<<
>>

Лиутпранд ПОСЛЕДНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ КОРОЛИ В ИТАЛИИ:

ГУГО И БЕРЕНГАРИЙ II. 940-950 гг. (около 962 г.)

Начинается пятая книга «Воздаяния»1.

Первая глава этой книги касается истории Генриха I Птицелова и потому скорее относится к последним главам четвертой книги.

2. В это время (940 г.), как вы (так автор обращается к испанскому епископу Реце- мунду, для которого он пишет свою историю) сами то хорошо знаете, произошло великое и ужаснувшее всех солнечное затмение, в третьем часу дня (то есть в девятом часу утра). В этот день ваш король Абд ар-Рахман (III, калиф Кордовский) был побежден Рамиром, христианнейшим королем Галисии. В Италии же восемь ночей подряд была видна комета удивительной величины, выпускавшая из себя с необыкновенной быстротой огни пучками; она предсказала наступивший вскоре за ней голод, свирепствовавший ужасно по всей Италии.

В главе 3 автор говорит о новых бесплодных попытках Гуго завладеть Римом (ср.: Лиутпранд, кн. IV, гл. 2, 3).

4. В это же время (940 г.) славились в Италии братья Беренгарий (II) и Анскарий, оба от одного отца Адельберта, Иврейского маркграфа, но не от одной матери.

Беренгария родила, как мы сказали, Гизела, дочь короля Беренгария (I), а Анскарий родился от Эрмен- гарды, дочери Адельберта, маркграфа Тусции, и его жены Берты, дочери короля Гуго2. Из них Беренгарий отличался своей дальновидностью и хитростью, а Анскарий был отважен и решителен. Король Гуго смотрел на [205] [206] последнего подозрительно и боялся, чтобы он не умертвил его и не овладел королевством. Желая жить с ним более в мире, Гуго дал ему после смерти Тетбальда мархию Камерин и Сполето. Но Анскарий, как человек беспокойный, и после того продолжал замышлять зло против короля. И королю не было то неизвестно.

В последующих главах, от 5 до 8-й, автор описывает поход полководца Гуго, Сарлиона, против Анскария и их войну, окончившуюся смертью последнего; мархия же его была отдана победителю вместе с рукой умершего Тетбальда.

9. Пока все это происходило (941 г.), горная часть Италии, на северо-западе, была снова жестоко опустошена сарацинами, живущими во Фраксинете (см.: Лиутп., кн. I, гл. 1 и след.). Вследствие того Гуго возымел намерение отправить послов в Константинополь, прося у императора Романа прислать ему кораблей, которые греки на своем языке называют хеландиями, и греческого огня. Цель его состояла в том, чтобы, пока он будет стараться разрушить Фраксинет с сухого пути, греки обложили это укрепление с моря, сожгли их корабли и тщательно наблюдали за тем, чтобы не было подвоза съестных припасов и новых войск со стороны Испании.

10. Между тем Беренгарий, брат упомянутого Анскария и маркграф Ивреи, тайно начал замышлять против короля. Когда дошло то до Гуго, он, скрыв гнев и притворившись благосклонным, пригласил его к себе, предположив ослепить. Но сын его, король Лотарь, тогда еще юный и не понимавший хорошо своих выгод, присутствуя на совещании, не мог, как ребенок, скрыть тайны и, отправив вестника к Беренгарию, сообщил ему замыслы отца против него. Бе- ренгарий, услышав о том, немедленно оставил Италию и через Юпитерову гору (ныне Большой С. Бернар) поспешил в Швабию к герцогу Гериманну; жене своей Вилле он приказал явиться туда же, но другой дорогой. Я не могу довольно надивиться, каким образом он был в состоянии пройти пешком через Птичью гору (Vogelberg, у истоков Рейна) по скалистым и непроходимым тропинкам; знаю только одно, что все делается на свете против меня. Но, увы! Какую западню приготовил для себя Ло- тарь! Конечно, он не мог знать будущего. Спася Беренгария, он спас человека, который отнимет у него и царство, и жизнь. Потому я не жалуюсь на Лотаря: он сделал ошибку по юношескому легкомыслию и горько потом раскаялся; но я сетую на те жестокие горы, которые, в противность своему обычаю, доставили Беренгарию легкий переход. Воспою же теперь свою горькую жалобу на них.

Глава 11 — это элегия в 14 стихах, в которой он упрекает горы за то, что они не погубили Беренгария и не воспользовались удобным случаем избавить Италию от злодея.

12. Гериманн, герцог швабов, принял благосклонно явившегося к нему Беренга- рия и с великими почестями отвел его к благочестивому королю Оттону. Мое перо (stilus) не в состоянии описать, как почетно принимал его король и чем его одарил. Но приведу одно, из чего благоразумный читатель легко поймет, как свят и великодушен был король и какую низость души обнаружил Беренгарий.

13. Король Гуго, услышав о бегстве Беренгария, отправил (942 г.) послов к королю Оттону, обещая платить ему большую сумму золота и серебра, если он не примет Беренгария и не окажет ему помощи. На такое предложение король отвечал так: «Бе- ренгарий обратился к нашему великодушию не для погубления вашего государя, но, если возможно, для примирения с ним. Если бы я мог помочь чем ему у вашего государя, то не только не принял бы обещанных мне даров, но еще сам послал бы ему дары от себя[207]; просить же меня о том, чтобы я не оказал помощи Беренгарию, или кому бы то ни было, кто обращается к моему милосердию, - это верх глупости». Подумай же сам, о, читатель, как полюбил Беренгария король Оттон, когда не только не хотел принять даров, предложенных ему, но даже сам был готов заплатить за него.

14. Пока все это происходило, император Константинопольский вместе с послами короля Гуго препроводил к нему и своих послов с обещанием прислать ему корабли и все, чего он просит, но с условием, если он отдаст свою дочь за его маленького внука, носившего с ним одно и то же имя, сына Константина. Константин же был сыном императора Льва (VI), а не самого Романа (см. выше). С Романом вместе правили три императора, а именно: двое из них, его дети, Стефан и Константин, и сын императора Льва, Константин, о котором шла сейчас речь. Король Гуго, выслушав предложение, немедленно отвечал Роману через гонцов, что от законной жены у него нет дочерей, но если бы он согласился принять одну из дочерей его наложниц, то он может отправить ему весьма красивую девушку. А так как греки при вопросе о благородстве происхождения обращали внимание на то, кто отец, а не мать, то император Роман изготовил немедленно корабли с греческим огнем, отправил великие подарки и просил руки побочной дочери Гуго для своего внука.

По этому поводу был отправлен послом от короля Гуго мой отчим, умнейший человек и украшенный всеми достоинствами, потому, мне кажется, не излишним при этом случае привести то, что, как я слышал, он часто рассказывал о мудрости и великодушии императора и о его победах над руссами.

15. В северных странах живет один народ, которого греки называют, по его внешнему виду (a qualitate corporis, по качеству тела), Ρουζιος, Рузиос (то есть руссы), а мы, по месту их жительства, называем Nordmanni (норманны). На тевтонском языке nord - север, а man - человек; потому мы и называем их норманнами, то есть северными людьми. Королем этого народа был в то время Ингер (так называет автор в латинской форме нашего великого князя киевского Игоря, сына Рюрика); собрав тысячу, и даже больше, кораблей, он пошел на Константинополь (941 г.). Это известие встревожило императора Романа, так как его морские силы были отправлены против сарацин и для охраны островов. Немало озабоченный всем этим, он проводил бессонные ночи, а Ингер опустошал страны, соседние морю; в это время Роману донесли, что у него есть в распоряжении 15 хе- ландий (кораблей) полусгнивших, единственных, которые были оставлены дома за негодностью. Услышав об этом, Роман приказал позвать к себе τους χαλαφατας, тус калафатас, то есть кораблестроителей, и сказал им: «Изготовьте поспешно, без отлагательства, те хеландии, которые остались дома. А снаряд (argumentum), которым бросают огонь, расположите не только на корабельном носу, но и на корме, и, сверх того, с обоих боков». Вооружив, таким образом, хеландии, как было то им самим приказано, он садит на них искуснейших людей и повелевает им идти навстречу Ингеру. Они отплыли; когда же Ингер завидел их (11 июня) в открытом море, он приказал своим людям не убивать, а взять их живьем. Но Бог, всеблагий и милосердый, желая не только оказать защиту тому народу, который его почитал, молился ему и взывал к нему о помощи, но и даровать ему победу, утишил ветры и сгладил поверхность моря; ибо иначе грекам было бы неудобно метать огонь.

Став посреди флота, они начинают бросать огонь во все стороны; руссы (Rusi), увидев то, немедленно кидаются в море и предпочитают лучше утонуть в волнах, чем сгореть в огне. Одни из них, отягощенные панцирями и шлемами, тут же ушли на дно, и их более не видели; другие поплыли, но горели и на воде, так что в тот день не ушел ни один человек, кроме спасшихся бегством к берегу; корабли руссов, при малом своем размере, могли плавать по мелкому месту, чего не могли греческие хеландии, ходившие глубоко. Немного спустя после того Ингер с великой потерей возвратился домой. Греки же, одержав победу и приведя с собой множество пленных, возвратились с торжеством в Константинополь. Роман приказал обезглавить всех пленных, что и было исполнено в присутствии посла короля Гуго, то есть моего отчима.

16. Между тем король Гуго собрал свое войско (942 г.), отправил флот по Тирренскому морю (то есть Тосканскому) во Фрак- синет, а сам пошел туда же сухим путем. Греки, прибыв на место, немедленно сожгли метательным огнем корабли сарацин; а король, напав на Фраксинет, принудил сарацин бежать на гору Мавр; обложив их, он мог бы их взять, если бы ему в том не помешало одно обстоятельство, которое я намерен изложить.

17. Король Гуго весьма боялся Беренга- рия, чтобы он, собрав во Франции (Франконии) и Швабии войско, не напал на него и не лишил его государства. В этом несчастном убеждении он отпустил тотчас греков домой, а сам заключил мир с сарацинами на условии, чтобы они расположились в горах, отделяющих Швабию от Италии, и если Беренгарий вздумает там провести войско, то всеми мерами преграждали бы ему путь. Сколько же христианской крови пролили сарацины, утвердившись в том месте и избивая странников, шедших на поклонение блаженным апостолам Петру и Павлу, знает о том только тот, кто внес их имена в книгу живота. Как беззаконно ты, Гуго, хотел защищать свое государство! Ирод избил множество невинных младенцев, чтобы не лишиться земного царства; ты же, с той же целью, выпустил на свободу людей опасных и достойных смерти; пусть бы злодеи сохранили свою жизнь, оставаясь у себя, лишь бы после, свирепствуя, они не лишали жизни других.

Я думаю или, лучше сказать, я уверен, что ты никогда не читал и даже не слыхал, каким гневом Господь поразил короля Израильского Ахава за то, что он выпустил бен-Гадада, короля Сирии, и заключил с ним союз, между тем как он был достоин смерти. Один из пророческих сынов сказал тогда Ахаву: «Так говорил Господь: если ты отпустил мужа, достойного смерти, то пойдет твоя душа за его душу, и твой народ за его народ» (I, Цар. 20, 42). Так это и случилось. Но наше перо (stilus) в своем месте изобразит тебе, какой вред ты причинил себе своим поступком.

18. Когда Беренгарий бежал из Италии, он взял с собой вассала по имени Амедей, мужа весьма знатного происхождения, и, как оказалось, не уступавшего самому Улиссу своей хитростью и отвагой. Когда могущественный король Оттон, как задержанный некоторыми обстоятельствами, так и расположенный в пользу Гуго огромными дарами, получаемыми от него ежегодно, не мог снабдить войском Беренгария, тогда вышеупомянутый Амедей сказал Беренгарию: «Тебе известно, мой государь, до какой степени король Гуго ненавидим всеми итальянцами за свое суровое управление и особенно за раздачу должностей сыновьям своих наложниц и бургундцам, между тем как почти нет ни одного итальянца, которого он или не изгнал бы, или не лишил бы места. Если они до сих пор ничего не предпринимают против него, то единственно потому, что никого не имеют для избрания своим королем. Итак, если бы кто-нибудь из нас, переодевшись, чтобы не быть узнанным, отправился туда для исследования настроения умов, то, без сомнения, он мог бы нам дать хороший совет».- «Но это,- возразил ему Беренгарий,- не может никто исполнить ловче и лучше тебя самого». Таким образом, Амедей, переодевшись, отправился в Италию вместе с бедными странниками, шедшими на поклонение в Рим, и выдал себя за идущего туда же; в Италии он навестил различных владетелей и исследовал все, что было у каждого на сердце. Но он не являлся ко всем в одной и той же одежде: к одному он приходил одетый в черное, к другому - в красное, к третьему - в пестрое. Молва о том, что он в Италии, достигла и слуха короля. Гуго приказал отыскать его всеми мерами; но Амедей, вымазав свою длинную и прекрасную бороду смолой, окрасив в черный цвет свои золотистые волосы, обезобразив лицо и сгорбившись, осмелился в толпе нищих, которых Гуго сам кормил, стать нагим перед королем, и не только получил от него одежду, но и выслушал все, что король говорил о Беренгарии и о нем самом. После того, разузнав все точнейшим образом, он возвратился вместе со странниками, но не той же дорогой, которой пришел, ибо король приказал страже, охранявшей проходы, не пропускать никого, не исследовав тщательно, кто именно проходит. Амедей же, узнав о том, направил путь по непроходимым и суровым местностям, где не было никакой стражи, и явился к Беренгарию с вестями, которых тот ожидал (943 г.).

19. В это время король Гуго, заплатив венграм 10 мер монет, заключил с ними мир и удалил их из Италии, взяв предварительно заложников и вместе направив их на Испанию, для чего и дан был им проводник. Если же они не дошли до Испании и того города, в котором живет ваш (то есть епископа Рецемунда; см. выше) король, то есть до Кордовы, то причиной того было то обстоятельство, что им пришлось три дня идти по безводной и обширной стране; опасаясь погубить лошадей и самих себя, они избили данного им от Гуго проводника и воротились поспешнее, нежели отправились в путь.

В последующих главах, от 20 до 25-й, автор говорит об отъезде Берты (у греков — Евдоксия), побочной дочери Гуго, в Константинополь, для брака с Романом, сыном Константина Порфирородного (см. выше, гл. 14), соправителя императора Романа и двух его сыновей, Стефана и Константина; по поводу этого брака автор подробно излагает происшедшую в то время дворцовую революцию в Константинополе: Стефан и Константин свергают (945 г.) с престола своего отца Романа и заключают его в монастырь; но Константин Порфирородный мстит за своего тестя и удаляет в монастырь мятежных сыновей, утвердившись сам на престоле. После такого отступления автор снова возвращается к своей теме, то есть борьбе Гуго с Беренгарием.

26. Между тем Беренгарий, с нетерпением ожидаемый в Италии, отправился (946 г.) с немногими спутниками, набранными в Швабии, через Винстгау (Venusta- Vallis) в Италию и расположился лагерем близ укрепления Формикарии (Formigara), которое было вручено для обороны клери- ку Аделарду тем самым Маназесом, который, как мы сказали выше (см. Лиутпр., кн. IV, гл. 6), будучи сначала архиепископом Арелатским, сделался в то время грабителем церкви Тридентской, Веронской и Ман- туанской. Когда Беренгарий убедился, что нет возможности овладеть укреплением ни при помощи осадных орудий, ни штурмом (belli impetu), он, зная честолюбие и χαινοδοξιαν, то есть тщеславие Маназеса, пригласил к себе Аделарда и сказал ему: «Если ты мне сдашь это укрепление и склонишь на мою сторону своего господина Ма- назеса, то я, по овладении королевством, сделаю его миланским архиепископом, а тебе дам епископство Комо. А чтобы ты поверил тому, что я обещаю на словах, я подтверждаю их клятвой». Маназес, узнав о том от Аделарда, не только приказал сдать укрепление, но пригласил всех итальянцев (Italos) спешить на помощь к Беренгарию.

27. Молва о появлении Беренгария распространилась с быстротой между всеми. Некоторые, оставив Гуго, начали уже переходить на его сторону. Между такими первым был Милон, могущественный граф Вероны (см. о нем у Лиутп., кн. III, гл. 50 и след.). Гуго держал его в подозрении и приставил к нему тайно людей для наблюдения за ним; не подав виду, что ему известно, как за ним смотрят, Милон устроил веселый пир, который продолжался до полуночи; когда же все, утомленные сном и возлияниями Бахусу, улеглись, он, в сопровождении одного оруженосца, быстро отправился в Верону и, пригласив к себе Беренгария через гонцов, принял его в Вероне, где он мог оказать еще более сильное сопротивление королю Гуго. Без сомнения, такой поступок Милона был следствием не его вероломства, но тех притеснений, которые ему делал Гуго и которых он не мог выносить более. Его примеру последовал Видо, епископ церкви в Мутине (Модена), который хотя и не испытал от Гуго никакой несправедливости, но соблазнился надеждой овладеть богатым аббатством Нонанту- лой (в двух милях от Модены), которое действительно и получил. Он не только лично оставил короля Гуго, но увлек за собой и множество других. Гуго, услышав о том, собрал войско и подступил немедленно к укреплению Винеоле (близ Модены), которое принадлежало Видо, и овладел ею мужественно, но без пользы для себя; в какой степени справедливо замеченное мной, докажет следующее: пока Гуго стоял там, Бе- ренгарий, приглашенный Ардериком, архиепископом Миланским, оставил Верону и поспешно отправился в Милан. Услышав о последнем, король Гуго, опечаленный, воротился в Павию. Между тем все владетели Италии начали, несчастным образом, оставлять Гуго и приставать к бедному Беренгарию. Я называю его бедным не в том смысле, что он ничего не имел, но потому, что он никогда ничем не будет доволен. В самом деле, люди дурные и корыстолюбивые, которых богатство неверно и подвержено случайностям, которые всегда желают иметь еще больше и никогда не довольны тем, что уже имеют, не могут считаться ни зажиточными, ни богатыми людьми: это такие же бедняки и нищие. Богаты только те, и имущество прибыточно и надежно только у тех, которые, довольствуясь своей собственностью, считают достаточным то, что имеют. Не быть жадным до приобретений, это - капитал (pecunia); не желать иметь всего, что видим глазами, это - доход (vectigal). Скажем же правду: кто богаче, тот ли, кому всегда чего-нибудь еще недостает, или тот, у кого больше, чем нужно? Кто постоянно нуждается или кто видит себя в изобилии? Тот ли, кто, чем больше имеет, тем больше стремится приобрести, или кто живет по своим средствам? Быть довольным своими средствами, это - величайшее и вернейшее богатство. Впрочем, достаточно и того, что я сказал об этом предмете. Пусть мое перо возвратится снова к тому Беренгарию, появление которого предвещало собой золотой век, а время, возвысившее его, подавало надежду на счастье.

28. Пока Беренгарий оставался, таким образом, в Милане и раздавал государственные должности в Италии своим приверженцам, король Гуго отправил туда своего сына Лотаря, не к Беренгарию собственно, но ко всему народу, с просьбой, так как они отвергают его и не любят, принять, по крайней мере, ради имени Божьего, его сына, который против них ни в чем не преступил и которого они могут наставить сообразно своим желаниям. По удалении Лотаря в Милан король Гуго, выйдя из Павии со всеми сокровищами, оставил Италию и вознамерился уйти в Бургундию. Но его задержало следующее обстоятельство: а именно, когда Лотарь в церкви св. исповедника Амвросия и св. мучеников Гервасия и Прота- сия, в Милане распростерся перед распятием, народ поднял его и поставил своим королем, а за Гуго послали гонца с обещанием возвратить ему престол. Впрочем, в этом определении или, лучше сказать, обмане, участвовали не все, а только один Беренгарий; в своем коварстве он помышлял вовсе не о том, чтобы Гуго и Лотарь получили на самом деле власть, но чтобы, как то оказалось впоследствии, не выпустить из рук Гуго, который при помощи своих несметных богатств мог бы восстановить против него бургундов и другие народы.

29. В это время был епископом в Брик- сии (ныне Brescia), и весьма уважаемым, некто Иосиф, юный летами, но старец по зрелости своих добродетелей. Беренгарий, как человек богобоязненный -yronicos, то есть иронически, - лишил его епископства за добрые его нравы, а на место его поставил Антония, здравствующего еще и теперь, без всякого синода и совещания с епископами. И в Комо Беренгарий поставил епископом не того Аделарда, которому обещал клятвенно, но некоего Вальдо, из угождения архиепископу Миланскому. Как он вообще действовал, о том свидетельствуют нам красноречиво его ограбленные подданные, вырубленные виноградники, ободранная кора деревьев, множество ослепленных людей, беспрерывно возникающие раздоры. Впрочем, Аделар- да он поставил епископом в Реггио,

30. Но Бозо, епископа Плаценции, побочного сына короля Гуго, также и Лиутф- рида, епископа Павии, Беренгарий определил выгнать; оба они, однако, ему хорошо заплатили, и он объявил, что из любви к Богу оставляет их на местах. Как была велика в то время радость итальянцев! Все кричали: «Новый Давид пришел!» В своем ослеплении эти люди ставили Беренгария выше великого Карла. Хотя Гуго и Лотарь были признаны снова королями, но Берен- гарий был только по названию маркграф, а на деле же управлял как король; те же только носили титул королей, а в действительности были не более, как графами. Что к этому еще прибавить? Мои родители, обманутые такой славой Беренгария, его любезностью и щедростью, отдали меня к нему на службу. Богатыми дарами, которые они ему приносили, достигли они того, что Бе- ренгарий доверял мне свои тайны и через меня вел свою переписку. Я служил ему долгое время верно, но как он меня вознаградил, о, Боже, я расскажу то в своем месте. Его вознаграждение привело бы меня в отчаяние, если бы он не подверг и многих других равной со мной участи. О нем хорошо сказано в Священном Писании: «Перья строфокамила похожи на перья ястреба и цапли; когда наступит час, он поднимет крылья и осмеет коня и всадника» (Иов, 39). Действительно, при Гуго и Лотаре этот огромный и прожорливый строфокамил, не будучи добрым, казался, по крайней мере, таким. Но после их смерти, как он поднял свои крылья, как он осмеял всех нас, - все это я желал бы рассказать не словами, а воплем и воздыханиями. Но покончим с этим и вернемся к нити рассказа.

31. Король Гуго, не имея возможности ни отклонить от себя гнева Господня, ни одержать верха над противником, оставил Лотаря, поручил его верности Беренгария, заключив с ним мнимый мир, а сам со всеми сокровищами поспешил в Прованс. Услышав о прибытии туда короля, Раймунд, герцог Аквитании, явился к нему и, отдав себя в вассалы (se in militem dedit) за тысячу мин (монета), присягнул ему в верности (fidem servaturum affirmavit). Сверх того этот же герцог обещал, собрав войско, напасть на Италию и покорить Беренгария. Но как рассмешило это известие всех нас (то есть окружавших Беренгария и в том числе нашего автора), всякий поймет, если вспомнить известную трусость аквитанского народа; впрочем, если бы Раймунд и оказал Гуго помощь, то это осталось бы без результатов, потому что вскоре (в апреле 947 г.), по призыву Божьему, Гуго последовал по пути, общему всякой плоти (то есть умер), оставив свои сокровища племяннице Берте, вдове[208] графа Арелатского Бозо. Спустя же немного времени этот же самый Рай- мунд, грознейший герцог грознейшего в мире народа, женился на Берте; судя по словам людей, имеющих толк в женской красоте, он не был достоин не только брачного ложа, но даже поцелуя своей жены.

Стеклодувная мастерская. IX в.

В главе 32 автор внезапно переходит к одному событию из частной жизни жены Беренгария, Виллы, и, с целью очернить ее память, рассказывает с циническими подробностями ее предосудительные отношения со своим капелланом.

33. В это же время (947 г.) напал на Италию Таксис, король венгров, приведя с собой огромное войско. Беренгарий заплатил ему 10 мер монет, но не из своей казны, а из сборов в пользу бедных. Притом же он откупился таким образом, заботясь не о спасении своего народа, а чтобы воспользоваться даже и этим случаем для увеличения своих богатств. Вот что он сделал. Все лица обоего пола, как взрослые, так и младенцы, должны были внести по одной монете; Беренгарий же, примешав меди к серебру, вычеканил снова на 10 мер; остальную же часть и весь церковный сбор удержал в свою пользу.

Заканчивается пятая книга,- благодарение Господу! - и начинается книга шестая. [209]

родину (Ломбардию); и человек физический (exterior) мог бы скорее оплакивать свою судьбу, нежели описывать. Человек же духовный (interior), имеющий опору в апостольских предписаниях, гордится своим злосчастием, зная, что злосчастие учит терпению, терпение - опыту, опыт - надежде; надежда же не стыдит нас, потому что милосердие Бога вселено в наши сердца Духом Святым, который ниспослан нам. И да повинуется человек физический человеку духовному, да не скорбит он о своем злосчастии, и даже пусть утешается им. Описывая, как колесо фортуны одних поднимает, других опускает, он сам менее чувствует преходящее горе, радуясь изменчивости судьбы, не боится уже худшего - худшее же невозможно, разве смерть или отсечение членов тела - и сохраняет надежду на возврат счастья. Если судьба, в самом деле, непостоянна, то при моем бедственном положении она может только принести мне счастье и отстранить от меня мое горе. Итак, возьмусь по-прежнему за свою историю, и, в духе истины, продолжу начатый рассказ.

2. После смерти короля Гуго в Провансе (947 г.) имя Беренгария сделалось славным между многими народами, и, в особенности, у греков. Действительно, Лотарь (II, сын Гуго) был королем только по названию, на деле (virtute) Беренгарий распоряжался итальянскими делами. Потому Константин, после свержения Романа и его детей правивший Византийской империей, услышав, что власть Беренгария выше власти Лотаря, отправил к Беренгарию с письмом некоего Андрея, бывшего в должности χομης της χορτης, комис тис кортис, то есть дворцового графа (у запад. римл. praefectus praetorio); в письме император говорил, что он желал бы видеть у себя посланника от Беренгария, который по возвращении мог бы ему засвидетельствовать, какой любовью пользуется он у императора. В то же время Константин препроводил к Беренгарию убедительное письмо относительно Лотаря, в котором он просил его оставаться верным, так как Божиим соизволением он назначен быть его опекуном (gubernator). Константин немало заботился о судьбе Лотаря, потому что был весьма привязан к своей невестке, сестре Лотаря (см. выше).

3. Тогда Беренгарий начал со свойственным ему коварством раздумывать, кого бы ему послать в Византию, так, чтобы ему ничего не стоили расходы на такое отдаленное путешествие, и обратился потому к моему отчиму, под покровительством которого я тогда жил, говоря следующим образом: «Сколько бы я дал за то, чтобы твой пасынок (то есть наш автор) знал по-гречески!» - «Я согласился бы,- отвечал мой отчим,- отдать за это половину моего могущества!» Но Беренгарий прервал его: «О, для того не нужно и сотой части: император Константинопольский просит меня с письмом отправить к нему посланника. И я не могу найти для того никого другого, кто был бы лучше твоего пасынка как по твердости его характера, так и по дару красноречия. Мне нечего и говорить тебе, что он легко научится там греческому языку: ты сам знаешь, с какой легкостью он успел изучить латинский язык еще в отроческие лета». Побуждаемый такой надеждой, мой отчим взял на себя все расходы путешествия и снабдил меня в Константинополь великими подарками (949 г.).

4. Первого августа (949 г.) я оставил Павию и, спустясь вниз по р. Эридану (ныне По), на третий день прибыл в Венецию. Там я встретил греческого посла Соломона, χιτονιταν, китонитан (придворная должность, соответствующая званию камергера), евнуха, ходившего с поручениями в Испанию и Саксонию и тогда возвращавшегося домой. Его сопровождал с великими дарами посланный моего государя, в то время еще короля, а теперь императора, Оттона, Лиутфрид, богатейший из жителей Майнца. Мы выехали из Венеции 25 августа (octavo Kalendas Septembres) и прибыли в Константинополь l7 сентября (15 Kalendas Octoubres). Думаю, я не наскучу никому, если расскажу, какой был сделан торжественный и неслыханный прием в Константинополе.

Последние главы шестой книги, от 5 до 10-й, автор делает большое отступление по поводу описания как приема послов Беренгария, так и всего виденного им при византийском дворе; но к главному своему предмету, о котором упоминается в первой главе этой книги, то есть о ссоре автора с Беренгарием и о бегстве его к Оттону Великому, автор больше не возвращался, и таким образом его труд остался неоконченным.

Antapodosis, V, 2, 4, 9-10, 12-19, 26-31,

33; VI, 1-4.

<< | >>
Источник: М.М. Стасюлевич. История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768 - 1096 гг).. 2001

Еще по теме Лиутпранд ПОСЛЕДНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ КОРОЛИ В ИТАЛИИ::

  1. — Его морские разбои. — Последние западные императоры: Максим, Авит, Майориан, Север, Анфимий, Олибрий, Гликерий, Непот, Августул. — Существование Западной империи окончательно прекращается. — Царствование первого варварского короля Италии Одоакра. (430–490 гг.) Морские силы вандалов
  2. Лиутпранд СОСТОЯНИЕ ИТАЛИИ, ГЕРМАНИИ И БУРГУНДИИ ПО СВЕРЖЕНИИ КАРОЛИНГОВ И ДО НАЧАЛА X в. (888-898 гг.) (между 958 и 962 гг.)
  3. Лиутпранд СОСТОЯНИЕ ИТАЛИИ, ГЕРМАНИИ И БУРГУНДИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ X в. ДО ОТТОНА ВЕЛИКОГО . 898-936 гг. (между 958 и 962 гг.)
  4. Приложение 11 Даты последних выборов в областях Италии
  5. Лиутпранд О ДЕЯНИЯХ ОТТОНА ВЕЛИКОГО, ИМПЕРАТОРА.
  6. Методологические основы измерения национального продукта. Система национальных счетов
  7. Тема 5. Национальная экономика. Понятие экономического потенциала, национального богатства и индекса человеческого развития.
  8. 2. Валовой национальный продукт и национальный доход
  9. Развитие национально-демократического движения в Беларуси и его роль в становлении национальной государственности
  10. 3. Чистый национальный продукт, национальный доход
  11. Раздел III МАКРОЭКОНОМИКА. ЗАКОНОМЕРНОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ Лекция 13 Тема: ЦЕЛИ И ИНСТРУМЕНТЫ МАКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ. НАЦИОНАЛЬНОЕ СЧЕТОВОДСТВО