<<
>>

§ 4. Экспроприация иностранной собственности

Любой иностранный инвестор заинтересован не только в создании государством понятных и стабильных норм права, но и защите своей собственности против изъятия её государством и одностороннего

прекращения заключённых контрактов .

Попытки осуществить экспроприацию или пересмотреть условия частноправовых договоров в одностороннем порядке характерны не только для развивающихся, но и развитых стран (Великобритании, Канады и др.).

В настоящее время право государства на экспроприацию признаётся повсеместно. В доктрине оно рассматривается как бесспорная прерогатива суверенного государства[458] [459]. В нормативном плане оно закреплено во многих многосторонних и двусторонних международных договорах о поощрении и взаимной защите капиталовложений, а также в актах национального законодательства. Кроме того, в литературе иногда даже отмечается, что оно основано на обычных нормах международного права[460].

К примеру, в соответствии с пунктом 1 статьи 4 Договора СССР и Федеративной Республики Германии о содействии осуществлению и взаимной защите капиталовложений от 13 июня 1989 г.

капиталовложения инвесторов одной страны могут быть подвергнуты мерам по принудительному изъятию, включая национализацию или другие меры, аналогичные ей по своим последствиям, на территории другой страны. Однако при этом оговаривается, что это может происходить только в случаях, когда такие меры по принудительному изъятию осуществляются в общественных интересах при соблюдении порядка, установленного в соответствии с законодательством этой страны, и с выплатой компенсации, причём такого рода меры не должны носить дискриминационного характера.

Во второй половине XX в. было принято несколько резолюций Генеральной Ассамблеи ООН по указанному вопросу. Так, согласно Декларации об установлении нового международного экономического порядка, закреплённой в Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 1 мая 1974 г.

№ 3201 (S-VI), новый международный экономический порядок должен быть основан на полном уважении неотъемлемого суверенитета каждого государства над своими природными ресурсами и всей экономической деятельностью. Для охраны этих ресурсов каждое государство имеет право осуществлять эффективный контроль над ними и над их эксплуатацией средствами, отвечающими его положению, включая право национализации или передачи владения своим гражданам, причём это право является выражением полного неотъемлемого суверенитета данного государства. Ни одно государство не может быть подвергнуто экономическому, политическому или любому другому виду принуждения с целью помешать свободному и полному осуществлению этого неотъемлемого права (подпункт «е» пункта 4).

В Российской Федерации возможность осуществления государством принудительного изъятия собственности физических и юридических лиц предусмотрена в пункте 2 статьи 235, статьях 242 и 243 ГК РФ, статьях 9-11, 50, 51 и 55 Земельного кодекса Российской Федерации, статье 8 Закона об иностранных инвестициях и иных положениях российского законодательства. Однако они не устанавливают какие-либо условия и порядок её проведения, но отсылают к не принятому до сих пор федеральному закону.

Может показаться, что провозглашение принципа права государства на экспроприацию и выплаты компенсации при её проведении ограничивает действие многих принципов гражданского права (неприкосновенности собственности, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела и т.д.) и в определённой мере осложняет инвестиционный процесс в Российской Федерации. Но инвестора при принятии решения об инвестировании волнует не сама экспроприация как таковая, а правовая неясность, связанная с её осуществлением и порядком её проведения. Нормы об экспроприации являются важнейшими положениями, определяющими взаимоотношения государства и иностранных инвесторов, и лежат в основе регулирования инвестиционных отношений, осложнённых иностранным элементом. Как показывает практика, в частности МЦУИС, большинство инвестиционных споров между иностранными инвесторами и принимающими государствами сводится к вопросу о том, правомерно ли была проведена экспроприация и подлежит ли выплате компенсация иностранному инвестору.

По этой причине нормы о национализации обычно всегда предусматриваются в заключаемых между государствами двусторонних международных договорах, а сама экспроприация отнесена к числу некоммерческих рисков, покрываемых гарантией, выдаваемой МАГИ.

Для обозначения действий государства по принудительному переходу права собственности в литературе используются разные термины: изъятие собственности[461], национализация[462], экспроприация[463], реквизиция,

конфискация и др. Были предложены и разные дефиниции. Так, Д. Карро и П. Жюйар полагают, что экспроприация является результатом административной меры, национализация вытекает из законодательного акта, а конфискация представляет собой меру ответственности (санкцию)[464]. R. August различает национализацию и экспроприацию по критерию наличия или отсутствия компенсации. При уплате компенсации речь идёт о национализации, а при её отсутствии — об экспроприации[465]. H. V. Houtte выделяет: а) экспроприацию, при которой происходит передача прав отдельных лиц; б) национализацию, которая сопровождается переходом прав всех лиц в отдельной отрасли экономики; в) конфискацию, которая представляет собой экспроприацию без выплаты компенсации (и, соответственно, считается незаконной) либо санкцию за совершённое правонарушение; г) ползучую экспроприацию, предпринимаемую государством неявным (скрытым) способом[466].

Определение экспроприации и иных аналогичных мер содержит Сеульская конвенция в статье 11. Это любое законодательное действие или административное действие или бездействие, исходящее от принимающего правительства, в результате которого владелец гарантии лишается права собственности над своим капиталовложением, контроля над ним или существенного дохода от такого капиталовложения, за исключением общеприменимых мер недискриминационного характера, обычно принимаемых правительствами с целью регулирования экономической деятельности на своей территории. Пункт 3 статьи 13 Договора к Энергетической хартии 1994 г.

предусматривает, что экспроприация охватывает ситуации, когда государство экспроприирует активы компании или предприятия на своей территории, в которых инвестор любой другой страны имеет инвестиции, в том числе в виде акций.

Российское законодательство одновременно использует несколько понятий: изъятие собственности, национализацию, реквизицию,

конфискацию и др., которые в определённой степени пересекаются друг с другом по своему содержанию.

Так, в соответствии с пунктом 1 статьи 242 ГК РФ в случаях стихийных бедствий, аварий, эпидемий, эпизоотий и при иных обстоятельствах, носящих чрезвычайный характер, имущество в интересах общества по решению государственных органов может быть изъято у собственника в порядке и на условиях, установленных законом, с выплатой ему стоимости имущества (реквизиция). Подобная дефиниция закреплена в пункте 1 статьи 51 Земельного кодекса Российской Федерации.

Конфискация представляет собой безвозмездное изъятие имущества у собственника в случаях, предусмотренных законом, по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения (пункт 1 статьи 243 ГК РФ). Аналогичное определение можно найти в статье 50 Земельного кодекса Российской Федерации. Она устанавливает, что земельный участок может быть безвозмездно изъят у его собственника по решению суда в виде санкции за совершение преступления (конфискация).

Понятие национализации закреплено в пункте 2 статьи 235 ГК РФ. Это обращение в государственную собственность имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц. Она производится на основании закона с возмещением стоимости этого имущества и других убытков в порядке, установленном статьёй 306 ГК РФ. Упомянутая статья предусматривает: «В случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего право собственности, убытки, причинённые собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством. Споры о возмещении убытков разрешаются судом».

Следует признать, что указанные положения российского законодательства являются недостаточными и нуждаются в дальнейшей детализации.

В частности, необходимо установить порядок подготовки и принятия решения об изъятии имущества, уведомления правообладателей, подготовки и заключения соглашения с ними, определения размера и срока выплаты компенсации, а также особенности обращения в суд и проведения уполномоченным федеральным органом исполнительной власти процедуры государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. В Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации вносилось более 10 подобных законопроектов по данному вопросу[467]. Однако пока ни один из них не был принят в первом чтении.

Все рассмотренные виды принудительного изъятия собственности, влекущего прекращение права собственности частных лиц, на наш взгляд, следует определять одним общим термином — экспроприацией[468]. В толковом словаре русского языка С. И. Ожегова под ней понимается принудительное отчуждение, изъятие собственности[469]. Именно в таком значении и необходимо использовать данное понятие.

Вместе с тем этот термин пока не закреплён в действующем российском законодательстве. Однако именно он получил распространение в международном праве, в частности в Сеульской конвенции и Договоре к Энергетической хартии 1994 г., а также практике международных

коммерческих арбитражей. Так, в Соглашении между Правительством Российской Федерации и Правительством Южно-Африканской Республики о поощрении и взаимной защите капиталовложений[470] [471] от 23 ноября 1998 г. статья 6 названа как «Экспроприация» и предусматривает, что «капиталовложения инвесторов ... не подлежат экспроприации, национализации или другим мерам, равносильным экспроприации или национализации (далее именуемым «экспроприация») ...».

Из этого исходит международная судебная и арбитражная практика. К примеру, Европейский Суд по правам человека полагает , что действие государства следует признавать экспроприацией, когда инвестор определённо и полностью лишается своего права собственности на имущество.

Если он не был лишён прав, но их содержание было существенно умалено, и подобная ситуация не является необратимой, то подобное нарушение не является нарушением статьи 1 Протокола 1 от 20 марта 1952 г. к Конвенции о защите прав человека и основных свобод . К подобному выводу пришёл и арбитраж МЦУИС в деле Tradex Hellas S.A. v. Republic of Albania (Case No. ARB/94/2)[472] [473] [474].

Однако если ограничения в праве собственности ведут к невозможности осуществления лицом правомочий собственника, прежде всего пользования, то их следует всё же рассматривать как экспроприацию. В деле Спорронг (Sporrong) и Лоннрот (Lonnroth) против Швеции в основе спора лежало разрешение Правительства Швеции муниципалитету г. Стокгольма произвести принудительное отчуждение принадлежащих наследникам г-жи М. Е. Спорронг и г-жи И. М. Лоннрот земельных участков со строениями в связи с планами городской реконструкции г. Стокгольма. При этом собственникам были запрещены какие-либо строительные работы на этих участках. В своём решении от 23 сентября 1982 г. Европейский Суд по правам человека заключил, что имело место вмешательство в осуществление права собственности, не оправданное публичным интересом, тем более что отчуждение впоследствии не было произведено, а собственники на протяжении длительного времени были ограничены в своих правах.

К аналогичному выводу пришёл трибунал по разрешению споров между Ираном и США в деле Starrett Housing ^rp. v. Iran414. В решении было отмечено, что если меры, принятые государством, влияют на право собственности в такой степени, что имущество оказывается бесполезным, то они должны рассматриваться как экспроприация, даже если они не имели своей целью осуществление экспроприации, и формально право собственности осталось за первоначальным собственником. Вопрос о возможности инвестора эффективно и законно осуществлять операции на

объекте, т. е. использовать инвестиции, ставит во главу угла и МЦУИС. Это можно увидеть в делах Antoine Goetz and others v. Republic of Burundi (Case No. ARB/95/3) , Metalclad Corporation v. United Mexican States (Case

No. ARB(AF)/97/1), Tecnicas Medioambientales Teemed, S.A. v. United Mexican States (Case No. ARB(AF)/00/2) и др.

Соответствующие примеры можно привести и из российской практики. Так, при обращении в Департамент земельных ресурсов г. Москвы за оформлением арендованного земельного участка в собственность ОАО «Реестром» стало известно о том, что в утверждённом на основании Постановления Правительства г. Москвы от 14 сентября 1999 г. № 852 «О проекте планировки квартала 75 района Хорошево-Мневники СевероЗападного административного округа г. Москвы» проекте и исходноразрешительной документации здание, находящееся в собственности ОАО «Реестром», значилось как подлежащее сносу без каких-либо условий и согласований. По этой причине обществу было отказано в выкупе земельного участка и предоставлении кредита в банке. В результате Арбитражный суд г. Москвы, а впоследствии и Федеральный арбитражный суд Московского округа, пришёл к выводу о нарушении прав истца со стороны государства и признал оспариваемое Постановление Правительства г. Москвы в части, устанавливающей снос нежилого здания, принадлежащего на праве собственности истцу, недействительным[475] [476].

Таким образом, экспроприация может быть двух видов. В одном случае имущество инвестора переходит в собственность государства (прямая экспроприация), когда предпринимается национализация в определённых отраслях экономики на основании закона или экспроприация отдельного имущества. В другом случае имущество инвестора не переходит в собственность государства, но при этом он теряет контроль над своим имуществом. Последний вид экспроприации получил в литературе название непрямой, или ползучей экспроприации (indirect expropriation, creeping expropriation)[477] [478].

В качестве примеров ползучей экспроприации следует назвать: назначение членов исполнительных органов и органов контроля коммерческой организации государством; вмешательство в процесс принятия решения; принудительное изъятие акций; отказ в доступе к местной рабочей силе и местным материалам или, напротив, принуждение использовать местную рабочую силу и местные материалы; чрезмерное и произвольное налогообложение; вмешательство в ценовую политику; неоправданные и имеющие дискриминационный характер экспортно-импортные ограничения; установление государством необоснованно высокой зарплаты для

478

работников; контроль за ходом осуществления переводов платежей и др.

Однако не все действия государства, направленные на лишение или ограничение права собственности, следует признавать экспроприацией и рассматривать в качестве деликта. В литературе к таковым обычно относят меры, связанные с налогообложением, лицензированием, ограничением внешней торговли, валютным регулированием, экспортным контролем, предупреждением и пресечением монополистической деятельности и недобросовестной конкуренции, охраной окружающей среды, соблюдением трудового законодательства, защитой прав потребителей, регулированием оборота ценных бумаг[479] и др.

Подобные исключения можно найти и в нормах международного права. К примеру, Сеульская конвенция при определении экспроприации в статье 11 предусматривает, что в это понятие не входят действия судебных органов (ограничиваясь лишь законодательными или административными действиями), а также общепринятые меры недискриминационного характера, обычно принимаемые правительствами при регулировании экономической деятельности на своей территории.

Этими правилами руководствуются суды и международные коммерческие арбитражи. Так, в деле Too v. Greater Modesto Insurance Associates4®, рассмотренном трибуналом по разрешению споров между Ираном и США, было отмечено, что государство не является ответственным за потерю имущества и иные экономические потери, возникшие вследствие bona fide общего налогообложения или любых других действий, которые обычно рассматриваются как совершённые в рамках государственной власти, при условии, что они не носят дискриминационного характера и не предпринимались для того, чтобы вынудить иностранца оставить своё имущество государству или продать по заниженной цене. К подобным выводам приходили суды и арбитражи при рассмотрении и других дел (например, West v. Multibanco Comermex S. A. , Marvin Roy Feldman Karpa v. United Mexican States (Case No. ARB(AF)/99/1)[480] [481] [482]).

В то же время следует признать, что проведение различий между правовым регулированием и неправомерным действием государства по изъятию иностранной собственности (экспроприацией) является достаточно сложным. В западной литературе были предприняты попытки установить критерии их разграничения (степень вмешательства в осуществление права собственности; цель и характер принимаемых государством мер; воздействие мер на приемлемые разумные ожидания инвестора и др. ), которые, тем не менее, пока не внесли достаточной ясности в решение данной проблемы. Это показывает и арбитражная практика. В одних случаях действия государства приравнивались к экспроприации, а в других — нет. Так, в деле Marvin Roy Feldman Karpa v. United Mexican States (Case No. ARB(AF)/99/1) арбитраж МЦУИС заключил, что государственное регулирование может означать отмену налоговых льгот. Вместе с тем увеличение размеров платежей за пользование природными ресурсами в деле Revere Copper v. Overseas Private Investment Corporation484 и отказ в продлении лицензии на хранение отходов в деле Tecnicas Medioambientales Tecmed, S. A. v. United Mexican States (Case No. ARB(AF)/00/2) были приравнены к экспроприации.

Во избежание нарушения прав инвесторов и в целях формирования единообразия в толковании и применении судами и международными коммерческими арбитражами норм права об экспроприации в заключаемых международных договорах и законодательстве Российской Федерации, с нашей точки зрения, необходимо чётко предусмотреть, какие действия государства не могут признаваться экспроприацией и влечь, соответственно, выплату компенсации инвестору. Представляется, что к ним должны быть отнесены меры, направленные на регулирование инвестиционной деятельности и связанные с установлением и исполнением различного рода императивных предписаний и санкций, которые при этом не должны носить дискриминационного характера, например:

1) обращение взыскания на имущество иностранного инвестора по его обязательствам; [483] [484] [485]

2) принудительное лишение или отказ в продлении лицензии вследствие нарушения инвестором лицензионных правил;

3) расторжение договора вследствие существенного нарушения иностранным инвестором своих обязанностей по инвестиционному договору с принимающим государством;

4) конфискация и др.

В доктрине и международной договорной практике государств получило широкое распространение положение о необходимости соблюдения ряда условий при проведении экспроприации, для того чтобы она соответствовала международному праву. Она должна проводиться:

1) в публичных целях;

2) на недискриминационной основе;

3) с выплатой компенсации;

4) в соответствии с установленным порядком[486].

К примеру, в соответствии с пунктом 1 статьи 13 Договора к Энергетической хартии 1994 г. инвестиции инвесторов страны — стороны Договора на территории любой другой страны — стороны Договора не подлежат национализации, экспроприации или мере или мерам, имеющим последствия, аналогичные национализации или экспроприации, за исключением случаев, когда такая экспроприация осуществляется: а) с целью, которая отвечает государственным интересам; б) без дискриминации; в) с соблюдением надлежащих правовых процедур; г) одновременно с выплатой быстрой, достаточной и эффективной компенсации. Подобная норма содержится в статье 6 Соглашения о поощрении и взаимной защите инвестиций в государствах — членах ЕврАзЭС 2008 г., статье 1110 НАФТА, разделе 4 Руководства Всемирного банка по режиму для прямых иностранных инвестиций 1992 г. и других международных актах.

На положениях этих и других международных договоров основана судебная и арбитражная практика. Так, в деле Middle East Cement Shipping and Handling Co. S.A. v. Arab Republic of Egypt (Case No. ARB/99/6) арбитраж МЦУИС подтвердил нарушение Египтом положений международного двустороннего договора, в частности статьи 4, закрепляющей, что инвестиции не могут быть экспроприированы, за исключением следующих условий, а именно: меры должны: а) приниматься в публичных целях и в соответствии с национальным правом; б) быть ясными и не носить дискриминационного характера; в) сопровождаться выплатой быстрой, адекватной и эффективной компенсации.

Однако иногда в положениях международных договоров могут отсутствовать некоторые из указанных условий. Это касается, прежде всего, осуществления экспроприации в соответствии с установленным порядком. Последнее условие, к примеру, не закреплено в пункте 1 статьи 5 Соглашения между Правительством СССР и Правительством Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 6 апреля 1989 г. и статье 9 Конвенции о защите прав инвестора от 28 марта 1997 г.

В судебной и арбитражной практике также можно встретить дела, в которых суды и арбитражи в качестве обязательного условия выделяли лишь отсутствие дискриминации и выплату компенсации и не рассматривали наличие публичных целей в качестве неотъемлемого признака правомерной экспроприации. Так, Международный Суд ООН в деле Texaco Overseas Petroleum Co. and California Oil Co. v. Libya488 рассмотрел вопрос о правомерности осуществления национализации иностранной собственности в Ливии и заключил, что наличие публичных интересов не является необходимым условием правомерной национализации. Она может быть проведена по иным мотивам. Вместе с тем Международный Суд ООН [487] [488] отметил, что наличие политического мотива может сделать национализацию дискриминационной, и тем самым обратился к уже иному условию проведения экспроприации. В деле Libyan American Oil Co. v. Government of the Libyan Arab Republic единственный арбитр Mahmassani также отверг требование преследования публичной цели при осуществлении национализации и отметил, что любое государство свободно в установлении того, что необходимо осуществить в публичных интересах[489].

С данным выводом трудно не согласиться. Не вызывает сомнения, что категория «публичные цели» является по содержанию достаточно широкой и охватывает защиту основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечение обороны страны и безопасности государства (часть 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации).

В юридической науке предпринимались попытки классификации подобных целей. К примеру, В. А. Бублик предлагает различать публичные общенациональные, организационные и экономические интересы.

Применительно к гражданскому праву публичными общенациональными, по его мнению, необходимо признать интересы, побуждающие государство, выступая в качестве носителя публичной власти, организовывать, регулировать и обеспечивать социальные связи, являющиеся предметом гражданского права, а также принимать участие в качестве субъекта права в гражданско-правовых отношениях. Публичные организационные интересы заключаются в налаживании и упорядочении внешнеэкономических интересов, а публичные экономические интересы — в обеспечении экономической независимости страны, достижении устойчивости

международного валютно-финансового положения государства и осуществлении протекционистской поддержки российских участников

^ 490

внешнеэкономической деятельности . Как видно, правовое регулирование государством тех или иных инвестиционных отношений уже означает преследование публичных целей.

Поэтому, с нашей точки зрения, более правильно различать только два основных условия проведения экспроприации. Она должна осуществляться на недискриминационной основе и с выплатой компенсации. Два других условия — в публичных целях и в соответствии с установленным порядком — не всегда предусматриваются в международных договорах и являются в какой-то мере второстепенными (факультативными).

Вопрос о компенсации при экспроприации иностранной собственности является одним из самых сложных в доктрине и практике применения современного международного инвестиционного права. Правовым основанием её выплаты, с нашей точки зрения, может выступать лишь международный договор (как правило, двусторонний международный договор о поощрении и взаимной защите капиталовложений) либо акт национального законодательства, содержащий соответствующие положения.

К примеру, пункт 1 статьи 4 Договора СССР и Федеративной Республики Германии о содействии осуществлению и взаимной защите капиталовложений от 13 июня 1989 г. предусматривает, что капиталовложения инвесторов одной страны могут быть подвергнуты мерам по принудительному изъятию, включая национализацию или другие меры, аналогичные ей по своим последствиям, на территории другой страны только в случаях, когда эти меры по принудительному изъятию осуществляются в общественных интересах при соблюдении порядка, установленного в соответствии с законодательством этой страны, и с выплатой компенсации. Причём такие меры не должны носить дискриминационного характера. [490]

На положения международных договоров опирается международная судебная практика. Так, в деле Литгоу против Соединённого Королевства (Lithgow Case)491 Европейский Суд по правам человека подчеркнул, что национализация собственности без разумного возмещения будет при нормальном положении вещей представлять собой несоразмерное вмешательство, которое не может рассматриваться как соответствующее статье 1 Протокола 1 от 20 марта 1952 г. к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишён своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

В юридической науке была высказана точка зрения, согласно которой даже если отсутствует какой-либо многосторонний или двусторонний международный договор, а также акт национального законодательства, то компенсация в этих условиях подлежит уплате в силу обычных норм права. Отмечается, коль скоро большинство стран мира при заключении подобных соглашений предусмотрели правило о выплате компенсации при экспроприации, оно приобрело в настоящее время силу международного обычая. При этом в западной литературе были предложены различные теории в обоснование данной точки зрения[491] [492]:

1) теория приобретённых прав, в соответствии с которой вещные права, приобретённые согласно праву принимающей страны, не могут быть прекращены без выплаты компенсации и подлежат международной защите (concept of acquired or vested rights);

2) теория неосновательного обогащения, согласно которой государство, которое неосновательно обогатилось, обязано выплатить компенсацию

(concept of unjustified enrichment);

3) теория estoppel, в соответствии с которой государство, которое вынудило действовать иностранного инвестора в ущерб себе, не может отказаться от покрытия этого ущерба (concept of estoppel);

4) теория нарушенных прав, в соответствии с которой государство не может произвольно действовать в ущерб правам иностранного инвестора (concept of abuse of rights);

5) теория соблюдения взятых на себя обязательств, согласно которой государство должно исполнять взятые на себя обязательства (pacta sunt servanda);

6) теория уважения прав человека, налагающая запрет на лишение прав собственности граждан без выплаты компенсации в соответствии с универсальными конвенциями.

Считается, что все они основаны на общих принципах, признаваемых цивилизованными нациями, которые представляют собой источник международного публичного права[493] [494]. К примеру, в деле AMCO Asia Corporation, Pan American Development Limited and P. T. AMCO Indonesia v. Republic of Indonesia международный арбитраж в качестве правового основания выплаты компенсации указал право Индонезии, международный принцип pacta sunt servanda и доктрину приобретённых прав. В деле Benvenuti and Bonfant SRL v. the Government of the People’s Republic of the Congo арбитраж МЦУИС обратился к требованию о выплате компенсации при национализации как принципу международного права, который, по его мнению, признаётся, всеми цивилизованными нациями.

С такими выводами трудно в полной мере согласиться. Тезис о существовании обычных норм международного права, предусматривающих

494

выплату компенсации при национализации, остаётся до сих пор спорным . Во-первых, принцип обязательной выплаты компенсации при экспроприации разделяется не всеми странами, в частности, развивающимися странами, которые выступают в роли принимающих государств. Именно право последних обычно является применимым правом. Считается, что вопрос о компенсации (платить или нет и в каком размере) должен решаться

495

государством самостоятельно .

Во-вторых, принцип выплаты компенсации практически всегда закрепляется в двусторонних международных договорах о поощрении и взаимной защите капиталовложений. Если считать данное правило обычной нормой международного права, то становится непонятно, зачем все страны, особенно страны, экспортирующие капитал, стремятся включить его в текст международного договора. Поэтому большей поддержки заслуживает мнение тех учёных, которые полагают, что в настоящее время (до принятия многостороннего (универсального) международного договора об инвестиционной деятельности) правило о компенсации в международном праве существует как международное обыкновение (usage), а не как общепризнанный обычай[495] [496].

Кроме того, существуют случаи, когда компенсация вовсе не подлежит выплате. К примеру, при конфискации — принудительном изъятии имущества вследствие совершения преступления — компенсация не выплачивается, поскольку является санкцией за совершённое деяние. При существенном нарушении иностранным инвестором договора, заключённого с государством, и его расторжении по решению суда обязательства сторон прекращаются (пункт 2 статьи 453 ГК РФ), и иностранный инвестор не вправе требовать возвращения того, что было исполнено им по обязательству до момента расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон (пункт 4 статьи 453 ГК РФ). Ряд других действий государства, направленных на принудительное изъятие собственности (например, взимание налогов, установление требований в области охраны окружающей среды), также не признаются экспроприацией.

Положения действующих международных договоров о выплате компенсации отличаются многообразием. В их текстах применяются различные формулировки: «быстрая, адекватная и эффективная компенсация», «адекватная компенсация», «соответствующая компенсация», «справедливая компенсация», «надлежащая» компенсация» и др.

К примеру, пункт 1 статьи 5 Соглашения между Правительством СССР и Правительством Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 6 апреля 1989 г. указывает на выплату соответствующей и эффективной компенсации. Пунктом 1 статьи 4 Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Королевства Дания о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 4 ноября 1993 г. предусмотрена формула «уплаты быстрой, адекватной и эффективной компенсации». В разделе 4 Руководства Всемирного банка по режиму для прямых иностранных инвестиций 1992 г. раскрывается содержание этой компенсации. Так, компенсация является:

1) адекватной, если она основана на справедливой рыночной стоимости актива на дату, предшествующую принятию решения об экспроприации (или накануне, когда подобное решение стало известно общественности);

2) эффективной, если она выплачивается в валюте инвестирования (если валюта является конвертируемой), или в другой валюте, указанной как свободно конвертируемой Международным валютным фондом, или в другой валюте с согласия инвестора.

3) быстрой, если она выплачивается без задержки. В исключительных случаях, когда государство испытывает сложности финансового характера, оно может выплатить компенсацию в рассрочку в течение короткого периода времени, который не должен превышать пять лет с момента экспроприации, с условием уплаты процентов.

Формула «уплаты быстрой, адекватной и эффективной компенсации» была введена государственным секретарем США К. Г аллом при урегулировании спора, связанного с национализацией нефтяной промышленности Мексики в 1938 г., и получила довольно широкое распространение . На этом основании ряд ученых полагают, что правило о выплате быстрой, адекватной и эффективной компенсации при экспроприации представляет собой обычную норму международного права. На наш взгляд, такой вывод является преждевременным и не подтверждается некоторыми обстоятельствами.

Во-первых, не все международные договоры содержат формулу Галла. Используются и другие формулировки (полная, соответствующая, адекватная компенсация и т. д.). К примеру, согласно пункту 3 статьи 4 Соглашения между Правительством СССР и Правительством Французской Республики о взаимном поощрении и взаимной защите капиталовложений от 4 июля 1989 г. в случае принятия мер, направленных на лишение капиталовложений, они должны стать основанием для незамедлительной выплаты соответствующей компенсации, размер которой должен равняться реальной стоимости этих капиталовложений на день, предшествующий дню принятия или обнародования указанных мер. Выплата соответствующей компенсации предусмотрена и в пункте 4 Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1962 г. № 1803 (XVII) «Неотъемлемый суверенитет над естественными ресурсами».

Во-вторых, формула Галла не всегда применяется даже в развитых, капитал-экспортирующих странах. Так, в деле Case James v. Others, в [497] котором не участвовали иностранные лица, Европейский Суд по правам человека отметил, что преследование публичного интереса, выраженного в мероприятиях по проведению экономической реформы или достижению большей справедливости, может предусматривать выплату частичной, а не полной рыночной компенсации[498]. К противникам отнесения формулы Г алла к обычным нормам международного права можно отнести многих учёных (R. Dolzer, I. Foighel, O. Schachter и др.)[499].

В национальном праве государств также используются разные подходы к определению размера компенсации. В одних странах (Венгрия, Мадагаскар, Польша) инвестору полагается действительная стоимость (actual value), в других (Бангладеш, Румыния, Сомали) — рыночная стоимость (market value), в третьих (Ангола, Габон, Гвинея, Джибути, Заир, Мозамбик, Непал, Нигерия, Судан, Танзания) — справедливая и равная (fair and equitable), справедливая и адекватная (fair and adequate), справедливая (fair), обоснованная (just) или равная (equitable), в четвёртых (Бенин, Болгария, Гаити, Камерун, Руанда) — веская, предшествующая экспроприации компенсация (prior compensation), в остальных (Аргентина, Боливия, Бурунди, Венесуэла, Г ана, Конго, Корея, Кот-д’Ивуар, Парагвай, Португалия, Сенегал, Того, Филиппины, Чад, Чили) — отсутствуют какие-либо общие положения по данному вопросу[500].

Согласно части 3 статьи 35 Конституции Российской Федерации принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения. Более точные формулировки содержатся в ГК РФ (статья 15),

Жилищном кодексе Российской Федерации[501] [502] [503] (часть 7 статьи 32), Земельном кодексе Российской Федерации (часть 1 статьи 57), Законе об иностранных инвестициях (пункт 2 статьи 8), статье 15 Федерального закона от 1 декабря 2007 г. № 310-ФЗ «Об организации и о проведении XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи, развитии города Сочи как горноклиматического курорта и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» и статье 30 Федерального закона от 7 июня 2013 г. № 108-ФЗ «О подготовке и проведении в Российской Федерации чемпионата мира по футболу FIFA 2018 года, Кубка конфедераций FIFA 2017 года и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» , которые предусматривают выплату не только рыночной стоимости имущества, изымаемого для государственных и муниципальных нужд, но и иных убытков. Более того, если в нормативных правовых актах используются разные термины, такие как: «действительная стоимость», «разумная стоимость», «эквивалентная стоимость», «реальная стоимость» и т. п., то все они должны означать, согласно статье 7 Федерального закона от 29 июля 1998 г. № 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации»[504], рыночную стоимость объекта оценки.

Из этого положения исходит судебная практика в Российской Федерации. В частности, Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в своём Постановлении от 24 марта 2005 г. № 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства»[505] (пункт 28) заключил, что под равноценным возмещением понимается выкупная цена земельного участка, в которую в силу пункта 2 статьи 281 ГК РФ и пункта 4 статьи 63 Земельного кодекса Российской Федерации включаются рыночная стоимость изымаемого участка и находящегося на нём недвижимого имущества, а также все убытки, причинённые собственнику изъятием земельного участка, включая убытки, которые он понесёт в связи с досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду.

В частности, иные убытки могут возникать у инвестора — собственника зданий, сооружений, помещений и других объектов недвижимости, находящихся на земельном участке, который был предоставлен государством инвестору на праве аренды. Поскольку при изъятии такого земельного участка для государственных или муниципальных нужд его собственником продолжает оставаться государство, правом на компенсацию стоимости этого земельного участка инвестор не обладает. В этой связи понятны действующие нормы ГК РФ (статьи 279-283) и Земельного кодекса Российской Федерации (статьи 49, 55, 63), которые регулируют порядок выкупа земельного участка лишь у его собственника либо обладателя иного вещного права и справедливо не предусматривают выплату компенсации арендодателю.

Однако вышесказанное не означает отсутствие права инвестора на возмещение убытков на другом правовом основании, а именно вследствие причинения арендодателю земельного участка, являющемуся собственником находящихся на нём других объектов недвижимости, иных убытков, связанных с прекращением аренды такого земельного участка. При этом положения законодательства о выкупе земельного участка у его собственника либо обладателя иного вещного права могут действовать и в данном случае.

К такому выводу пришёл Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, в частности, при рассмотрении спора между Департаментом земельных ресурсов г. Москвы и ООО «Валентина 1», которому был предоставлен земельный участок в аренду для размещения стационарного торгового комплекса. Высшая судебная инстанция в своём обосновании указала, что применение к праву владения и пользования земельным участком, возникшему на основании договора аренды, института выкупа для государственных или муниципальных нужд обеспечивает наиболее полную защиту интересов арендатора земельного участка, поскольку обеспечивает использование для прекращения арендных отношений механизма изъятия земельного участка, устанавливающего не только баланс интересов сторон, но и гарантирующего интересы лица, чьё право будет прекращено в результате выкупа, в том числе: предварительное уведомление о предполагаемом изъятии не менее чем за год; включение в выкупную цену рыночной стоимости объектов, а также всех убытков, включая упущенную выгоду; возможность судебного обжалования выкупной цены и других условий выкупа; предварительность возмещения[506] [507].

Однако в международном праве всё не так однозначно. Содержание различных понятий, используемых в международных договорах (например, соответствующей, или надлежащей, или адекватной, или эффективной компенсации), по мнению многих исследователей , является не вполне понятным и ясным. Отчасти это объясняется в литературе тем, что все указанные понятия представляют собой компромисс и отражают достигнутый консенсус между государствами .

В литературе были предприняты попытки провести разграничение между некоторыми этими понятиями. К примеру, с точки зрения G. Schwarzenberger, категории «полная компенсация» и «адекватная компенсация» являются по своей сути синонимами. Он отмечает, что с позиции истца компенсация является полной, а с позиции беспристрастной третьей стороны — адекватной, которая необязательно является меньше полной[508] [509] [510]. Однако как бы ни называлась компенсация в международных договорах, основной вопрос, по нашему мнению, заключается в том, что должна ли она выплачиваться в полном объёме или частично. На этот вопрос, к сожалению, нет в настоящее время однозначного ответа.

С одной стороны, в положениях международных договоров и законодательных актах государств зачастую предусматривается выплата полной компенсации. При этом она обычно означает учёт текущей рыночной стоимости, а также потерь от упущенных возможностей в размере дохода, теряемого инвестором в течение периода восстановления нарушенного производства (упущенная выгода). Данное правило обычно применяется в МЦУИС. Так, в деле Liberian Eastern Timber Corporation (LETCO) v. Government of the Republic of Liberia510 арбитраж МЦУИС присудил в качестве компенсации суммы, инвестированные в компанию, а также упущенные доходы, которые она могла бы извлечь, если бы соглашение не было прекращено. Учёт реального ущерба (damnum emergens) и упущенной выгоды (lucrum cessans) при исчислении размера компенсации можно встретить и в других делах (AGIP Spa v. the Government of the People’s Republic of the Congo, AMCO Asia Corporation, Pan American Development Limited and P.T. AMCO Indonesia v. Republic of Indonesia, Benvenuti and Bonfant SRL v. the Government of the People ’s Republic of the Congo, Delgoa Bay Case, Schufeldt Claim, Societe Ouest Africaine des Betons Industriels SOABI v. State of Senegal, Lena Goldfields Arbitration, Tams v. Tams-AFFA и

др.[511] [512] [513]).

Однако по мнению многих известных юристов-международников

СІЛ

(E. Lauterpacht, L. Oppenheim и др.), компенсация должна быть частичной , и не существует норм международного права, предусматривающих выплату полной компенсации при национализации . В отечественной науке (А. Г. Богатырёв, Т. Н. Нешатаева) также была высказана подобная точка зрения[514] [515]. При этом в судебной и арбитражной практике можно найти примеры, основанные на данном понимании вопроса.

Так, в деле Amoco International Finance Corporation v. Iran515 трибунал провёл различие между законной и незаконной национализацией и подчеркнул, что при первой компенсация ограничивается стоимостью изымаемого имущества, а при последней эта стоимость может быть частью выплачиваемой общей суммы компенсации. В деле Banco Nacional De Cuba v. Chase Manhattan Bank апелляционный суд США постановил, что полная компенсация необязательно должна быть выплачена при любых обстоятельствах. Однако принятие требования о соответствующей компенсации (appropriate compensation) не исключает возможности того, что соответствующая компенсация может быть полной[516] [517].

В Российской Федерации суды также в ряде случаев указывали на отсутствие оснований для взыскания упущенной выгоды. При этом они ссылались на то, что истцы не могли доказать размер таких убытков. К примеру, ООО «Производственно-коммерческая фирма «Хой» обратилось в Арбитражный суд Чеченской Республики с иском к ОАО «Грознефтегаз» о взыскании 4 275 тыс. рублей убытков в виде упущенной выгоды с 3 июля 2003 г. по 3 апреля 2008 г., причинённых в результате прокладки нефтепровода и ограничения права пользования земельным участком. Истец рассчитал предполагаемую прибыль от эксплуатации автозаправочной станции, станции технического обслуживания автомобилей, магазина по реализации строительных материалов, которые он мог бы построить на земельном участке при отсутствии проложенного подземного нефтепровода. Однако расчёт, представленный истцом в обоснование исковых требований, не был подтверждён документально и носил предположительный характер. В деле отсутствовали необходимая разрешительная и проектно-строительная документация на автозаправочную станцию, станцию технического обслуживания автомобилей, магазин, из которых следовало, что строительство указанных объектов на земельном участке было бы возможно, если бы не был проложен нефтепровод. Кроме того, фирма не обосновала причины, препятствующие ей использовать земельный участок иным способом, позволяющим предотвратить или уменьшить убытки. В результате Федеральный арбитражный суд Северо-Кавказского округа отказал истцу в

517

удовлетворении иска .

Таким образом, размер выплаты компенсации при экспроприации определяется правилами международных договоров и нормами

национального права. При этом порядок её определения может быть различным. Это объясняется рядом обстоятельств. Во-первых, экспроприация может быть проведена на стадии финансирования инвестиционного проекта, когда инвестор ещё не приступил к извлечению прибыли, а лишь понёс определённые расходы. Во-вторых, не всегда представляется возможным точно определить рыночную цену имущества. К примеру, акции акционерного общества, чьё имущество подлежит национализации, не обращаются на фондовом рынке, и определить их рыночную стоимость путём котировок до момента экспроприации не представляется возможным.

Методику определения размера компенсации в этих случаях предусматривает Руководство Всемирного банка по режиму для прямых иностранных инвестиций 1992 г. Если не было достигнуто между иностранным инвестором и государством соглашения о стоимости национализируемого актива, то она должна соответствовать сумме, которую заинтересованный покупатель готов был бы заплатить продавцу, учитывая характер инвестиций и обстоятельства, которые могут появиться в будущем. При этом Руководство предлагает использовать следующие методы: а) метод дисконтирования потока денежной наличности, если предприятие функционировало в течение времени, достаточного для оценки будущих доходов, и является прибыльным; б) метод ликвидационной стоимости, если предприятие функционировало в течение времени, недостаточного для оценки будущих доходов, и не является прибыльным; в) метод замены или метод бухгалтерской стоимости в других случаях. Эти и другие методы можно встретить не только в экономической литературе , но и в ряде подзаконных актов Российской Федерации[518] [519].

Метод дисконтирования будущих доходов часто применяется при вынесении арбитражных решений (например, в деле AGIP Spa v. the Government of the People’s Republic of the Congo). Однако в деле Metalclad Corporation v. United Mexican States (Case No. ARB(AF)/97/1) арбитраж МЦУИС при определении размера компенсации его не применил, поскольку объект не находился в эксплуатации. Компенсация была определена на основе сумм вложенных инвестиций, увеличенных на сумму сложных процентов в размере 6 % годовых, начиная с даты запрета эксплуатации объекта. В другом деле Benvenuti and Bonfant SRL v. the Government of the People’s Republic of the Congo арбитраж МЦУИС при определении размера компенсации исходил из нормальной нормы прибыли в 5 % (поскольку компания так и не вышла на прибыль), а также применил процентную ставку в размере 10 %, которая закреплена в праве Конго.

Помимо размера компенсации в литературе и международном и национальном праве указывается на ряд условий её выплаты. К примеру, в соответствии с пунктом 2 статьи 4 Типового соглашения между Правительством Российской Федерации и правительствами иностранных государств о поощрении и взаимной защите капиталовложений, утверждённого Постановлением Правительства Российской Федерации от 9 июня 2001 г. № 456, компенсация должна, во-первых, соответствовать рыночной стоимости экспроприируемых капиталовложений, рассчитанной на дату, когда официально стало известно о фактическом осуществлении либо о предстоящей экспроприации, а во-вторых, выплачиваться без задержки в свободно конвертируемой валюте и свободно переводиться с территории одной страны на территорию другой.

эффективности и рисков реальных инвестиций в условиях неопределённости // Инвестиции в России. — 1999. — № 3. — С. 27-30.

519 См., например: Методику расчёта показателей и применения критериев эффективности региональных инвестиционных проектов, претендующих на получение государственной поддержки за счёт бюджетных ассигнований Инвестиционного фонда Российской Федерации, утверждённую приказом Министерства регионального развития Российской Федерации от 30 октября 2009 г. № 493 // РГ. — 2010. — 29 января.

Срок выплаты компенсации и, соответственно, период, с которого начисляются проценты, различается в положениях заключённых международных договоров.

Так, в соответствии с пунктом 3 статьи 4 Соглашения между Правительством СССР и Правительством Французской Республики о взаимном поощрении и взаимной защите капиталовложений от 4 июля 1989 г. компенсация свободно переводится и выплачивается без задержки инвесторам в свободно конвертируемой валюте. И только по истечении 30 дней со дня принятия указанных мер или их обнародования и до дня выплаты компенсации на сумму этой компенсации начисляются проценты по соответствующей ставке. Вместе с тем пункт 2 статьи 4 Договора СССР и Федеративной Республики Германии о содействии осуществлению и взаимной защите капиталовложений от 13 июня 1989 г. и пункт 1 статьи 4 Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Королевства Дания о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 4 ноября 1993 г. не определяют срок выплаты компенсации, однако устанавливают, что проценты должны начисляться с момента экспроприации.

Другой вопрос, который может возникнуть при выплате компенсации, заключается в определении порядка начисления процентов. Если отечественная судебная практика исходит из недопустимости начисления процентов на проценты , то в международной арбитражной практике МЦУИС и других арбитражей часто применяются сложные проценты при определении размера компенсации. Это можно увидеть, к примеру, в делах Compania del Desarrollo de Santa Elena, S.A. v. Republic of Costa Rica (Case No. ARB/96/1), Metalclad Corporation v. United Mexican States [520] (Case No. ARB(AF)/97/1), Tecnicas Medioambientales Teemed, S.A. v. United Mexican States (Case No. ARB(AF)/00/2).

Подводя итог, следует заключить, что размер и порядок определения и выплаты компенсации при экспроприации иностранной собственности определяются положениями международных договоров и нормами национального права. При этом компенсация должна:

1) по общему правилу соответствовать рыночной стоимости изъятого имущества и определяться непосредственно перед моментом, когда официально стало известно о фактически осуществлённых или предстоящих мерах по принудительному изъятию;

2) осуществляться без необоснованной задержки в предусмотренный срок, и до момента её выплаты на сумму компенсации должны начисляться проценты согласно действующей на территории принимающего государства обычной коммерческой процентной ставке, устанавливаемой на рыночной основе;

3) быть практически осуществимой, свободно конвертироваться, переводиться и выплачиваться.

Кроме того, во избежание нарушения прав иностранных инвесторов и в целях формирования единообразия в толковании и применении судами и арбитражами норм права об экспроприации, с нашей точки зрения, de lege ferenda в международных договорах и законодательстве Российской Федерации необходимо чётко предусмотреть случаи, когда:

1) компенсация не выплачивается (при совершении принимающим государством действий, не признаваемых экспроприацией);

2) компенсация выплачивается не в полном объёме и включает в себя лишь стоимость экспроприированного имущества (например, при проведении экспроприации в публичных целях, если она не носит дискриминационного характера; уничтожении иностранной собственности вооружёнными силами и властями государства, которое проводится в целях защиты общества и государства);

3) компенсация выплачивается в полном объёме, включая возмещение упущенной выгоды (например, вследствие дискриминационного и произвольного изъятия иностранной собственности, при расторжении договора с инвестором в случае существенного нарушения этого договора принимающим государством).

Может показаться, что предложение об ограничении размера компенсации при экспроприации не отвечает интересам иностранных инвесторов. Но инвестиционное право не может защищать права и законные интересы одних лишь инвесторов. По нашему мнению, правовое регулирование инвестиционных отношений должно осуществляться на основе нескольких принципов, среди которых и рассмотренный ранее принцип баланса (сочетания) интересов иностранного инвестора и принимающего государства. В интересах общества в целом или определённых групп, находящихся в неравном положении с инвестором, в отношении последнего следует предусматривать ряд ограничений и запретов. Это должно касаться, в частности, и права иностранного инвестора на компенсацию, когда государство, к примеру, восстанавливая правопорядок на своей территории, вынужденно уничтожить или причинить вред собственности иностранного инвестора.

Полагаем, что стоимость такого имущества, определяемая на рыночной основе, позволит в приемлемой степени удовлетворить интерес каждой из сторон возможного инвестиционного спора. Это не будет противоречить принципам неприкосновенности собственности, равенства всех форм собственности, полного возмещения вреда, закреплённым в российском законодательстве, поскольку, как известно, гражданские права всегда могут быть ограничены на основании федерального закона в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства в соответствии с пунктом 2 статьи 1 ГК РФ.

<< | >>
Источник: Лисица Валерий Николаевич. ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ РЕГУЛИРОВАНИЯ ИНВЕСТИЦИОННЫХ ОТНОШЕНИЙ, ОСЛОЖНЁННЫХ ИНОСТРАННЫМ ЭЛЕМЕНТОМ. Д И С С Е Р Т А Ц И Я на соискание учёной степени доктора юридических наук. 2013. 2013

Еще по теме § 4. Экспроприация иностранной собственности:

  1. § 1. Понятие и виды экспроприации собственности иностранного инвестора
  2. Ксенофонтов Константин Евгеньевич. ЭКСПРОПРИАЦИЯ СОБСТВЕННОСТИ ИНОСТРАННОГО ИНВЕСТОРА В МЕЖДУНАРОДНОМ ИНВЕСТИЦИОННОМ ПРАВЕ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2014, 2014
  3. Прямая и непрямая экспроприация как виды экспроприации. Меры, эквивалентные экспроприации
  4. 1. Экспроприация и присвоение.—Изменение функций собствен­ности.
  5. Глава II. Экспроприация иностранных инвестиций и международноправовые гарантии прав инвесторов.
  6. Глава III. Международно-правовые механизмы рассмотрения споров об экспроприации иностранных инвестиций
  7. Статья 7.28. Нарушение установленного порядка патентования объектов промышленной собственности в иностранных государствах Комментарий к статье 7.28
  8. Статья 489. Неприменение судебного иммунитета иностранного государства по спорам, касающимся объектов прав интеллектуальной собственности
  9. § 2. Компенсация за экспроприацию инвестиций
  10. Понятие экспроприации
  11. § 5. Принцип признания права государства на экспроприацию и выплаты компенсации при ее проведении
  12. § 3. Право, применимое к спорам об экспроприации
  13. Насильственная экспроприация крестьян
  14. Глава 6.4. Иностранные инвестиции. Режим функционирования иностранного капитала