<<
>>

Положение пролетариата было воистину удручающим.

Никаких законодательных норм, ограждающих интересы наемного труда, Англия не знала. Сами рабочие были бессильны добиться обеспечения сколько-нибудь сносных условий труда путем непосредственной борьбы с предпринимателями.

Английский рабочий класс только формировался; люди, пришедшие на фабрику от собственного станка или от плуга, были еще совершенно лишены нужной организованности, той внутренней спайки, которая позволила бы им выступить с успехом против чрезмерной эксплуатации со стороны промышленного капитала. Предложение рабочей силы, освобождающейся в сельском хозяйстве и в домашней промышленности, превышало спрос на нее в крупной индустрии. Технические усовершенствования создавали широкие возможности применения труда женщин и детей, что еще более ухудшало условия сопротивления капиталу. Наконец, в тех случаях, когда рабочий класс, несмотря на все препятствия, все же оказывался способен, в определенных своих группах, к более или менее активной борьбе,— на пути этой борьбы стояло английское законодательство, не признававшее права коалиций и права стачек, считавшее их противозаконными «заговорами» в целях повышения заработной платы.

В Англии конца XVIII и начала XIX в. царит эксплуатация Венского и детского труда, какой никогда не знали предшествовавшие эпохи. Правда, заработная плата английских рабочих в этот период все же постепенно растет, но рост ее далеко оттает от роста цен на основные продукты потребления рабочего класса — на продукты сельскохозяйственного производства. Работа на фабриках продолжается от 74 до 80 часов в неделю, рабочий день в 13—14 часов составляет совершенно нормальное Явление.

Какова была реакция пролетаризованной массы на ту катастрофу, какой должно было ей представляться все, что произошло в Англии в течение сравнительно короткого времени, начиная с 50-х годов? Реакция была двоякого рода.

C одной стороны, Мы видим серию петиций парламенту — петиций, опирающихся на традиции и остающихся без удовлетворения. C другой стороны, есть симптомы совершенно стихийного возмущения. Глухое недовольство своим положением рабочих новых промышленных предприятий иногда выходит наружу в форме стихийных возмущений против машин, попыток истребления машин. Рабочие видят главного врага в машинах, ибо в своем роде правильно считают, что именно машины разрушили старый уклад хозяйственной жизни, при котором они вели как кустари хотя и не очень богатое, но все-таки сносное существование. В иных случаях машины вызывали раздражение еще по одной причине: каждый шаг вперед технического прогресса, если он не соответствовал росту спроса на предмет промышленности, приводил неизбежно к сокращению числа рабочих рук и, таким образом, увеличивал резервную армию безработных, выбрасывая значительное число рабочих на улицу.

Бунты рабочих против машин известны под общим названием движения «луддитов» — по имени полумифического вождя, который будто бы поднял это движение. Первые бунты этого рода относятся к концу 70-х годов XVIII в. Против них, само собой разумеется, правительство принимало всевозможные репрессивные меры, и тем не менее движение вспыхивало неоднократно то в одном, то в другом месте на протяжении 40 лет. Такая вспышка движения отмечена в 1811—1812 гг., затем в 1819 г., несмотря на смертные казни, которыми карались вожди луддитов.

Отражалось ли это стихийное брожение в рядах рабочих масс в каких-либо политических формах? Было ли в Англии конца XVIII в. политическое движение, ставившее себе сознательно социальные и политические цели, соответствующие интересам вновь образовавшегося класса?

Англия XVIII в. была богата всякого рода политическими обществами и политическими союзами. Большей частью общества и союзы, стоявшие в оппозиции к правящей олигархии, вербовали своих сторонников либо из кругов средней буржуазии, которая была недовольна тем, что ее не подпускает к власти высшая финансовая и землевладельческая аристократия, либо из кругов мелкобуржуазной интеллигенции.

Однако среди таких оппозиционных обществ было одно, которое явным образом ставило себе целью вербовать членов по преимуществу из рядов трудящихся. Характерно, что основано это общество было в 1792 г. сапожным подмастерьем, неким Томасом Гарди. Оно носило наименование «Лондонское общество переписки». Все данные свидетельствуют о том, что стремление общества объединить вокруг себя наиболее интеллигентные слои рабочих не осталось без успеха. Обществу удалось привлечь в свой состав значительное число представителей, как тогда выражались, рабочих классов. Уже к 1793 г. общество имело ряд филиалов в провинции, и число его членов достигало 20 тыс.

Было бы, однако, неправильно думать, что в Лондонском обществе переписки преобладали представители пролетариата в настоящем смысле этого слова. В XVIII и в начале XIX в. термин «рабочие классы» употреблялся в гораздо более широком смысле, cm теперь употребляется термин «рабочий класс». В понятие «рабочие классы» включались и пролетариат, и мелкие ремесленники, и самостоятельное, живущее собственным трудом крестьянство. Большинство «рабочих», входивших в состав Лондонского общества переписки, принадлежало не к фабричному пролетариату, а к ремесленникам. Значительная часть самостоятельных ремесленников лишилась к этому времени своих орудий производства, пополнив кадры старого ремесленного пролетариата — подмастерий. И ремесленники, давно сконцентрированные в городах, привыкшие в течение столетий к известной корпоративной деятельности, в гораздо большей степени были способны к объединению для выражения своих потребностей, своих политических и социально-политических стремлений, чем массы фабричного пролетариата, вышедшие из рядов обезземеленного крестьянства и кустарей.

Какова была программа этого общества, которое по своему социальному составу стояло весьма близко к рабочим массам? Замечательно, что сколько-нибудь отчетливой программы социальных преобразований мы у общества не находим. Его цель — чисто политическая, политическая в узком смысле этого слова.

Корень зла общество видит в существующей политической системе, при которой вся власть находится в руках финансовой и землевладельческой олигархии. И средство к исцелению всех зол общество находит в равномерном и справедливом представительстве всех классов населения в парламенте.

Это — чрезвычайно характерная и любопытная черта. Впоследствии мы не раз будем встречаться с такого рода положением; в то время как представители интеллигентского социализма, требующие радикального изменения существующей социальной системы, решительно отмахиваются от политических средств борьбы, — представители рабочих масс совершенно не разделяют этого равнодушия к политической борьбе, наоборот, выдвигают чисто политические лозунги, оставаясь довольно равнодушными к социальным построениям интеллигентов-утопистов. Эти две струи сливаются, находя законченный синтез, законченное теоретическое объединение лишь в системе Маркса. В Обществе переписки не чувствуется связи между политической программой и социальной целью. Может быть, здесь сказывается мелкобуржуазное руководство обществом. Но во всяком случае показательно, что общество с чисто политическими лозунгами имело известный успех рядах рабочего класса.

Сколько-нибудь серьезных политических результатов деятельность Лондонского общества переписки не достигла. Да оно и не стремилось к непосредственному насильственному революционному перевороту, хотя и приветствовало французских революционеров по случаю свержения королевской власти. Тем не менее эта попытка объединения представителей трудящегося населения Англии конца XVIII в. заслуживает самого пристального внимания историка. Общество с его докладами, с его перепиской, с филиальными отделениями, которые имелись во многих городах, было несомненно для верхушки рабочего класса Англии XVIII и начала XIX в. очень серьезным достижением. В процессе роста классового самосознания английского пролетариата оно сыграло большую роль. Значительное число деятелей английского рабочего и социалистического движения в начале XIX столетия являются, так сказать, политическими

воспитанниками Общества переписки, людьми, сложившимися под его влиянием.

Само собой разумеется, что английское олигархическое правительство, несмотря на мирные цели общества, не могло не почувствовать возможных опасных последствий его деятельности. Тем более, что общество возникло в период общего подъема революционных настроений в Англии в связи с Великой французской революцией. Уже в 1794 г. правительство принимает против общества решительные репрессивные меры: оно производит ряд арестов и предает главных его деятелей суду. Однако, так как общество ставило целью не организацию революционного переворота, а лишь мирную пропаганду своих идей, так как, с другой стороны, его основная идея — равное представительство в парламенте — не выходила из круга идей, признававшихся политически допустимыми, то суд был вынужден арестованных оправдать. В 1795 г. рост общества продолжается: по свидетельству современников — вероятно, несколько преувеличенному — в демонстрации, которую общество организовало в октябре 1795 г., приняло участие около 150 тыс. человек, что, конечно, для того времени является цифрой весьма внушительной.

Эти успехи могли лишь усилить беспокойство властей. В целях борьбы с революционной опасностью министерство Питта проводило исключительные законы, предоставлявшие правительству чрезвычайные полномочия. В 1798 г. был арестован весь президиум общества, и оно прекратило свое существование. Однако деятельность отдельных его членов продолжалась и далее. Вплоть до 20-х годов XIX в. мы встречаем их имена в разного рода новых организациях, меняющих свои формы и задачи в зависимости от условий момента.

III

Нам необходимо теперь обратиться непосредственно к тем английским мыслителям, которые высказывали в изучаемый нами период такие идеи, которые либо могут быть названы социалистическими в строгом смысле слова, либо, не будучи таковыми, оказали в той иди иной степени влияние на дальнейшее развитие социалистической мысли. В общем развитие социальнополитических идей в Англии XVIII в. представляет в немалой степени аналогию к эволюции таких идей во Франции.

Однако эта аналогия, как мы уже отмечали, не может быть проведена до конца. Английская социально-политическая литература отличается рядом своеобразных черт.

Наиболее последовательным коммунистом во Франции XVIII в. был Морелли. Подобных ему в английской литературе XVIII в. мы не находим. Однако писателей, близких по направлению к Мабли, сочувствующих коммунизму, изображающих его как общественный идеал и сомневающихся лишь в возможности его осуществления, в Англии насчитывалось немало. Наиболее типичным из них является Уоллес.

Интересующее нас произведение Уоллеса вышло в свет в самом начале промышленного переворота, в 1761 г. Поэтому на нем еще не отразились связанные с этим особенности хозяйственного развития Англии. Его общий характер — абстрактно-теоретический, типичный и для французских сочинений середины XVIII в.; различие в жизненной обстановке здесь еще почти не сказывается. Уоллес чрезвычайно подробно и ярко рисует тот идеал, который, по его мнению, может быть противопоставлен существующему общественному строю. Он дает такую общую формулировку: частная собственность запрещена, каждый работает для общества и содержится обществом, все члены последнего имеют равные права и равные обязанности, каждый обязан трудиться. Это почти буквальное повторение основных принципов построения коммунистического общества, сформулированных Морелли за шесть лет до появления работы Уоллеса. Не исключена возможность, что при большом взаимодействии между английской и французской социально-политической литературой XVIII в. Уоллес непосредственно заимствовал основные положения коммунистической теории у Морелли.

Против коммунистической системы Уоллес не находит никаких аргументов. Он считает, что система последовательного коммунизма несравненно более благородна, чем система современная, но она, к сожалению, неосуществима. Если бы с пропагандой подобной системы пойти к первобытным людям, которые еще не знают частной собственности и среди которых нет неравенства, то, может быть, этих первобытных людей и удалось бы убедить в целесообразности и возвышенности коммунизма. Но, к сожалению, во всех европейских обществах возникла и укрепилась частная собственность. Уоллес не выясняет конкретных причин возникновения частной собственности. Он приписывает этот переворот случайности, которой могло бы и не быть. Но после того так эта случайность имела место, после того как частная собственность возникла и общество разделилось на богатых и бедных, никакого успеха пропаганда коммунистических идей иметь не может. Богатые заинтересованы в сохранении строя, основанного на частной собственности, ибо из частной собственности они извлекают выгоду. Они окажут поэтому проповеди коммунистов такое противодействие, которое неизбежно расстроит все планы общественного преобразования

Автор имеет в виду сочинение «Различные стороны человечества, природы и провидения».

Сходство этого довода против коммунизма с доводами Мабли очевидно. Однако, в отличие от Мабли, Уоллес допускает возможность такого стечения исторических случайностей, при котором коммунизм мог бы временно утвердиться. Это возможно в момент революций, когда власть богатых ослабевает и когда мудрый законодатель может сделать попытку воспользоваться революционными настроениями масс для введения в жизнь разумной системы. Уоллес, очевидно, вспоминает здесь о событиях и настроениях Английской революции.

Таким образом, появляются как будто некоторые шансы на успех коммунизма; но заканчивает свое рассуждение Уоллес все же в пессимистических тонах. Представьте, говорит он, что коммунизм так или иначе, в силу того или иного обстоятельства, установился: имеет ли он в себе, так сказать, элементы разложения? Нет, он внутренне прочен, в нем нет ничего неприемлемого для человеческой природы. Коммунистическая система с точки зрения организационной и моральной — система вполне устойчивая. Ей угрожает опасность с другой стороны. Коммунистический строй невозможен потому, что он устраняет ту препону в отношении размножения человечества, которую создает строй, основанный на частной собственности. Уоллес думает, что при коммунистическом порядке то препятствие к размножению, которое при частной собственности определяется материальными соображениями — необходимостью соразмерять размеры семьи с реальными средствами на ее содержание, — отпадает, а потому и размножение человечества должно идти столь быстрым темпом, что через довольно ограниченный срок земной шар окажется перенаселенным. Тем самым создадутся такие условия, которые совершенно аннулируют все достоинства, все преимущества коммунистического порядка.

Мы видим, что по иным соображениям, с иной аргументацией Уоллес приходит к тому же заключению, какое характерно для представителей социально-политической мысли, стоящих на полпути между последовательным коммунизмом и уравнительной теорией, вроде аббата Мабли. Коммунизм есть идеал, он соответствует природе человека, но этот идеал недостижим.

Теория Уоллеса, практически бесплодная, по самому своему существу не могла иметь широкого влияния. Как и во Франции, в Англии XVIII в. протест против отношений развивающегося капитализма находил свое выражение по преимуществу в теориях уравнительных, эгалитарных. Они больше соответствовали настроениям мелкобуржуазных и крестьянских масс, лишившихся средств к существованию в связи с аграрным и промышленным переворотом, а потому имели относительно широкое распространение. Англия XVIII в. дала целую плеяду писателей уравнительной школы, своеобразно отразивших в своих построениях особенности английского социально-экономического развития и представляющих с этой точки зрения не меньший интерес, чем уравнители французские.

Наиболее яркой фигурой среди представителей английского эгалитаризма является Томас Спенс. Спенс происходил из мелкобуржуазной, ремесленнической семьи, но отцу удалось дать ему кое-какое образование, которое он затем пополнил самостоятельно. Это позволило ему отказаться от ремесла отца, стать сначала бухгалтером, а впоследствии учителем в Ньюкасле. Выступив в 1775 г. в местном философском обществе в качестве очередного докладчика, Спенс впервые формулировал свои радикальные социальные идеи. Исходя из положений естественноправовой теории, он резко критиковал анархию современного ему общественного строя и доказывал необходимость реконструировать его согласно закону всеобщей гармонии. Когда Спенс отпечатал этот доклад и начал его распространять, то общество исключило его из числа своих членов, а родители перестали посылать к нему детей. Вынужденный отказаться от педагогической деятельности, Спенс превращается в книгоношу. В течение нескольких лет он торгует книгами по Англии в разнос. Затем он приобретает небольшую книжную лавку в Лондоне, где делает попытку издавать журнал под странным названием «Свиной корм»1.

Журналистская деятельность Спенса продолжалась три года и была прервана в 1795 г. арестом. Освобожденный после семимесячного заключения, Спенс снова вернулся к пропагандистской работе. Он находился в весьма близкой связи с Лондонским корреспондентским обществом, а в последние годы жизни положил основание самостоятельному «Обществу филантропов». Помимо журнала, он выпустил в 90-х годах XVIII и в первые годы XIX столетия ряд работ, в разных формах излагающих те же по существу идеи, какие он защищал еще в своем первом докладе. В 1801 г. он был предан суду, в результате которого ему пришлось провести год в тюрьме. В 1814 г. он умер, но начатое им движение не прекратилось. Ученики Спенса в течение ряда лет, вплоть до 20-х годов XIX столетия, вели деятельную пропаганду его идей. Таким образом, влияние Спенса оказалось весьма значительным и продолжительным: его школа в английской политической борьбе начала XIX в. составляет группу достаточно заметную, очень активную, не раз навлекавшую на себя самые суровые репрессии.

Основные теоретические предпосылки Спенса те же, что и во всей рационалистической литературе XVIII в. Все люди по природе равны. А так как только земля и продукты ее дают средства к существованию, то отсюда вывод: все имеют равные права на землю. Но эти права не реализованы в силу узурпации земли отдельными лицами — узурпации, которая и положила основание частной собственности на земле. Социальные законы никогда не могут отменить

естественные права.

Для того чтобы восстановить естественное право каждого на землю, Спенс предлагает отменить право частной собственности и всю землю признать собственностью общин. Но идея общинной собственности отнюдь не связана у Спенса с идеей общинной организации производства. Каждая община должна принадлежащую ей землю сдавать в аренду, причем участки, сдаваемые в аренду, должны быть достаточны для того, чтобы содержать семью земледельца и их следует соразмерять со спросом на землю. Таким образом, размеры участков не остаются постоянными. Каждый 21-й год происходит новое установление земельной нормы в связи с изменившимся составом населения, а следовательно, и изменившимся спросом на землю. Спенс предполагает, что арендная плата, которая будет взиматься общиной за пользование участками земли, может составить в совокупности такую сумму, которая покроет не только коммунальные нужды, но и все государственные потребности. Следовательно, арендная плата с общинной земли должна заменить всю систему государственных налогов. Если при этом окажется (как ожидал Спенс), что останутся еще излишки, то их надо распределить между членами общины.

Уравнительная система Спенса распространяется только на землю; он не предлагает никаких мер, ограничивающих владение движимым имуществом. Кругозор Спенса не выходит за пределы аграрных отношений. Его утопия весьма примитивна и экономически наивна. Он считает, что для устранения социального зла достаточно снабдить всю массу земледельцев равными участками на основах аренды. Его существенное и интересное отличие от французских уравнителей состоит в том, что он предлагает в качестве предпосылки для этого равномерного распределения земельных владений муниципализацию земли.

Идея муниципализации земли и замены всех налогов арендной платой делает ил Спенса непосредственного предшественника Генри Джорджа, выступившего с аналогичными предложениями во второй половине XIX в.

B деятельности Спенса необходимо отметить еще одну чрезвычайно своеобразную черту. Французские уравнители XVIII в. за исключением тех, которые писали накануне и во время самой революции, были мирными теоретиками. И Руссо и Мабли не только не мечтали о революционном перевороте в социальных отношениях — они боялись его. Спенс, отражая настроения, вызванные характером аграрного переворота в Англии, обращается к своим гражданам с прямым призывом к революционным действиям.

Доходы собственников, говорит Спенс, — то же, что волосы, в которых заключалась вся сила Самсона. Скальпируйте же их; если бы филистимляне скальпировали Самсона, вместо того чтобы его обрить, они спасли бы и свою жизнь и свой храм. Владельцы земли — это как бы неприятели, которые расположились среди нас лагерем, чтобы собирать с нас контрибуцию. Необходимо радикально уничтожить всех этих Самсонов. Необходимо полное искоренение существующей системы землевладения. Народ имеет на это не только право, но и достаточно силы. Народу надо лишь сказать: «Земля моя» — и земля будет его. Эти революционные призывы сближают Спенса с Жаном Мелье.

Наряду с революционной и радикальной в своем аграрном эгалитаризме программой Спенса английская литература XVIII в. знает ряд более умеренных проектов, вызванных также процессом обезземеления крестьянства и ставящих задачей разрешение в той или иной форме аграрного кризиса. B качестве образца такого более умеренного проекта можно назвать книгу Огильви, вышедшую в 1782 г. под заглавием «О праве земельной собственности».

Огильви, так же как и Спенс, признает, что все люди имеют равное право на равную долю в земельных богатствах. B основе права на землю лежит право на существование. Оно равносильно праву человека на воздух и воду. Основной закон может быть сформулирован так: «Всякий, кто желает посвятить себя обработке земли для содержания себя и своей семьи, имеет право требовать у государства соответственную долю земли в полную собственность». Существующие законы это право игнорируют: они должны быть соответствующим образом изменены. Однако наряду с этим правом на землю, вытекающим из права на существование, Огильви, в противоположность Спенсу, признает достаточно обоснованным также и право частной собственности. Частное право вытекает из трудовых затрат, сделанных человеком на том или ином участке. Таким образом, земельная собственность имеет своим источником не захват, как думал Спенс, а труд. Признание этого положения приводит Огильви к довольно двусмысленному проекту разрешения аграрного вопроса. Следует, впрочем, указать, что Огильви дает в своей книге только примерные планы реформ, которые осуществимы в нормальных условиях жизни государств без революций и иных потрясений.

Государство, по мнению Огильви, должно обеспечить каждому право на землю, но в то же время не нарушать права частной собственности. Каждый должен получить возможность обрабатывать причитающуюся ему долю земли, но без ущерба для собственников.

<< | >>
Источник: Вячеслав Петрович ВОЛГИН. ОЧЕРКИ ИСТОРИИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ ИДЕЙ с ДРЕВНОСТИ до КОНЦА XVIII в.. 1975

Еще по теме Положение пролетариата было воистину удручающим.:

  1. Восстановление экономики. Материальные потери в войне были очень велики. СССР потерял в войне треть своего национального богатства. Сельское хозяйство находилось в глубоком кризисе. Боль­шинство населения было в бедственном положении
  2. 1. Исчез ли пролетариат?
  3. ФОРМИРОВАНИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО ПРОЛЕТАРИАТА
  4. § 4. Социалистическая революция и диктатура пролетариата
  5. Внешний пролетариат Отчуждение прозелита
  6. Внутренний пролетариат Эллинский прототип
  7. 2. Революционно-социалистическая психология раннего пролетариата: причины ее возникновения и исчезновения.
  8. «Государство лишь = о p у д и e пролетариата в его классовой борьбе.
  9. Социальные сдвиги. Формирование пролетариата. Начало самостоятельного рабочего движения.
  10. 3. Психологический облик и революционное сознание российского пролетариата конца XIX - начала XX вв.
  11. Фондовый рынок в эпоху диктатуры пролетариата и советский период
  12. 1. Предпосылки образования массовой международной организации пролетариата
  13. 6. Реставрация капитализма и формирование современного СНГовского пролетариата.
  14. Противоречия между пролетариатом и буржуазией можно разрешить только путем социалистической революции
  15. Глава 4. Анализ роли отношений собственности и управления в формировании мотивации, психологического облика индивидов и масс и их духовной культуры (на примере современного российского пролетариата) .
  16. Уроки, которых не было
  17. Царица, которой не было