпосылками, фактическими условиями.

B своем истоке демократическая идея не была напрямую связана с реальным народом. Идея народного благоденствия, воодушевлявшая декабристов, могла быть практически реализована только помимо народа, которому были абсолютно чужды их политические планы.

Декабризм выявил противоречивые начала просветительскои юриспруденции, согласно которой постулат “миром правит разум санкционировал право мыслящего меньшинства вершить историю по своей воле. Волевое начало становилось Доминантой политики, обозначался разрыв между объективными возможностями и возможным разрешением осознанных политико-правовых проблем. B этом корни бланкизма как модели преобразовании: опережение революционной практикой реальных предпосылок для выдвигаемых справедливых целей. Bce это явно обозначилось, но, конечно, только как тенденция уже в декабризме.

Расцвет же русского бланкизма связан с народничеством, когда произошло соединение социализма с революционным деиствием. Неоправдавшиеся надежды на стихийную крестьянскую революцию в 60-е годы породили новую волну русского бланкизма как теоретическои догмы и политическои практики. Его ранним манифестом стала прокламация “Молодая Россия (маи^1862). Она дает основание впервые ставить вопрос о непосредственном воздеиствии на ее провозглашение идей самого Бланки. Ho скорее автор прокламации Петр Заичневскии может быть охарактеризован как якобинец, ибо горячую приверженность французской революции, санкюлотам, Робеспьеру он пронес через всю жизнь. И в самой прокламации, в отличие от бланкистской модели революции, нет явно выраженной идеи заговорщической организации, идеи революции-заговора.

Присутствующая в “Молодой России” несомненная непоследовательность в трактовке движущих сил революции связана с сохранившимися представлениями о революционности народа; в то же время делается решительный шаг в сторону организации заговорщического типа и установления диктатуры меньшинства. Установка на заговорщичество уже отчетливо проявила себя в обществе ишутинцев, в создании внутри ее узкой, крайне законспирированной группы “Ад” с ее установкой на террор.

Это была прямая реакция на “молчание народа”, во всяком случае на отсутствие сколько-нибудь твердых расчетов на его инициативу.

После всего сказанного мы хронологически и логически подошли к тому моменту в истории, когда русский бланкизм начинает в ней четко выкристаллизовываться, питаясь уже определившейся методологией и тактическими идеями, убеждениями. B том, что все эти исходные данные сработали на бланкизм, “повинны были само время, русская действительность, соотношение борющихся сил.

Появление русского бланкизма как течения революционного народничества, его теоретическая разработка и введение в ткань революционного движения настолько неотделимы от имени П.Н. Ткачева, что синонимом этого понятия стал термин “ткачевизм” (введен Плехановым). Bce те процессы, которые происходили в сфере идеологической и практической, отмеченные тенденциями бланкизма, как бы персонифицируются в нем. Петр Никитич Ткачев (1844—1885) вошел в революционное движение, будучи студентом столичного университета. Его имя связано со многими оппозиционными выступлениями молодежи 60-х годов. Он был также одним из членов тайного общества “Народная расправа , где первую роль играл С.Г. Нечаев. Ткачев принял участие в разработке вместе с Нечаевым “Программы революционного действия”. Это был документ русского якобизма, в котором социальная революция провозглашалась историческим законом и целью, а политическая революция — средством.

Однако союз с Нечаевым оказался недолгим из-за разгрома организации. Будучи осужден и сослан в имение матери близ Великих Лук, Ткачев сумел бежать за границу (1873). За рубежом он вначале сотрудничал в журнале “Вперед!”, но вскоре отошел от этого и стал со своими сторонниками издавать журнал “Набат” (1875). Он становится одним из влиятельных публицистов, направляя стрелы своей критики, с одной стороны, против анархизма, с другой — либерализма. Радикализм, бланкизм и некоторые организационные принципы Ткачева дали повод отдельным западным политологам изображать его “основателем большевизма”.

Подобные оценки вульгаризируют действительное соотношение взглядов Ткачева и Ленина. Выявляя некоторые черты сходства, они пренебрегают существенными различиями.

Ткачев утверждал, что воспитательно-пропагандистская работа должна начинаться не до революции, а после. Пропаганда только тогда станет действенной, целесообразной, когда власть будет сосредоточена в руках революционной партии, не останавливающейся перед диктаторскими средствами. Следовательно, не пропаганда предшествует социальному перевороту, а, напротив, социальныи переворот предшествует пропаганде. B пылу полемики Ткачев прибегал к резким и не всегда справедливым оценкам, называя, например, единомышленников Лаврова — сторонников предварительной пропаганды в народе “революционера- ми-реакционерами”.

Своеобразие момента заключается в том, убеждал он народников, что крестьянская революция, которую давно ожидают русские революционеры, пока не наступает. B то же время самодержавие в стране не имеет прочной социальной базы, “висит в воздухе”. Создается исключительное, редчайшее в истории положение, когда сравнительно небольшая группа заговорщиков может, устранив самодержца и его окружение, захватить политическую власть и осуществить революцию. Он убеждал русских социалистов: “Наша единственная задача — терроризировать правительственную власть, весь вопрос сводится к приобретению силы власти, которая теперь направлена против нас”.

Ткачев в “Набате” сводил революционное движение во многих странах главным образом к деятельности различных тайных обществ, организации заговоров. Поэтому и наши революционеры, считал он, должны направить свои основные усилия на заговорщическую деятельность. Неудачи заговорщической тактики французских социалистов (“заговор равных” под руководством Бабёфа и Буона- ротти, многочисленные заговоры О. Бланки) он рассматривал не как противоречие своим взглядам, а как недостаток их подготовки и организации. Если бы революционеры сосредоточили на заговоре все усилия, это неизбежно принесло бы плоды.

Ткачев признавал, что в России развивается капитализм и, вероятно, будет развиваться через какое-то время еще более бурными темпами. Ho пока (т.е. в 70-х годах) капитализма как общественной системы в России не существует. Самодержавие, осуществив реформу 1861 года, поссорилось с крепостниками и не нашло опоры в буржуазии, которая все еще немногочисленна. Поэтому теперь оно является надклассовым образованием. Абсолютистское государство, писал русский бланкист, только издали кажется силои. Оно, в сущности, не имеет прочных корней в экономической жизни народа, не воплощает в себе интересы сословий. Такие минуты нечасты, писал Ткачев в Набате . Пропустить их — значит добровольно отсрочить возможность победы социальной революции надолго, а быть может, и навсегда. “У вас, — обращался Ткачев к западному читателю, — государство вовсе не мнимая сила. Оно обеими ногами опирается на капитал, оно воплощает в себе известные экономические интересы... Наша общественная форма обязана своим существованием государству, которое, так сказать, висит в воздухе, не имеет ничего общего с существующим общественным строем и корни которого находятся в прошлом, а не в настоящем . ^

Общие контуры своей тактики революции применительно к россиискои действительности Ткачев изложил в “Открытом письме господину Фридриху Энгельсу”. Отсутствие городского пролетариата, свободы печати, представительных учреждений, условий для легальной пропаганды и ряд других факторов делали невозможным использование в России тех средств борьбы, которые практиковались на Западе.

Ткачев доказывал, что, несмотря на забитость и невежество русского народа, он обладает такими преимуществами, которые свидетельствуют о том.^что Россия “стоит гораздо ближе к социализму, ^чем народы Западной Европы . K этим преимуществам он относил отсутствие средних классов , наличие общинного владения землей, в результате чего народ якобы представляет собой комму-

ниста по традиции. Следует подчеркнуть, что уже в письме к Ф. *Энгельсу Ткачев выступает “государственником”, требует от “партии действия строгой дисциплины и организации.

м

B ряде статей журнала “Набат” Ткачев завершил формирование своей юриспруденции. Он определил ближайшую цель революции как захват политической власти путем государственного заговора и создание революционного государства. Эту цель осуществляет революционное меньшинство. “Но захват власти, являясь необходимым условием революции, не есть еще революция. — писал Ткачев. — Это только ее прелюдия”.

Социальная революция осуществляется со временем революционным государством, которое предварительно должно подготовиться для этой миссии. Во-первых, оно должно укрепить свою власть, окружив себя органами народного представительства, и “санкционировать их волей свою реформаторскую деятельность”. Последняя должна быть революционно-разрушительной и революционно-устроительной. Первая “уничтожает консервативные и реакционные элементы общества, упраздняет все те учреждения, которые препятствуют установлению равенства и братства”; вторая “вводит в жизнь учреждения, благоприятствующие их развитию”. Первая опирается на насилие, требует строгой централизации, дисциплины, единства действий, решительности. Вторая, напротив, опирается на силу нравственности, убеждения, апеллируя к народной воле. Во-вторых, революционное государство должно широко развернуть революционную пропаганду и благодаря ей втянуть в революционный процесс широкие народные массы, переведя тем самым политический переворот в социальную революцию.

Душой революции, ее организатором и идейным вождем у Ткачева выступает революционное меньшинство. Народу он отводил только разрушительную роль, да и то с большими оговорками. Это вполне согласовывалось с его пониманием степени консерватизма русского мужика. Однако он предполагал, что крестьянство не откажет революционному меньшинству “в своей пассивной поддержке”, поскольку революционный идеал интеллигенции “в своих общих чертах есть тот же консервативный идеал народа, только полнее и всестороннее развитый в известном, определенном направлении”.

B целом формула социальной революции Ткачева такова: “Революционное меньшинство, освободив народ из-под ига гнетущего его страха и ужаса перед властью предержащею, открывает ему возможность проявить свою разрушительно-революционную силу; опираясь на эту силу, искусно направляя ее к уничтожению непосредственных врагов революции, оно разрушает охраняющие их твердыни и лишает их всяких средств к сопротивлению и противодействию. Затем, пользуясь своею силою и своим авторитетом, оно вносит новые, прогрессивно-коммунистические элементы в условия народной жизни, сдвигает эту жизнь с ее вековых устоев, одухотворяет ее окоченевшие и заскорузлые формы”.

Ткачев отмечал, что эта формула является выводом о характере и возможных пределах действительной революционности русского народа, сделанным на основе изучения реальных фактов. Тут он явно спорил с бакунинцами-бунтаря- ми. При этом он верно считал, что в общине наряду с чувством мирской солидарности в пореформенный период стали быстро вызревать индивидуалистические тенденции. Опыт “хождения в народ” убедительно показал, что крестьянин весьма смутно понимает идеалы социализма и даже враждебно относится к его пропагандистам. Такой крестьянин, и в этом Ткачев был прав, меньше всего будет думать на второй день революции” о реализации социалистического идеала, а постарается максимально закрепить свои личные блага и, не переступив границ своих консервативных представлений, вернуться в “святая святых” — “в свой мир, в свою общину”.

Орудием захвата власти является подпольная организация революционеров, а главным средством осуществления преобразований — революционное государство. Это был существенный удар по анархизму народников. Революционное государство у Ткачева существует на протяжении целой исторической эпохи и осуществляет “социальную революцию рядом реформ в области экономических, политических и юридических отношений общества”. B переходный период мыслилось преобразовать русскую общину в общину-коммуну, постепенно ввести новые общественные учреждения, постепенно экспроприировать частную собственность и передать ее в общее пользование, развить общинное самоуправление и затем постепенно упразднить принудительные функции государственной власти.

Продолжая традицию шестидесятников, Ткачев произвел прорыв в их доктрине, провозгласив необходимость политических преобразований как самостоятельных и первоочередных. Тем самым были выявлены противоречия между социалистическими идеалами народников и действительностью, сделан шаг вперед и в теории, и в самом движении концепции русского социализма. Ho Ткачев свел смысл концепции русского социализма до революции-заговора, что обусловило сужение в ней понятия самих движущих сил революции. B итоге началось антидемократическое перерождение.

При всей близости платформы народников и платформы Ткачева с соратниками они не идентичны. Суть различия — в отношении к народу. Ткачев как мыслитель выразил крайний предел радикализма в истории оппозиционной юриспруденции — предел, который, по существу, оказался для движения тупиковым.

Отступление от демократической первоосновы идеи социализма, его гуманистической сущности, заложенное в концепции Ткачева, находило питательную почву в исторических условиях России, порождавших трагическое противоречие между идеалом и действительностью.

И тем не менее русский бланкизм, несомненно, наложил свои отпечаток на идейное формирование большевизма, на осуществленную им модель революции и социалистического переустройства России.

<< | >>
Источник: Азаркин H.M.. История юридической мысли России: Kypc лекций. 1999

Еще по теме ЛЕКЦИЯ 14. Русский бланкизм. П.Н. Ткачей:

  1. Лекция 11. Русская национальная философия (XI-XIX вв.)
  2. ЛЕКЦИЯ 5. Русские еретики
  3. ЛЕКЦИЯ 1. Концепция русского легитимизма H.M. Карамзина
  4. ЛЕКЦИЯ 5. Юриспруденция русского народа. Е.И. Пугачев
  5. ЛЕКЦИЯ 3. Юридические идеи русских просветителей
  6. ЛЕКЦИЯ 16. Зарождение русского марксизма. Г.В. Плеханов
  7. ЛЕКЦИЯ 7. Русский либерализм и его основные течения
  8. ЛЕКЦИЯ 1 Общія характеристика. Русский консерватизм
  9. ЛЕКЦИЯ 4. C.E. Десницкий — первый русский профессор права
  10. ЛЕКЦИЯ 4. Обзор русского либерализма начала XX века. П.Н. Милюков