Феномен «стокгольмского синдрома»
Деятельность государственных и общественных институтов по сдер- живанию терроризма важной составной частью включает в себя комп- лекс мероприятий по нейтрализации возможных негативных его по- следствий для общественного сознания.
Поскольку «Wunderwaffen» (чудо-оружие) всех без исключения террористов – тот шумный резонанс, который вызывается в массовом сознании их конкретны- ми террористическими акциями. Население страны максимально болезненно реагирует на случаи захвата заложников. Подобные чрезвычайные происшествия, в отличие от практики предыдущих лет, российские средства массовой информации (СМИ) в настоя- щее время достаточно широко освещают1, тем самым знакомя неис- кушенную публику с явлениями, не всегда и не вполне понятными. Так, для общественности загадочными и необъяснимыми выглядят нередкие случаи оправдания и даже «выгораживания» террористов их жертвами («Они не были злодеями. Они позволили мне есть, спать, позволили мне жить»2), малопонятны основания для формирования положительной обоюдной связи между захватчиками и заложни- ками, не вполне ясны причины отрицательного отношения по- терпевших к властям вообще и к правоохранительным структурам в частности.Несмотря на неизбежную индивидуальность и своеобразие в поведении людей, захваченных террористами в качестве залож- ников, анализ многочисленных подобных случаев зарубежными специалистами (криминологами, психологами и психиатрами) по- зволил им утверждать, что существует нечто общепарадоксальное не только в поведенческой, но и в эмоционально-мотивационной
1 Апофеозом подобной практики стала деятельность некоторых отечественных СМИ во время массового захвата заложников бандгруппой М. Бараева в октяб- ре 2002 г.
на Дубровке (г. Москва); события 1–3 сентября 2004 г. в г. Беслан не стали бы достоянием массового сознания без активности электронных СМИ.2 «They weren’t bad people. They let me eat, they let me sleep, they gave me my life», – a hostage from Flight 847.
сферах и террористов, и заложников. Эта парадокс-реакция полу- чила и парадоксальное название – «стокгольмский синдром» («Stock- holm Syndrome»)1.
К сожалению, такие мотивационно-поведенческие «странности» потерпевших от противоправных деяний террористов своевременно и квалифицированно не разъяснялись вследствие почти полного отсут- ствия соответствующих исследований и разработок в отечественной прикладной психологической науке, хотя первое упоминание о «сток- гольмском синдроме» в советской научной литературе относится еще к 1980 г.2, но ограничительный гриф и мизерный тираж сделали этот источник не доступным для специалистов, конспективно контуры указанного феномена были обозначены в издании Центра конфликто- логии Института социологии РАН лишь в 1993 г.3, и даже сейчас этот пробел восполнен лишь частично4.
1 Результаты наиболее значимых исследований в этом направлении приведены в: Becker J. Hitler’s children. L.: Joseph, 1974; Bejerot N. The six day war in Stockholm
// New Scientist. 1974. Vol. 61. N 886. P. 486–487; Fattah E.A. Some aspects on the victimology of terrorism // Terrorism: An International Journal. N.Y. etc., Vol. 3, N 1/2.
P. 81–108; Jenkins B.M. Reentry // Terrorism and personel protection. Boston etc., 1985. P. 426-433; Ludwikowski R.R. Aspects of Terrorism: personal reflections // Ter- rorism. N.Y. etc., 1987. Vol. 10. N 3. P. 175–184; Ochberg F.M. & Soskis D.A. Victims of Terrorism. Boulder (Colo): Westview Press, 1982; Oots K.L. & Wiegele T.C. Terrorist and victim // Terrorism. N.Y. etc., 1985. Vol. 8. N 1. P. 1–32; Oots K.L.
An individual-level model of terrorist contagion // The 1986 Annual on Terrorism. Dordrecht etc., 1987.P. 109–126; Schreiber J. The ultimate weapon: Terrorists and World order. N.Y.: Mor- row, 1978.
2 Терроризм в современном капиталистическом обществе. Вып. 1. М.: ИНИОН АН СССР, 1980.
3 Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разреше- ния. Т. 4. Терроризм. М.: ИС РАН, 1993. С. 112.
4 Исключение составляют касающиеся отдельных аспектов проблемы работы Ил- ларионова В.П. (1993), Бочкарева В.В. (1994), Горбунова К.Г. (1995), Киреева М.П. (1995), Мельника И.К. (1998, 2004), Пуховского Н.Н. (Психотравматические послед- ствия чрезвычайных ситуаций. М.: Академический проект, 2000), Китаева-Смы- ка Л.А. (Не потеряться // Оружие. 2002. № 11, 12), Ольшанского Д.В. (Психология террора. Екатеринбург: Деловая книга, 2002; Психология терроризма. СПб.: Питер, 2002) и Агаджанова В.В. (Терроризм: к вопросу взаимодействия власти и общества
// Современное состояние военно-гражданских отношений и государственное управление сектором безопасности в России. Материалы Международной научной конференции. М.: Научный эксперт, 2005. С. 205–212). Даже представительная конференция, проведенная 23–24 мая 2004 г. в Восточно-Европейском институте психоанализа, не затронула этой проблемы (Психология и психопатология терро- ризма. Гуманитарные стратегии антитеррора. СПб., 2004).
Еще по теме Феномен «стокгольмского синдрома»:
- Стокгольмский синдром
- «Стокгольмский синдром» и антитеррористическая деятельность
- Частота синдрома ВПУ
- Электрокардиографическая классификация синдрома ВПУ
- Электрофизиологические исследования при синдроме ВПУ
- Клинические проявления синдрома ВПУ
- Анатомические основы синдрома ВПУ
- Лечение больных с синдромом слабости синусового узла
- Клиническая структура синдрома первичного Эго – стресса.
- Прогноз у больных с синдромом слабости синусового узла
- Больные с синдромом ВПУ и не поддающейся лечению тахиаритмией
- ПАТОГЕНЕЗ ОСТРОГО КОРОНАРНОГО СИНДРОМА
- Механизмы дисфункции синусового узла при синдроме слабого синуса
- ТЕРМИНОЛОГИЯ И КЛАССИФИКАЦИЯ ОСТРОГО КОРОНАРНОГО СИНДРОМА
- 5. Общая характеристика синдрома посттравматических стрессовых нарушений (PTSD-синдром)
- ТЕМА 1. Философия как социокультурный феномен Лекция 1. Философия как социокультурный феномен