<<
>>

Франсуа Гизо О ЗНАЧЕНИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КАРЛА ВЕЛИКОГО И ХАРАКТЕРЕ ЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА (в 1829 г.)

Начало IX в. открывает собой вторую, великую эпоху истории цивилизации Франции, а вместе с ней и всей Западной Европы, и вступая в нее, мы встречаем на первом шагу гениального человека.

Но Карл Великий (Charlemagne) не был ни основателем своей династии, ни виновником ее возвышения; он получил от своего отца, Пипина (Pepin), власть совершенно упроченную. Вступление Пипина на престол было в свое время общественной революцией. Когда Карл Великий сделался королем франков (771 г.), эта революция была довершена, и ему даже не было необходимости защищать ее. А между тем не Пипин, а Карл Великий дал свое имя всей династии, и всякий раз, когда о нем рассуждают, думают о значении его времени; Карл Великий представляется каждому основателем и славой своей династии. Таково уж преимущество великого человека! Никто не удивляется, никто не оспаривает у Карла Великого право назвать своим именем и свой дом, и свою эпоху. Его превозносят даже до ослепления, он - гений, ему - вся слава; и в то же время беспрестанно повторяют, что он, собственно, ничего не сделал, ничего не основал; что его империя, его законы, все его дела погибли вместе с ним.
Подобные общие исторические сентенции вызывают собой массу избитых мест морали о бессилии великих людей, о их бесполезности, о тщете их замыслов и ничтожности следа, оставляемого ими в том мире, который они избороздили во всех направлениях.

Но справедливо ли все это? Неужели назначение великих людей состоит только в том, чтобы тяготеть над человечеством и возбуждать его изумление? Дорого стоило бы миру такое зрелище; неужели по падении занавеса ничего не остается? Должно ли смотреть на могущественных и знаменитых колонновожатых своего века и своей нации, как на бесплодный бич или, по крайней мере, как на обременительную роскошь? Нельзя ли сказать того еще более о Карле?

С первого взгляда такие сомнения кажутся справедливыми, и все те общие места, по-видимому, не лишены основания.

Победы, завоевания, учреждения, реформы, планы, величие, слава Карла Великого исчезли вместе с ним; его можно назвать метеором, внезапно вышедшим из мрака варварства для того, чтобы так же быстро погрузиться и потухнуть во мраке феодализма. Но надобно остерегаться подобных поспешных заключений; чтобы понять внутренний смысл великих событий и оценить деятельность великих людей, надобно проникнуться сущностью дела.

В деятельности каждого великого человека есть две стороны: он выполняет две роли, и потому в его поприще можно отличить две эпохи. Он лучше всякого другого понимает потребности своего времени, настоятельной, действительной потребности, то, что необходимо современному ему обществу для его существования и дальнейшего развития. Он, говорю я, понимает это лучше всякого другого; но это не все: он лучше всякого другого сумеет овладеть всеми общественными силами и направить их к должной цели. На этом основываются его власть и слава; вследствие того же его понимают при первом появлении, одобряют и следуют, все предлагают ему свои услуги и помогают действовать для общего блага.

Но, к несчастью, он на этом не останавливается: по удовлетворении действительных и всеобщих нужд своего времени мысль и воля великого человека идут далее. Великий человек бросается вперед, далее самой действительности, начинает преследовать свои личные воззрения; его увлекают соображения, более или менее обширные, более или менее благовидные, но эти соображения уже не основываются, подобно его прежним подвигам, на действительном положении вещей, на всеобщем сочувствии, на определенных стремлениях общества и потому делаются чуждыми всем и произвольными; одним словом, великий человек обнаруживает желание бесконечно расширить предел своей деятельности и овладеть будущим, как он владел настоящим. С этой минуты начинается господство эгоизма и фантазерство: некоторое время по доверию, которое вызывалось прошедшим, все продолжают следовать за великим человеком; в него верят, ему повинуются; поддаются, так сказать, его фантазиям, и льстецы даже удивляются им и прославляют их, как высокие замыслы.

Между тем общество, которое никогда не может жить долго в разлуке с истиной, начинает наконец замечать, что его завлекают туда, куда оно не имеет вовсе намерения идти, и злоупотребляют его терпением. До того времени великий человек прилагал весь свой ум, всю свою могучую волю на служение общественной мысли и всеобщим стремлениям; с этой минуты он начинает употреблять публичную силу на служение собственной мысли и собственных желаний; он один знает, что он делает. Сначала в обществе обнаруживается беспокойство, но затем скоро следует утомление; за ним еще идут некоторое время, но лениво и неохотно; потом начинают роптать, жаловаться; затем обнаруживается разрыв; великий человек остается один и падает; тогда падает вместе с ним и та часть его подвига, которую он замышлял и желал один, часть чисто личного и произвольного характера.

Деятельность Карла Великого представляет три существенно различные стороны; ее можно рассматривать с трех главных точек зрения: 1) как воителя и завоевателя; 2) как администратора и законодателя; 3) как покровителя наук, искусств и вообще интеллектуального развития. Карл Великий основывал внешнюю власть на силе и внутреннее преобладание на администрации и законе.

Войны Карла Великого существенно отличаются от войн предшествовавшей династии: это не были уже схватки одного племени с другим и не походы, предпринятые с исключительной целью овладения и грабежа; это были войны систематические, политические, вызванные планами правительства, предписанные известной необходимостью. Каково же было внутреннее значение походов Карла Великого? Известно, что на пространстве Римской империи утвердились различные германские племена: готы, бургунды, франки, лангобарды и т. д. Из всех этих племен, или союзов, франки были самыми сильными, и положение их в новом месте жительства было центральное. Все те племена не имели между собой никакой политической связи и находились в постоянной войне. Между тем - сознавали ли они то или вовсе не сознавали - их положение во многих отношениях было сходно и представляло общие интересы.

Начиная с VIII в., эти новые властители Западной Европы, так сказать, римские германцы, были, в свою очередь, теснимы с северо-запада, вдоль Рейна и Дуная, новыми племенами германскими и славянскими, стремившимися овладеть той же самой территорией, и с юга арабами, овладевшими всеми берегами Средиземного моря; таким образом, новые государства, едва успевшие возродиться на развалинах Римской империи, были угрожаемы новым вторжением с двух сторон, которое могло привести их к скорому падению.

Что же сделал Карл Великий? Против такого двойного вторжения, против новых всельников, толпившихся на всех границах империи, он соединил все население территории, и древнее, и новое, и римлян, и недавно утвердившихся германцев. Таков был ход его войн. Он начал с подчинения себе той части римского населения, которая пыталась свергнуть иго варваров, как, например, аквитанцев в Южной Галлии, и той части германских племен, которые пришли последними и не успели довершить своего завоевания, как, например, лангобарды в Италии. Он останавливает в них разнообразные побуждения, продолжавшие еще их воодушевлять, соединяет их в одно под преобладанием франков и обращает их силы против двойного вторжения, которое угрожало всем с юга и северо-востока.

Победа дала другое направление войне и из оборонительной сделала наступательной: Карл перенес борьбу на территорию тех самых народов, которые пытались делать вторжения; он старался и поработить враждебные племена, и истребить их религиозные верования. Это придало особый характер правительству и империи, учрежденной Карлом Великим: война оборонительная и завоевание требовали обширного и грозного единства.

После смерти Карла завоевание останавливается, единство исчезает, империя распадается; но будет ли справедливо утверждать, что военная деятельность Карла пропала бесследно, что Карл ничего не основал? На это можно отвечать прежде всего вопросом: изменилось ли состояние управляемых им народов после его смерти; то двойное вторжение, которое прежде угрожало их территории, национальности с юга и севера, возобновилось ли оно по- прежнему; саксы, славяне, авары, арабы продолжали ли держать в страхе владетелей римской территории? Ничего уже подобного не было более.

Конечно, империя Карла Великого распалась, но она распалась на отдельные государства, которые образовали собой барьер на всех пунктах, где угрожала какая-нибудь опасность. До Карла границы Германии, Италии, Испании находились в состоянии какого-то колебания; не было никакой постоянной, организованной силы, и потому он был принужден беспрерывно переноситься от одной границы к другой, чтобы противопоставить вторжениям силу своих подвижных и временных армий. После смерти Карла возвысились на границах настоящие политические барьеры, государства, хотя еще не вполне организованные, но действительные и прочные: Лотарингия, Германия, Италия, две Бургундии, Наварра начинают свое существование именно с этой эпохи, и как бы ни была превратна их судьба, но они имели жизнь и совершенно достаточно силы к тому, чтобы служить отпором для новых вторжений. Вот потому вторжения прекратились с того времени, или, лучше сказать, могли повторяться только морским путем; они были еще ужасны, но только для одних частей, пораженных этими вторжениями, которые притом не могли производиться более громадными массами и не влекли за собой больших последствий.

Итак, хотя владычество Карла исчезло вместе с ним, но было бы несправедливо сказать, что он ничего не основал: он основал именно все те государства, которые образовались из развалин его империи. В том, что совершил Карл, изменилась форма, но фундамент его работы уцелел. Таков вообще характер деятельности великих людей. Карл Великий как правитель и законодатель представляет нам то же самое зрелище.

Его администрация может быть рассматриваема с двух сторон — как местная и центральная.

В провинциях власть императора распоряжалась через посредство двоякого рода агентов: местных и постоянных, присланных издалека и временных.

К первому классу относились: 1) герцоги, графы, вице-графы, сотники, присяжные (scabini), жившие на месте, назначаемые самим императором или доверенными у него лицами и имевшие предписание действовать его именем при собирании войска, отправлении суда, поддержании порядка, сборе податей; 2) бенефициалы, или вассалы императора, которые получали иногда наследственно, чаще пожизненно, а еще чаще без всякого точного определения и правила, земли, домены, на пространстве которых они обладали известной юрисдикцией и почти всеми правами верховной власти, пользуясь ими отчасти собственным именем, а отчасти именем императора.

Ничего не было ни довольно определенного, ни довольно ясного в положении бенефи- циалов и характере их власти: они были в одно и то же время назначаемы и независимы, были собственниками и фермерами; в них преобладал поочередно то тот, то другой характер. Но во всяком случае они были, без сомнения, в сношениях с Карлом, и он пользовался ими для приведения повсюду власти своей в исполнение.

Над такими местными властями, были ли то чиновники или бенефициалы, стояли missi diminici, временные ревизоры, имевшие обязанность от имени императора наблюдать за состоянием провинций, уполномоченные проникать во внутренности земель, как уступленных, так и свободных, облеченные правом уничтожать злоупотребления и требовать к отчету их владетелей. Мissi dominici были для Карла Великого, по крайней мере в провинциях, основным орудием администрации и средством к соблюдению порядка.

Что касается до центрального правительства, то, помимо личности Карла и его ближайших советников, составлявших собственно правительство, в нем занимали весьма важное место народные собрания, если судить по наружным его атрибутам и уверениям почти всех новейших историков. При Карле Великом народные собрания были действительно часты и обнаруживали большую деятельность. От 770 до 813 г., в течение 43 лет, они были собираемы 35 раз. Но что происходило в их среде, каково было их политическое значение? Это весьма важные вопросы.

Для разрешения их мы имеем весьма любопытный памятник: один из современников и советников Карла, его двоюродный брат Адельгард, аббат в Корби (близ Амьена), написал целый трактат под заглавием De ordine Palarii (то есть «О порядке двора»), назначенный для ознакомления с центром администрации Карла Великого и в особенности с народными собраниями. Этот трактат в оригинале потерян; но в конце IX в. (в 882 г.) Гинкмар, архиепископ Реймсский, сделал из него огромную выписку, почти в целости, в одном письме или рукописной инструкции, по требованию нескольких вельмож, которые просили у него совета для назидания Карломана, одного из сыновей Людовика Заики. Без сомнения, ни один документ не может внушать большего доверия; вот что сказано там:

«В обычае того времени было делать каждый год по два собрания..; и в том, и в другом, чтобы не показалось кому, что собрание сделано без причины[19], подвергались на обсуждение и рассмотрение знатных по повелению короля параграфы закона, называемые capitula; король составлял их сам или по внушению Бога, или по необходимости, которая обнаруживалась в промежутке двух собраний».

Итак, предложение капитулярий, или, говоря новейшим языком, инициатива закона принадлежала императору. При Карле это и не могло быть иначе: инициатива, естественно, должна находиться в руках того, кто хочет приводить в порядок, преобразовывать, и именно один Карл имел такие намерения. Впрочем, я уверен, что и члены собрания могли делать со своей стороны всякого рода предложения, какие могли им казаться необходимыми; недоверие и конституционные проделки нашего времени, без сомнения, не были известны Карлу Великому как слишком уверенному в своем могуществе, чтобы опасаться свободы прений; в этих собраниях он видел более административное средство, нежели ограничение своей власти. Но возвратимся к тексту Гинкмара.

«Получив от Карла сообщения, они рассуждали день, два или три, даже и более, смотря по важности дел. Дворцовые вестники, ходя взад и вперед, представляли королю их запросы и приносили им ответы; ни один посторонний не допускался в среду их собрания, пока результаты совещаний не могли быть представлены на рассмотрение великому государю, и он с мудростью, которой наградил его Бог, давал свое решение, чему все повиновались».

Итак, последнее решение зависело всегда от одного короля; собрание могло только объяснить ему дело и давать советы. Гин- кмар продолжает далее:

«Так это делалось с одним, двумя или большим числом капитулярий, пока, с Божией помощью, не устраивалось все, что требовало время».

«Между тем, как дела обсуждались таким образом без короля, сам государь, оставаясь среди толпы, сошедшейся для собрания, занимался принятием подарков, приветствовал более значительных людей, беседовал с теми, с которыми редко виделся, оказывал особое внимание старикам, шутил с молодыми; и так обращался он одинаково как с духовными, так и со светскими. В то же время, если те, которые занимались вопросами, предложенными на их обсуждение, выражали желание видеть короля, он являлся к ним, оставался так долго, как они того желали, и при этом случае совещавшиеся выражали ему со всей откровенностью свои мнения о различных предметах, вызывавших дружеские прения между ними. Я должен упомянуть, что при хорошей погоде все это происходило под открытым небом; в случае же дурной - в нескольких отдельных зданиях, где присутствовали одни те, которым предстояло обсуждать предложения короля и которые таким образом отделялись от множества посторонних лиц, явившихся на собрание; в последнем случае люди менее значительные не имели доступа. Места, назначенные для собраний вельмож, разделялись на две части, так что епископы, аббаты и клерики, достигшие известных степеней, могли соединиться, не смешиваясь со светскими лицами. Точно так же были отделены графы и другие государственные сановники; с утра, в стороне от остальной толпы, иногда в присутствии короля, а иногда и без него, они начинали сходиться, пока не собирались все; затем вышеназванные вельможи, духовные с одной стороны, светские - с другой, отправлялись в назначенный им зал, где им были приготовлены почетные места для сидения. Когда светские и духовные вельможи отделялись таким образом от толпы, им предоставлялось заседать вместе или отдельно, смотря по ходу обсуждаемых дел, были ли они чисто духовные или светские, или, наконец, смешанные. Точно так же они имели право, если хотели, позвать к себе кого-нибудь или для того, чтобы потребовать себе пищи, или вообще спросить что- нибудь и, получив желаемое, выслать вон из собрания. Так происходило обсуждение дел, предоставленных королем их суду».

«Другое занятие короля состояло в том, чтобы расспрашивать каждого о том, что он может ему донести или сообщить о той части государства, из которой кто явился. Это было не только дозволено всем, но даже строго внушалось, чтобы каждый, в промежутке двух собраний, разведывал обо всем, что происходит внутри и вне государства, и должно было разведывать, как у своих, так и у чужих, как у врагов, так и у друзей, иногда отправляя лазутчиков, и вообще не заботясь много о выборе средств к приобретению сведений. Король желал знать, не ропщет ли и не волнуется ли народ в какой-нибудь части или в отдаленном углу государства, и какие могли быть тому причины, не произошло ли где-нибудь беспорядка, исследованием которого должно было бы заняться собрание, и т. п. Король разузнавал, не стремится ли к возмущению какая-нибудь из покоренных наций, и из возмутившихся нет ли изъявляющих готовность смириться; не угрожает ли какая-нибудь независимая нация опасностью нападения на государство и т. д. По всякому подобному поводу, в особенности же, если где-нибудь угрожал беспорядок или опасность, он спрашивал главным образом о причине и поводе»[20].

Нет надобности много распространяться, чтобы дать понятие об истинном характере народных собраний того времени. Гин- кмар изображает их весьма отчетливо в своей картине: сам Карл на первом плане; он

центр и душа всего; по его воле собрание и соединяется, и рассуждает; он разузнает о состоянии страны, предлагает и утверждает законы, везде его воля, и от него исходит первый толчок; каждое дело начинается у него с тем, чтобы возвратиться к нему. Вовсе нет речи ни о широкой общественной свободе, ни о настоящей политической жизни; народное собрание является весьма сильным органом правительства.

Впрочем, этот орган и не был бесплоден: независимо от того, что Карл Великий черпал в народных собраниях силу для устройства текущих дел, на них же обыкновенно составлялись и утверждались так называемые капитулярии. Обыкновенно под этим наименованием разумеют законы Карла Великого, но такое мнение ошибочно. Капитуляриями назывались вообще все capitula, небольшие параграфы, постановления, законы франкских королей. Вторая династия, Каролингская, оставила нам 1697 таких капитулярий; сюда не относятся капитулярии, изданные Каролингами, правившими в Германии и Италии.

Эти капитулярии дошли до нас в двух особых отделах. Одни, настоящие государственные акты, с указанием или без указания времени издания, были сначала рассеяны в манускриптах; но еще в течение IX в. их соединили в один сборник и разделили на семь книг. Первые четыре книги были делом Анзегиза, аббата Фонтенель- ского, одного из советников Карла Великого, умершего в 833 г.; он соединил и привел в порядок капитулярии Карла и частью — Людовика Благочестивого.

Первая книга содержит 162 капитулярия Карла Великого, и все они относятся к церковным делам.

Вторая - 48 капитулярий Людовика Благочестивого того же содержания.

Третья - 91 капитулярий Карла Великого по делам светским.

Четвертая - 77 капитулярий Людовика Благочестивого, того же содержания.

К этим четырем книгам, приобретшим еще со времени первого своего появления такую силу, что Карл Лысый в своих собственных капитуляриях ссылается на них, как на официальный кодекс, майнцский дьякон Бенедикт присоединил около 842 г. по требованию своего архиепископа Отгера три новые книги, следов., 5, 6 и 7-ю целого собрания.

Пятая - 405 капитулярий.

Шестая - 436.

Седьмая - 478.

Всего вместе - 1697 капитулярий.

Но независимо от капитулярий, опущенных Анзегизом или изданных позже него, три книги дьякона Бенедикта заключают в себе множество актов, не имеющих ничего общего с законами королей Каролингских; там встречаются, например, отрывки из римского права, заимствованные из кодекса Феодосия, сборника вестготов (Breviarium), кодекса Юстиниана, Юлиана и пр. Можно найти значительные отрывки даже из прославленного сборника, известного под названием Лже-декреталий, мнимых канонов и других распоряжений первых пап, которые тогда только что начинали распространяться и которые Бенедикт пустил в ход, так что многие ученые приписывали ему самую подделку.

Наконец, кроме тех семи книг, в позднейшее время явилось к ним четыре книги дополнений, составленных неизвестными авторами; они доводят общую цифру капитулярий до 2100. Капитулярии издавались в свете несколько раз, и лучшее издание их принадлежит, без сомнения, Балузию, в 2 т., in-fol., Париж, 1677. Это издание можно даже назвать, без всякого сравнения, превосходным: «Из всех источников средневекового права,- сказал недавно Савиньи («История римского права в Средние века», II, с. 91, замеч. 36, немецк. изд.),- ни один не был так обработан и так удобно расположен для пользования, как капитулярии в их превосходном издании Балузия». Действительно, это издание гораздо полнее и тщательнее, нежели Линденброга, Питу, Герольда, Дю- Тиллье и др. Балузий собрал огромное число рукописей; он соединил отрывки и целые капитулярии, до него никем не изданные; его работа представляет обширное и хорошее собрание текста; но собственно этим и ограничивается все его достоинство. При тексте нет никакого разбора, никакого критического исследования; Балузий издал текст, каким

он его нашел, не заботясь о том, что переписчики могли затемнить и наполнить ошибками древний текст.

Приступим теперь к самому исследованию капитулярий.

Нельзя не поразиться с первого раза тем сбивчивым представлением, которое соединяют с названием капитулярий: его относят без различия ко всем актам, помещенным в собрании Балузия, а между тем они представляют существенное различие друг от друга. Представим себе, что несколько веков спустя кто-нибудь собрал бы все распоряжения современного нам правительства, положим, например, французской администрации последнего царствования, и соединив их без всякого порядка в одно целое, дал бы этому сборнику название законодательства, кодекса той эпохи. Очевидно, это был бы нелегкий и обманчивый хаос; законы, указы, определения, привилегии, приговоры, циркуляры - все это было бы там сопоставлено, уравнено, смешано, что именно и случилось с капитуляриями. Я постараюсь разложить сборник Балузия, размещая в порядке, по характеру и предмету, все акты, которые помещены там; мы увидим, до какой степени они разнообразны:

Там встречаются под названием капитулярий:

1) древнейшие национальные законы, не рассмотренные и вновь изданные, например, салический закон;

2) извлечения из древнего закона салического, лангобардского, баварского и т. д.,- извлечения, объявленные, очевидно, с частной целью, для известного места и известного времени, и по поводу особенной необходимости, на которую теперь ничто нам не указывает;

3) прибавления к древним законам, салическому, лангобардскому, баварскому и т. д. По-видимому, эти прибавления делались с особенной формальностью и торжественностью; так, одному прибавлению к закону салическому в древней рукописи предшествуют следующие слова:

«Следуют параграфы, которые государь Карл Великий, император, приказал написать в своем совете и повелел поместить вместе с прочими законами».

Законодатель даже требовал весьма положительного согласия народа на этот случай; в 803 г., именно в тот самый год, когда были изданы прибавления к салическому закону, Карл Великий дал следующую инструкцию своим missi:

«Спросить народ относительно параграфов, недавно присоединенных к закону; и когда все согласятся, то пусть заявят свое согласие на те параграфы и приложат свою подпись»;

4) извлечение из постановлений соборов и целого канонического законодательства: таков большой капитулярий, изданный в Ахене в 789 г.1, и множество параграфов, рассеянных по другим капитуляриям;

5) новые законы, из которых одни составлены в народном собрании при содействии вельмож светских и духовных, соединенных вместе, или одних духовных, или одних светских; другие же, по-видимому, были делом одного императора и соответствовали тому, что мы ныне называем указами. Это различие не всегда выражено ясно, но, всматриваясь ближе, мы можем всегда его заметить;

6) чисто инструкции, данные Карлом Великим своим missi при отправлении их в провинцию и заключавшие в себе правила, как держать себя, как делать следствия, с целью употреблять этих missi как посредников, как средство сообщения народа с императором. Акты подобного рода, чуждые, по крайней мере отчасти, законодательному духу, встречаются беспрерывно среди капитулярий: к ним примешиваются иногда совершенно посторонние параграфы;

7) ответы, данные Карлом Великим на вопросы, с которыми к нему обращались графы, епископы, missi dominici, по поводу затруднений, представлявшихся им в делах административных. Он решает эти затруднения, которые иногда касаются предметов собственно законодательных, иногда административных, а иногда и совершенно частных;

8) вопросы, которые предполагал сам Карл Великий сделать епископам, графам, когда они явятся в народное собрание. Он,

очевидно, приготовил их заранее, чтобы иметь для себя в виду, что он хотел узнать и о чем хотел спросить. Эти вопросы, составляющие самый любопытный отдел в сборнике, имеют вообще характер упрека и назидания для тех, к кому они обращены. Вот образчики подобных вопросов; они могут дать понятие о независимости образа мыслей Карла Великого и его здравом смысле:

«Отчего происходит то, что на походе или в войне, когда дело идет о защите отечества, один не хочет помогать другому?»

«Откуда являются те беспрестанные процессы, в которых каждый хочет овладеть тем, что он видит у своего ближнего?»

«Спросить, по какому поводу и в каких местностях духовные делают препятствия светским, и светские духовным при отправлении каждым своих обязанностей. Исследовать и обсудить, в какой степени епископ или аббат должен вмешиваться в светские дела, и граф или всякий другой светский в дела духовные. Спросить их самым настоятельным образом о смысле слов апостола: «Никто из служителей Божиих не должен утруждать себя светскими делами». К кому эти слова могут относиться?»

«Спросить у епископов и аббатов откровенного объяснения, что они хотят сказать теми словами, которые они так часто повторяют: отказаться от мира; и как отличить тех, которые отказались от мира, от тех, которые пребывают в мире: не тем ли, что первые не носят оружия и не публично женаты?»

«Спросить также, отказался ли тот от света, который заботится каждый день всеми возможными средствами увеличить свое имущество, то обещая блаженство Царства Небесного, то угрожая вечными муками ада; или именем Бога, или какого-нибудь святого, похищая чье-нибудь имущество, у богатого и у бедного простодушного и недальновидного, до того, что законные наследники лишаются имений; и большей частью, вследствие бедности их поразившей, наталкиваются на всякого рода беспорядки и преступления и совершают по необходимости разбой».

Без сомнения, подобного рода вопросы нимало не походят на букву закона;

9) некоторые из капитулярий не могут быть названы даже и вопросами; это - простые заметки, так сказать, memoranda, которые Карл Великий, по-видимому, писал для самого себя, и чтобы не забыть ту или другую меру, которую он предполагал принять. Так, мы читаем вслед за капитулярием, или наставлением для missi dominici, от 803 г. следующие два параграфа:

«Нам нужно приказать тем, которые приводят нам лошадей в дар, изображать их имя на каждой лошади».

«Нам нужно приказать везде, где найдутся наместники, причиняющие зло или допускающие его, изгнать их и поставить лучших».

Подобным заметкам найдется множество примеров;

10) другие параграфы заключают в себе приговоры, определения, собранные, вероятно, с той целью, чтобы положить их в основание суда. Так, мы читаем в одном капитулярии от 803 г.:

«О человеке, который убил раба. Он приказал ему убить своих господ, двух детей, из них один был 9, а другой 11 лет; и после того, когда раб умертвил детей своих господ, он приказал бросить его самого в ров. Было присуждено, чтобы вышеназванный человек заплатил виру за ребенка 9 лет, двойную за одиннадцатилетнего, тройную за раба, который по наущению его сделался убийцей, и сверх того в нашу казну».

Очевидно, дело идет о приговоре, произнесенном по какому-то отдельному событию, и помещенному в число капитулярий для руководства в других подобных случаях;

11) в сборнике встречаются также акты чисто политико-экономические, хозяйственные - акты, относящиеся к устройству собственных поместий Карла Великого и входящие по этому предмету в величайшие подробности. Знаменитый капитулярий под заглавием De Villisx служит образчиком того. Многие отдельные параграфы носят тот же характер;

12) наконец, независимо от исчисленных мной актов и весьма разнообразных,

капитулярии содержат в себе акты чисто политические, случайные меры, назначения, рекомендации, протоколы. Возьмем, например, капитулярий, изданный в 794 г. на собрании во Франкфурте; в 54 параграфах, из которых он состоит, можно найти:

§ 1. Грамоту о помиловании Тассилона, герцога Баварии, возмутившегося против Карла Великого.

§ 6. Решение распри епископа Вьеннс- кого и архиепископа Арльского, и определение границ диоцезов Тарантезы, Эмбрю- на и Э. Тут же и письма Папы по этому делу; определено обсудить дело снова.

§ 7. Оправдание и примирение епископа Петра.

§ 8. Свержение мнимого епископа Гер- бода, поставление которого было сомнительно.

§ 53. Карл Великий уполномочивается собранием епископов с согласия Папы удержать при себе епископа Гильдеболь- да для управления церковными делами.

§ 54. Карл представляет Алкуина расположению и молитвам собрания.

Во всем этом нет ничего законодательного.

Но вникнем глубже в предмет, обратимся к внутреннему содержанию капитулярий, исследуем параграфы, из которых состоит каждый капитулярий: мы встретим то же разнообразие, тот же хаос. Я разлагаю на 8 частей все 65 капитулярий Карла Великого, размещая их в 8 отделах, сообразно с характером внутреннего содержания: 1) законодательство моральное, 2) политическое, 3) уголовное, 4) гражданское, 5) церковное, 6) каноническое, 7) хозяйственное, 8) отдельные случаи.

I. Законодательство моральное. Я отношу к этому отделу параграфы, которые не имеют ничего ни повелевающего, ни запрещающего, которые, говоря правду, не могут быть даже названы законом: это - простые советы, предупреждения, правила чисто нравственные, как например:

«Скупость состоит в том, чтобы желать то, чем владеют другие, и ничего не давать из того, чем владеют сами; по словам апостола, она есть корень всех зол» (саріѣ. an. 806, § 15).

«Те ищут постыдной прибыли, кто, ввиду одной прибыли и различными ухищрениями, старается накопить всякого рода богатства» (то же, § 16).

«Надобно быть гостеприимным» (саріѣ. an. 794, § 33).

«Не дозволяйте себе грабежа, незаконного брака, лжесвидетельства, как мы всегда убеждали относительно этого, и как то запрещает Закон Божий» (саріѣ. an. 789, § 36).

Законодатель идет далее: он считает себя ответственным за поведение отдельных лиц и оправдывается, говоря, что он не имеет к тому сил:

«Необходимо,- говорит он,- чтобы каждый сам старался хорошо вести себя, по своему разуму и средствам, служа Богу и идя указанными им стезями; потому что государь император не может усмотреть за каждым в отдельности с должным вниманием и удержать каждого в пределах закона» (саріѣ. an. 802, § 3).

Не чистая ли это мораль? Подобного рода расположения не встречаются ни в законах обществ рождающихся, ни в кодексах развитых наций. Ни в законе салическом, ни в современном законодательстве мы не найдем ничего подобного: они не обращаются к свободе человека с советами; в них заключаются или запрещения, или предписания. Но при переходе от первобытного варварства к цивилизации законодательство принимает иной характер; в нем мы встречаем мораль, которая в течение известной эпохи делается предметом законодательства. Искусные законодатели, основатели или реформаторы общества, понимают всю силу, какую может иметь над людьми идея долга; инстинкт гения предваряет их, что без помощи этой идеи, без добровольного содействия человеческой воли, общество не может ни поддерживаться, ни развиваться спокойно; вот потому они заботятся провести эту идею в духе человека всеми путями, и таким образом в их руках законодательство является чем-то вроде проповеди, средством назидания. История всех народов - греков, евреев и других - подтверждает справедливость того: везде, между эпохой первобытного законодательства, которое является чисто уголовным, запретительным, назначенным подавлять злоупотребление силы, и эпохой юридического законодательства, которое уже имеет доверие к нравственности, рассудку неделимых, и потому относит чистую мораль к области свободы, везде, между такими двумя эпохами встречается переходная эпоха, когда мораль делают предметом законодательства, когда законодательство берет на себя предписание и обучение нравственности. Общество франко-галльское было именно в таком состоянии, когда им управлял Карл Великий, и в этом-то заключается одна из причин тесной его связи с церковью, единственной силой, способной в то время назидать и обучать нравственному.

К моральному законодательству того времени должно отнести все распоряжения, касавшиеся интеллектуального развития человека: все указы Карла Великого о школах, о распространении книг, исправлении книг церковных и т. д.

II. Законодательство политическое. Оно составляет значительную часть капитулярий и состоит из 290 параграфов. Мы располагаем их в следующем порядке:

1) законы и меры всякого рода со стороны Карла Великого к обеспечению выполнения его указов на всем пространстве государства; например, все распоряжения относительно их назначения, или руководительства его различных агентов, графов, герцогов, наместников, сотников и т. д.; такие распоряжения многочисленны и повторяются беспрерывно;

2) судебная администрация, местное судопроизводство, формы, которым должно следовать при этом, военная служба и т. д.;

3) полицейские распоряжения, весьма разнообразные и доходящие до величайших подробностей; провинция, войско, церковь, купцы, нищие, публичные места, внутренность императорского дворца - служат по очереди их предметом. Там встречается, например, попытка установить цены продуктов, настоящая такса:

«Благочестивейший государь наш, король, определил с согласия св. синода, чтобы никто, ни духовный, ни светский, не мог ни в изобильное время, ни при дороговизне продавать съестные припасы дороже цены, недавно определенной по мере: мера овса - денарий; ячменя - два денария; ржи - три денария; пшеницы - четыре денария. Если кто хочет продавать печеный хлеб, он должен брать денарий за 12 пшеничных булок, каждая в 2 фунта; 15 ржаных, 20 ячменных и 25 овсяных того же веса также за денарий» и т. д. (саріѣ. an. 974, § 2).

Уничтожение нищенства и такса для бедных были также предметом полицейских распоряжений:

«Относительно нищих, скитающихся по стране, мы желаем, чтобы каждый из наших верноподданных кормил своих бедных или в своих поместьях, или в собственном доме и не допускал их искать милостыни в другом месте. Если же найдутся такие, которые не захотят трудиться своими руками, пусть никто им ничего не дает» (саріѣ. an. 806, § 10).

Распоряжения относительно внутренней полиции дворца дают нам весьма оригинальное понятие о беспорядках и насилиях, которые совершались в нем:

«Мы желаем и повелеваем, чтобы никто из служащих в нашем дворце не осмеливался принимать к себе никого, кто ищет убежища и старается скрыться вследствие воровства, убийства, блуда или другого преступления; если какой-нибудь свободный человек нарушит наше запрещение и скроет подобного преступника в нашем дворце, то он осуждается нести его на своих плечах до публичной площади, и там он будет привязан вместе с ним к столбу... Если кто- нибудь встретит дерущихся людей в нашем дворце и не будет в состоянии или не захочет положить конец их драке, то он понесет на себе часть пени за убыток, который они могли сделать», и т. д. (саріѣ. an. 800, §3 и 4).

Капитулярии наполнены множеством подобных распоряжений; полиция имела, очевидно, при Карле Великом большое значение;

4) к политическому законодательству должно отнести все распоряжения о разграничении власти светской и духовной и их отношении. Карл много пользовался духовенством; оно было главным орудием его правительства; но он хотел его услуг без того, чтобы быть его слугой: капитулярии свидетельствуют о его заботах управлять самим духовенством и держать его в своей власти;

5) наконец, к числу политических законов должно отнести, по-видимому, и распоряжения, касавшиеся управления бенефициями, розданными Карлом Великим, и его отношений к бенефициалам. Без сомнения, в глазах правительства это было весьма важным делом, и Карл Великий устремляет на него все внимание своих missi.

Общий характер политического законодательства во всех своих подробностях представляет ряд беспрерывных и неутомимых усилий поддержать порядок и единство.

III. Уголовное законодательство. Вообще оно состоит в повторении или извлечении из древних законов салического, ри- пуарского, лангобардского, баварского и пр. Наказание, прекращение злоупотреблений силы - вот единственный предмет, существенный характер тех законов. Тут было меньше работы, чем во всех других отношениях. Новые распоряжения Карла Великого клонились вообще к смягчению древнего законодательства, и особенно жестокости наказаний, которым подвергались рабы. Но в известных случаях Карл не только не смягчал наказания, но еще усиливал: когда, например, оно являлось в его руках орудием политики. Так, смертная казнь, столь редкая в законах варварских, является почти в каждом параграфе капитулярия 789 г., направленного к тому, чтобы удержать и обратить саксов; почти всякое нарушение порядка, всякое обращение к идолопоклонству наказывалось смертью. Уголовное законодательство Карла Великого представляет мало оригинального и интересного за некоторым исключением.

IV. Гражданское законодательство. О нем можно сказать то же самое: древние законы и обычаи продолжают сохранять свою силу; Карлу Великому представлялось мало случаев к вмешательству. Впрочем, он обращал большое внимание, и без сомнения по настоянию духовенства, на отношения лиц и в особенности на отношения мужа к жене. Нет сомнения, что в ту эпоху брачные связи были чудовищно неправильны: муж брал и бросал жену весьма просто, без всяких почти формальностей. Отсюда проистекал величайший беспорядок и в общественной нравственности, и в состоянии семейства: потому гражданские законы должны были обратить внимание на исправление нравов; и Карл Великий понимал эту необходимость. Вследствие того, в его капитуляриях помещено множество параграфов, предписывающих известные условия браку, степень родства, обязанности мужа в отношении жены, обязательство вдов и т. п. Большая часть этих распоряжений заимствована из канонического законодательства; но побуждение и источник их не были чисто религиозными: в них играли большую роль интересы гражданской жизни и необходимость основать и упорядочить семейные отношения.

V. Законодательство религиозное включало распоряжения не только касательно духовенства, одних служителей церкви, но и вообще всех верных христианского народа и его отношения к духовным. Этим оно и отличается от канонического законодательства, имеющего в виду одно церковное общество и взаимные отношения духовных. Вот образчики некоторых распоряжений Карла Великого из законодательства религиозного:

«Должно остерегаться оказывать почтение именам лжемучеников и памяти сомнительных святых» (eapit. an. 789, § 41).

«Никто не должен верить, что Богу можно молиться только на трех языках (вероятно, на латинском, греческом и германском), потому что к нему можно обращаться на всех языках, и желание человека будет исполнено, если его просьба справедлива» (eapit. an. 794, § 50).

«Проповедь должна быть произносима так, чтобы простой народ мог хорошо все понимать» ^apit. an. 813, § 14).

Такие распоряжения представляют вообще много здравого смысла, независимости взгляда, что трудно было бы ожидать встретить в такую эпоху.

VI. Законодательство каноническое занимает самое обширное место в капитуляриях; и это весьма просто: епископы были главными советниками Карла Великого, они

заседали в наибольшем числе в народных собраниях и потому обращали более всего внимания на свои дела. Вследствие того, народные собрания рассматривались вообще как соборы, и определения, постановляемые на них, входили в собрание канонов. Все такие определения издавались в интересах епископской власти. При вступлении династии Каролингов епископальная аристократия хотя и преобладала, но была совершенно распущена: Карл Великий воссоздал ее; под его рукой она приобрела правильное устройство, утраченное единство и сделалась на несколько веков преобладающим началом церкви.

VII. Законодательство хозяйственное содержит одни распоряжения относительно устройства собственных имений, ферм Карла Великого. Один капитулярий под заглавием De villis в целости состоит из различных инструкций, с которыми он обращался в разные периоды своего правления к управляющим своих поместьев и которые без всякого основания были соединены в форме отдельного капитулярия1.

VIII. Законодательство случайное маловажно: к нему относится всего каких- нибудь 12 параграфов.

Из всего сказанного очевидно, что законодательство Карла Великого не имеет ничего общего с тем, что мы привыкли в наше время разуметь под сводом законов и что Карл Великий в своих капитуляриях имел в виду вовсе не одни юридические цели. Капитулярии представляют нам собрание актов правительства того времени, официальной деятельности, которую обнаруживала власть Карла Великого. Верно также и то, что сборник капитулярий, дошедший до нас, далеко не исчерпывает всех подобных актов, и что нам недостает весьма многого. Есть целые годы, от которых мы вовсе не имеем капитулярий; и в дошедших до нас известиях встречаются намеки на такие распоряжения, которые не дошли до нас. Сборник Балузия заключает в себе одни отрывки; это - оббитые обломки и притом не только одного законодательства, но вообще всей правительственной деятельности Карла Великого. Вот точка зрения, на которую должен стать каждый, кто хотел бы избрать капитулярии предметом точного изучения, понять их вполне и объяснить.

Истор. цив. во Фр., II, 20 и 21-я лекц.

КОММЕНТАРИЙ. Особенно замечательны: 1)Sir Robert Peеl. 1 v.; 2) Histoire de Ia revolution dAngeleterre depuis lavenement de Charles 1 jusqu’ a Ia mort de R. Cromwell (1625—1600 гг.). 6 vol.; 3)Etudes sur lhistoire de Ia revolution dAngleterre. 2 vol.; 4) Essais sur lhistoire de France. 1 vol.; 5) Histoire des origines du gouvernement representatif et des institutions politique de l’Europe jusqu ’ au XIV siecle. 2 vol.; 6) Corneille et son temps. 1 vol.; 7) Shakspeare et son temps. 1 vol.; 8) Abailard et Heloise, essai historique par M. et M-me Guisot. 1 vol.; 9) De Ia democratie en France 1 vol.; 10) Correspon- danse et Ecrits de Washington, trad. de langlais et mis en ordre. 4 vol.

<< | >>
Источник: М.М. Стасюлевич. История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768 - 1096 гг).. 2001

Еще по теме Франсуа Гизо О ЗНАЧЕНИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КАРЛА ВЕЛИКОГО И ХАРАКТЕРЕ ЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА (в 1829 г.):

  1. Франсуа Гизо О ВНУТРЕННЕМ И ВНЕШНЕМ РАСПАДЕ МОНАРХИИ КАРЛА ВЕЛИКОГО (в 1829 г.)
  2. Франсуа Гизо О ПРОИСХОЖДЕНИИ ФЕОДАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ И ЕЕ ОСНОВНЫЕ НАЧАЛА (в 1829 г.)
  3. Ф. Гизо О ХАРАКТЕРЕ НАУКИ В НАШЕ ВРЕМЯ (1829 г.)
  4. Франсуа Гизо О ХАРАКТЕРЕ САЛИЧЕСКОГО ЗАКОНА (1828 г.)
  5. 4. Как проходили завоевания Карла Великого? В чем причины распада империи Карла Великого?
  6. ЭПОХА КАРЛА ВЕЛИКОГО И РАСПАДЕНИЕ ЕГО МОНАРХИИ
  7. Франсуа Гизо ПЕРВЫЕ МОНАСТЫРИ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ И НАЧАЛО ИХ ОРГАНИЗАЦИИ В ОРДЕНА (1859 г.)
  8. Российское законодательство о военнопленных (1649, 1829-1918 гг.)
  9. Ф. Гизо ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ КАК ПРЕДМЕТА ИСТОРИИ, РАЗЛИЧНЫЙ ЕЕ ХАРАКТЕР ПО СОВРЕМЕННЫМ НАРОДНОСТЯМ
  10. ИМПЕРИЯ КАРЛА ВЕЛИКОГО
  11. Завоевания Карла Великого.
  12. «Римская империя» Карла Великого.
  13. Важнейшими характеристиками правового режима земельного участка являются его целевое назначение и разрешенное использование, регулируемые земельным законодательством и законодательством о градостроительной деятельности
  14. Завоевания Карла Великого и воссоздание Римской империи.
  15. Эгингард ЖИЗНЬ КАРЛА ВЕЛИКОГО, ИМПЕРАТОРА. 742-814 гг.
  16. АДМИНИСТРАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО ИМПЕРИИ КАРЛА ВЕЛИКОГО
  17. М. М. Стасюлевич.. История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768 - 1096 гг)., 2001