<<
>>

Становление категории “личность” в период триадологических споров

Отождествление личности с ее онтологией стало возможным только в ходе усилий Церкви выразить свою веру в Святую Троицу. Это было связано с принципиальным различием в понимании сущности Бога в язычестве и христианстве.

В Священном Писании и Священном Предании Бог – это не отвлеченная идея, не высший совершенный разум, а живая Личность, Которая вступает с человеком в личные отношения, вразумляет, призывает к Себе, любит, слышит молитвы и отвечает на них. Все Священное Писание Ветхого и Нового Завета глубоко диалогично – оно представляет собой беседу Бога и человека. В Ветхом Завете диалог осуществляется в большей степени через пророков, в Новом – Сам Господь Бог лично вступает в диалог с людьми. Признание личностности Бога является онтологическим основанием православного богословия и принципиальным отличием от языческой философии.

Формирование понятия о личности и раскрытие ее глубинного смысла было осуществлено великими отцами-каппадокийцами – святителями Василием Великим, Григорием Богословом и Григорием Нисским.

Основная их интуиция состояла в том, что, используя уже имеющиеся термины, святые отцы преобразовали их смысл и смогли выразить ими содержание понятия “личность”. Вспомним исторический контекст этого времени.

На Первом Вселенском Соборе в Никее (325 г.) было принято вероопределение, в котором отношение между Сыном и Отцом определялось как единосущие (омоусиус). Эта формулировка была принята без существенных обсуждений и возражений. Однако впоследствии некоторые епископы стали высказывать в отношении данного термина сомнения, причина которых заключалась в том, что это было единственное небиблейское слово в Символе Веры. Более образованным христианам этот термин не нравился потому, что он был осужден на Антиохийском соборе (268 г.) как модалистский. Тогда, в III веке, следуя Оригену, многие говорили, что Бог существует в трех ипостасях.

Однако, как отмечалось выше, греческое слово “ипостась” в терминологии Аристотеля носило тот же самый смысл, что и “сущность”, поэтому единосущие для многих означало, что три Божественных ипостаси имеют относительное значение и представляют собой всего лишь различные способы выражения (модусы) одной и той же сущности. Такое понимание не предполагало признания реального различия между Лицами Святой Троицы, и впоследствии оно было осуждено как модализм.

Протоиерей Иоанн Мейендорф[6] отмечает, что “ипостась” переводилось изначально как “субстанция” – слово, которое по латыни мало отличалось от понятия “эссенция”, которым, в свою очередь, обозначалась греческая усия (“сущность”). Именно поэтому для западных богословов учение о трех ипостасях было равнозначно учению о трех сущностях, что нередко воспринималось как троебожие. В силу данный вопрос был сложен, в первую очередь, терминологически и лишь затем онтологически. Необходимо было внести ясность в эти понятия с тем, чтобы впоследствии стал возможен богословский диалог и по-латыни, и по-гречески, без “примеси” троебожия и модализма.

Это и было сделано отцами-каппадокийцами, которые настаивали на необходимости одновременного принятия термина единосущия, а также учения о трех ипостасях. Святые отцы осуществили переворот в греческой ментальности, отождествив понятие “ипостаси” с “лицом”, а затем и с “личностью”. Этот процесс был длительным и сложным, поскольку, как было отмечено ранее, личность для древних греков не являлась выражением бытийной сущности человека, в то время как “ипостась” была “привязана” к “сущности” – “усии”. Даже в IV в. христианские богословы еще практически не разделяли термины “усия” и “ипостась”. Так, святитель Афанасий Александрийский писал: “Ипостась есть сущность и ничто иное обозначает как самое сущее”[7]. Блаженный Иероним Стридонский высказывался сходно: “Школа светских наук не знает иного значения слова ипостась, как только сущность”[8].

Поэтому очень важным было развести эти понятия и дать им новую смысловую нагрузку.

Для того, чтобы это сделать, отцы-каппадокийцы предложили новое понимание Аристотелевых категорий сущности и ипостаси. Святители Василий Великий и Григорий Богослов предприняли кардинальный шаг, имевший впоследствии принципиальное значение в формировании понимания личности: вторую сущность (“вторичную усию”) они наделили реальным, хотя и трансцендентным бытием. Первую сущность, или ипостась (“первичную усию”) по Аристотелю, отцы-каппадокийцы связали с понятием “личность”, категорией незнакомой для греческой философии.

Важной вехой на этом пути были триадологические споры, в которых делалась попытка осмыслить и понятийно зафиксировать одновременно единство и троичность Бога. Святитель Василий Великий интуитивно прозрел в “сущности” и “ипостаси” различие общего и частного. По его словам, “сущность есть именование, употребляемое о предметах многих и численно различных, которые, однако, имеют общее значение”[9]. В отношении ипостаси святитель Василий Великий говорил, что это название, имеющее значение частное, под которым подразумевается не общность природы в означаемом, но очертание какого-либо предмета по отличительному его свойству. Сущность и ипостась, с точки зрения святителя, имеют между собой такое же различие, какое есть между общим и отдельно взятым.

В данном контексте ипостась означает конкретную реализацию природы (сущности), отличную от реализаций других сущностей. Святитель Григорий Богослов дополнил толкования святителя Василия Великого об “общем” и “частном”. По его мнению, “частное” не всегда представляет собой самостоятельную личность – ипостась. С точки зрения святителя, ипостась есть “разумно, совершенно и самостоятельно существующее свойство”[10].

Таким образом, согласно каппадокийскому богословию, в Святой Троице Отец, Сын и Святой Дух – Три Божественные Ипостаси, каждая их которых имеет отдельное личное бытие.

Их вторая сущность, единая для всех, тоже носит реальный характер, и в этом смысле к ней применимо понятие единого Бога. Используя полученную формулировку в отношении Святой Троицы, святитель Василий Великий выдвигает следующий принципиальный тезис: в Боге одна Сущность, но три Ипостаси. Ипостась при этом приобретает совершенно иной онтологический смысл и наделяется отличными от прежних характеристиками. Ипостась теперь понимается как уникальная и неповторимая единичность, лицо, личность.

Священное Писание в этой связи говорит не только и не столько об особенностях Ипостасей Св. Троицы, сколько о “личностном” бытии Ипостасей: Отец любит Сына (Ин. 3, 35), Сын воплощается и живет человеческой жизнью (Ин. 1,14), Св. Дух наставляет людей “на всякую истину” и прославляет Сына (Ин. 16, 13-14)[11].

Источник различия между Лицами Святой Троицы не в сущности, которая у них одна, а в их ипостасном взаимоотношении. Эту же мысль проводит святитель Григорий Богослов, который в “Слове против ариан” пишет, что христиане поклоняются Единому Богу “… в трех Личностях: разумных, совершенных, самостоятельных, разных по числу, но не по Божеству”[12]. По мнению протоиерея Иоанна Мейендорфа[13], каппадокийская мысль избавляла учение о Троице как от арианского субординационализма (неравенства, соподчинения Лиц), так и от модализма (при котором Лица Троицы рассматриваются как различные выражения одной и той же сущности).

Ипостась, по мнению отцов-каппадокийцев, обладает всей полнотой Божественной Сущности, но жизнь любой из них не сводится только к проявлениям Сущности, она гораздо богаче. При этом каждая из Ипостасей имеет свой уникальный и неповторимый образ бытия. Другими словами, личность-ипостась превосходит границы сущности. Данное различение предполагает онтологическую первичность ипостаси по отношению к сущности (природе), т.к. сущность как общее или видовое принимает объективную реальность только в своих конкретных реализациях – ипостасях, оставаясь вне их абстрактным представлением.

Этот нюанс очень точно подметил современный греческий богослов Христос Яннарас: “Сама Божественность Бога есть личностное существование, Троица личностных Ипостасей, Которые реализуют бытие Божие, Божественную природу как любовь, свободную от какой бы то ни было необходимости. Бог является Богом потому, что Он Личность и Его экзистенция не зависит ни от чего другого, в том числе от природы или сущности. Он Сам, будучи Личностью, совершенно свободно определяет собственную природу, а не наоборот”[14].

Как отмечает протоиерей Иоанн Мейендорф[15], в западном богословии учение о личности не было воспринято с полным пониманием, и поэтому западные представления о Троице до сих пор страдают модализмом (выражением чего являются учение о filioque). Однако на востоке после принятия на Втором Вселенском Соборе (381 г.) категорий “личность”, “ипостась”, “сущность”, дело отцов-каппадокийцев увенчалось полным успехом – богословие личности было утверждено и с тех пор стало официально принятым.

<< | >>
Источник: Морозова Е.А.. Личность: целостный взгляд (2-е издание). 0000

Еще по теме Становление категории “личность” в период триадологических споров:

  1. Становление категории “личность” в период триадологических споров
  2. Становление категории “личность” в период триадологических споров
  3. Категория “личность” в период христологических споров
  4. Категория “личность” в период христологических споров
  5. Категория “личность” в период христологических споров
  6. Естественно-научный этап в становлении категории “личность”
  7. Естественно-научный этап в становлении категории “личность”
  8. Естественно-научный этап в становлении категории “личность”
  9. Поведенческийэтап в становлении категории “личность”
  10. Поведенческийэтап в становлении категории “личность”
  11. Этапы становления категории “личность” в психологии